"Эта-Тета" - читать интересную книгу автора (Робски Оксана Викторовна)

Глава 16

Я решил переехать.

Мне уже нечем было платить за гостиницу. О том, что можно попросить денег у Млея, я даже и думать не хотел.

Дело в том, что у меня не было денег вообще.

Я решил, что могу оставить машину себе. Не то, чтобы она принадлежит мне больше, чем Млею. Просто она мне нужнее.

Единственным местом, куда я мог переехать, чтобы не ночевать на вокзале, была комната Ха. Я мог бы помогать ему рекламировать дублёнки, и мы бы делили пополам и комнату, и зарплату.

В конце концов, осталось всего два месяца до того дня, когда корабль заберёт нас с Кариной на Тету.

Два месяца — не такой уж большой срок, чтобы я не мог провести его в коммуналке с Ха и плакатом «Дублёнки тут».

Администратор попросила оставить ей боксёрскую грушу, я забрал только гантели.

Я потоптался некоторое время перед комнатой Млея, не решаясь зайти попрощаться.

Так и не решился.

Видеть Млея на самом деле не очень и хотелось. Слушать его язвительные слова о том, что я идиот, мне надоело.

Когда Карина родит мне ребёнка, тогда посмотрим, кто идиот!

Я подъехал к Ха на машине рано утром, когда он только вышел на работу.

— Сигареткой не угостишь? — спросил Ха.

— Не курю.

— А гантели тебе зачем? — Ха переминался с ноги на ногу, пытаясь согреться.

— Я хотел бы пожить у тебя пару месяцев, — сказал я. — Можно?

— У меня? — недовольно переспросил Ха — А деньги у тебя есть?

— Нет. Из-за чего бы, как ты думаешь, я стал к тебе переезжать?! — Меня уже начал злить этот разговор.

— Да… — Ха задумчиво посмотрел на меня. — На Рублёвке не каждый может удержаться… тут главное не быть идиотом!

— Ты пустишь меня или нет? — спросил я в лоб.

— А Млей где?

— Млей там. При чём тут Млей?

— Ну ладно, — решил Ха. — Только кухню и туалет, когда тётя Зоя напьётся, ты будешь убирать вместо неё.

— Хорошо, — сказал я.

— И когда наша очередь — вместо меня тоже.

— Ладно,

— И утром, с девяти до часу ты будешь стоять со щитом!

— Хорошо.

— А с восьми до десяти тридцати вечера уходить — потому что ко мне барышни заглядывают.

— Что ещё?

— Ты готовить умеешь?

— Нет. Но я могу научиться.

— По утрам будешь готовить овсянку и яйцо «Бенедикт». По рукам?

— По рукам!

— И каждый вечер будешь ездить в Шереметьево и узнавать насчет рейсов на Сириус!

— Молодые люди, а где дублёнки-то? — Спросила женщина в огромной меховой шапке.

— Там! — сказали мы одновременно и протянули руки в сторону магазина.

— Хорошо. Буду ездить в Шереметьево, — согласился я.

— И заходить в магазин, узнавать не привезли ли зарядное устройство!

— Ладно.

— А ты массаж умеешь делать? — спросил Ха.

— Я умею боксировать, — сказал я.

Ха дал мне ключи и велел, как устроюсь, прийти его подменить.

Я понёс гантели на свою новую жилплощадь.

В отличие от Рублёвки, здесь было полно людей.

Они были на улице, в подъезде нашего дома и даже у нашей двери.

Они спали на коврике и громко храпели.

Я перешагнул через них и открыл дверь.

Меня встретила тётя Зоя. Она была одета в белую мужскую майку и чёрные спортивные штаны на резинке. Её голова была похожа на ромашку, с которой оборвали все лепестки.

— Принёс? — прошамкала она беззубым ртом.

— Нет, — сказал я. — Я ваш новый жилец.

Она заулыбалась.

— Со мной, что ль, будешь жить?

— Нет. Я буду жить в комнате Ха, — сказал я.

— Ясно: педик! — вздохнула тётя Зоя. — Куда мир катится?!

В комнате Ха стояли три раскладушки и табурет с деревянной хлебницей.

Разбитое стекло Ха крест-накрест заклеил медицинским пластырем.

Я заглянул в хлебницу — она была пуста.

Я лёг на раскладушку и стал думать про Ха, Млея, Наталью Петровну и решил посмотреть Хроники Акаши.

Средневековая Германия.

Тяжёлые железные ворота замка были открыты настежь уже с рассвета.

На башнях трепетали от восторга флаги. Женщины во дворе голосили и пытались в последний раз обнять своих мужей, ударяясь об их доспехи.

Мужчины выступали в крестовый поход.

В своей спальне баронесса безутешно плакала о муже, которого не увидит несколько лет. Свечи вздрагивали в ответ на её стоны и плакали вместе с ней.

В ожидании предстоящего одиночества она бессильно колотила кулачками по «поясу верности», в который муж — снова! — заковал её.

Она даже не вышла с ним проститься. Она не хотела, чтобы он прочёл в её глазах решимость- поквитаться с ним, чего бы это ни стоило.

Она уже не любила его. Она его ненавидела.

Я не стал смотреть дальше. Всё было ясно. Она отомстила мужу и стала в следующей жизни Натальей Петровной. И теперь уже ей отомстил муж. Изощрённо. Явившись в следующем воплощении просто импотентом.

Я даже развеселился. И захотел рассказать эту историю Млею. Но мне надо было идти работать.

Ха без разговоров повесил на меня щит, показал, как прыгать, и пообещал вернуться через пару часов.

Я добросовестно прыгал, но на улице был такой мороз, что редкие прохожие вообще не обращали на меня внимания.

— Новый костюм? — спросил мужчина, который до этого рассматривал меня из витрины магазина. — Почему не согласовали?

— Тот порвался, — сказал я. И вспомнил, что Ха скоро придёт. — Но я его починю.

— Смотри, без фокусов — уволю без выходного пособия! У меня тут таких инопланетян безработных знаешь, сколько ходит!

— Я стараюсь, — испугался я.

Он оценивающе оглядел меня, поправил на мне щит и удовлетворённо кивнул.

— И прыгай повыше! — сказал он на прощанье.

Максимально высоко я прыгнул в тот момент, когда подошёл Млей.

— Ты уехал из гостиницы? — спросил он зло. Я прыгнул ещё раз и закричал:

— Дублёнки тут!

Хотя на улице никого не было.

— Мог бы мне сказать! — возмутился Млей.

Я прыгал к нему спиной.

— Где Ха? — спросил Млей.

— Дублёнки тут! — заорал я какой-то парочке, размахивая руками.

— Ладно… — протянул Млей. — Ты забрал машину?

Я упорно прыгал

— Думал, я приду выпрашивать её у тебя? — продолжал злиться Млей.

— А где метро? — спросил мужчина в клетчатом пальто.

— И не подумаю! Я себе новую куплю! У меня-то деньги есть!

— Дублёнки тут! — заорал я, чтобы не начать орать на Млея.

— А где метро-то? — снова спросил мужчина.

Пошёл снег. Снежинки скапливались на голове Млея и, не тая, образовывали снежную шайку.

Я прыгал, и поэтому с моей головы их сносило, и они падали на асфальт.

Мужчина в клетчатом пальто махнул рукой и пошёл дальше по Ленинградскому проспекту.

Я так увлечённо прыгал, что не видел, когда уехал Млей.

Ха не появлялся до самого вечера.

— Дублёнки тут! — твердил я без энтузиазма редким прохожим.

— Для первого раза неплохо, — похвалил меня Ха, когда наконец неспешно ко мне подошёл. — Ты чего потом делаешь? Может, в пиццу зайдём?

— Нет, у меня свидание, — устало сказал я.

У меня не было никаких сил шевелить руками, разговаривая с Кариной. Но в этот день она была в настроении поболтать.

Я смотрел на неё, устроившись в подушках на диване. Она рассказывала мне про какие-то новые книги и фильмы. И про то, что хочет кошечку.

— Ты любишь кошечек? Я тебя уже три раза об этом спрашиваю! — Карина немного рассердилась.

Я спохватился.

— Конечно! — Я поднёс руку к сердцу. — Я обожаю кошечек!

Часа через два я решил, что можно уходить.

— Спокойной ночи, — сказал я ей руками.

— Почему ты уходишь так рано? — расстроилась она.

— Был тяжёлый день на работе, — объяснил я и покосился на её водителя. Он недовольно рассматривал меня. — Я приду, — пообещал я напоследок

— Приходи. Я возьму для тебя этот фильм! Хочешь? — спросила она.

— Конечно! Мне будет очень интересно его посмотреть.

— Тебе взять американскую версию или европейскую? — уточнила Карина.

— И ту, и ту, — сказал я, потому что прослушал, о чём идёт речь.

Я поцеловал её в щёку, при этом она закрыла глаза, а потом водитель проводил меня до выхода.

Карина редко выходила из дома. Я считаю, это просто чудо, что мы с ней встретились тогда в магазине.

Когда я пришёл подменить Ха на Ленинградке, Млей был уже там.

Ха высоко прыгал, пытаясь согреться, а Млей приставал к прохожим:

— Зайдите в магазин, вам понравится! Я поздоровался с Ха.

— Давай ты будешь раздавать флаерсы! — предложил мне Млей.

Не обращая на него никакого внимания, я забрал щит у Ха.

— Ты что, со мной не разговариваешь? — спросил Млей.

— Я хотел, — сухо ответил я. — И довольно долго. А теперь мне это неинтересно.

— Вот как? — разозлился Млей.

Я пожал плечами.

Млей обиженно отвернулся.

— Пойдём, Ха, — сказал он. — А то мне надо ещё в «БорисХоф» заехать — машину купить. Какую-нибудь получше. Что это мы с тобой на такси ездим, будто у нас денег нет!

Ха, подпрыгивая, побежал догонять Млея. Млей попросил остановить такси у цветочного киоска.

С некоторых пор он полюбил цветы. Он покушал их огромными охапками и привозил в гостиницу.

— Опять цветы? — недовольно поморщился Ха.

— Я быстро, — пообещал Млей и купил все белые розы, которые были у продавщицы. Шестьсот двадцать девять штук.

Ха сидел на заднем сиденье весь в цветах и боялся пошевелиться, потому что шипы вонзались в него со всех сторон.

— И воняют! — пробурчал Ха.

— Пахнут! — возразил Млей.

— И колются! — жаловался Ха.

— Потерпи, сейчас уже приедем.

— Твой друг Тонисий не ездит в Шереметьево! — вдруг вспомнил Ха — Зачем я только пустил его?!

— Ты можешь переехать ко мне! — неожиданно предложил Млей, и ему самому эта идея очень понравилась.

— К тебе? — Ха покосился на цветы.

— Ну да! — радовался Млей. — И тогда ты можешь бросить свою работу!

— Ну, не знаю… — вздохнул Ха.

— Подумай! — уговаривал Млей.

— Правда, воняют, — неожиданно сказал таксист.

Млей отвернулся к своему окну и замолчал.

— Я подумаю, — пообещал Ха.

Млей кивнул.

— Ты же понимаешь, что это непростое решение, Млей! — Ха понял, что Млей обижается.

Таксист остановил машину у офиса Млея.

— Взять и сразу отказаться от всего, что есть в жизни, — рассуждал Ха — От всего, к чему я привык. И что я люблю…

— Я понимаю, — ласково проговорил Млей, отсчитывая таксисту двести рублей. — Но я не тороплю тебя. Подумай.

— Подумаю. Обещаю, — сказал Ха.

Он вытаскивал цветы из багажника, с заднего сиденья, и переносил их в офис. У секретарши уже были наготове вёдра.

Последним из машины, с розочкой в руке, вышел Ха.

— Ты недолго? — спросил он Млея.

— Нет-нет! Максимум час.

Ха попросил секретаршу принести чаю, а Млей заказал пиццу диабло.

— И мы поедем в «БорисХоф»? — уточнил Ха.

Млей кивнул, загружая компьютер.

Капсул оставалось совсем чуть-чуть. Они с Натальей Петровной приняли решение поднять цену. Млей обещал ей, что добудет ещё, просто вопрос времени.

Позвонила Жанна, но Млей не взял трубку. Последнее время, из-за кризиса в стране, у её мужа были огромные проблемы на работе. Ему пришлось заморозить все проекты, которые нуждались в финансировании. Банки отказывались платить деньги.

Жанна боялась, что через несколько месяцев они могут разориться.

Жанна, видимо, решила, что Млей не в офисе и перезвонила ему на мобильный.

Млей не ответил.

Компьютерная программа загрузилась. Они могут обслужить ещё восемнадцать клиентов. И всё.

«Побольше морковки, — подумал Млеи. — Пусть едят одну морковку, может, похудеют и без моих капсул?»

А потом можно будет закрыть офис, сославшись на кризис. Без потери авторитета. Или что-нибудь придумать…

Ха сказал, что, наверное, скоро переедет к Млею.

— Тебе надо будет работать весь день, — Ха заваривал чай в алюминиевом чайнике. — А за то, что я тебя так отлично устроил, ты будешь отдавать мне десять процентов. Идёт?

Я кивнул.

Я очень сомневался в том, что захочу взять Ха с собой на Тегу. Нет, нет и нет! Пусть остаётся здесь и работает инопланетянином! Сколько они там живут, триста лет? Вот и отлично! А если Млею хочется, пусть остаётся с ним.

Я вышел из дома, наткнувшись на тётю Зою в белой майке и неопределённого цвета шарфике на шее — тётя Зоя ждала гостей.

— Вообще-то, насчёт двух постояльцев мы не договаривались, — прошамкала она

— А двух и не будет, — ответил я.

Я прошёлся немного пешком по Ленинградке, но потом понял, что мне надо с кем-нибудь поговорить.

Карина? Нет. К Карине не хотелось, не в том я настроении.

Не то чтобы не хотелось, просто зачем грузить её своими проблемами? — сказал я сам себе.

Сел в машину и поехал куда глаза глядят. Как ни странно, через час оказался на Рублёвке.

Я решил, раз уж я здесь, заеду к Гале. Узнаю, как у неё дела

Только бы не встретить Млея. А то ещё решит, что это я к нему приехал.

Оказалась Галина смена.

— Что с тобой?! — воскликнул я, не удержавшись.

Она снова была вся в синяках. Но на этот раз ещё и её левая рука висела, загипсованная, на марлевой повязке

— Коля! — всхлипнула она увидев меня.

— Я убью его! — Я со всех сил ударил кулаком по стене.

— Куда тебе! — продолжала всхлипывать Галя.

— Мне?! — возмутился я.

Мы стояли с ней в маленькой подсобке, набитой постельным бельём и пакетиками с одноразовым шампунем.

— Забыл, как он тебя и прошлый раз отделал? — напомнила Галя.

— Это кто тебе сказал?! — моему возмущению не было предела. — Это я его отделал! Он надолго запомнит!

— Ты, как же! — зло сказала Галя. — Скажи спасибо, что он тебя не покалечил!

В какой-то момент я пожалел, что Галя не глухонемая.

— Зачем он тебе? — задал я риторический вопрос. — Это же просто животное!

Она снова всхлипнула.

— Люблю его! — расплакалась она. — Он без меня пропадёт…

— Ну и пусть пропадёт! Ты молодая, красивая, у тебя вся жизнь впереди! — уговаривал я.

Она кивала и плакала

— Брось ты его! — просил я.

— Уходи! — Она начала хватать с полок простыни и складывать их мне в руки. — Уходи! И не приходи больше! Я же просила тебя!

Я выкинул простыни в коридоре. И вышел на улицу. Коля оказался дома.

Я сбил его с ног двумя короткими ударами в лицо и одним — в почки.

Я не видел его лица, его тела — передо мной была тренировочная груша.

Матерясь, он поднялся на ноги. Я подождал.

Я бил его без злости и ненависти; я просто методично наносил удары, один за другим.

В какой-то момент я пожалел, что со мной нет администратора: я привык тренироваться с ней.

Он ругался, хрипел и размазывал кровь по лицу.

— Зубы, сука! — сказал он, когда они посыпались изо рта.

Я взял его голову за волосы и пару раз ударил о табурет.

Он уже не пытался подняться.

Я хотел ему тоже сломать левую руку, но решил, что Гале это будет неудобно — ей и так долго придётся за ним ухаживать.

Я решил было затушить об него бычок — у меня была с собой сигара, но не стал, получилось бы слишком, как в кино.

Я сел верхом на табурет, о который бил Колю головой, и стал похож на кентавра.

Он корчился на полу, бросая на меня ненавидящие взгляды.

— Ещё хочешь? — поинтересовался я. Он медленно качнул головой и сплюнул.

— Будешь ещё Галю обижать? — спросил я.

Он снова сплюнул кровью.

— Забирай её себе, — прохрипел он.

— Не могу! — Я развёл руками. — Она тебя любит.

— Ну так и оставь её мне… А то ты… со своими подарочками… — Он смотрел на меня заплывшими глазами.

— Какими подарочками? — устало спросил я. — Ты бредишь? Тебе причину надо найти, почему ты девку бьёшь?

— А бриллианты эти? Я, что ль, ей подарил? — Он снова смотрел на меня с ненавистью.

— Какие бриллианты? — переспросил я. Хотя уже понял, какие.

— Корону эту! — крикнул Коля. — И бусы! И что там ещё?

Он попытался подняться, но движения давались ему с трудом.

Он сел на полу, прислонясь к стене. И вытирая рукавом лицо от крови.

— Украла она, — тихо сказал я.

Коля внимательно посмотрел мне в глаза.

— Значит, не врёт?!

— Не врёт, — кивнул я.

— Вот… — Он снова выругался. Бриллианты Млея нашлись.

Я сначала обрадовался и подумал, как счастлив будет Млей, снова нацепив себе на голову эту диадему.

Но нет. Я не собирался ему их возвращать!

— Это мой свадебный подарок, — сказал я. — Вам.

Я и не думал, что Коля бросится благодарить.

— Вот ещё что: ручка есть? И листочек? — спросил я.

— Завещание хочешь написать? — Он говорил медленно, распухший язык во рту еле шевелился.

— Расписку сейчас напишешь. Что обязуешься больше Галю не обижать, — объяснил я.

— Да пошёл ты! — усмехнулся Коля.

Я перевёл стоимость своего свадебного подарка в доллары. А потом, для пущей убедительности, — в евро.

Коля написал всё, что я ему продиктовал. И кинул расписку мне в ноги.

— Ты учти, — предупредил я, — бриллиантики палёные. И если слово не сдержишь, я дам знать кому надо. И тогда, за хищение в особо крупных, от 7 до 15 лет. Усёк?

Он кивнул.

Во дворе его дома я выкинул расписку в урну и прикурил сигару. Морозный воздух хрустел у меня на губах, а дым от сигары мгновенно замерзал, превращаясь в замысловатые снежинки.

У тёти Зои были гости. Ха не было дома.

Наверное, катается где-нибудь с Млеем на его новой машине.

В комнату постучал и сразу вошёл пьяненький мужичок в рваных штанах. Его лицо было похоже на свадебный торт после дождя.

— Пойдем, компанию поддержи! — предложил он.

— Не пью, — ответил я.

— Не уважаешь? — Он сделал несколько неуверенных шагов. — Вот и Зойка говорит, жилец у неё какой-то злой, слова доброго не услышишь!

— Просто я не пью! — сказал, я.

— И что, тебе лучше оттого, что не пьёшь? — не унимался мужичок. — Вот я пью — и я добрый! Пошли!

— Нет. Я бы хотел поспать, мне завтра на работу, — сказал я, чтобы от него избавиться.

Он ушёл, и они ещё долго обсуждали за стенкой, какой я козёл.

— Ты мало денег с него за комнату взяла! — говорил кто-то тёте Зое.

— Ну, я ж такая! — оправдывалась она. — Я думала, человек хороший — пусть живёт. А он прям как не человек оказался!

— А ты скажи, что подорожала комната! — посоветовал ей другой голос. — Вон, кризис, скажи!

— В кризис, наоборот, всё дешевеет, — сказал тот, что заходил ко мне.

Ему тут же авторитетно ответили:

— Дурак ты, Вась! Это у них дешевеет, а у нас дорожает!

— Это кто дурак?! — угрожающе спросил Вася.

— Ты и есть. Зойка, ты зачем его пускаешь?! Он ещё с того раза мне пятьдесят рублей должен!

— А как не пускать? — Это был голос тёти Зои. — Мы же банда!

— А так не пускать! — угрожающе произнёс мужчина

— Да я сам тебя сейчас! — закричал Вася. За стенкой послышался шум, звук падающей мебели и возбуждённые голоса.

«Только бы не сожгли квартиру», — подумал я.

— Зарезали!!! — заверещала тётя Зоя.

— Звони в «скорую», дура!

— Дайте бинты!

— Да где я тебе бинты возьму?!

— Держись, Вася!

— Не дышит…

— «Скорая»? Человека зарезали! Как? Случайно. Да, Ленинградский проспект, дом..

Вместе со «скорой» приехала милиция. Я лежал на кровати и слушал. Они сразу договорились, какие показания будут давать.

— Мёртв, — сказал кто-то, видимо, врач.

— Всем сидеть и молчать! — крикнул чей-то голос, когда приехала милиция.

Пара ударов и пара охов.

— Кто пырнул? — грозно спросил тот же голос. — Быстро! А то вы все у меня в предвариловке…

— Сосед! — пискнула тётя Зоя.

И все дружно подтвердили.

— Где он? — спросил голос.

— У себя, у себя! — загалдели гости тёти Зои. — Мы-то что, мы просто собрались… кризис ведь…

Когда несколько человек в милицейской форме вломились ко мне в комнату, они увидели перед собой Ха — розового, жалкого, в резиновых сапогах и вязаной, шапочке.

Я всё сделал для того, чтобы они его увидели. Я заранее настроился на их коллективную ментальную волну.

Меня заперли в камере и сказали, что допрашивать будут завтра.

Не придумав ничего лучше (я отбросил следующие варианты: Иисус Христос с картины Караваджо «Взятие Христа под стражу», стриптизер из «Эгоистки» и начальник отделения милиции), я предстал перед охранником в образе его мамы.

— Подойди-ка сюда! — властно поманил его пальцем.

— Мамочка! — прошептал он и подошёл. Я манил его пальцем до тех пор, пока, он не просунул голову сквозь решётку. Тогда я отвесил ему звонкую оплеуху.

— Прости, мамочка! — засуетился охранник, гремя замками.

— Опять ты меня расстраиваешь?! — грозно вопрошал я.

— Нет, нет, мамочка! — оправдывался он. — Это совсем не то, что ты думаешь!

— У меня давление… — пожаловался я.

— Всё, всё, прости! — Он распахнул дверь, и я вышел, на всякий случай еще разок ударив его по щеке.

Тётя Зоя с гостями пила, не чокаясь. За покойника.

— Помянешь Васю? — строго спросила она меня. — Хороший был человек.

Я молча опрокинул рюмку водки. Тот, кто зарезал Васю, протянул мне огурец.

— Закуси, — сказал он. Я хрустнул огурцом.

— Тебя там твой товарищ дожидается, — сказала тётя Зоя. — Слабенький. Выпил полбутылки и заснул на полу.

Ха, открыв рот, лежал на раскладушке и храпел.

— Я завтра переезжаю, — пробормотал он, когда я зажал ему нос. — Я буду жить на Рублёвке. С Млеем

Я видел, как его выводили из подъезда в наручниках, рано утром, когда сам только-только собрался на работу.

— Мы заменили тебе слоган, — сообщил менеджер и выдал мне новый деревянный щит с верёвочками. На нём было крупно написано «Ура! Дублёнки!»

— Это уже диалог, — объяснил мне менеджер. — Люди будут спрашивать тебя: а где дублёнки? А ты будешь говорить: тут! И показывать на магазин. Понял?

Я кивнул.

— Повтори! — приказал менеджер.

Я повторил.

— Молодец. Ну иди, и без самодеятельности!

— Ура! Дублёнки! — Кричал я и высоко подпрыгивал.

Млей приехал к вечеру. Припарковался ровно напротив меня на своей новенькой машине.

— Где Ха? — спросил он, не здороваясь. Я изо всех сил выкрикнул новый слоган.

— Где Ха? — громко повторил Млей. Я делал вид, будто не слышу.

— Не хочешь поговорить? — спросил он.

— Нет. Ура! Дублёнки!

— Хватит прыгать! — закричал Млей. — Ты можешь меня послушать?

Назло ему я стал прыгать ещё выше.

— Ну и пошёл ты знаешь куда?!

— Ура!

— Дурак! Просто дурак!

Он сел в свою машину, изо всех сил хлопнув дверью.

Я был доволен.

И мороз спал. Скоро начнётся весна, и нас заберут домой.