"На краю могилы" - читать интересную книгу автора (Фрост Джанин)

4

Четвертому вампиру удалось скрыться. Дэйв корил себя за то, что сам не засунул его в капсулу. Слишком сильно было потрясение от нападения Белинды на Закари — она на это и рассчитывала. Увы, Закари истек кровью, пока Кости разбирался с последним врагом, и никто не смог ему помочь. Выяснилось, что Закари оставил завещание относительно работы в нашей группе. Там было сказано, что в случае гибели на поле боя он не хочет становиться неумершим. Его волю исполнили — мы с тяжелым сердцем похоронили своего недавнего коллегу.

Этан оказался сиротой, запретить ему играть роль моего сына было некому. Я взяла с Дона слово, что он не станет больше использовать в нашей опасной работе ни его, ни других детей и подыщет парню хорошую приемную семью. (Если Дон руководил секретным отделом безопасности, поиск приемных родителей для сироты не должен стать для него трудной задачей.)

И вот настал день триумфа Тэйта. Мы все собрались на базе. Mнe хватало одного члена команды — Аннет, первого вампира, созданного Кости. Она собиралась прилететь, чтобы помочь с новообращенным, но ее авиарейс задержали по техническим причинам. Это была моя идея. После попытки Аннет отпугнуть меня некоторыми деталями прошлой жизни Кости он с ней почти не разговаривал. Но я знала, что отчуждение его беспокоит. Потому и предложила привлечь Аннет для адаптации Тэйта: после перерождения минимум неделя уходит на то, чтобы новый вампир научился контролировать жажду крови и не впиваться в первую попавшуюся артерию. Все это время к нему нельзя допускать ни одного простого смертного. Дэйв (новообращенный вурдалак) сам вызвался помочь, а присутствие Аннет даст Кости немного свободного времени. К тому же у них появится шанс восстановить дружеские отношения. По-моему неплохая идея.

И все равно я нервничала. Через полчаса Кости убьет Тэйта, чтобы вернуть его в мир живых и неумерших. С момента укуса до нового рождения могло пройти несколько часов. Мы назначили процедуру на восемь часов вечера, сразу после захода солнца, когда Кости обладал максимальной силой. Мне говорили, что перерождение требует от вампира огромного расхода энергии. Сегодня я впервые смогу наблюдать за столь знаменательным событием.

Дон, верный своим привычкам, установил видеокамеры. Он даже прикрепил электроды к голове и груди Тэйта, чтобы зафиксировать момент его смерти и наблюдать за активностью мозга. Кости, увидев оборудование покачал головой и спросил Дона, не собирается ли тот транслировать операцию через Интернет. Шеф не стал отвечать на его колкости. Он намеревался получить максимум информации для последующего изучения — совесть его не мучила.

Тэйта поместили в комнату и заперли на несколько титановых засовов. Там имелся даже устрашающего вида операционный стол с зажимами, выполненными из аналогичного металла. Кости говорил Дону, что такие предосторожности излишни, но босс не мог допустить, чтобы Тэйт, очнувшись, вырвался и ускользнул. Поэтому Тэйт в одних шортах (для лучшего контакта с электродами) был распростерт на столе. Я проскользнула в комнату, чтобы в последний раз встретиться с ним как с человеком.

В холодильнике, что стоял у стены, были приготовлены пластиковые мешки с кровью для первой трапезы Тэйта. Сопровождаемая взглядом его голубых глаз, я подошла к пульту установки и усадила подопытного.

— Господи, Тэйт, — произнесла я дрогнувшим голосом, — ты уверен, что хочешь этого?

Он постарался улыбнуться, но от обычной искренности не осталось и следа.

— Кэт, ты выглядишь испуганной. Можно подумать, тебе предстоит умереть, а не мне.

Я приложила пальцы к его щеке. Кожа была теплой, как у меня. В последний раз! Тэйт вздохнул и слегка наклонил голову.

— Странно, правда? — пробормотал он. — Я помню, что когда-то не верил в вампиров. Не говоря о том, чтобы стать одним из них, да еще с помощью презираемого мною сына шлюхи. Улавливаешь иронию?

— Тэйт, тебе не обязательно через это проходить. Можешь отказаться, мы прямо сейчас все отменим.

Он еще раз глубоко вздохнул:

— Став вампиром, я буду сильнее, быстрее… И меня будет сложнее убить. Отряду нужен такой солдат, и тебе тоже.

— Только не говори, что делаешь это ради меня. — Мой голос задрожал. — Если это так, немедленно слезай со стола.

— Я сделаю это! — В его голосе чувствовалось напряжение. — И ты не сможешь меня отговорить, Кэт.

Приход Кости избавил меня от необходимости отвечать.

— Пора приступать, Котенок.

Я ушла в комнату этажом выше, куда поступали данные с видеокамер. Дядя уже сидел там и смотрел на монитор. Вскоре к нам присоединились Хуан, Дэйв и Купер. После того как Кости с грацией сильного хищника приблизился к Тэйту, я уже не могла отвести взгляда от экрана.

Дыхание и пульс Тэйта начали учащаться. Кости осмотрел его без каких-либо видимых эмоций.

— Парень, ты не сможешь получить то, чего так сильно хочешь, а с последствиями сегодняшнего решения придется мириться до конца дней. Спрашиваю в последний раз: ты хочешь этого?

Тэйт сделал глубокий вдох:

— Ты давно хотел меня убить. Воспользуйся случаем и приступай.

В следующее мгновение клыки Кости впились в шею Тэйта. Датчики зарегистрировали резкий скачок пульса. Тэйт вскрикнул и замер. Дэйв схватил меня за руку, и я, глядя, как мой возлюбленный длинными глотками пьет жизнь моего друга, в ответ стиснула его пальцы. Каждый глоток порождал под бледной кожей Кости сильное волнообразное движение… К тому времени, когда он поднял голову, писк датчика ЭКГ стал редким, затем почти прекратился — доносились лишь отдельные слабые звуки.

Кости слизнул капли крови с губ, вытащил нож и рассек себе шею. Приподняв безвольно висящую голову Тэйта, он прижал его рот к ране, но не опустил лезвие, чтобы та не закрылась.

Губы Тэйта шевельнулись, сначала едва заметно, а потом впились в рану с невероятной силой. Аппарат, снимавший электроэнцефалограмму, тревожно загудел. Затем Кости бросил нож, потому что Тэйт, закрыв глаза, сомкнул зубы на его вене. Кости придерживал голову Тэйта и даже не морщился, когда тот стал глубже впиваться в рану. Тэйт причмокивал и скрипел зубами. Так проходила минута за минутой, а удары его сердца становились все реже, пока… не наступила полная тишина.

Наконец Кости оттолкнул голову Тэйта от раны и на шаг отдалился от стола. Электроэнцефалограмма стала прерывистой, а на мониторе появилась сплошная ровная линия. Внезапно тело Тэйта содрогнулось, удерживавшие его зажимы скрипнули. Затем он обмяк на столе и неподвижно замер — мертвый, но готовый подняться.

Часы тянулись мучительно долго. Кости уселся на полу камеры, будто задремал, но я знала, что он не спит. Его взгляд время от времени возвращался к бездыханному телу Тэйта. Мне хотелось спросить, ощущает ли он изменения в энергетическом поле Тэйта. Говорят, регистрирующий импульсы мозга аппарат на это способен, а он орал без умолку. Наверняка Кости надоели писк и жужжание и хотелось разбить машину вдребезги.

Однако он лишь использовал пару пакетов крови, приготовленной для Тэйта, после того как тот… умер, ушел? Как назвать состояние, в котором он сейчас находился? Однажды я спросила Кости, почему он не пользуется медицинскими запасами крови, вместо того чтобы кусать людей, и он ответил, что ненавидит консервированную кровь — у нее вкус протухшего молока. Но сейчас, позволив Тэйту выпить немало собственной крови, ему необходимо было восполнись запас сил, невзирая на вкусовые пристрастия.

Хуан зевнул. Уже миновала полночь, а мы все сиделии смотрели на лежащего Тэйта. И никто не отводил взгляд от мониторов.

— Вы можете пойти немного поспать. Я позвоню, если что-то изменится, — предложила я, поскольку привыкла не спать допоздна. (Родство с вампирами накладывает свои отпечатки.)

Дон ответил усталым, но твердым взглядом.

— Думаю, выражу общее мнение, сказав нет, — произнес он.

Остальные одобрительно заворчали.

Я пожала плечами, признавая поражение, и снова уставилась на экран.

Вроде ничего не произошло, но Кости поднялся, и я насторожилась. Безжизненное тело Тэйта вдруг взорвалось движением: глаза открылись, все мышцы напряглись в попытке преодолеть сопротивление зажимов, а из горла вырвался настолько звериный вопль, что я отшатнулась.

— Господи Иисусе! — выдохнул Дон, мигом избавившийся от дремоты.

Крик Тэйта стал невыносимо громким. Он бился в оковах так сильно, что за движениями головы было невозможно уследить. Однако я заметила, что рот открыт и между губ торчат клыки, а в голосе звучал ужас существа, только что вырвавшегося из ада.

Кости говорил, что новые вампиры просыпаются с безумной и неудержимой жаждой крови. Теперь я видела, как это происходит, собственными глазами. Казалось, Тэйт не сознавал, где находится и кто он такой. Остался взгляд, который бешено метался по периметру маленькой, наглухо запертой комнаты.

Кости спокойно прошел к холодильнику, вынул несколько пакетов с кровью и вернулся к Тэйту.

Я ничего не слышала, кроме невыносимого вопля Тэйта. Затем увидела, что губы Кости зашевелились, когда он прижал один пакет к разинутому рту Тэйта со словами… «Эй, ты»? «Флейта»? Мой застывший мозг выдавал какие-то невероятные варианты. Или это было «Пей до дна»?

Не важно. Тэйт не выпил из пакета — он рвал его зубами, пока все лицо не покраснело от крови. Щелкающие зубы делали его похожим на огромную белую акулу. Не на человека! Кости, ловко избегая скрюченных пальцев Тэйта, невозмутимо убрал с его головы обрывки пластика и поднес ко рту второй пакет — его постигла участь первой упаковки с кровью.

Я смущенно отвела взгляд. Это было глупо, поскольку я знала, чего ожидать. Но слышать рассказ Кости и видеть все воочию — разные вещи. Справа от меня Хуан тоже отвел взгляд от экрана и потер виски:

— Это все-таки Тэйт…

Тихий голос Дэйва в неожиданной тишине, воцарившейся после того, как Тэйт наконец приступил к трапезе, прозвучал умиротворяюще. Он кивнул на монитор:

— Я знаю, в это трудно поверить, но Тэйт все еще там. Ничего, скоро он снова станет самим собой.

Господи, как сильно я на это надеялась! Я понимала, что по-другому и быть не может, но сейчас Тэйт выглядел куда страшнее самых опасных вампиров, с которыми приходилось сталкиваться. Я оказалась не готова увидеть своего друга в подобном состоянии, хотя была уверена в обратном.

Чтобы погасить безумный огонь в глазах Тэйта, потребовалось пять пакетов крови. Хотя большая часть первых двух осталась на его лице и пролилась на пол. Он повернул красное от крови лицо в сторону Кости и, похоже, узнал его.

— Мне больно, — были его первые слова.

От его охрипшего голоса у меня на глаза навернулись слезы. В этой короткой фразе слышалось отчаяние.

Кости кивнул:

— Скоро станет легче, приятель. Можешь мне поверить.

Тэйт посмотрел на себя и слизнул кровь в тех местах, куда мог дотянуться. Затем остановился и уставился прямо в камеру:

— Кэт!

Я потянулась вперед и нажала кнопку, позволяющую ему нас слышать:

— Я здесь, Тэйт. Мы все здесь.

Тэйт закрыл глаза.

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким, — пробормотал он.

Мне вдруг стало очень стыдно, и голос задрожал:

— Все в порядке, Тэйт. Ты…

— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким! — резко повторил он, снова дергаясь в зажимах.

— Котенок, — на экране появился Кости, — ты расстраиваешь его, а это мешает контролировать жажду крови. Выполни его просьбу.

Чувство вины усилилось. Было это простым совпадением или Тэйт понял, как мне неприятно наблюдать за его пробуждением? Черт, я никудышный командир и уж тем более — друг.

— Я ухожу, — постаралась произнести я как можно спокойнее. — Тэйт, я навещу тебя, когда тебе станет лучше.

Потом я вышла из комнаты, даже не оглянувшись на возобновившиеся вопли.

Телефонный звонок раздался, когда я сидела за столом и глядела в пустоту. На экране высветился мамин номер, и я помедлила: не было настроения с ней общаться. Обычно в это время мама спала, поэтому я решила ответить:

— Привет, мам.

— Кэтрин… — Она замолчала, а я ждала, постукивая пальцем по крышке стола. Затем прозвучали слова, от которых я чуть не свалилась со стула: — Я решила прийти на твою свадьбу.

Я еще раз посмотрела на номер телефона — никакой ошибки, говорила моя мать.

— Ты пьяна? — выдавила я, когда дар речи вернулся.

Она вздохнула:

— Я всегда была против твоей свадьбы с вампиром, но мне надоело, что он вечно стоит между нами.

Наверное, пришельцы ее подменили. Это было единственное объяснение, пришедшее мне в голову.

— Значит… ты придешь на нашу свадьбу? — только и смогла я повторить.

— Именно это я и сказала, не так ли? — откликнулась она с намеком на ее обычную раздражительность.

— Гм… отлично!

Проклятье, даже не знаю, что сказать! Я была в шоке.

— Не думаю, что ты позволишь мне принять участие в подготовке, — произнесла она одновременно с вызовом и неуверенностью в голосе.

Если я еще шире открою рот, вывих челюсти мне обеспечен…

— Это выло бы чудесно, — пробормотала я.

— Хорошо. Мы можем сегодня поужинать вместе, чтобы все обсудить?

Я уже хотела извиниться и сослаться на занятость, но помедлила. Тэйт не хотел, чтобы я смотрела видеозаписи о его обращении в вампира. А Кости после обеда должен был поехать в аэропорт — встретить Аннет. Я могла бы в это время заскочить к матери и освободиться к его возвращению.

— Как насчет позднего обеда вместо ужина? Скажем, около четырех часов?

— Прекрасно, Кэтрин. — Она явно хотела сказать что-то еще. Я ожидала возгласа вроде «С первым апреля!», но на календаре — ноябрь, для розыгрышей рановато. — Я жду тебя в четыре.

На рассвете, когда Кости, сдав Дэйву пост рядом с Тэйтом, пришел в мой кабинет, я все еще не оправилась от шока: превращение Тэйта в вампира, неожиданное смягчение моей матери… Этот день я надолго запомню!

Кости предложил подбросить меня по дороге в аэропорт и забрать на обратном пути, но я отказалась — так я рисковала остаться в нужный момент без машины, если настроение матери изменится, а это было очень даже вероятно. Кроме того, не хотелось, чтобы первый настоящий разговор дочери с матерью был прерван появлением Кости в сопровождении незнакомого вампира. Вряд ли мама сдержится при виде стольких клыков, а Аннет и в лучшие дни действовала мне на нервы…

И как я объяснила бы, кто она такая? Познакомься, мама, это Аннет. В семнадцатом веке, когда Кости был жиголо, она платила ему, чтобы он с ней спал, но после двух столетий траханья они стали друзьями.

Пожалуй, я решусь представить Аннет матери только в случае полного удаления мозга!

— Не могу поверить, что она хочет поговорить о нашей свадьбе, — пожаловалась я Кости, садясь в свою машину.

Он ответил с самым серьезным видом:

— Она никогда не забывала о вашем родстве. Ты могла бы обвенчаться с самим сатаной, и даже это не заставило бы ее от тебя отказаться. Она любит тебя, Котенок, хотя и тщательно скрывает свои чувства. — Потом он невесело усмехнулся. — Хочешь, я позвоню тебе через час, чтобы ты могла сослаться на срочный вызов и избавиться от ее общества?

— А вдруг что-нибудь случится с Тэйтом? — спросила я. — Может, мне не уезжать?

— С твоим приятелем все в порядке. Теперь ему ничто не угрожает, кроме удара серебряным кинжалом в сердце. Так что можешь спокойно навестить свою маму. И позвони, если захочешь, чтобы я приехал и укусил ее.

На базе мне было решительно нечем заняться. Тэйт еще несколько дней проведет в камере. Мы по очевидным причинам не планировали никаких операций. Самое подходящее время навестить мать и убедиться в искренности ее желания положить конец размолвкам.

— Держи телефон под рукой, — невесело пошутила я, кивнула Кости и тронулась с места.

От базы до матери минут тридцать езды. Она тоже жила в Ричмонде, но в его сельской части; окрестности напоминали район Огайо, в котором она выросла. И достаточно близко к Дону — на случай непредвиденных осложнений. Подъехав к дому, я остановилась и вдруг заметила, что ставни давно нуждаются в свежей краске. В прошлый раз они выглядели так же? Господи, как давно я не приезжала к ней!

Едва выйдя из машины, я замерла. Спину сковал ужас, и он не был связан с давностью моего последнего визита. Судя по потоку энергии, исходящему из дома, мать была не одна. Кто бы там ни находился, у него не билось сердце. Я потянулась к сумочке, где на всякий случай припрятала несколько серебряных кинжалов. Вдруг раздался чей-то злобный смех.

— Я бы на твоем месте не делал этого, малышка, — произнес за моей спиной ненавистный голос.

Дверь маминого дома распахнулась. Она стояла на пороге, а темноволосый вампир, чья внешность показалась мне смутно знакомой, почти ласково сжимал руками ее шею.

Оборачиваться было ни к чему: я и так знала, что сзади стоит мой отец.