"Магиня" - читать интересную книгу автора (Федотов Дмитрий Станиславович)

Глава 5

Добраться до редакции с утра в пятницу я так и не успел. На Молодежном проспекте у светофора передо мной вдруг возникла, взвизгнув тормозами, патрульная машина, и из нее вывалился огромный, как медведь, сержант Степан Бульба в своей неизменной потертой кожанке, несмотря на жару перепоясанный портупеей со всеми причиндалами, начиная от газового баллончика и кончая внушительной, как и он сам, дубинкой.

— Здорово, пресса! — рыкнул он в своей всегдашней манере, вскидывая волосатую лапу к виску. — Правильно я тебя вычислил, люблю дисциплинированных людей — хоть часы проверяй!

— Не обольщайся, Михалыч, чистая случайность, — отпарировал я. — Просто у моей «Селенги» опять трамблер полетел, вот и приходится пользоваться «одиннадцатым номером».

— Ладно, сигай до машины, комиссар велел тебя с ветерком доставить! — и Бульба дружески хлопнул меня по плечу так, что я пулей влетел в раскрытую дверцу.

— Степа, когда-нибудь тебя вышибут из органов, — прошипел я, усаживаясь в вертикальное положение и пытаясь растереть онемевшее плечо.

— Это за что? — повернулся он с недоуменной физиономией.

— За превышение полномочий и нанесение тяжких телесных повреждений законопослушным гражданам!

— Ну, извини, Лексеич, не рассчитал, — благодушно ухмыльнулся Бульба. — Экой же ты хрупкий!

— А ты приходи в субботу в спортзал, там и посмотрим, кто из нас хрупкий, — вкрадчиво предложил я. — А то, я гляжу, тебе скоро курточку менять придется — так и трещит по швам, так и трещит.

Молоденький парнишка-водитель, не выдержав, хихикнул себе под нос, но сержант услышал, тут же насупился и молчал всю дорогу, успокаивая себя тем, что наматывал на палец шестисантиметровые гвоздики, снимал и выбрасывал в открытую форточку.

Мы подъехали к какому-то перекрестку в новом спальном районе города, и я поначалу решил, что здесь произошло обычное ДТП, и могли бы обойтись без участия прессы. Но когда я увидел выражение лица Береста, шагнувшего мне навстречу из-за кузова эвакуатора, знакомый неприятный холодок между лопаток вновь напомнил о себе и заставил внутренне напрячься как перед броском в зону прямого огневого поражения.

— Привет, комиссар, — я пожал чуть дрогнувшую руку, и Берест, не ответив, повернулся и пошел назад, к притулившейся возле обочины темно-синей «тойоте».

Только подойдя вплотную, я понял, что дело было не в самой машине, а в ее водителе. За рулем, откинувшись на подголовник, сидела… мумия! По ее позе было ясно видно, что это… существо, еще недавно бывшее человеком, видимо, в свой последний миг сумев остановить машину, попыталось выбраться из нее, но сил на это уже не хватило. Дверца была приоткрыта до первого фиксирующего положения, и ссохшиеся пальцы все еще цеплялись за внутреннюю ручку. На мумии мешком сидел весьма дорогой, цвета темного металлика, вечерний костюм, а возле педалей лежали свалившиеся с костлявых ног, шикарные мокасины крокодиловой кожи. Роскошный, с наворотами телефон спутниковой связи на приборной панели завершал образ бывшего владельца.

— Это что, вместо завтрака? — кивнул я на покойника.

— И вместо ужина, — откликнулся Николай. — Мне так со вчерашнего дня кусок в горло не лезет.

— Кто это, выяснили?

— Управляющий Сибирского банка Вайнштейн Игорь Александрович, тридцать шесть лет, женат, высшее юридическое, второй дан по карате-до, судимостей не имеет, — меланхолично проговорил Берест.

— Похоже, возвращался со светского раута?

— Похоже, не вернулся.

— Слушай, Коля, — до меня вдруг дошло, — а ведь этот… бывший банкир — ровесник тем первым двум!

— Ну и что? — нехотя откликнулся Берест, погруженный в невеселые раздумья. — На что ты намекаешь?

— Ни на что, — вовремя спохватился я, вспомнив отношение комиссара ко всякого рода мистическим изысканиям. — Но должен же быть здесь какой-то смысл! Золотарев говорил…

— Ну да, опять магия!.. Ты мне еще про серийного маньяка-вампира расскажи! — Николай начал понемногу распаляться — все-таки я его зацепил! — Подходит, спрашивает сколько лет, а потом: ням-ням и — поминай, как звали?

— М-да, — я вытащил сигареты и закурил.

Память услужливо подсунула еще один странный факт, и на этот раз куда более прозаичный и понятный высокому начальству. Я тут же не преминул его выложить.

— Погоди, а это, случайно, не тот самый Вайнштейн, который отвалил два года назад господину Дуладзе беспроцентный кредит на тридцать миллионов под развитие сети заправочных станций в губернии?

Николай воззрился на меня, как на сумасшедшего, но через мгновение его взгляд просветлел, и я понял, что реабилитирован полностью как ценный, но внештатный сотрудник криминальной службы.

— Молодец, Димыч! Не ожидал! Уел ты старого сыскаря, однако. Наверняка, это он и есть!

— А все-таки, где он вчера был? — прервал я поток начальственного красноречия.

— Банкет в «Колизее» по случаю юбилея их Красноярского отделения, как полагается, с шампанским, стриптизом и прочими дежурными шалостями.

— И он тоже… шалил?

— Наверняка, — Берест тоже потянулся за сигаретой, забыв о своей трубке. — Это у них — в порядке вещей, богема! — он презрительно сплюнул. — А поточнее Иваныч через часок скажет. Зачем тебе?

— И это говорит комиссар криминальной милиции?! — возвел я очи горе.

— Ну и что? Даже если у него и была «шалунья» в ресторане, думаешь, это она его… высосала?

— Pourquoi pas[1], как говорят французы?

— Опять ты за свое?! — Николай вышвырнул окурок, не докурив и до половины. — Фантаст хренов!

— Не кипятись! — я протянул ему другую сигарету. — Эта девочка, скорее всего, была последней, кто видел банкира живым. Может, что и расскажет интересного.

— Чего? Как она ему минет делала?

— Грубый ты, Коля, не буду с тобой больше общаться, — я раздавил окурок и зашагал обратно к патрульной машине, всей спиной изображая обиду.

На самом деле я ни капли не обиделся, просто в голову пришла весьма заманчивая и привлекательная на вид мысль, и требовалось немедленно пообщаться с ней наедине. Я также знал, что Берест тоже не воспринял мой демарш всерьез, но в силу природного упрямства первым звонить не станет. И это тоже меня устраивало на ближайшее время.

Бульба, ни слова не говоря, отвез меня к редакции, я сделал ему ручкой и, дождавшись, когда патрульная скроется за углом, быстренько перешел на другую сторону улицы, к троллейбусной остановке.

Хмурый и не выспавшийся портье в гостинице «Северной» долго не мог сообразить, что мне от него надо, а когда понял, его деланному возмущению не было границ. Он так старательно и натурально закатывал глаза и потрясал кулаками, стучал себя в грудь и размазывал сопли, что я, будь хоть на гран доверчивей, и впрямь поверил бы в гражданскую сознательность и моральную честность этого замечательного мерзавца. А так я, дождавшись перерыва в гневно-слезливых излияниях, четко и ясно повторил вопрос, сопроводив его соответствующей материальной поддержкой в виде полусотенной купюры:

— Гомер ты мой, не читай мне свою «Одиссею», а вспомни, по возможности честно, приводил ли ты в прошлую субботу к ныне покойному постояльцу из номера два-пятнадцать девочку по вызову, и как мне ее теперь найти?

Доморощенный аэд при виде купюры моментально заткнул фонтан красноречия и уже в простых словах, частично, правда, из ненормативной лексики, поведал, что да, мол, был такой заказ, аккурат накануне того печального события, но как назло никого из подходящих б… в холле не оказалось. Он уже подумывал было звонить в резерв, но тут к нему подошла та самая роскошная п… (натуральная платиновая блондинка с карими глазами и бюстом Мэрилин Монро) и весьма непрозрачно намекнула, кто она на самом деле и чем бы желала заняться. Наш поэт-сутенер обрадовался и, конечно, тут же удовлетворил просьбу и той, и другого ко всеобщему и полному удовольствию, за скромную мзду, разумеется.

— Ну, и где она теперь? — напомнил я вторую половину вопроса, все еще не выпуская из рук купюру и шелестя ею перед самым носом этого прохвоста, дабы он не потерял тонус и ясность мышления.

— Ах, это?! — он внимательно следил за моими манипуляциями с деньгами и тут же наощупь вытащил из-под конторки визитку. — Пожалуйста! Мне не жалко, господи, я ее в первый и последний раз видел, залетная какая-то, точно!

— Что-то новенькое! — я с интересом разглядывал картонку, на которой было отпечатано явно принтером: «Всегда рада с вами встретиться! 556–556. В любое время! Айрис». — Гетера с визиткой… Умный ход!

— Да пропади она пропадом! — вконец измаявшийся портье вцепился в купюру, и я, сжалившись, разжал пальцы. — Теперь вот неприятности из-за нее.

— Ну, почему же… Ты вот в накладе не остался, да и она, наверное. Только клиенту не повезло, так это бывает, — и я, не прощаясь, двинулся к выходу.

Радость от первой удачи быстро омрачилась мыслью о том, что со вторым случаем все неизмеримо сложнее: покойный спортсмен был женат, а, следовательно, официально и теоретически морально устойчив, что практически и потенциально наверняка не соответствовало действительности. Проверить такое можно было только через кого-то из его друзей и то после долгих и трудных уговоров, поэтому я решил отложить поиски, а набрал номер, указанный на визитке. Абонент оказался с определителем номера и автоответчиком, который приятным контральто предложил мне оставить свою просьбу после двойного сигнала и извинился, что хозяйка сейчас не может подойти к телефону. Подумав, я назвал номер своего сотового и в двух словах изложил, чего я хочу от встречи. Я не рассчитывал на особый успех, но попробовать, по-моему, стоило, хотя гетеры такого уровня должны быть крайне разборчивы в выборе клиентов, и, несомненно, меня будут проверять на лояльность и кредитоспособность всеми доступными средствами.

После этого, уже на пути в редакцию, я набрался наглости и позвонил главному эксперту управления Афанасию Ивановичу Клокову. Без зазрения совести, сославшись на якобы устную просьбу комиссара Береста, я поинтересовался, была ли зафиксирована свежая половая связь у покойного капитана «Лесовика» и можно ли провести сравнительную экспертизу у всех троих на сегодняшний день погибших, с одной ли и той же женщиной они накануне переспали?

— Это чья идея? — сварливо осведомился Клоков. — И что это даст?

— Идея моя, — скромно сообщил я, — но комиссар ее полностью поддерживает. Если окажется, что я прав, мы будем иметь реального кандидата в обвиняемые, а уж выйти на нее — дело техники. Она, по всей видимости, профессионалка, и с большими запросами. Гетера. А таких в городе не так уж и много.

— Резонно, — хмыкнул эксперт. — Только вот способа убийства это не прояснит никаким образом.

— Разберемся, Афанасий Иванович, всего доброго.

— Ну-ну, — буркнул тот и отключился.

Я с облегчением сунул мобильник в карман и посмотрел на часы: половина третьего — в редакции обед, да и мне не мешало бы подкрепиться. И я отправился в свое любимое «Бистро».

Уже вечером мне позвонил Берест и сварливо осведомился:

— С каких это пор ты стал моим заместителем?

— Боже упаси! — весьма натурально ужаснулся я. — Мне такое и в кошмарном сне не привиделось бы!

— Не ёрничай! За каким… По какому праву ты даешь задания экспертам от моего имени? — Николай явно начинал закипать, а сие было чревато полным моим отстранением от дела со всеми вытекающими.

— У меня и в мыслях не было, чес-слово! — поторопился я его успокоить. — Просто появилась плодотворная идея, призванная облегчить работу наших доблестных сыскных органов, а тебя же вечно нет на месте. Вот я и… проявил инициативу.

— Всякая инициатива наказуема! — уже не так сердито рыкнул он. — Выкладывай!

— Это же элементарно, Ватсон, — я понял, что гроза миновала, — классику надо читать — Сименона, Жапризо… Мудрые французы говорят «chercher la femme»[2], если вам что-либо неясно, потому как алогичные поступки могут совершать лишь эти создания. Что может объединять такие похожие смерти таких непохожих людей? Особенно, если исключаются все другие причины: наркотики, мафиозные разборки и масонские шабаши? Остается — секс!

— Ну, как раз мафиозные разборки сейчас — главная рабочая версия! Твоя догадка о связи Дуладзе с Вайнштейном очень плодотворна, а если сюда приплюсовать еще и Володина, тоже бывшего подельщика Носа…

— А куда ты приплюсуешь Долгового?

Берест осекся, засопел, потом глухим и каким-то чужим голосом спросил:

— Может быть, все-таки болезнь?

— Ну-у, комиссар, это же — от мертвого осла уши, как говаривал знаменитый потомок янычаров! Ни бактерий, ни вирусов экспертиза не обнаружила, а в потусторонние силы ни вы, ни я…

— Черт! Котов, ты все-таки сволочь порядочная! — Николай окончательно успокоился. — Ладно, что ты еще успел накопать?

— А что мне за это будет?

— Шашлык из тебя будет!.. Тридцать суток административного ареста за укрывательство важной информации от следствия! — Берест снова угрожающе зарычал. — Считаю до одного…

— Слушаюсь, гражданин начальник! Есть такой номерок в городе — 556–556, попробуй выяснить его местонахождение и владельца.

— Где взял?

— В туалете списал!

— Ладно, не обижайся, — Николай заметно подобрел. — Поручу Ракитину пробить твой номерок. С меня причитается…

— Шашлык и пиво!

Я быстренько отключился и рванул в ванную приводить себя в порядок, ибо мысль, жужжавшая комаром всю вторую половину дня где-то глубоко под черепом, выбралась наконец наружу и оказалась весьма соблазнительной. «Что ж, — заявила она, — не так страшен черт, как его малютка! Вот к этим самым чертовкам и малюткам, а еще стройняшкам и милашкам, кискам и телкам, и стоит заглянуть. Закинем сеточку пошире, не впервой поди, авось что и попадется!..»

Через полчаса я припарковался на платной стоянке возле знаменитого городского вертепа, борделя и прочая, ночного клуба «Наяды» и вразвалочку направился прямо в его ярко освещенную стеклянную пасть. Рыжий верзила в фиолетовой ливрее с золотыми позументами осклабился при виде меня, что должно было, видимо, означать приветливую улыбку, и распахнул дверь. Все передние зубы у него были вставные и не без моего участия. Поэтому я ехидно оскалился в ответ и мимоходом легонько ткнул бугая под ложечку.

— Гы-гы-гы! — с жаром отозвался тот. — Дмитрий Алексеевич, сколько лет, сколько зим! Какими судьбами в наши палестины?

— Работать, милейший, исключительно работать!

— А у нас тут все только и работают, не до отдыха, гы-гы-гы!

Я не удостоил его ответом и направился прямиком к стойке бара в дальнем конце зала, призывно расцвеченной мигающими елочными гирляндами. Толстопузый бармен Мишка Фукс по кличке Сильвер бдительно торчал посреди своих необъятных запасов горячительных, прохладительных и прочих напитков в неизменной штопаной тельняшке и с огромной кривой трубкой в зубах. При моем приближении он приветственно взмахнул волосатой татуированной ручищей и буквально из воздуха сотворил передо мной запотевший стакан с янтарным «Крюгером».

— Брэн лэхтык[3], кэп! — Я уселся на высокий крутящийся табурет перед ним и вытащил сигареты. — Все толстеешь?

— Хай! — отозвался Мишка и сотворил еще один стакан с пивом для себя. — Запомни, сынок: живот не от пива, а для пива! — он вынул трубку и поднял стакан. — Лэхайм[4]!

— Будь здоров! — поддержал я и отпил половину пенной, терпкой жидкости. — Хорошо! Небось, прямо с завода?

— А то! — Мишка тоже приложился к напитку. — Туфту не держим-с!

— Маловато сегодня клиентов? — я оглядел полупустой зал. — Или смена уже в разгаре?

— Какое там! — он шумно утерся и снова хлебнул из стакана. — Второй день недобор! Как прослышали про этого банкира, как его?.. Вайнштруделя?..

— Вайнштейна…

— Ага, про него. Так и труханули резко, — Мишка сунул в рот трубку и смачно затянулся.

Я тоже прикурил и изготовился слушать, но Сильвер, похоже, не был расположен к длительной беседе.

— Если тебя это интересует, поболтай с Тутси или Шанель, — заявил он. — Эти «киски» скоро объявятся, — и отошел к новому клиенту на другом конце стойки.

Я взял свой стакан, перегнулся через парапет и нацедил себе до верху пива из фирменного крана. Потом уселся поудобнее и стал ждать. Минут через двадцать мое терпение было вознаграждено.

— О, какие люди! И без охраны?! — загорелая до степени молочного шоколада обаятельная дама в беспредельно открытом ослепительно белом сарафане привычно уселась на соседний табурет и положила перед собой на стойку такую же белую сумочку в стиле «ретро».

— Привет, Тутси! — я галантно коснулся губами капризно подставленной, изящной и тонкой кисти с переливающимися отточенными коготками.

— Соскучился, Котик? — она метнула в меня профессионально лукавый и призывный взгляд и достала из сумочки золотистую пачку «Данхилла».

— Я от тебя давно без ума, ты же знаешь! — я постарался не кривить душой, но перед глазами тут же встала Она в зеленом полумраке комнаты, я сбился и, чтобы не выглядеть смущенным, сделал вид, что ищу по карманам зажигалку.

Тутси, а в миру просто Жанна Витимская, улыбнулась, вытащила сигарету и милостиво дождалась, пока я поднесу ей огоньку.

— Я не видела тебя целую неделю, неужели не соскучился?

— Закрутился, извини, — мне окончательно расхотелось с ней любезничать, — и… Жанна, я теперь…

— Опаньки! Женился?! — она притворно округлила глаза и выпустила струйку дыма. — И кто же она?

— Да нет пока… Выпить хочешь? — я попытался уйти со скользкой темы.

— Мартини, — Тутси продолжала иронично поглядывать на меня, изредка затягиваясь сигаретой, пока я делал Сильверу заказ. — Ну и?..

— Ну и все! Не могу я одновременно, — я начал сердиться и на себя и на нее. — Замнем для ясности?

— Как хочешь, — она пригубила вино и приняла равнодушный вид.

— Жанна, мне нужна твоя помощь, — я решил идти напролом. — По старой дружбе.

— Так и быть, — великодушно кивнула она, выдержав классическую паузу. — Что тебя интересует?

— Тебе знакомо имя Айрис?

— Айрис?!.. — Тутси сделала бровки домиком. — Нет, а что?

— Она твоя коллега, в определенном смысле. Работает по телефону, но и не только…

— А-а, кажется, я поняла! — Жанна резко развернулась ко мне на табурете и хищно оскалилась. — Это не та самая б…, из-за которой мы тут все второй день без работы?

— Похоже, она. Ты ее видела? Можешь описать?

— Люська-Шанель ее срисовала: кошка драная! Ну, тварь!.. — ее возмущение было таким искренним, что мне даже стало жаль девчонку. — Попадись она только!

— Значит, не видела?

— Ее счастье! Но и мы не дешевки! У нас свои сыскари найдутся! — Тутси в сердцах ткнула окурок мимо пепельницы прямо в полировку стойки. — Гадина!

— Погоди, остынь, — я слегка приобнял ее за голые плечи. — Никуда она не денется, где-нибудь да обломается.

— А что, правда, что она своих… клиентов химией травит? — природное женское любопытство определенно брало верх.

— Нет. Но каким-то образом все-таки убивает.

— Да она просто псих!

— Вполне может быть. А поэтому я тебя прошу: никакой самодеятельности! Если она вдруг нарисуется, позвони мне. Обязательно! — я взял девчонку за вздрагивающий подбородок и заглянул в расширенные от возмущения глаза. — Ты меня поняла?..

— Да, — она сердито дернулась. — Пусти!

— Вот и ладненько! И другим кисулям скажи, мол, Кот просил только ему лично и больше никому, хорошо?.. — я легонько провел кончиками пальцев ей между лопаток.

Она вздрогнула и быстро стрельнула в меня выжидающим взглядом, но я тут же убрал руку и взялся за пиво. Тутси коротко вздохнула, подхватила сумочку и спрыгнула с табурета.

— Да, — остановил я ее, — и предупреди всех: если увидят меня здесь в… соответствующем виде, пусть сделают вид, что незнакомы. О'кей?

— Неужели на «живца» ловить будешь? — Жанна ехидно прищурилась. — А как же та самая, единственная и неповторимая?

— Работа требует жертв. Временных, разумеется.

— Ладно уж, потерпим как-нибудь!

Она упорхнула куда-то в другой конец зала, а я вернулся к своему пиву и весьма серьезному решению, которое только что принял.

Мягкий зеленоватый полусвет, рассеянный по комнате, слегка размывал очертания предметов, создавая вокруг них легкую ауру, и от этого казалось, что именно они рождают сам свет. Тихая ритмичная музыка тоже будто бы исходила ниоткуда и пронизывала все пространство помещения и предметы, и людей, находящихся в нем.

Нас было двое, я и Она.

Я лежал на упругой широкой кушетке лицом вниз, полностью обнаженный, и слушал Ее голос.

— Закрой глаза, расслабься… Представь, что твое тело спит… Все мышцы отдыхают, им очень нужен этот отдых, без него они больше не смогут управлять твоим телом, дай им шанс отдохнуть!.. Дыши только так, чтобы это было приятно, но не по обязанности… Слушай свое тело, делай только то, что оно хочет… Пусть твой разум не вмешивается, слушай тело!..

Голос то отдалялся, то снова приближался, он тоже звучал ниоткуда и со всех сторон одновременно. Появилось ощущение плавного покачивания, ритмичного, в такт звучащей музыке и голосу. Это было очень приятно и необычно. Хотелось слушать, слушать… и больше ничего! Потом я почувствовал едва заметные касания, нежные, неуловимые, и от них в тех местах, как бы внутри, под кожей, стали рождаться маленькие горячие пузырьки. Они медленно поднимались к поверхности тела, выходили наружу и лопались, растекаясь по коже горячими щекочущими волнами. Эти волны пересекались, наслаивались друг на друга, порождали другие волны, и так без конца. Постепенно жар с поверхности начал проникать все глубже в тело, как бы растекаясь по тонким разветвленным канальцам или сосудам, и прогревая буквально каждую клеточку в каждом органе и ткани. Касания становились все явственнее и сильнее, и волны жара все напористей и настойчивей заливали все тело, каждый его уголок. Потом появилось чувство, будто я уже переполнен этой мощной, всепроникающей и живительной субстанцией, и она вдруг стала стекать с меня по кончикам пальцев рук и ног, впитываясь в окружающее пространство. Тело мое вздрогнуло и на какой-то миг буквально воспарило над кушеткой, а когда я опомнился, оказалось, что уже сижу и в изумлении таращусь на свои руки. Вся кожа кистей светилась бледным неровным светом, и он крупными каплями действительно стекал с пальцев вниз, но эти капли не достигали пола, а рассеивались в воздухе.

Я посмотрел на свою целительницу, стоявшую передо мной обнаженной и ничуть не стеснявшейся наготы, и встретил ее открытую, чуть ироничную, но бесконечно теплую и добрую улыбку.

— Что это?!.. — только и смог вышептать я, протягивая к Ней истекающие светом руки.

— Это Чи, животворящее начало всего сущего, — бархатным глубоким голосом, от которого меня каждый раз пронизывала приятная дрожь, заговорила Она. — Я разблокировала большую часть шу-пунктов, энергетических «ворот» ко всем внутренним органам и включила твою Свадхистану, священную чакру, хранительницу прародительской Чи. И сейчас ты видишь завершающую стадию очистки своей энергосистемы от различных информационных шлаков, нарушавших нормальную циркуляцию энергии в твоих телах. Эти нарушения большинство людей воспринимают как проявление различных болезненных симптомов, но это не совсем так…

— Погоди! — я закашлялся: показалось, что в горле беззвучно лопнул большой горячий шар, и тут же прорезался такой голос, будто меня подключили к мощной квадрофонической системе, забыв предупредить об этом. — Ты сказала «в телах»?!.. О, Господи! Что у меня с голосом?!..

— Не пугайся! — засмеялась Она. — Это один из эффектов снятия блокад: заработала твоя Вишудха, чакра общения, эмоций и коммуникаций, она контролирует в организме, помимо прочего, функцию голосовых связок. Ты просто разучился правильно говорить, как и большинство современных людей. А про «тела» я не оговорилась, у нас их на самом деле не одно, а семь! И болезни, то есть блокады, могут возникать (и возникают!) почти всегда не в одном, а сразу в нескольких телах.

— И какие же это тела, где они? — я все еще не мог сообразить: шутит Она или говорит всерьез. Что-то, где-то, когда-то я вроде бы слышал или читал про все эти чакры, каналы, энергии, но всегда относился к подобного рода литературе, как к сказкам для взрослых в лучшем случае. И вот теперь?!..

— Ты видел матрешку?

— Конечно, в детстве…

— Ну, так это и есть наши семь тел! Куколки в матрешке как раз и символизируют строение человека. Это ведь очень древняя игрушка и одновременно важнейший в прошлом предмет для обучения управления собственным телом в единении с природой и всем мирозданием! Хотя официально считается, что матрешку завезли в Россию из Японии в восемнадцатом веке, на самом деле эта модель человека была создана около тысячи лет назад в Северной Индии…

— Погоди-ка, — я все-таки решил перейти на громкий шепот, мой новый голос все еще пугал своей необычной сочностью и глубиной. — Черт! Я что, так и буду теперь всю оставшуюся жизнь «громыхать»?

— Нет, котик, — засмеялась Она своим удивительным переливчатым смехом, от которого у меня по телу каждый раз пробегала сладко щемящая волна. — День-два, самое большее. Потом твоя энергетика выровняется, Вишудха успокоится, и голос твой станет снова обычным. С той лишь разницей, что отныне при необходимости ты сможешь пользоваться любым из трех существующих типов речи.

— Что это еще за три типа? — снова насторожился я.

— Большинство людей пользуется одним типом речи — горловым, который генерируется непосредственно Вишудхой, — терпеливо продолжала Ирина. — Это — уровень бытового общения. Второй тип речи, грудной, генерируется Анахатой или сердечной чакрой. Это уже уровень творческого общения. Им люди пользуются, к сожалению, все реже и реже, в основном служители религиозных культов, некоторые актеры и певцы, еще меньше — разные общественные деятели…

— …а третьим уровнем, наверное, теперь никто не пользуется? — высказал я смутную догадку, почувствовав грустные нотки в голосе моей любимой.

— Ты правильно понял, Дима, — Ирина как-то странно вздохнула. — Третий тип речи — надчревный, или диафрагмальный. Он генерируется Манипурой, чакрой распределения жизненной энергии. Это уже уровень общения с Творцом. Чтобы овладеть им, людям приходилось отказываться от многого…

— Ладно, не будем об этом, — поспешил я уйти с явно непростой для нее темы. — Так что ты там хотела рассказать мне про матрешку?

— Спасибо, — Ирина улыбнулась одними губами и заговорила более уверенно. — Так вот, первая куколка, самая маленькая, представляет наше бренное физическое тело. Оно действительно самое маленькое, слабое, с минимальным запасом живой энергии, и поэтому такое недолговечное и подверженное всевозможным недугам. Вторая куколка — первое из шести тонких, нематериальных тел, эфирное или, точнее, эмоциональное. Оно значительно более насыщено энергией, поэтому непосредственно управляет всеми функциями физического плана и одновременно подпитывает, восполняет потери энергии первого тела. Каждый взрослый человек знает, что язва желудка появляется «от нервов», то есть от сильных эмоциональных потрясений. Перерасход энергии эфирного тела приводит к недостатку энергии тела физического, что и выражается в болезни, например, язве желудка или инфаркте сердца… Понятно?

— Ну, не такой уж я дурак, как кажусь в профиль! — я почувствовал себя значительно лучше, поняв, что все это не бред, и что Ирина действительно может лечить любую болезнь, владея мощным оружием воздействия на самые тонкие механизмы и реакции, что дают нам жизнь. — Только про остальное, как-нибудь в другой раз, а то, боюсь, мой «компьютер» не справится с такой лавиной новой информации.

— Конечно, Дима, продолжим на следующем сеансе, дня через два.

— Ириша, можно тебя спросить?.. — я больше не мог оставаться в неведении о ее ко мне отношении, хотя и понимал, что это глупо.

— А надо ли? — она как-то по-особенному взглянула на меня.

— Мне это необходимо! — я решил пойти до конца.

— Спроси…

— У меня есть хоть какой-то шанс?..

Ирина отошла к затененному жалюзи окну, чуть раздвинула упругие полоски, и узкий золотистый поток света облил ее губы.

— Так жизнь построена из «вдруг», в зеленый круг, игру простую, и все мои «хочу» впустую, помимо глаз, помимо рук! — она лукаво улыбнулась.

— Понятно, — настроение у меня упало, но я постарался не показать ей этого и сделал то, чего сам от себя не ожидал. — Тогда возьми ключи от моего дома. Так, на всякий случай… Вдруг под дождь попадешь и негде будет обсушиться… Или просто захочешь зайти… в гости.

— Это предложение? — вполне серьезно спросила она вместо того, чтобы рассмеяться над моей глупостью, как я ожидал.

— Это просьба, — я немного воспрял духом: она не отказалась! Ура!

— Спасибо за… приглашение, — Ирина взяла брелок с ключами и зажала их в кулачке. — Буду рада им воспользоваться. Когда-нибудь!

Вот так! В этом вся Ирина: умница, красавица, ведунья, целительница, обалденная женщина и прочая, прочая, прочая. Ладно, раз влюбился — привыкай! Говорить мне не хотелось, а хотелось…

— Спасибо, родная! — все-таки вырвалось у меня.

А Ирина вдруг оказалась рядом, и жаркая душистая волна мгновенно окутала меня целиком, погружая в сладкую, безумную и радостную темноту…