"Боевой гимн" - читать интересную книгу автора (Форстен Уильям)

Глава 7

Поезд беглецов достиг вершины небольшого холма и остановился. Телеграфист соскочил с тендера, белкой взлетел на телеграфный столб и начал перерезать провод.

— Мы почти догнали этот состав впереди, — воскликнул Алексей.

Ганс тоже разглядел его — черная гусеница, медленно ползущая вверх по склону холма в миле от них. Взобравшись на поленницу, сержант посмотрел назад. Над самым горизонтом едва различимо поднимались два столба дыма. Преследователи приблизились к ним, но все еще отставали на добрых восемь-десять миль.

Ганс снова перевел взгляд на запад, прикрывая ладонью глаза от закатного солнца. В опережавшем их составе было три платформы, две из которых были накрыты брезентом, а на третьей сидели бантагские воины.

Окутанный клубами пара локомотив карабкался вверх, и даже с такого расстояния Гансу было видно, что он заметно уступает в размерах другим бантагским паровозам.

Дьявол! До следующего ответвления, где находились цистерна с водой и дровяной склад, было еще двадцать миль. Если бы не этот медлительный бантагский поезд у них на пути, беглецам удалось бы пополнить свои запасы и двинуться дальше. Телеграфист соскользнул вниз со столба и побежал вперед, сматывая на бегу провод. Забравшись на следующий столб, он снова перерезал линию. Если только преследователи не везут с собой двести футов запасной проволоки, они не смогут полностью восстановить телеграфное сообщение. Никак нельзя позволить им передать в Сиань весть о побеге. Ганса бесило, что им приходилось останавливать поезд каждые десять миль, однако иначе бантагам удалось бы предупредить своих и беглецов ждала бы шумная, но вряд ли дружеская встреча.

Волоча за собой моток провода, телеграфист бегом вернулся к локомотиву, и Алексей вновь запустил двигатель. Ганс продолжал разглядывать последнюю платформу с воинами. Похоже, их там было не меньше двадцати пяти. Не было никакого смысла тащиться позади бантагского поезда. Значит, надо было его захватить.

Ганс вкратце обрисовал друзьям свой план, и Григорий отправился в первый вагон. Вскоре он вернулся во главе группы из десятка мужчин и женщин с ружьями в руках. Алексей увеличил скорость паровоза. Бантагский товарняк ненадолго скрылся от них за склоном очередного холма, и когда состав беглецов добрался до его вершины, оказалось, что их отделяет от вражеского поезда всего полмили.

— Прибавь скорости, Леша!

Не переставая издавать свистки, они помчались вперед, и вскоре расстояние до бантагов сократилось до ста ярдов. Ганс обвел взглядом кабину машиниста и тендер, удостоверяясь, что все люди, кроме Алексея, распластались на полу. Сам Ганс занял место кочегара, откуда ему было хорошо видно, что воины, сгрудившись, наблюдают за их приближением. Они были вооружены винтовками, и на сердце у Ганса стало тревожно. Машинист-бантаг сердито грозил им кулаком.

— Ты можешь сделать так, чтобы они остановились? — спросил Ганс у Алексея.

— Попробую, — покачал тот головой. — Хотя я на месте того машиниста счел бы это странным. Мы же все равно не имеем возможности их объехать.

— Ты свисти в свою свистульку, а там посмотрим.

Несколько минут ситуация оставалась патовой, оба поезда продолжали медленно катиться друг за другом. Наконец машинист-бантаг раздраженно махнул рукой и приказал своему помощнику потянуть за рычаг тормоза. Вражеский товарняк замедлил ход, и Алексей тоже убавил пар. Скорость обоих поездов упала почти до нуля, их можно было обогнать пешком.

— Готовсь! — бросил Ганс.

Машинист-бантаг спрыгнул на землю и направился к Алексею, осыпая его отборными трехэтажными ругательствами. Воины на платформе разразились грубым смехом.

— Пора!

Ганс пулей вылетел из кабины, за ним тут же последовали его люди. Даже не замедлив шага, он промчался мимо опешившего машиниста и остановился перед последним вагоном товарняка. Вскинув ружье, он быстро прицелился и уложил одного из солдат на платформе. Бантаги смотрели на него, выпучив глаза от неожиданности. Переломив ружье, Ганс загнал в ствол новый патрон, взвел курок, прицелился и выстрелил, снова убив врага. Рядом с Гансом раздался треск еще одного ружейного выстрела. Отчаянно матерясь, Григорий пытался как можно быстрее перезарядить тяжелую бантагскую двустволку.

В воздухе засвистели пули. Бантаги быстро пришли в себя и начали отстреливаться. Шестеро воинов, размахивая ятаганами, спрыгнули вниз и побежали на людей, двое из них выбрали своей жертвой Ганса. Шудер уложил одного из них выстрелом с десяти шагов и мгновенно пригнулся, выставив вперед штык. Оставшийся в живых бантаг подскочил к нему сбоку и взмахнул своим клинком. Ганс поднял вверх ружье, парируя удар, который оказался такой силы, что высек сноп искр из ствола винтовки Шудера, и старый сержант едва удержал оружие в руках. Бантаг снова занес вверх ятаган. Ганс выпрямился, резким движением воткнул штык в горло врага и отпрянул назад.

Бездыханное тело бантага рухнуло на землю.

Бой уже закончился, вдоль железной дороги лежали трупы воинов орды. В паре футов от Ганса Кетсвана опустился на колени рядом со своим товарищем, раненным в грудь. Всего же люди потеряли четверых убитыми и двоих ранеными. Кетсвана вытащил нож и накрыл своей огромной ладонью глаза стонущего от непереносимой боли человека. Ганс отвернулся и пошел назад к паровозу.

— Алексей!

— Я здесь.

Машинист подошел к нему.

Ганс отвел его в сторону от рельсов и посмотрел назад. Столбы дыма, поднимавшиеся от догоняющих их паровозов, стали еще ближе. Пять-шесть миль или от десяти до пятнадцати минут.

— Вы собираетесь пересадить людей в этот новый поезд и разогнать в сторону преследователей наш прежний эшелон? — спросил Алексей.

Ганс покачал головой.

— Наш локомотив быстрее, чем этот, так что тут лучше ничего не менять. К тому же бантаги наверняка повторят свой предыдущий маневр. Дадут задний ход, погасят скорость встречного поезда и остановят его. После этого они без труда нас догонят.

— Тогда давайте повредим полотно перед нашим паровозом, — предложил Алексей. — Отгоним наш состав чуть назад, потом снова подадим вперед, и он сойдет с рельсов. Это задержит наших врагов.

Ганс несколько секунд обдумывал это предложение, но и оно пришлось ему не по вкусу.

— Нам тогда придется разместить двести человек на трех платформах, — объяснил он машинисту. — А на нашем пути будет еще один бантагский лагерь. Если они нас заметят, то, скорее всего, захотят выяснить, что к чему, и тогда нам крышка. И в любом случае, лучше не менять быстрый паровоз на медленный.

Алексей выругался.

— Постарайся разобрать пути позади нас. Даю тебе пять минут. Я поеду впереди на этой черепахе. Может, нам удастся избавиться от нее на ближайшем ответвлении.

Алексей отсалютовал и вернулся к своему поезду. Ганс не удержался от довольной ухмылки. Старые армейские обычаи возрождались. Ему всегда нравился ритуал воинского приветствия.

Он припустил вдоль путей к недавно захваченному товарняку. В тесной кабине машиниста съежились два человека, которых охранял вооруженный помощник Григория. Ганс внимательно оглядел необычный паровоз.

— Вы знаете, кто мы такие? — обратился он к пленникам по-бантагски.

Дрожа от страха, они дружно замотали головами.

— Мы начали войну против бантагов. Я солдат Республики.

Услышав слово «Республика», пленники начали взволнованно говорить о чем-то на своем родном языке, и один из них ткнул пальцем в грудь своего товарища, а потом указал на себя.

— Карфаген! — возбужденно воскликнул он.

«Значит, их бантаги тоже выменяли у мерков, чтобы построить свои военные машины», — догадался Ганс.

— Возьмите нас с собой, — попросил кочегар, очевидно все еще находящийся в шоке от увиденного: скот убивал бантагов! Ганс хлопнул его по плечу, спрыгнул на землю и направился было обратно к своему поезду.

— Ганс! — окликнул его Григорий, взобравшийся на первую платформу и заглянувший под брезент, скрывавший секретный бантагский груз. — Во имя Перма, вы только посмотрите на это!

Ганс влез на платформу вслед за своим юным другом, и его челюсть отвалилась от изумления.

— Что это? — спросил Григорий.

Ганс только пожал плечами. Сдернув брезент, он обошел загадочную конструкцию. Это была какая-то башня, со всех сторон защищенная бронированными пластинами, склепанными между собой. В передней части сооружения находилось отверстие, достаточно большое, чтобы просунуть в него голову. Ганс заглянул внутрь башни. Там было темно и пахло смазкой и углем.

— Они приближаются к нам!

Ганс оторвал взгляд от странной конструкции и подошел к краю платформы. Внизу стоял Кетсвана.

— Григорий, возьми с собой человек десять. Поедешь со мной здесь. Кетсвана, ты остаешься на нашем прежнем поезде. Давайте ребята, побыстрее.

Эшелоны преследователей были уже всего в двух милях от них. Ганс увидел яркую вспышку, вырвавшуюся из переднего вагона первого поезда.

Григорий со своими людьми запрыгнули в тендер захваченного товарняка. Алексей высунулся из своей кабины и помахал Гансу рукой. Шудер дал сигнал машинисту-карфагенянину, и тот, сделав два гудка, запустил двигатель. Ганс продолжал медленно отсчитывать секунды, пока до него наконец не донесся звук выстрела бантагской пушки. Снаряд разорвался в ста ярдах позади их эшелона.

Локомотив Ганса начал набирать ход, и сержант спустился в кабину машиниста.

— Алексей сказал, что им удалось погнуть рельсы, — сообщил ему Григорий. — Если повезет, бантагские ублюдки не сбавят в этом месте скорость и полетят под откос.

— Я бы на это не рассчитывал, — тихо отозвался Ганс.

Он опять оглянулся на скрытый под брезентом груз. Там внутри находилась пушка. Было совершенно непонятно, что это за хреновина, но надо было взять ее с собой, несмотря на лишний вес.

Прозвучал еще один орудийный выстрел, но на этот раз Ганс даже не счел нужным обернуться. Они продолжали гонку на запад.

Телеграмма выпала из трясущихся рук Эндрю на стол. Принесший фантастическую весть Пэт подозрительно шумно прочистил нос.

Ганс был жив! Сердце Эндрю было готово разорваться от переполнявших его чувств. Дверь в комнату с шумом распахнулась.

— Это правда? — взревел Эмил.

— Правда, — подтвердил Пэт, до сих пор не оправившийся от потрясения. — Петраччи только что приземлился на авиабазе около защитных укреплений. Бог знает, как ему это удалось в такой темноте.

— Так почему у вас такие постные физиономии? — завопил доктор, двинув Эндрю кулаком по плечу, — У нас что, поминки? Эй ты, пень ирландский, дай-ка мне вон ту бутылку. За Ганса, да хранит его Господь!

Сделав долгий глоток, Эмил передал водку Эндрю, который улыбнулся и последовал его примеру.

— Я никогда не верил, что он мертв, — убежденно произнес полковник.

Дверь снова открылась, и в комнату влетел ординарец, державший в руках листок бумаги.

— Последнее донесение от Петраччи, — возбужденно сообщил он.

Эндрю выхватил у него телеграмму и начал лихорадочно ее читать. Пэт и Эмил встали у него за спиной, заглядывая в телеграмму Джека через плечо Эндрю.

Вздохнув, Эндрю снял очки и откинулся на спинку кресла. На мгновение мысли о Гансе покинули его.

Значит, Республику в самом деле ждет война, как он и боялся. У бантагов были поезда и дирижабли нового образца, они строили броненосцы и вооружились винтовками. Эндрю и в голову не приходило, что враги способны на такую мобилизацию, и он мысленно проклял себя за свои ошибки, допущенные за последние четыре года. «Ах, если бы мы были более настойчивыми, приложили бы больше усилий по улучшению состояния воздушного флота, построили бы военный флот на Великом море и раньше исследовали эту чертову реку!»

— Позаботься о том, чтобы копии этого донесения были немедленно отправлены президенту, — приказал он ординарцу.

— Калин в штаны наложит, — грустно усмехнулся Пэт.

Эндрю недовольно посмотрел на него.

— Он наш президент, черт возьми. Не забывай, что мы с ним в одной лодке.

— Но, Эндрю… — начал было Пэт.

Кин поднял вверх руку, не давая Пэту закончить фразу.

— Все разногласия должны быть сейчас забыты. Наша страна снова вступает в войну, и помни, черт побери, что это армия подчиняется президенту, а не наоборот.

В комнате воцарилось молчание. Эндрю встал с кресла и подошел к окну. Доставленная Петраччи новость вызовет у многих сильный шок, но он еще успеет подумать, как с этим справиться. Сейчас главное — помочь Гансу.

Эндрю думал о том, что уже почти смирился с потерей своего старого наставника, и вот тот возвращается. «Я не нашел тебя, друг мой. Я плохо искал». Эндрю захлестнула волна стыда за то, что он позволил себе поверить словам мерков и не прислушался к своему внутреннему голосу, твердившему ему, что Гансу удалось остаться в живых. «Как я теперь посмотрю ему в глаза?» — спросил он себя.

— Эндрю, дела обстоят паршиво, — наконец сказал Пэт. — Они едут на поезде, а до реки еще двести миль. А там этот форт, о котором говорит Джек. Им надо захватить его и ждать нашей помощи.

Пэт покачал головой и положил донесение Петраччи на стол.

— Мы вытащим его, — твердо заявил Эндрю. — Мне плевать, какой ценой, но мы это сделаем.

— Но как? — спросил Эмил.

Эндрю взял со стола обе телеграммы Петраччи и медленно перечитал их еще раз. Затем он подошел к двери в приемную, открыл ее и поманил к себе двух штабных офицеров.

— Доставьте мне последние рапорты Буллфинча и данные обо всех судах Второго флота, — рявкнул он, и подчиненные бегом кинулись исполнять его приказ.

Вернувшись к своему столу, Эндрю уселся в кресло и начал молча барабанить пальцами по полированной крышке. Через минуту в комнату ворвался запыхавшийся ординарец, притащивший папку с дневными рапортами и пухлую тетрадь в кожаном переплете, в которой содержались сведения о тактико-технических характеристиках всех кораблей Буллфинча.

Эндрю поднял глаза на Пэта.

— Там поблизости находится только «Виксбург». Деревянный парусник, оснащенный паровым двигателем. — Он покачал головой. — Его протаранят еще в устье. Зато «Питерсберг» вполне справится с этой задачей, если мы сможем разыскать его в море.

— Так ты действительно собираешься подняться вверх по реке? — вскинул брови Эмил.

— А что нам еще остается? Это единственный способ вытащить людей из бантагского капкана.

— Нас обвинят в военной провокации, — вздохнул Пэт. — И в нарушении приказа президента. Конгресс накинется на Калина.

— Потом будем об этом думать, — отрезал Эндрю.

Лихорадочно листая справочник по судам, он на секунду задержал свой взгляд на характеристиках «Виксбурга». Четыре нарезных пушки-пятидесятифунтовки; никакой брони. Нет, не то. Пролистнув несколько страниц, Эндрю нашел данные по «Питерсбергу», их первому и пока единственному броненосцу на этом море. Его носовым орудием был «пэррот», стрелявший стофунтовыми ядрами, а по бортам располагались батареи из восьми пятидюймовых нарезных пушек. Колесный пароход, подводная часть которого составляла всего шесть футов, был защищен двухдюймовым слоем железной брони и двумя футами дуба.

Эндрю закрыл глаза. В настоящий момент судно с Буллфинчем на борту совершало гарантийное плавание. Не было даже точно известно, где оно сейчас находится; Эндрю приказал Буллфинчу направиться на юг, но держаться вдали от берега. Еще в их распоряжении был «Франклин», четырехпушечный винтовой корабль, построенный по образцу броненосцев времен Карфагенской войны. Но он пока что проходил последнюю доводку в доках. Даже если бы они спустили «Франклина» на воду прямо сейчас, ему потребовались бы два с половиной дня только на то, чтобы добраться до устья реки. Кроме того, его осадка равнялась почти десяти футам.

Шесть легких сторожевиков Второго флота отлично подходили для патрулирования, но были совершенно беспомощны против береговой артиллерии и потому не годились для спасательного рейда вверх по бантагской реке.

В кабинете Эндрю царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов в углу. В соседней комнате телеграфист в сумасшедшем темпе отстукивал донесение для Калина. Эндрю не сомневался, что президент одобрит любые меры, призванные спасти их старого друга. Но ведь есть еще и Конгресс. Если они введут корабль в устье той реки, это будет равнозначно открытому объявлению войны, и Эндрю подозревал, что конгрессмены сначала захотят все подробно обсудить. Калин, скорее всего, согласится на военную операцию, но перед этим решит провести консультации с Марком и с руководителями обеих палат. Время — они потеряют уйму драгоценного времени.

Стук телеграфного ключа за стеной смолк. Вдруг послышалась быстрая серия ответных сигналов, и телеграфист Эндрю подтвердил, что находится у аппарата и готов принять сообщение. Погруженный в свои размышления, Эндрю не вслушивался в стрекот телеграфного аппарата. Вскоре ординарец принес ему в кабинет свежее донесение, и полковник быстро пробежал его глазами.

— Это от Петраччи, — сказал он вопросительно смотрящему на него Пэту. — Он говорит, что его дирижабль будет отремонтирован к рассвету. Просит разрешения лететь назад и узнать последние новости о положении Ганса. Передайте ему, что полет разрешен, — повернулся он к ординарцу.

Лоб Эндрю прорезали морщины.

— Сколько у нас сейчас здесь дирижаблей? — спросил он у О'Дональда.

— Готовых к полету — три, — ответил ирландец.

— Вызови на летное поле пилота и бортинженера. Я хочу, чтобы один из наших дирижаблей как можно скорее поднялся в воздух.

— Ночью? Эндрю, у нас нет парней, способных совершить ночной полет. Слушай, ведь они, как правило, погибают еще до того, как успевают толком овладеть навыками воздухоплавания.

— Мне нужно, чтобы дирижабль был в небе, — твердо повторил Эндрю. — К одиннадцати, — добавил он, посмотрев на часы.

— Но зачем? — полюбопытствовал Эмил.

Выслушав план Эндрю, Пэт с Эмилом изумленно уставились на него, и при виде их удивленных лиц Кину почти захотелось рассмеяться.

Бормоча себе под нос проклятия, Гаарк смотрел, как его солдаты пытаются оттащить в сторону загородивший дорогу паровоз. Этого и следовало ожидать. Если им не удастся освободить путь сейчас, то придется ждать рассвета, и тогда о погоне за Шудером можно забыть. Преследователи потеряли слишком много времени, выпрямляя рельсы в том месте, где Ганс, очевидно, захватил второй поезд, и беглецы смогли добраться до следующей станции. Там они отогнали идущий впереди состав на запасной путь, пропустили вперед свой эшелон, затем перевели стрелку, но не до конца, и пустили через нее захваченный локомотив, который, естественно, сошел с рельсов.

Только за счет того маневра люди Ганса выиграли целый час, а теперь еще и это! Не имея мощного переднего фонаря, поезд Гаарка катился вперед на совсем небольшой скорости. Трижды они едва успевали затормозить перед теми участками железной дороги, где беглецы погнули рельсы, но в конце концов все же угодили в искусно расставленную ловушку. Беглецы умудрились вынуть костыли, крепившие две секции рельсов к шпалам, и паровоз, а вслед за ним и бронированный вагон Гаарка полетели под откос.

Вне себя от гнева, Гаарк бросил взгляд назад. Ночное небо на востоке было застлано клубами дыма, поднимавшегося из десятка труб. Джамул собрал около дюжины поездов и разместил на них четыре отборных пехотных полка и две батареи пушек новейшей конструкции. В конце пути у Шудера будет выбор всего из двух вариантов. Либо они поедут прямо в Сиань и попытаются захватить там корабль, либо направятся к форту, контролирующему подходы к городу. В обоих случаях беглецы угодят в смертельный капкан. Если только начальник форта не полный идиот, Шудеру не удастся проникнуть внутрь крепости, но даже и в этом случае его людям не устоять против штурма бантагов. А если они сядут в Сиане на какое-нибудь судно, весть об этом тут же достигнет форта, и его береговая артиллерия превратит корабль беглецов в щепки.

Гаарк надеялся только на то, что люди будут отчаянно сопротивляться, и он успеет принять участие в бою и обрести славу в победе над Шудером.

Качая головой, Петраччи наблюдал за посадкой «Клипера янки», который опустился на летном поле на значительном расстоянии от его «Летящего облака», чтобы ненароком не задеть огромный дирижабль Джека. Из гондолы «Клипера янки» мешком вывалился Эндрю Лоуренс Кин и, пошатываясь, поплелся к Джеку, по дороге салютуя удивленно глядящим на него солдатам, пытавшимся схватить причальные канаты приземлившегося дирижабля.

— Я, конечно, извиняюсь, сэр, — обратился к нему Джек, — но какого лешего вы здесь делаете? Я бы улетел уже час назад, если бы не ваш приказ задержаться.

— Я лечу с тобой.

— Прошу прощения, сэр, но это исключено.

С высоты своего роста Эндрю смерил вытянувшегося в струнку пилота негодующим взглядом.

— Что вы сказали, полковник?

— Сэр, я отношусь к вам с безмерным уважением, но как командующий воздушными силами решительно отказываюсь взять вас в этот полет.

— А ты в курсе, что я вправе отстранить тебя от службы за нарушение субординации? — пошел в атаку Эндрю.

Джек весело ухмыльнулся, словно такая перспектива казалась ему великолепной.

— И кто тогда полетит на этом дирижабле? — поинтересовался он.

Эндрю уставился на него немигающим взглядом.

— Сэр?

Круто развернувшись, Кин увидел перед собой юного лейтенанта, который, похоже, изрядно струхнул при виде главнокомандующего, разозленного спором с Джеком.

— Ну, что еще такое? — взревел Эндрю.

— Телеграмма от президента, сэр.

Эндрю выхватил у него из рук листок бумаги, и лейтенантика мигом как ветром сдуло.

«Эндрю. Полностью поддерживаю любые меры, призванные спасти Ганса, даже если это будет означать войну. Лидеры Сената и Палаты представителей со мной согласны. Это самое малое, что мы можем сделать для того, кто помог нам обрести свободу. Калин.

Р. 3. Я приказал Петраччи, чтобы он ни в коем случае не брал тебя с собой».

Эндрю снова поднял глаза на Джека.

— Так ты все знал?

— Да, сэр. Прошу прощения. — Он на секунду замешкался. — Но я бы не позволил вам лететь, даже если бы у меня не было этого приказа. Вы представляете для нас слишком большую ценность, чтобы идти на такой риск. Разрешите, я вам кое-что покажу.

Эндрю кивнул и подошел к «Летящему облаку». Джек повел его вдоль днища дирижабля, высившегося в дюжине футов над ними. Его удерживали с помощью канатов сто с лишним человек.

— Взгляните на гондолу, сэр. Я насчитал в полу десять дырок от пуль. В нас трижды попали из пушки, и если бы хоть один снаряд разорвался, нам была бы крышка. На обратном пути сдох один из пропеллеров, и Федор не уверен, что его удастся починить. Я никак не могу взять вас с собой.

— Но сам-то ты не отказываешься лететь, не ссылаешься на опасность?

— Да ведь мне вроде как пришлось взвалить себе на плечи эту работенку, — тихо ответил Джек. — Она мне не нравится, но я должен ее выполнять. Такая же ситуация, что и у вас, сэр.

Эндрю задрал голову вверх и окинул взглядом громадный дирижабль.

— Расскажи мне о Гансе — все, что ты видел.

Склонив голову, Эндрю слушал рассказ Джека, и картина бегства Ганса словно наяву представала у него перед глазами. Вот Ганс со своей неизменной табачной жвачкой во рту разглядывает проплывающий у него над головой дирижабль Джека. «И как ему вообще удалось выбраться оттуда, где его держали в плену? Только Ганс на такое способен. Что они с ним делали? — мучительно думал Эндрю. — Какие ужасы пришлось ему пережить за эти годы — без друзей, которые, как он считал, скорее всего, уже забыли про него?»

Джек закончил рассказ, и Эндрю, очнувшись от своих грустных мыслей, положил руку ему на плечо.

— Каковы, на твой взгляд, его шансы?

— Честно, сэр?

Эндрю кивнул.

— Как у червяка в курятнике. Я даже не уверен, что он получил мое сообщение. На обратном пути мне пришлось уворачиваться еще от трех дирижаблей. Если Ганс въедет на поезде в этот город, ему уже никто и ничто не поможет. Вокзал рядом с доками кишит бантагами. Рядом с пристанью находится большой форт.

Даже если людям удастся захватить какое-нибудь судно, артиллерия форта разнесет его в щепы. Я еще разок пролетел над той крепостью, в которой я посоветовал ему укрыться. Может, он так и сделает. Вполне современное укрепление — земляные стены, четыре пушки, направленные на реку, и еще две, стерегущие подходы с суши, а также пара легких полевых орудий на лафетах. Форт построен напротив чинской деревни. Деревня обнесена кирпичной стеной, а спереди еще и земляным валом.

— Сколько солдат ты там видел?

— Похоже, гарнизон этого форта состоит из семидесяти-восьмидесяти бантагов.

— А сколько людей у Ганса?

— По моим прикидкам, сто пятьдесят, максимум двести человек. Я думаю, что этот форт является единственным местом, где они могут продержаться какое-то время, но что дальше? Готов поспорить, на них тут же обрушится по меньшей мере умен врагов. Ему некуда бежать, сэр. Вся эта затея отдает безумием. По-моему, старик просто решил нанести бантагам как можно больший ущерб и доблестно погибнуть с оружием в руках, а то, что я на него наткнулся, — это чистая случайность.

— Хочешь сказать, что нам не следует и пытаться чем-то ему помочь?

— Что вы, сэр! — воскликнул Джек, — Да я бы отдал свою правую… — Тут взгляд пилота упал на пустой рукав Эндрю, и он смущенно отвел глаза. — Прошу прощения, сэр.

— Все нормально. Что ты говорил?

— Да вы же знаете, что я обо всем этом думаю. Просто мне в голову не приходит, что мы можем сделать.

— Нам надо разыскать «Питерсберг» и приказать ему подняться вверх по течению реки. Как ты считаешь, у него это получится?

— Я в этом не уверен, сэр. Там в устье полно галер, а на реке в пяти милях от залива находится бантагский бастион, еще один в десяти милях от того форта, о котором я написал Гансу. Не знаю, что у них за пушки, но сверху они показались мне очень большими. Да и вообще, мы же даже не знаем, где сейчас этот самый «Питерсберг».

— Я хочу, чтобы ты этим занялся. Отправляйся на «Летящем облаке» к этому форту и узнай, добрался ли туда Ганс. Дирижабль, на котором я сюда прибыл, полетит вдоль западного побережья, а потом наискосок через море. Если повезет, мы найдем Буллфинча. Я хочу, чтобы и остальные наши летательные аппараты были на этой базе.

— Но, сэр, здесь ведь еще нет ангара. Если с каким-нибудь кораблем произойдет малейшая поломка, или ему понадобится техосмотр, даже если просто подует ветер сильнее двадцати узлов, мы потеряем дирижабль. Я использовал почти весь имевшийся здесь запас водорода и израсходовал уйму ткани, заделывая дыры в оболочке.

— Перед своим вылетом я оставил распоряжение всем воздушным кораблям с наступлением рассвета лететь сюда, — сообщил Джеку Эндрю. — Они будут исследовать водное пространство в поисках «Питерсберга». Нам необходимо найти Буллфинча и передать ему мой приказ войти в устье бантагской реки. Это наша единственная надежда. Ради этого я готов пойти на риск потерять один-два дирижабля.

Джек согласно кивнул.

— Здравствуйте, сэр, — раздался позади них голос Федора.

Эндрю повернулся к старому знакомому, и бортинженер, улыбнувшись, вытянулся по стойке «смирно» и вскинул руку к виску. Стоявший рядом с ним Степан, разинув рот, во все глаза пялился на легендарного Кина, пока Федор не двинул его локтем в бок, после чего стрелок неловко отсалютовал полковнику.

— Так вот он, наш герой, подбивший два вражеских дирижабля? — воскликнул Эндрю.

— По правде говоря, только один, сэр. Мне показалось, что второй был на счету Федора, но мы не видели, чтобы он загорелся.

— Я надеюсь скоро опять увидеть результаты твоей стрельбы, парень.

Джек начал было протестовать, но взгляд Эндрю заставил его умолкнуть на полуслове.

— Там находится мой самый старый друг, — тихо произнес Кин, — и судя по тому, что ты мне рассказал, у него один шанс на спасение из ста. Черт возьми, без него я бы так и остался до сих пор никчемным перепуганным лейтенантом, если бы вообще не погиб в первом же бою. Он создал меня. Он создал нашу Республику, и если ему суждено сегодня умереть, пусть он знает, что я с ним и что я сделал все возможное, чтобы отплатить ему за все, чем я ему обязан.

Голос Эндрю дрожал, он едва сдерживал слезы и с трудом взял себя в руки. Он стыдился того, что позволил себе проявить слабость в присутствии подчиненных, не говоря уже о том чуть ли не умоляющем тоне, которым он обращался к Джеку.

— Ганс мне как отец, и в чем-то даже больше, — прошептал Эндрю. — Я хочу увидеть его, хотя бы для того, чтобы произнести слово «прощай», которое я не успел сказать ему раньше.

По лицу Джека было видно, как потрясен он словами своего командира.

— Сэр?

— Что?

— Вы не собираетесь совершить какой-нибудь безумный поступок? Я имею в виду, присоединиться к Гансу?

Мысль об этом приходила Эндрю в голову, но он вспомнил о Кэтлин и детях. И о своем долге перед Республикой.

— Нет, не собираюсь. Да он бы этого и не одобрил.

— На борту моего корабля командиром являюсь я, сэр. Вы согласны с этим?

— Конечно.

Сунув руку в карман, Джек вытащил телеграмму Калина и поманил к себе лейтенанта, доставившего ее. Опасливо поглядывая на Эндрю, юный офицер подошел к ним и по очереди отдал честь обоим янки.

— Сынок, это послание президента представляет собой сплошную абракадабру. Похоже, человек, который отправлял его, что-то напутал.

Лейтенант открыл рот, желая что-то сказать, но тут его взгляд упал на лицо Эндрю.

— С моей телеграммой такая же история, — без тени иронии заявил полковник. — Сделайте запрос в Белый дом и попросите их повторить оба сообщения.

— Но, сэр…

— Выполняйте!

— Есть, сэр!

Обескураженный юноша бегом кинулся к зданию, в котором находилась телеграфная станция.

— Сынок, — окликнул его Джек, — незачем так спешить.

В этот момент Ганс все на свете отдал бы за полевой бинокль. Вздохнув, он скатился вниз по склону невысокого холма и обратился к Григорию:

— Сынок, твои глаза будут получше моих. Скажи мне, что ты там увидел?

— Похоже, железная дорога ведет прямо в чинский городок, сэр. По обе стороны от нее высятся бастионы. Я разглядел на них несколько бантагов, но ворота в крепость заперты.

Ганс кивнул. Могло ли так быть, что здесь уже стало известно об их побеге? Незадолго до заката над их поездом пролетел дирижабль. Не заподозрили ли их пилоты? А вдруг Гаарку удалось добраться до неповрежденного участка телеграфного провода прежде, чем беглецы успели устроить очередной прорыв на линии, и кар-карт смог отослать в Сиань телеграмму?

Нет, в этом случае бантаги устроили бы им западню у последнего ответвления, в пяти милях к востоку отсюда.

И что им теперь делать? Таранить ворота? Во-первых, они наверняка обиты железными пластинами, а во-вторых, даже если беглецам удастся проломить ворота, их поезд, скорее всего, сойдет с рельсов, а в стене форта останется огромная брешь, в которую не замедлят ворваться бантагские штурмовики.

Развернувшись, он бросил взгляд на восток, защищая ладонью глаза от лучей восходящего солнца. К северу лежала широкая долина, ведущая к Сианю. Гансу показалось, что он видит земляную крепость в центре города, ниже по течению реки. Он мог только надеяться на то, что Джек ничего не напутал. Ганс вновь посмотрел на бастионы форта, который ему предстояло захватить.

— Нет смысла терять здесь время, — решительно сказал он Григорию. — Пойдем. Скажи нашим людям, чтобы не высовывались из вагонов. Там посмотрим, как оно все сложится.

Григорий козырнул ему и побежал назад к поезду. Ганс неспешно двинулся за ним. На него вдруг нахлынула неимоверная усталость. Дойдя до локомотива, он с трудом влез в кабину и подсел к Алексею.

— Поезжай медленно-медленно и все время подавай сигналы свистком. Если бантаги не откроют ворота, остановись перед ними так близко, насколько это будет возможно.

Алексей кивнул и запустил двигатель. Паровоз с черепашьей скоростью вскарабкался на вершину холма, откуда только что спустились Ганс с Григорием; до форта оставалась всего миля. Над степью клубился тяжелый утренний туман, и колеса их поезда, казалось, утопали в белой пуховой перине.

Все люди, кроме кочегара, вернулись из тендера в свои вагоны. Ганс перевел глаза на мертвого бантага, которого они убили на последней станции. Алексей со своим помощником посадили его на штабель дров у стенки кабины, голова бантага склонялась ему на грудь, скрывая тот факт, что у него почти полностью отсутствует лицо.

Алексей сделал два коротких гудка, через несколько секунд повторил их и тут же начал бить в колокол. Часовой, стоявший на сторожевой вышке у ворот, перегнулся через перила, явно собираясь о чем-то его спросить.

Алексей издал еще две серии коротких гудков, а Ганс внимательно следил за тем, что происходит у ворот, шепча про себя слова молитвы. Некоторые бантаги с левого бастиона взобрались на стены земляного вала и стали наблюдать за приближением поезда. Взгляд Ганса упал на ствол пушки, выглядывавший из амбразуры в стене. Дуло орудия смотрело прямо на железную дорогу.

«Один выстрел — и с нами покончено», — пронеслось у него в мозгу. До ворот оставалось уже меньше ста ярдов.

— Сбавь ход, — одними губами приказал Ганс Алексею. — И продолжай звонить в колокол.

Катившийся уже со скоростью пешехода поезд вполз на деревянный подъемный мост, переброшенный через сухой ров. Ганс мысленно одобрил строителя этих укреплений: на подходах ко рву атакующих ждали ряды острых кольев, глубина рва составляла не меньше десяти футов, а стенка, примыкавшая к земляному валу, была почти отвесной.

Один из бантагов, находившихся на бастионе, пролаял им сверху какой-то вопрос.

Ганс показал на мертвого воина, сидевшего в кабине, и сделал характерный жест рукой, показывая, что подносит ко рту стакан. Бантаг отлично понял мимику Ганса и расхохотался.

Вдруг, к полнейшему изумлению Шудера, ворота в форт распахнулись.

— Потихонечку-полегонечку, — прошептал Ганс Алексею.

Оказавшись внутри укрепления, Ганс моментально провел беглую рекогносцировку. На открытом пространстве между земляным валом и внутренней кирпичной стеной по обе стороны от железной дороги высилось несколько десятков юрт. Бантаги бесцельно бродили по двору крепости. Воины орды, запертые в ограниченном пространстве небольшого форта, производили странное впечатление. Как всадники они представляли собой грозную силу, но Гансу хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, насколько их тяготит скучная гарнизонная служба.

Поезд прогрохотал по центру учебного плаца, а затем железная дорога сделала крутой поворот, и они поехали вдоль кирпичной стены, окружавшей квартал, в котором, судя по всему, селились чины, жившие здесь еще до того, как бантаги надолго пришли в эти места. Внизу находилась грузовая пристань, от железнодорожных путей к ней вели рампы. Рабы-чины вовсю трудились над прокладкой боковой ветки. Если бы они остановили поезд у пристани, среди рабочих сразу же началась бы паника, и люди Ганса оказались бы в гуще беснующейся толпы.

— Тормози!

Алексей кивнул и потянул за рычаг тормоза.

— Давай!

Алексей дернул за веревку, и из трубы паровоза вырвался пронзительный свист. Схватив свою винтовку, Ганс выскочил из кабины. Двери четырех закрытых вагонов распахнулись настежь. Издавая воинственный клич, беглецы один за другим выпрыгивали наружу. К удивлению Ганса, им удалось сохранить некоторый порядок, и, подчиняясь зычным командам Григория, рабочие выстроились в неровную шеренгу. Бантаги потрясенно наблюдали за этой картиной, очевидно не веря собственным глазам. Наконец некоторые из них смекнули, что к чему, и бросились бежать обратно к бастионам, в то время как другие, напротив, с криками устремились на людей Ганса, явно до сих пор не понимая, что же все-таки происходит.

Люди вскинули на плечи винтовки, нацеленные на врагов.

— Огонь!

Цепь рабочих ответила нестройным залпом, и пять-шесть бантагов упали на землю. Ничтожный результат, если учесть, что расстояние между людьми и воинами орды было всего ничего, но Ганс, тем не менее, поразился тому, как многого удалось добиться Григорию за такое короткое время. Беглецы перешли на одиночную стрельбу. Бантаги беспорядочно носились по всему плацу. Оглянувшись на пристань, Ганс увидел, что чины начали в страхе разбегаться кто куда, многие из них устремились к воротам в их городок. Он кинулся им наперерез.

— Мы убиваем бантагов, — закричал Ганс. — Помогите нам, и вы станете свободными! Мы из Республики!

Большинство чинов продолжили бежать прочь, но некоторые остановились и вопросительно посмотрели на Шудера.

— Расскажите об этом своим друзьям. Мы из Республики. Убивайте бантагов, и мы поможем вам обрести свободу.

Просвистевшая мимо него пуля свалила какого-то чина у самых ворот в город. Ганс крутанулся на месте, вскинул винтовку и тщательно прицелился в бантага, стоявшего на бастионе слева от него. Выстрел — и воин орды обмяк и мешком свалился вниз со стены. Передернув затвор и выбросив гильзу, Ганс заметил, что люди, к которым он обращался, смотрят на него разинув рты. Увидев, что он вновь поворачивается к ним, чины опрометью метнулись в свой квартал.

Последние беглецы наконец выбрались из вагонов и присоединились к своим товарищам, сражающимся с бантагами. Ганс прислонился к теплому боку паровоза и приступил к делу, тремя пулями уложив троих врагов. Бантаги начали отвечать им беспорядочными выстрелами, которые, тем не менее, имели немалый эффект, потому что для воинов орды, гораздо более искушенных в стрельбе, чем люди, не составляло большого труда поразить со ста ярдов стоявшего на открытом месте человека.

— Григорий! Кетсвана! — окликнул друзей Ганс.

На одном из бастионов ухнула пушка, и заряд картечи скосил больше десятка человек слева от Ганса и изрешетил стенку вагона у него за спиной.

— Кетсвана, атакуй бастион слева от ворот. Григорий, ты направо!

Его помощники козырнули и бросились выполнять приказ.

— Прекратить огонь! — рявкнул Ганс.

Раздался еще один выстрел картечью, но на этот раз стреляли с фланга, и смертоносные осколки в основном вонзились в землю перед шеренгой рабочих.

— Вперед! — скомандовал Ганс, и, размахивая винтовкой, помчался к левому бастиону. Беглецы отозвались нестройными криками и последовали за ним. Бантаги, все еще остававшиеся на плацу и около юрт, попятились к стене форта, некоторые из них повернулись и бросились бежать. Когда рабочие увидели, как их ненавистные мучители улепетывают от них со всех ног, их силы словно удесятерились. Ганс добежал до насыпи, поднимающейся к бастиону, и припал к земле. Секунду спустя выстрелило легкое полевое орудие, установленное на площадке бастиона, и первую волну атакующих накрыло зарядом картечи. Вскочив на ноги, Ганс стал карабкаться вверх по склону, не тратя времени на то, чтобы проверить, не отстали ли от него его люди. Орудийный расчет возился с пушкой, стараясь как можно быстрее открыть казенник. Вскинув ружье, Ганс уложил бантага, бегущего к пушке с новым снарядом. Четыре канонира, стоявшие позади орудия, только сейчас его заметили. Один из них направил на Ганса револьвер, но тут рабочие наконец достигли площадки и открыли стрельбу. В считанные секунды с врагами было покончено. Бросив взгляд за стену форта, Ганс убедился, что снаружи никто пока не обратил внимания на доносящийся из крепости шум, кроме нескольких всадников-бантагов, которые занимались джигитовкой в нескольких сотнях ярдов от них и теперь с любопытством повернули головы в направлении форта. К северной части крепости от бастиона вела деревянная галерея, построенная вдоль стены, и Ганс увидел бегущих по ней шестерых воинов орды, вооруженных винтовками. Один из бантагов остановился и выстрелил в группу рабочих на орудийной площадке.

— Продолжай атаку, Григорий! — крикнул Ганс.

Издав боевой клич, суздалец во главе своих людей устремился в погоню за врагами. Сам же Шудер вместе с несколькими рабочими остался рядом с пушкой. Развернув с их помощью орудие, Ганс нацелил его на бастион южной стены, где угнездились полтора десятка бантагов, осыпавших пулями людей Кетсваны, которые бежали мимо них к правому от ворот бастиону.

Вырвав болванку с картечью из рук убитого бантагского заряжающего, Ганс вогнал снаряд в ствол орудия. В зарядном ящике, стоявшем рядом с передком пушки, на деревянных полочках лежали туго набитые порохом шелковые мешочки. Вытащив один из них, сержант запихал его в ствол вслед за снарядом, захлопнул крышку казенника и подкрутил винт вертикальной наводки. Сделав знак своим свежеиспеченным канонирам навести орудие на врагов, Ганс обшарил карманы командира расчета и в кожаном кошеле нашел неиспользованный фрикционный запал. Прикрепив к запалу вытяжной шнур, Ганс вставил его в маленькую дырочку в крышке казенника и склонился над орудием.

Бантагские стрелки заметили наконец новую угрозу и открыли огонь по Шудеру и его помощникам. Один из рабочих пал, сраженный вражеской пулей.

— Поберегись!

Два оставшихся в живых канонира отскочили в сторону, и Ганс дернул за шнур. Пушка подпрыгнула на месте; сквозь клубы дыма Шудер увидел, что его выстрел пришелся точно в цель — бантаги полегли на месте. Люди Кетсваны уже захватили юго-восточный бастион и теперь бежали вдоль стены форта.

Ружейный огонь начал стихать. Тяжело дыша, Ганс сел на пушку и постарался собраться с мыслями.

Из чинского городка продолжали доноситься крики и вопли. Переведя дух, Ганс в сопровождении двух своих помощников спустился вниз и направился к поселению чинов. Весь двор был завален телами мертвых и раненых людей и бантагов. Подняв глаза наверх, он увидел, что его отряды очищают стены форта от последних защитников. Однако эта победа далась нелегко — их потери составили по меньшей мере треть от общего числа. Даже с учетом тех чинов, которых они взяли с собой после боя на станции, у Ганса оставались сто сорок, максимум сто семьдесят человек. При виде Тамиры, вместе с несколькими другими женщинами и детьми помогавшей раненым, у него отлегло от сердца. Жена поймала его взгляд и слабо улыбнулась.

Приблизившись к открытым воротам в минский квартал, Ганс замедлил шаг. Навстречу янки бежала целая толпа чинов, которые кричали ему что-то на своем языке, отчаянно жестикулировали, издавали нечленораздельные возгласы и размахивали над головами кирками, лопатами и мотыгами. Ожидая, что сейчас они все набросятся на него, Ганс начал пятиться назад. Он уже был готов подхватить Тамиру и бежать с ней обратно к бастиону…

Толпа остановилась, из нее вышли шесть человек, волочивших что-то. Подойдя к Гансу, они расступились, и Шудер с изумлением увидел перед собой тело бантага. Одежда воина орды была изодрана в клочья, из десятка рай ручьями лилась кровь. Чины бросили свой страшный груз на землю, и Ганс заметил, что у бантага едва заметно подергиваются конечности, следовательно, он еще жив.

Веки воина дрогнули, он посмотрел на Ганса.

— Убей меня, — простонал бантаг.

При всей его ненависти к орде, Гансу было не по душе это зрелище. Он подумал, что ни один солдат не должен умирать такой смертью, и удивился, что после всех пережитых им ужасов в его сердце все еще оставалось место для жалости к врагу.

Чины затянули какую-то боевую песню и заплясали вокруг тела поверженного бантага, осыпая его ударами, после чего всем скопом набросились на несчастного. Ганс отвернулся, не в силах больше выносить истошных криков умирающего.

От толпы отделился старик и, тряся бородой, нараспев обратился к Гансу.

Не понявший ни единого слова сержант покачал головой.

— Ты говоришь по-бантагски? — спросил он, прервав наконец речитатив старца.

— Поганый язык, — ответил чин, явно удивленный тем, что слышит речь орды из уст человека. — У нас теперь Республика?

В его глазах светилась надежда. Значит, несмотря на все старания бантагов, слух о свободных людях дошел и сюда.

Ганс окинул печальным взглядом свои поредевшие ряды.

— Сколько человек здесь живет? — задал он вопрос старику. — Мужчин, женщин, всех, кто способен сражаться?

— В нашем квартале почти тысяча человек. Кто готов сражаться? Все, кроме детей и стариков. Семь сотен.

Ганс кивнул.

— Но зачем ты это спрашиваешь? Ваша армия идет сюда. Мы ведь теперь свободны, да?

Ганс посмотрел ему прямо в глаза.

— Вы сами себя освободите. Теперь вы и есть наша армия.

Сохраняя молчание, Гаарк вернул полевой бинокль одному из штабных офицеров. Он видел на стенах крепости людей, ожидавших его атаки. Позади кар-карта воины высаживались из эшелонов и строились в шеренги; артиллеристы спускали с платформ свои пушки и медленно поднимали их на вершины окрестных холмов.

Из Сианя им на помощь выступило немалое войско. Воины бегом мчались к захваченному людьми форту.

Уже сегодня в распоряжении Гаарка будет пол-умена. Пилот дирижабля, пролетевшего над крепостью час назад, сообщил кар-карту, что чины подняли восстание и гарнизон форта уничтожен. Сколько у Ганса людей? Пятьсот, ну семьсот. И все они рабы, которые, заряжая пушку, скорее всего, сами и подорвутся.

— Дирижабль янки!

Вновь поднеся к глазам бинокль, Гаарк заметил вражеский летательный аппарат, вынырнувший из скопления кучевых облаков. При виде республиканского дирижабля Гаарк отбросил свои сомнения.

— Они увидят, как погибнут их друзья, — возвестил он. — Начинайте атаку.

— Мой карт…

Это был Джамул.

— Мой карт, у нас пока еще нет тяжелой артиллерии, которая смогла бы снести эти ворота. Нам хватило бы всего пяти удачно расположенных мортир, чтобы превратить крепость в смертельный капкан для тех, кто там засел, но и их у нас нет. Большинство местных воинов такие же плохие пехотинцы, как гарнизонные войска и части военизированной охраны. Может, стоит подождать, пока сюда прибудет первый полк умена Чуктар?

— Чем дольше мы будем откладывать штурм, тем больше шансов дадим Шудеру научить этот скот обращаться с оружием. Лучше покончить с этим прямо сейчас и отправиться домой. А дирижабль янки принесет весть о смерти своих друзей в Республику. Начинайте атаку.

Ганс нервно мерил шагами крепостную стену. После долгих поисков ему удалось найти полевой бинокль в юрте коменданта форта, и теперь он регулярно обозревал в него место предстоящего боя.

— Эх, если бы у нас был здесь пяток рот из нашего старого Пятого Суздальского! — вздохнул Григорий. — Мы бы продержались здесь до Судного дня.

Ганс только хмыкнул. Последние пять часов они учили местных жителей обращению с современным оружием. При этом воспоминании из груди Ганса вырвался безрадостный вздох. В тяжелых пушках, заряжавшихся со стволов, находился двойной заряд картечи; после того как из них будут произведены выстрелы, их придется просто бросить. Что касается более легких орудий, заряжавшихся с казенников, то для них Ганс быстро набрал несколько расчетов и направил их на все бастионы. Григории и Кетсвана командовали людьми на бастионах восточной стены, Алексей устроился на первом южном бастионе. В трех оставшихся укреплениях во главе расчетов находились люди из бригады Кетсваны, и Ганс мог только надеяться на то, что они хоть что-то усвоили из его краткого курса по артиллерии и не забудут прочищать канал ствола после каждого выстрела, чтобы не взлететь на воздух вместе со своей пушкой.

А вот чины, к его несказанному удивлению, чрезвычайно быстро освоились с винтовками, взятыми из пирамид в форте или привезенными беглецами с собой. Многие из них тайком подглядывали за бантагами, упражнявшимися с новым оружием, а некоторые даже заявили Гансу, что умеют обращаться с пушками, и поэтому орудийные расчеты на бастионах в большинстве своем состояли именно из местных жителей.

Сверившись с составленным им самим грубым планом форта и чинского квартала, Ганс попытался предугадать дальнейшее развитие событий. Западная стена крепости-городка, построенная на крутом берегу реки, была частью старых чинских защитных сооружений. Бантаги только укрепили кирпичную стену землей и установили дулами к реке две огромные пушки. Ганс не верил, что Гаарк выберет это направление для штурма, потому что в этом случае крепостные орудия нанесут его войскам колоссальные потери, да и взять стены можно будет только с помощью длинных лестниц.

Отвесный берег, на котором стоял городок, поворачивал на восток, и большая часть северной стены тоже возвышалась над рекой. Подходы к крепости с суши и по реке охранялись еще четырьмя пушками. При атаке с севера враги либо застрянут под крутым обрывом, либо пойдут на штурм северо-восточного бастиона. Это было новое бантагское укрепление, выдававшееся из крепостной стены. Обнесенный рвом бастион, оснащенный современными орудиями, простреливавшими все пространство перед ним, был, на взгляд Ганса, совершенно неприступен. Со стороны Гаарка было бы самоубийством атаковать его.

Слабыми местами крепости были южная и восточная стены. К югу от форта простиралась открытая степь. Правда, пятьдесят ярдов крепостной стены стояли на отвесном берегу, но вот оставшиеся сто пятьдесят были вполне удобны для штурма. Конечно, южная кирпичная стена тоже была укреплена землей, а на подступах к ней высились заграждения из острых кольев, но у Гаарка все равно была возможность выстроить свои войска на равнине. Невдалеке от крепости степь окаймляла гряда пологих холмов, которые, однако, были выше, чем стены форта, и, глядя в бинокль Ганс видел, как бантагские канониры втаскивали свои пушки на их вершины. Эти ублюдки могли сверху поливать защитников крепости огнем.

К востоку от форта местность была почти такая же, как и на юге, разве только равнину пересекали несколько речушек и балок, которые должны были замедлить атаку бантагов. Самый простой путь в крепость лежал по железнодорожной насыпи, ведущей к воротам, но она на всем своем протяжении отлично простреливалась из бастионов. Ганс подумывал о том, не взорвать ли подъемный мост, но потом решил просто его поднять, чтобы бантаги не смогли воспользоваться его обломками как прикрытием.

Он следил за тем, как враги у холмов строятся в шеренги и поднимают свои боевые знамена. По спине Ганса пробежал холодок. На этом расстоянии кроваво-красные флаги бантагов напоминали ему штандарты южан. Ганса охватило чувство ностальгии, он почти сожалел о старых добрых временах. По крайней мере, сражаясь с конфедератами, он имел дело с достойным противником и всегда мог сдаться в плен, если бы сопротивление оказалось невозможным. Старый сержант обвел взглядом своих бойцов. Он видел страх на их лицах. Многие чины тряслись, как осиновые листы, и он подозревал, что они никогда не присоединились бы к беглецам, если бы знали, как на самом деле обстоят дела. Но теперь местные жители стали членами его «армии» и понимали, что их ждет, если бантаги доберутся до них.

Ганс был уверен, что, несмотря на весь свой страх, они найдут в себе силы умереть достойно.

Гряда холмов окуталась клубами дыма. Над головой Ганса просвистел первый снаряд, разорвавшийся в воздухе над плацем. Следующий попал в северо-восточный бастион, от которого во все стороны полетели комья земли. Некоторые чины испуганно вскрикнули и оглянулись на ворота, ведущие в их квартал, но оружия никто не бросил.

Артобстрел продолжался еще несколько минут. Ганс считал про себя время между выстрелами, гадая, что сказал бы Пэт о пушках, выпускающих три снаряда в минуту и поражающих цель на расстоянии мили.

Несколько снарядов разорвалось на плацу, а один угодил в бруствер первого бастиона с северной стороны. Ганс непринужденно разгуливал взад-вперед по стене, нарочито не обращая никакого внимания на вражеские снаряды и иногда останавливаясь, чтобы похлопать по плечу кого-нибудь из солдат или обменяться с ним соленой шуткой. Он знал, что его люди следят за ним и, как он надеялся, черпают силы в его непоколебимости.

— Они идут!

Выстроившиеся цепью бантаги спустились с гряды холмов и направились к восточной стене. Поднеся к глазам бинокль, Ганс внимательно изучал врага. Наступление бантагов совсем не напоминало беспорядочную лавину мерков, которую Ганс видел на Потомаке. Эти солдаты соблюдали между собой интервалы в шесть ярдов и неспешно шли вперед. Через пятьдесят ярдов после первой цепи двигалась вторая волна атакующих, а за ней на таком же расстоянии третья.

«Эти парни знают, что делают, — хмуро подумал Ганс. — Не сбиваются в кучи, хотят подойти поближе и потом уже стрелять наверняка». Если бы под началом у Ганса были обученные бойцы, бантагам пришлось бы туго. Его солдаты подпустили бы врагов на убойную дистанцию и начали бы укладывать их одного за другим. С холмов скатывались все новые и новые волны бантагов, и вскоре глубина их атаки составляла уже пятьсот с лишним ярдов, а на равнине напротив восточной стены выстроились десять цепей вражеских солдат.

Ганс перешел в юго-восточный бастион.

— Григорий?

— Сэр?

— Я хочу, чтобы вы вели прицельный огонь из этого легкого орудия. Приступайте.

Довольно ухмыльнувшись, Григорий повернулся к своим канонирам и, помогая себе жестами, начал отдавать им команды. Ганс направился к северо-восточному бастиону, по дороге увернувшись от метко пущенного бантагского ядра, просвистевшего прямо у него над головой. Остановившись рядом с пушкой Кетсваны, он навел орудие на первую цепь атакующих, сделал шаг в сторону от пушки и протянул вытяжной шнур своему другу. Зулус издал воинственный клич, схватился за конец шнура и дернул его на себя.

На глазах Гаарка выпущенный защитниками крепости снаряд разорвался позади первой шеренги его воинов, и два бантага упали на землю. Секунду спустя выстрелила и пушка юго-восточного бастиона. Недолет.

Из лощины за его спиной появилась новая цепь солдат, которые шагом двинулись вслед за своими товарищами. При виде этих воинов сердце кар-карта забилось быстрее. Казалось, они вышли из легенд времен Узурпаторских войн, когда солдаты отправлялись на поле боя под звуки полкового марша и с развевающимися знаменами.

Хотя Гаарк страстно мечтал о том, чтобы иметь в своем распоряжении современное вооружение, — например, бомбардировщик, который уничтожил бы этот форт за считанные секунды, или хотя бы какой-нибудь завалящий пулемет, чтобы поливать стены крепости смертоносным огнем, — все же и это зрелище доставило ему удовольствие. Пять лет назад дикари, которыми он правил, атаковали бы эти стены верхом на лошадях, размахивая над головами своими железяками и выпуская в небо бесполезные стрелы, а теперь они шли вперед как настоящие солдаты, держа винтовки наперевес. Несмотря на то что этим воинам было далеко до его отборных уменов, проделанная им работа не пропала даром.

— Они не пускают в ход батареи, — заметил Джамул.

— Ганс не хочет распылять свои силы, — ответил Гаарк. — У него нет людей, обученных управляться с тяжелыми пушками. Я вообще сомневаюсь, что они их зарядили. Все его мысли только о том, чтобы сдержать натиск нашей пехоты.

Воины его первой шеренги произвели залп из своих ружей, и Гаарк поднес к глазам бинокль, желая рассмотреть все в подробностях. На его взгляд, они остановились далековато от стен. Вполне можно было пройти еще сотню ярдов — в конце концов, им противостояли перепуганные скоты, и этот первый залп, пусть и с пятисот шагов, должен был их ошеломить. К тому же дым укроет его солдат от людей Ганса. Наконец-то здравый смысл и навыки, приобретенные в ходе длительных учений, начали одерживать верх над дурацкой бантагской гордостью. Некоторые воины орды стреляли из положения лежа или хотя бы сидя и тщательно выбирали свою мишень. Вторая волна атакующих прокатилась над ними и устремилась к стенам. Подойдя на пятьдесят ярдов ближе к крепости, они остановились и произвели свой залп. Вскоре их обогнала третья шеренга бантагов, которые повторили тот же маневр, а через пару минут целых пять шеренг расположились на участке равнины длиной в двести пятьдесят ярдов и поливали форт свинцовым дождем. Остальная часть войска Гаарка остановилась в шестистах ярдах от крепости, выжидая того момента, когда защитники начнут поддаваться и кар-карт отдаст приказ о штурме.

— Вот так, клади ствол своего ружья на бруствер.

Подойдя к дрожащей от волнения чинке, Ганс поправил прицел на ее винтовке. Встав позади женщины, он плотно прижал приклад к ее плечу, положил ее палец на курок и отошел в сторону.

Чинка пошатнулась от отдачи, но тут же радостно улыбнулась Гансу. Пробормотав себе под нос английское ругательство, сержант выдавил из себя ответную улыбку и пошел дальше. Бантагские пули свистели у него над головой, а иногда отскакивали от стен бастиона, но, к немалому удивлению Ганса, потери защитников форта пока что были совсем мизерными. Ему пришла в голову мысль, что их противники вовсе не так искусны в стрельбе, как можно было подумать.

Неспешное течение боя позволяло Гансу переходить из бастиона в бастион и показывать своим людям, как перезаряжать пушки и стрелять из них. Впрочем, его канониры тоже не могли похвастать особыми успехами — сквозь клочья дыма, заволакивавшего равнину, он смог разглядеть всего тридцать-сорок неподвижных бантагских тел.

Очередная волна атакующих была уже всего в двухстах ярдах от стены, и Ганс скривил губы в усмешке.

— Смотрите, как это делается! — воскликнул он, облокачиваясь на бруствер. Полтора десятка находившихся рядом защитников форта ловили каждое его движение. Вскинув ружье, он навел его на ближайшего к себе бантага и спустил курок. Вражеский воин завизжал и рухнул на землю, держась за живот. Быстро перезарядив винтовку, Ганс уложил следующего воина выстрелом в грудь, потом еще одного.

Чины встретили его успех восторженными криками, которые, впрочем, сразу же стихли после того, как бантагская пуля снесла одному из них половину черепа. Бросив взгляд в ту сторону, Ганс увидел, что это та самая девушка, которую он всего пару минут назад учил обращению с ружьем.

— Убивайте эту сволочь! — заорал он. — Убивайте их!

Ганс побежал в юго-восточный бастион, подвергшийся усиленному обстрелу бантагской артиллерии. Григорию удалось неплохо пристрелять орудие, и, хотя при каждом попадании вражеского снаряда в бастион на его канониров обрушивался земляной душ, они продолжали поливать наступавших бантагов картечью, усеивая округу вражескими трупами. Промахнуться с двухсот ярдов было невозможно.

— Мои ребята вошли во вкус! — сообщил Григорий Гансу в момент редкого затишья между взрывами.

Выглянув из-за стены, Ганс едва успел пригнуться, чтобы избежать свистнувшей над ухом бантагской пули. Но он увидел, что пехотинцы Гаарка начали атаку с южного направления, так что теперь и Алексею представился случай попрактиковаться в артиллерийской стрельбе. Пока что защитники южной стены сделали залп из ружей, и несколько бантагов упали и больше не поднялись.

— Мы можем держаться так целый день, — заметил Григорий.

— Это не будет долго продолжаться. Гаарк быстро сообразит, что нас на испуг не возьмешь. Готовься к штурму. И помни, что из тяжелых пушек стреляем только по моей команде!

В следующую секунду до них донесся гнусавый рев нарг, традиционных боевых труб орды. Воины Гаарка разразились яростными криками и перешли на бег.

Добежав до заграждений и рядов острых кольев перед рвом, бантаги начали сбиваться в кучи. Защитники крепости встретили их ружейным огнем, с такого расстояния даже самые неискушенные в стрельбе люди имели неплохие шансы на точный выстрел. Идя вдоль линии своих стрелков, Ганс поправлял им прицелы, так как многие чины забыли переставить их после того, как расстояние до врага резко сократилось. Вражеские воины, размахивая топорами, начали прорубать себе дорогу ко рву. Отряд бантагов попытался добраться до рва по железнодорожной насыпи, но заряд картечи из орудия Григория заставил их отступить.

Ганс носился взад-вперед по стене, переступая через тела мертвых и умирающих, подбадривая своих людей и чувствуя, как, несмотря на отчаяние, в них пробуждается пьянящее чувство радости оттого, что они наконец сбросили с себя ярмо рабства и смогли достойно ответить ненавистным врагам.

— Артиллерия!

Услышав крик одного из зулусов, Ганс бросил взгляд вниз и увидел, что по обе стороны от железнодорожной насыпи к крепости несутся две конные упряжки с пушками. Остановив лошадей менее чем в четырехстах ярдах от ворот, канониры развернули пушки дулами к форту и быстро начали снимать орудия с передков. Ганс метнулся к бастиону Григория и увидел, что расторопный суздалец уже заметил новую угрозу и подгоняет криками своих людей. Заряжающий неуверенно склонился над зарядным ящиком, но Ганс опередил его и вытащил заряд со шрапнелью. К его облегчению, взрыватели были ударными, и ему не пришлось тратить время и силы, объясняя свежеиспеченным артиллеристам, как подрезать и вставлять запалы замедленного действия. Ганс передал снаряд заряжающему, который подбежал с ним к Григорию.

В ту самую секунду, когда суздалец потянул за вытяжной шнур, выстрелило первое неприятельское орудие. Выстрел бантагов пришелся точно в ворота, а вот снаряд Григория врезался в насыпь в двадцати футах от вражеской пушки. Бантаги начали методично обстреливать ворота, и лишь после десятка их точных попаданий Григорию удалось-таки подбить одно из орудий. Меньше чем через минуту одна из конных упряжек притащила ему на смену новую пушку.

Ганс спустился с бастиона на плац и исследовал изнутри ворота форта. При каждом новом попадании вокруг разлетались щепки и металлические осколки. Сержант белкой взлетел обратно на стену и увидел под собой ревущее полчище бантагов, которые, размахивая топорами, выскакивали изо рва и бежали к полуразбитым воротам.

— Ты можешь спуститься пониже? — стараясь перекричать шум пропеллеров, спросил Эндрю.

— Сэр, там внизу пять тысяч этих волосатых ублюдков с винтовками, стреляющими на полмили, и в придачу еще дюжина пушек. Не говоря уж о вон той парочке дирижаблей.

Джек еще не успел закончить фразу, как кормовая пушка «Летящего облака» произвела выстрел, и Эндрю услышал, как за его спиной Федор зашипел от боли. Очевидно, открывая горячую крышку казенника, чтобы вынуть из ствола отстрелянную гильзу, бортинженер в очередной раз обжег себе руки.

Их корабль летел на высоте в тысячу футов над рекой, примерно в миле от форта. Эндрю были отлично видны толпы похожих на муравьев бантагов, обрушившихся на крепость с востока и с юга. А сверху, наперерез «Летящему облаку», летел вражеский дирижабль.

Хотя Эндрю ни за что бы в этом не признался, он был до смерти напуган. Каждый раз, когда шальной порыв ветра встряхивал их дирижабль, он был уверен, что эта проклятая машина развалится на части прямо в воздухе. Эндрю уже давным-давно изверг из себя свой завтрак, если не вообще всю еду, которую он ел в течение последних суток.

Пожалуй, Калин и Джек были правы. Он ощущал себя бесполезным зрителем, который только путается у всех под ногами.

— Я рискну один разок пролететь над фортом, и мы тут же сматываем удочки! Если мы здесь застрянем, на нас в считанные секунды набросятся четыре перехватчика!

Эндрю хотел было что-то возразить, но одного взгляда на лицо Джека ему хватило, чтобы понять — это бесполезно. Быстро перечитав наспех нацарапанную для Ганса записку, он вложил ее в специальный футляр и передал его Федору, который оторвался от своей двухфунтовки и прицепил к футляру красный вымпел и свисток.

Взревев двигателями, «Летящее облако» направилось прямо к крепости. Подлетев к западной стене, Джек рванул штурвал на себя, и корабль начал набирать высоту.

Эндрю вовремя схватился за кресло Федора, и ему удалось удержаться на ногах. Высунувшись в иллюминатор, он с ужасом увидел, как окутанные клубами дыма бантаги вылезают изо рва и штурмуют ворота форта. Эндрю отчаянно шарил взглядом по тонувшим в сером тумане крепостным стенам, надеясь хоть на долю секунды углядеть синий мундир своего друга.

— Вымпел сброшен!

Футляр с привязанной к нему красной лентой устремился вниз и упал где-то на плацу.

В то же мгновение раздался оглушительный грохот, и их корабль содрогнулся.

— Нас подбили!

Оглянувшись, Эндрю увидел, что их третий двигатель поврежден, и его пропеллер, вращаясь по спирали, слетает со своей оси. Через секунду пропеллер задел лопастью за днище дирижабля и разлетелся на множество осколков. Подбитый двигатель накрыло клочьями разорванной обшивки, из него вырвался сноп искр.

— Надо перекрыть подачу топлива! — завопил Федор. — Я пошел.

Открыв кормовой люк, бортинженер выбрался на узкий мостик и пополз к поломанному двигателю, не обращая внимания на то, что корабль продолжал набирать высоту.

— Мы сваливаем отсюда! — крикнул Джек. — Держитесь!

В иллюминатор рядом с Эндрю попала пуля, и один из осколков порезал ему щеку.

Он не отрывал глаз от Федора, который добрался до поврежденной машины и, перегнувшись через нее, склонился над медной трубкой, по которой в двигатель поступало топливо. Когда бортинженер отсоединил трубку от двигателя, его всего забрызгало горючим. По поверхности поврежденного мотора пробежала искра, и на мгновение Эндрю показалось, что сейчас огонь перекинется на Федора.

Вытащив нож, бортинженер начал перепиливать единственную балку, на которой до сих пор держался двигатель.

— Разворачиваюсь! — сообщил ему Джек.

Эндрю хотел предупредить Петраччи, что его инженер болтается за бортом судна, пытаясь спихнуть ногой поврежденный двигатель, но решил, что лучше ни во что не вмешиваться.

— Черт подери, сэр. Подойдите к кормовой пушке. На нас прет еще один бантагский дирижабль.

Эндрю выполз из своего кресла и, пошатываясь, добрался до двухфунтовки Федора. Взяв со стеллажа снаряд, он вставил его в казенник, захлопнул крышку и неловко развернул ствол орудия в направлении противника, и в этот момент Джек начал выравнивать курс. Эндрю попытался навести дуло пушки на какой-нибудь вражеский дирижабль, но Петраччи еще не завершил свой поворот, и все бантагские воздушные суда оказались вне поля зрения полковника. Сдержав рвавшиеся с языка проклятия, Эндрю бросил взгляд вниз и увидел, что бантаги подошли вплотную к воротам крепости. Наклонив ствол двухфунтовки, он положил палец на спусковой крючок и выстрелил. Отдача была такой сильной, что ему показалось, будто он сломал себе ребро.

Кин распахнул крышку казенника, и из жерла орудия выпала отстрелянная гильза, которая упала ему на ногу и прожгла дырку в форменных брюках. Полковник пинком отправил ее в угол гондолы и потянулся за следующим снарядом. Дирижабль снова тряхнуло, и, посмотрев за борт, Эндрю увидел, что Федору все-таки удалось столкнуть вниз поврежденный двигатель. Разом потеряв несколько сотен фунтов веса, «Летящее облако» резко взмыло вверх, и находившийся снаружи бортинженер чуть не сорвался. Затаив дыхание, Эндрю следил за тем, как повисший на какой-то перекладине Федор чудом нащупал ногами спасительные мостки. Встав на четвереньки, русский пополз обратно в гондолу.

Убедившись, что с Федором все в порядке, Эндрю вновь обратил все свое внимание на форт. С обоих бастионов, возвышавшихся над разбитыми воротами, вырвались языки пламени, и бантагов, копошившихся внизу, словно смело какой-то гигантской рукой.

— Двойной заряд картечи с десяти ярдов! — воскликнул Эндрю. — Ай да Ганс!

Воины орды дрогнули и отхлынули от стены, бросившись в паническое бегство.

Федор, вымазанный с головы до пят в сырой нефти, вполз в отверстие кормового люка и, тяжело дыша, рухнул на пол гондолы.

— Твою мать, предупреждай в следующий раз, когда соберешься выкидывать такие фортеля! — заорал он, с ненавистью глядя на Джека.

— А что я должен был делать? — огрызнулся пилот. — Идти на корму и спрашивать твоего разрешения на маневр?

— Нет, ну какой ублюдок! — бушевал бортинженер. — Чтоб меня в аду черти съели, если я еще раз полечу с тобой. В этот двигатель попал вражеский снаряд. Я же говорил тебе, чтобы ты держался повыше.

Неразлучная парочка продолжала обмениваться проклятьями и угрозами все то время, что их дирижабль летел обратно к реке. У себя над головой Эндрю слышал уханье пушки Степана и свист ответных снарядов с одного из вражеских воздушных судов.

Когда они опять пролетали над фортом, Эндрю склонился над своим орудием, приготовившись послать бантагам прощальный снаряд. И вдруг на мгновение дым над крепостью развеялся и в самом центре плаца Эндрю разглядел одиноко стоявшего человека, смотревшего в небо. Кин махнул ему рукой.

— Ганс!

Ему показалось, что старый сержант вскинул руку в дружеском салюте, и в следующую секунду фигура его друга вновь скрылась в клубах серого дыма.

— Вот дурак-то, а? — проворчал Ганс, провожая взглядом «Летящее облако», уносящееся на северо-запад. В его руках был красный вымпел. Только Эндрю мог отважиться на такую безумную авантюру, придурок чертов. А еще полковник!

— Разве я тебя не учил, что нельзя рисковать собой без самой крайней необходимости? — бурчал себе под нос старый сержант, разворачивая послание Эндрю.

В записке говорилось следующее:

«Я на борту „Летящего облака“. Ганс, друг мой, прости мне, что я не разыскал тебя раньше. Держись! Наши корабли уже в пути и завтра придут вам на помощь. Держись! Да хранит тебя Господь, друг мой! Эндрю».

Ганс уставился на записку и потом снова на дирижабль. Простить за что? Он улыбнулся и покачал головой. Да уж, только Эндрю был способен винить себя за то, на что он никак не мог повлиять.

Послание было написано по-английски, но Ганс все равно протянул его Григорию.

— Это от Кина?

Слова застряли в горле Шудера, и он судорожно дернул головой.

— Мы отбросили их, сэр. Бантаги выстроились в шестистах ярдах от стены и устанавливают свои пушки напротив ворот. Я отдал распоряжение нашим людям прочистить ствол большой пушки, может, у нас тоже получится пострелять с дальнего расстояния.

Ганс одобрительно кивнул.

— Наши потери составили сто с лишним человек, сэр. По большей части это смертельные раны в голову. Но с помощью Кесуса мы выдержали этот штурм.

— Постарайся раздобыть какой-нибудь еды, поговори с этим старым чином, который, похоже, является у них главным. Матерь Божья, мы же не ели двое суток.

Подойдя к воротам, превратившимся в груду развалин, Ганс стал разглядывать деревянные обломки.

— Я не думаю, что Гаарк устроит сегодня еще один штурм. Но они разнесут на куски восточную стену форта и увеличат брешь в воротах. Я хочу, чтобы все наши люди, кроме орудийных расчетов и тех, кто, по твоему мнению, худо-бедно научился стрелять из винтовки, спрятались в укрытия. Скажи им, чтобы отсиживались за кирпичной стеной чинского квартала или в убежищах под бастионами и занялись возведением баррикад внутри поселения. Еще надо будет насыпать земляной вал позади этих ворот. В следующий раз бантаги построятся в колонны и ринутся прямо на нас, без всяких хитрых маневров. Мне нужна подготовленная позиция для отступления, с которой мы могли бы вести нормальную оборону, если бантаги прорвутся за внешние укрепления.

— У нас ведь все получится, да? — с надеждой спросил у него Григорий. — Полковник вытащит нас отсюда?

— Он так считает, — тихо ответил Ганс, отсылая юношу выполнять его приказ. В воротах крепости разорвался еще один бантагский снаряд.