"Любовь к мятежнику" - читать интересную книгу автора (Хенке Ширл)

Глава шестнадцатая

По дороге из «Золотого Лебедя» в Саванну Барбаре отчаянно хотелось, чтобы Девон сказал что-нибудь, нарушил мрачное молчание, но он оставался неразговорчивым и задумчивым. «О, Дев, что же будет с нами?» Неужели он вот так просто оставит ее с Монти и уедет, даже не оглянувшись? Она понимала, что не просила ни о чем большем, когда в первый раз пришла к нему, но во время их пути в Саванну они постоянно занимались любовью. Она так привыкла спать рядом с ним и просыпаться в его объятиях. И вот теперь, после нескольких недель, ее время с Девом подходило к концу.

Не желая нарушить свое слово и умолявшего остаться, Барбара прервала молчание:

— Ты еще думаешь о своем кузене?

На короткое мгновение на лице Дева отразилось чувство боли и отчаяния.

— Мы росли вместе. Квинт мне больше брат, чем Эндрю. Все это время он обманывал меня, с тех самых пор, как начался этот проклятый мятеж. Черт бы его побрал! В следующий раз, когда мы встретимся, один из нас убьет другого. — Его голос был таким же мрачным, как угрожающе нависшее над ними серое небо.

— Я не думаю, что он убьет тебя или ты его, несмотря на ваши политические убеждения. Он оставил нас связанными, но слуги госпожи Блор нашли нас. Однако же ты не стал преследовать его.

— Мы оба росли среди мускогов Квинт провел почти столько же много времени, как и я, среди болот и глухих мест. Никому не удастся найти его, если он захочет спрятаться.

Эта тема была явно закрыта. Пока они ехали, Барбара мысленно повторяла историю, которую они выдумали для Монти. Дев научил ее. Полли снабдила ее простой одеждой, такой, какую бы могла носить жена рыбака. Набравшись смелости, она предложила:

— Ты не хочешь войти со мной в дом и познакомиться с Монти? Я знаю, он будет очень признателен тебе за то, что ты спас мне жизнь. Ему не обязательно знать об остальном. — Ее голос сорвался на задыхающийся шепот.

Девон повернулся к ней, сурово нахмурившись.

— Мы ведь уже обсудили это, Барбара. Будучи на четверть мускогом, я социально неприемлем в высших кругах Саванны. И как мы объясним, что ты одна была со мной больше месяца после того, как «Гиперион» потерпел крушение? Твой брат как джентльмен вынужден будет вызвать меня на дуэль. А я не джентльмен и вынужден буду убить его, — добавил он, и на миг его мрачное настроение немного смягчилось. — Нет, лучше если ты скажешь, что тебя спасли простой рыбак и его семья, которые ухаживали за тобой, пока ты не поправилась, а затем привезли в Саванну.

— И были слишком благородны, чтобы не остаться просить о вознаграждении, — закончила она историю, которую они состряпали, ненавидя каждое ее слово. — Дев, я не знаю, смогу ли сделать это — обмануть Монти.

— Ты сможешь сделать это, чтобы спасти свою репутацию. Люди верят в то, во что хотят верить. Взять хотя бы, как Квинт обманывал меня. Я верил, что он такой же преданный англичанин, как и я.

Барбара погрузилась в молчание. Ответить было нечего. Лачуги бедняков, усеивающие окраину Саванны, уже остались позади, и показались изысканные дома из кирпича. Скоро он оставит ее одну на Рейнольдской площади. Она затвердила в памяти направления. «Дев, я люблю тебя».

Ответом ей был лишь ветер, дующий с Атлантики.

Когда Барбара добралась до здания ассамблеи, там оказался сам генерал Превост, пришедший на встречу с губернатором Райтом. Оба они, сочувствующие ее мучениям и обрадованные ее чудесному спасению и выздоровлению, отправили ее к брату в сопровождении лейтенанта. Она безмолвно молила, чтобы смогла еще раз пересказать свою выдуманную историю.

Лейтенант помог ей спешиться перед красивым двухэтажным кирпичным домом на Оглеторп-Сквер и объяснил, что он принадлежал семье мятежников, которая была вынуждена бежать из города.

Барбара вся дрожала, боясь, что не убедит Монти своей историей, но более всего она была безутешна, потеряв Девона. Он уехал, даже не оглянувшись. Она попыталась сосредоточиться на доме, где в дверях мелькнуло что-то красное. Монти торопливо выбежал навстречу ей и порывисто обнял.

— Барбара, неужели это на самом деле ты? Бог мой, я был уверен, что ты умерла, когда получил известие о крушении «Гипериона». Он бросил взгляд на ее грубую юбку и простой корсаж, затем внимательно посмотрел в ее загорелое лицо. — Что с тобой произошло?

Ей показалось, что этот же вопрос она может задать и ему. Вокруг одного глаза у него был синяк, челюсть напухла и потемнела. Она торопливо пересказала свою историю, когда он ввел ее в дом, где посетитель, высокий и худой, со светло-каштановыми волосами и холодными глазами, ожидал их. Он был хорошо одет, явно джентльмен. Этот человек услышал почти все из ее объяснений Монти. Барбара неуверенно улыбнулась. Что-то в незнакомце заставляло ее почувствовать себя не в своей тарелке, словно он тоже знал, что она выдумала всю историю о кораблекрушении и своем спасении.

— Барбара, позволь представить тебе моего ближайшего друга Эндрю Блэкхорна. Эндрю, это моя сестра Барбара, которая, к счастью, не умерла. — Монти весь сиял от счастья, его бледное лицо так и пылало, несмотря на синяки.

Когда Эндрю взял ее руку и слегка приложился к ней губами, Барбара почувствовала, как по ней пробежал странный трепет отвращения. «Итак, это сводный брат Дева, тот, который стыдится его мускогской крови». Она не увидела черт сходства и решила, что Эндрю, должно быть, унаследовал внешность от своей матери, в то время как Дев, он сам ей говорил, был похож на своего отца Аластера Блэкхорна. Она сделала реверанс, и Эндрю заговорил:

— Счастлив познакомиться с такой очаровательной русалкой, которой удалось вырваться из жестких объятий Нептуна.

Заставив себя улыбнуться, она спросила:

— Как вы стали близкими друзьями с моим братом?

— Лондон, моя дорогая, — ответил Монти. — Я был назначен на должность в семьдесят четвертом. Эндрю в то время находился там по делам торговли. Блэкхорны владеют одним из крупнейших торговых домов в колониях.

— Но, конечно, леди Барбара, в то время вы были еще школьницей. Каким старым и скучным, должно быть, кажется мужчина, которому за тридцать, такой молоденькой и красивой женщине, как вы.

Она поклонилась, принимая комплимент, но воздержалась от того, чтобы поправить его описание своей персоны.

— Вы очень добры, сэр.

Монти позвал слуг и отдал им распоряжения насчет приготовления ванны, еды и более подходящей одежды для сестры, затем снова повернулся к ней.

— Конечно, тебе необходим новый гардероб. Здесь в городе есть несколько великолепных портных, как мне сказа аи, а, насколько я помню, делать покупки — твое любимое занятие. Нам нужно успеть обеспечить тебя одеждой до бала у Хабершама. Проклятье, завтра целый день я должен буду дежурить у форта Хали-фэкс. — Он бросил на Эндрю озабоченный взгляд. — Этой ночью мы упустили шпиона и должны предотвратить ущерб, который он может нанести.

— Почту за честь, если вы позволите мне сопровождать вас завтра в магазины, миледи, — предложил Эндрю.

Его странные глаза одно мгновение казались карими, затем стали бесцветными, как у хамелеона. Барбара натянуто улыбнулась.

— Буду очень рада, мистер Блэкхорн.

«Но ты не тот мистер Блэкхорн. Дев! Увижу ли я тебя когда-нибудь еще?»

Квинтин стоял снаружи городского дома, глядя на окно своей спальни из темноты. Была полночь, и все свечи были потушены. В доме царила тишина. Спит ли Мадлен одна на его большой, широкой кровати?

«Для нее будет большой неожиданностью узнать, что я остался в живых, когда ее ловушка захлопнулась». Глупо было с его стороны возвратиться в город после того, как он благополучно проводил Соломона в Чарлстон. «Мне следовало бы искать Мариона в болотах Южной Каролины». Но он должен был увидеть ее в последний раз.

Мальчишкой Квинтин часто лазил по дубу позади дома, убегая, когда Роберт в качестве наказания запирал его в своей комнате. Он взобрался по раскидистым ветвям дерева и через открытое окно влез в холл. Хотя уже наступила осень, ночи стояли по-прежнему благоуханные. Он бесшумно пробрался по темному коридору к своей комнате и открыл дверь.

Лунный свет освещал широкую кровать, пробиваясь сквозь тонкую ткань москитной сетки. Тоненькое тело Мадлен лежало, свернувшись, под простыней, ее волосы рассыпались по белоснежным подушкам.

Квинт закрыл дверь и подошел к кровати, отдернув москитную сетку. Она спала, как невинный младенец. Горькая улыбка скривила его губы. Как обманчива может быть внешность. Он опустился на колени на кровать и одной рукой зажал ей рот, а другой схватил за запястья.

— Если ты закричишь, я сверну эту стройную, белую шейку, жена, — прошептал он ей на ухо.

Мадлен сразу же проснулась, глядя широко раскрытыми от изумления глазами в лицо Квинтина. И снова ее поразила его холодная красота. «Падший ангел».

— Не ожидала увидеть меня живым? Или майор Карузерс объяснил тебе, как я сбежал? Нет? Возможно, дражайший кузен Эндрю поведал тебе печальную новость. — Он снял руку с ее рта и положил на горло, чтобы она не вздумала закричать.

— Бог мне свидетель, Квинт, я не предавала тебя.

— Тогда кто же? — прорычал он. — Никто, кроме тебя и Тоби, не знал, что я собираюсь освободить Соломона Торреса.

— Все люди, которые были с тобой, знали. Это, должно быть…

— Мои люди преданы, и некоторые из них мертвы, благодаря тебе!

— Квинт, я твоя жена. Я поклялась в моей верности тебе.

В его низком, хриплом смехе сквозил безжалостный холод.

— Как и моя мать моему отцу. Странно, но я понял, когда вчера вернулся в Хилл, что у нас с Робертом Блэкхорном намного больше общего, чем я мог себе представить. Мы оба привязаны к земле и наказаны неверными женами. Ты знаешь, что Анна до сих пор преследует его? Он во власти женщины, которую ненавидит. Но я не буду так носить в себе твой образ. Я изгоню тебя из своего сознания и тела на всю оставшуюся жизнь. — Он сдернул простыню, и его глаза окинули ее стройную фигурку, ясно вырисовывающуюся сквозь тонкий батист ночной рубашки.

— Нет, Квинт, не так…

— Если ты закричишь, клянусь, что тебе придется пожалеть об этом, — сказал он с вкрадчивой угрозой в голосе.

Мадлен наблюдала, застыв в молчании, как он сбрасывал свои сапоги и чулки, затем расстегнул темную рубашку и швырнул ее на пол. Его замшевые бриджи полетели туда же. Ей было очень горько, но более всего она боялась за Квинта, за его жизнь, которая висела на волоске, за их брак, построенный на зыбком песке. Неужели Квинт верит, что она могла послать на него смерть?

Была ли это просто месть, что привела его сюда, чтобы подвергнуть ее той болезненной видимости страсти, которую, он испытывает к ней? «Должно быть, он чувствует ко мне что-то большее, чем простую ненависть, если поступает так». Когда он стоял перед ней в своей великолепной наготе, его желание было очевидно. «Вслушайся в то, что я делаю, Квинт, в то, что это значит, в то, что я действительно чувствую». Как она хотела, чтобы он понял это, раскрывая свои объятия.

Квинт ожидал, что она будет сопротивляться, надеялся, что будет, чтобы он мог причинить ей боль, равносильную той агонии, что сжимала его грудь каждый раз, когда он думал о ее предательстве. А она приветствовала его, черт бы ее побрал! Даже в этом финальном акте пародии на их брак она брала верх над ним. Он грубо притянул ее в свои объятия и впился в ее рот жадным поцелуем, вонзаясь языком глубоко внутрь, словно предвещая то, что еще произойдет.

Мадлен ощущала неприкрытую боль и гнев внутри него, когда он хищно срывал с нее поцелуи. Его губы двинулись к щеке, затем ниже. Она вонзилась ногтями ему в плечи и откинула голову назад, предлагая ему свою шею, затем грудь. Он сдернул с нее тонкую рубашку.

Квинтин хотел овладеть ею быстро, без предварительных ласк, задеть ее нежное тело так же, как она задела его душу. Но ощутив ее податливую мягкость, почувствовав аромат жимолости, исходящий от нее, он потерялся. Все мысли о предательстве и наказании рассеялись, словно речной туман с восходом солнца. Он взял одну грудь в свою ладонь, и она с готовностью изогнулась навстречу его руке. Его рот следовал за руками, горячий и требовательный.

Постанывая от наслаждения, он упивался сладостью ее сосков. Мадлен погрузилась пальцами в его волосы, притягивая его голову к своему бешено бьющемуся сердцу. «Чувствуй, что я чувствую, Квинт, люби меня!»

Они повалились на бок и покатились по широкой кровати, сплетаясь в страстном объятии, которое никто из них уже не в силах был разорвать. Когда Мадлен взяла в руку его твердую, гладкую плоть, его тело задрожало и дернулось ей навстречу. Он испустил приглушенный стон наслаждения и муки, слившихся воедино.

Введя его внутрь себя и обхватив ногами его ягодицы, Мадлен думала, что слышала, как он бормотал:

— Черт тебя побери, черт тебя побери.

Но она не была уверена. Та же неукротимая стихия экстаза, которая властвовала над ним, сделала и ее своей пленницей, и они извивались и неистовствовали в танце страсти. Очень скоро дыхание их стало частым, а тела покрылись испариной в теплом ночном воздухе.

Квинт перекатился на нее и, как бывало, залюбовался изящным совершенством ее груди и живота. Его рука ласкала ее соски, затем скользнула к плоскому животу, и коснулась пупка. Он взглянул на нее, ожидая увидеть на ее лице триумф, но вместо этого обнаружил, что она тоже в сетях экстаза. Ее волосы растеклись по белым подушкам, спутанные от того, что голова ее металась, когда она извивалась и подстраивала свое тело под установленный им ритм. Ее глаза были закрыты в напряженной сосредоточенности, которая, как он уже знал, означала, что она на грани завершения. «Мне следовало бы оставить ее с этим напряжением и болью». Но он не мог. С дрожью, которая ослепила и оглушила его, он присоединился к ней.

Мадлен почувствовала, что достигла вершины, но когда начались сокращения, он стал вонзаться в нее еще сильнее и быстрее, наполняя и растягивая ее. Он громко застонал и смутно понял, что она предусмотрительно закрыла ему рот рукой, затем он застыл, и все его тело задрожало, когда он стал вбрызгивать семя глубоко в ее лоно.

Она крепко прижала к себе его ягодицы, почувствовав что его оргазм слился с ее собственным. «Пожалуйста, Квинт, дай мне ребенка. Давай же созидать, а не разрушать».

Он обрушился на нее, запыхавшийся и выдохшийся. Когда способность четко мыслить вернулась к нему, он почувствовал, как крепко она держит его, и тут же отстранился, не желая смотреть в эти бездонные янтарные глаза, светящиеся в лунном свете, заглядывающие ему в душу. Он скатился с кровати и начал торопливо одеваться.

Мадлен села, страшась того, что будет дальше. Ожидая худшего, она вздрогнула, когда он заговорил.

— Каковы бы ни были те чары в тебе, которые заставляют мужчин вести себя как самцов, можешь теперь испытать их на ком-нибудь другом. Возможно, кузен Эндрю уже испробовал их. Видит бог, он уже достаточно давно обхаживает тебя. Теперь, когда ты позаботилась о том, чтобы оценить мою голову, я не побеспокою тебя некоторое время, возможно, вообще никогда, в зависимости от того, насколько затянется эта бесконечная война.

Она сглотнула горький комок и прижала свою помятую ночную рубашку к телу, словно щит.

— Куда ты пойдешь? — только и могла она спросить.

Его ледяные зеленые глаза насмехались над ней.

— Учитывая то, как хорошо ты хранишь тайны, дорогая жена, глупо было бы с моей стороны сказать это тебе. Скорее всего я присоединюсь к американской армии в каком-либо качестве, менее презренном, чем шпион. Хотя, конечно, Дев все равно не простит меня, как ты или Роберт.

Ее глаза изумленно округлились.

— Дев? Он вернулся и выяснил, что ты мятежник? Я знаю, какую боль это, должно быть, причинило вам обоим.

— Мир полон боли, Мадлен. Так было всегда. Я уже свыкся с ней, но никогда не хотел причинять ее своему кузену.

— Только мне! Тебе нравится причинять мне боль, не так ли Квинт? За грехи, которые я не совершала…

— Прекрасная лгунья, — прошептал он, затем исчез в темноте, плотно прикрыв за собой дверь, в то время как она сидела, съежившись, в центре большой, одинокой кровати.

Барбара сидела рядом с братом, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на проповеди, которую читал ректор христианской церкви. Бесполезно. Она украдкой оглядывала наполненную людьми церковь. В сравнении с собором Святого Павла здесь не было особой пышности, но зато имелся великолепный орган. Галерея представляла собой прекрасное место, откуда более бедные прихожане могли наблюдать за священником и влиятельными людьми Саванны, которые сидели на специально отведенных для них отгороженных местах.

Ложа, которая принадлежала семье Блэкхорнов, была самой видной и располагалась прямо напротив алтаря. Из ложи Монти слева она видела старого Роберта Блэкхорна, который был угнетен болезнью, но тем не менее сидел, словно аршин проглотив, как будто бросая вызов любому, кто бы посмел поставить под сомнение его честь из-за того, что сын оказался предателем.

Эндрю сказал им за обедом прошлым вечером, что старик приехал с плантации в город для того, чтобы убедиться в достоверности этого факта. Предательство его сына запятнало имя Блэкхорнов, но никто бы не обвинил Роберта в нелояльности или трусости. Эндрю сидел на противоположной стороне ложи с холодно прекрасной вдовой Фаллоуфилд, которую Барбара встречала на нескольких светских сборищах.

Серена не интересовала Барбару. Ее внимание привлекла маленькая женщина, сидевшая между Робертом и Эндрю, жена Квинтина Мадлен. Как должна была она чувствовать себя, будучи изгнанной из общества и обсуждаемой за спиной? Всем интересно знать, известно ли ей было о преступлениях ее мужа. Барбара всматривалась в ее изящный профиль и встревоженные глаза. Мадлен вошла в церковь с достоинством и какой-то угрюмой гордостью, которые восхитили Барбару.

Размышления Барбары были прерваны, когда ректор закончил проповедь и все опустились на колени для произнесения молитв. Когда богослужение окончилось, она взяла Монти под руку, и они стали ждать своей очереди, чтобы выйти из церкви. В этот момент она услышала, как какая-то женщина сказала своей компаньонке:

— Надо же, какая наглость! Сидеть с таким невозмутимым видом, словно это не ее муж разъезжает с вражеской армией.

— Это был брак по расчету, ты же знаешь. Все думали, что взбалмошный молодой Квинт никогда не женится. Между ним и его чарлстонской женой не было любви.

— Возможно, скоро она станет вдовой. Думаю, молодой Эндрю был бы этому рад. Он увивается вокруг нее с самого ее приезда в Джорджию.

Монти нахмурился, услышав, как клевещут на доброе имя его друга, и быстро повел Барбару вперед по проходу, не желая дальше слушать подобные сплетни. Когда они вышли на Джонсон-Сквер, Барбара стала оглядывать все экипажи в поисках Мадлен Блэкхорн. Эндрю помогал той сесть в открытую коляску, в то время как Серена наблюдала с угрюмым выражением на своем надменном лице.

— Я восхищаюсь ее мужеством, — сказала Барбара брату.

— О ком ты? — переспросил Монти, отвлекаясь от кокетливых заигрываний нескольких молодых дам, которые были явно очарованы его алой формой.

— О кузине моего друга, Мадлен. Она предстала перед всем приходом с достоинством королевы Шарлотты. Нужно иметь мужество для этого после всего, что совершил ее супруг.

— Негодяй должен быть расстрелян. И будет, я позабочусь об этом. В первый раз ему удалось сбежать от меня, но больше такого шанса у него не будет. Эндрю был безутешен, когда узнал о предательстве кузена.

— Ее нельзя винить за преступления, которые совершил Квинтин Блэкхорн.

— Совершенно верно. Я встречал ее до того, как они поженились. Даже тогда Квинтин обращался с ней отвратительно.

Монти улыбнулся, глядя на свою неискушенную сестру с насмешливой терпимостью:

— Все браки между влиятельными людьми — сделки, Барбара.

Барбара сдержала язвительный ответ по поводу пресловутой сделки их родителей и снова вернулась к разговору о Мадлен.

— Мне бы хотелось познакомиться с ней. Она кажется мне не такой, как все эти жеманные создания, которых я вынуждена терпеть.

Он усмехнулся, помогая ей сесть в экипаж.

— Полагаю, мы можем устроить это, но придется повозиться. Видишь ли, старик Роберт испытывает неприязнь к нашей семье. Его покойная жена Анна была старшей сестрой отца. Этот мерзавец Квинтин, к несчастью, наш кузен. Тетя Анна и Роберт поженились задолго до твоего рождения. Семья была шокирована, ибо считала Блэкхорна колониальным выскочкой, имеющим к тому же незначительное богатство. Странная вещь, он разбогател, но вот их брак, который все считали любовным союзом, почему-то не удался. Дома эта история замалчивается. Эндрю тоже высказался неопределенно, когда я затронул эту тему, еще будучи в Лондоне.

— Полагаю, Эндрю может выступить посредником между нами и Мадлен.

Почему-то сама мысль о том, что Эндрю Блэкхорн мог жениться на тихой печальной Мадлен, казалась Барбаре просто ужасной, но она ничего не сказала брату о своей антипатии к его другу.

Монти задумался, взяв в руки поводья.

— Он в довольно близких отношениях с кузиной. Я поговорю с ним.

Мадлен сидела в парадной гостиной, держа в руках визитную карточку Карузерсов. В течение нескольких недель со дня разоблачения Квинтина она имела очень мало посетителей и светских приглашений. Все в Саванне просто умирали от любопытства побольше разузнать о скандале. Люди глядели на нее с подозрением, пытаясь обнаружить в ее поведении признаки, указывающие на ее соучастие в шпионаже. Вначале она отказывалась реагировать на это и ездила по городу, ходила на рынок, в магазины и посещала церковь так, словно ничего не произошло, но длительное напряжение начинало изнурять ее.

И вот теперь она получила приглашение от майора Карузерса и его сестры, недавно приехавшей из Англии. Ей нравился остроумный и галантный майор.

Возможно, он и леди Барбара окажутся не такими, как остальные.

Когда Мадлен сидела, размышляя, что ответить, в комнату вошел Роберт. Еще худой и бледный, он все же значительно оправился от последнего приступа лихорадки. Удар от предательства сына привел его в ярость. Мадлен полагала, что ей следовало бы быть благодарной за то, что он приехал в город, чтобы помочь ей перенести скандал. Но она не почувствовала ничего подобного.

Улыбнувшись в его насупленное лицо, она сказала: Мы получили приглашение от майора Карузерса и его сестры, леди Барбары.

— Эндрю рассказал мне. Я запрещаю тебе идти, Мадлен.

— Но почему? — спросила она, сбитая с толку и оскорбленная его повелительной манерой.

— Это очень старая история, но наши семьи не в хороших отношениях.

— Но Эндрю и майор — близкие друзья, — запротестовала она.

— Это дело Эндрю, — холодно ответил он, считая разговор оконченным.

— Боюсь, вам придется назвать мне более вескую причину для отказа.

Роберт оторвался от окна и пронзил ее взглядом своих холодных голубых глаз. Своевольная девчонка слишком дерзка. Тео плохо воспитал ее. Обычно, когда он смотрел на кого-то таким убийственным взглядом, люди тут же приходили в замешательство и опускали глаза, но не Мадлен. Она смело встретилась с его взглядом, ожидая ответа. Он молча выругал Эндрю за то, что ему вздумалось водить знакомство с этим чертовым отродьем Карузерсов.

— Я не буду обсуждать с тобой вопрос такого личного свойства. Поступай как хочешь, но я не потерплю ни Рушкрофта, ни его сестру под моей крышей. Это понятно? — И, не дожидаясь ответа, он выскочил из гостиной.

Этим вечером Мадлен одевалась с большой тщательностью, выбрав желтое муслиновое платье с более темными желто-оранжевыми нижними юбками. Нел, укладывая ее волосы, была в сильном волнении по поводу смерти служанки Фоби.

— Я говорю вам, эту ленивую нахалку следовало оставить в коровнике на плантации.

— Но она ужасно обращалась с несчастными животными, — возразила Мадлен, вспомнив, как Фоби била корову.

— Уж лучше с животными, чем с людьми. Нам приходилось делать всю работу за нее, а она только и знала, что бегать на верфи и трясти там своими юбками перед всяким сбродом. Получила то, что заслужила, вот так.

— Никто, даже Фоби Баршан, не заслуживает такой ужасной смерти, — сказала Мадлен с содроганием.

— Малышка Лотти Барнес должна была работать внизу, пока эта проклятая госпожа Ошлви не всунула свою племянницу. Ну, и что теперь? Эта старая карга не пришлет Лотти.

— Я поговорю с госпожой Ошлви, Нел. Большие руки Нел на секунду замедлили свои проворные движения, и на ее круглом, добром лице появилась озабоченность.

— Я не хочу причинять вам еще больше печали, госпожа. Вы и так пережили уже достаточно.

Мадлен успокаивающе улыбнулась.

— Мне нужно что-то, что отвлекло бы меня от мысли о муже, Нел Возможно, хорошая стычка с госпожой Ошлви будет именно тем. «Это то, что я уже давно собиралась сделать».

Когда Нел закончила колдовать над ее волосами, Мадлен еще раз придирчиво оглядела себя и решила, что шерстяная шапка с яркими, модными перьями будет ей вполне к лицу.

— Если бы только на щеках было хоть немного румянца, — пробормотала она тихо. Последние недели были для нее очень тяжелыми, и она знала, что внешность выдавала это.

Эндрю наблюдал, как Мадлен спускается по лестнице с решительностью в каждом шаге. Он улыбнулся и прикоснулся к ее руке целомудренным поцелуем.

— Вы выглядите восхитительно, моя дорогая.

— Я выгляжу достаточно бледной и измученной, но надеюсь, леди Барбара и майор извинят меня. Было очень мило с вашей стороны устроить для меня эту встречу с вашими друзьями, Эндрю.

— Они, как и я, считают вас очаровательной. Я всегда счастлив сделать что-нибудь, чтобы вызвать радость на вашем лице.

— Вы очень добры, сэр, — сказала она, улыбнувшись, и они вышли из дома.

По дороге Мадлен раздумывала, стоит ли спросить Эндрю о причине такого гневного неприятия Робертом семьи Карузерсов, но решила не делать этого. Они болтали о разных пустяках, не затрагивая темы об измене Квинтина и его вступлении в армию мятежников Некоторые вещи были слишком болезненны, чтобы обсуждать их.

— Я так благодарна вам за вашу дружбу, кузен. Без нее я совсем бы растерялась.

— Нет, моя дорогая, это я должен быть благодарен вам, — он сдержанно откашлялся и оставил этот разговор, тогда как карета остановилась перед домом Карузерсов.

Они были встречены слугой-негром, который проводил их в изысканно обставленную гостиную. Сочувствующая мятежникам семья, которой принадлежал этот дом, обладала безупречным вкусом. Размышления Мадлен были прерваны, когда вошла высокая, поразительно красивая женщина с серебристо-золотыми волосами, искусно уложенными в высокий помпадур.[4] Ее платье было из бледно-лавандовой парчи, нежный оттенок которой прекрасно оттенял ее голубы; глаза. Барбара тепло приветствовала Мадлен, и даже Эндрю удостоился ее очаровательной улыбки.

— Я так рада, что вы смогли прийти к чаю.

— И я тоже, разумеется, при условии, что вы оставили своего сторожевого пса дома. Мне бы не хотелось подвергнуться участи лейтенанта Гудли, — сказал Монти с озорными искорками в глазах, становясь рядом со своей сестрой.

Мадлен заметила смущение Эндрю при упоминании о ее собаке.

— Гулливер спит на коврике перед камином в моей комнате, майор. Вы в полной безопасности, уверяю вас.

Когда они рассмеялись, лицо Эндрю сморщилось от раздражения, которое он спрятал за кривой улыбкой. Монти поспешил рассказать о своей неудачной попытке спасти Мадлен в крикской деревне.

— Я росла с двумя борзыми, которых обожала, и была безутешна, когда они в конце концов умерли от старости, — сказала Барбара. — Мне бы хотелось познакомиться с Гулливером. Что, он действительно так ужасно свиреп?

Мадлен ответила Барбаре с такой же обаятельной улыбкой:

— Только когда защищает меня, но я уверена, что вас он сразу же полюбит, как и я.

Наконец-то Мадлен нашла себе подругу в Саванне.

Декабрь 1780 года

Сноу-Айленд, Южная Каролина

Местность была низкой и болотистой, изморозь хрустела под ногами измученных, оборванных мужчин, которые старались не затрачивать лишних усилий, двигаясь вокруг лагерных костров, укрытых от серого зимнего неба кронами сосен, и сооруженных на скорую руку шалашей. Одни партизаны чистили мушкеты и винтовки, другие клочками оленьих шкур латали прохудившиеся сапоги и сюртуки. Все были обросшими и грязными, их спутанные волосы и немытые тела служили надежным приютом для всевозможных паразитов.

Запах жарившегося сладкого картофеля, главного продукта их рациона, наполнял воздух с тошнотворной настойчивостью. Квинт окинул взглядом притихший лагерь, видя, как мужчины, с которыми он воевал последние несколько месяцев, готовились еще к одной вылазке против драгун полковника Тарлетона. Если бы только у них была возможность наполнить свои урчащие от голода желудки чем-то более существенным, чем картофель. Но у них было мало патронов, чтобы можно было тратить их, охотясь на дичь, а большинство рек слишком замерзли для успешной рыбалки.

Поднявшись, Квинт потер свой поросший щетиной подбородок и потянулся, разминая тело, уже привыкшее спать на сырой, стылой земле. Он посмотрел в ту сторону, где маленькая фигура склонилась над грубо сколоченным деревянным столом, сосредоточенно изучая разложенную на нем карту и отхлебывая из побитой кружки. Блэкхорн прошел мимо мужчин, желая им доброго утра и получая от них молчаливые приветственные кивки, люди слишком устали от сражений, чтобы говорить.

Дойдя до большого шалаша из веток, в котором расположился Фэнсис Марион, Квинтин остановился и, прочистив горло сказал:

— Доброе утро, Фрэнсис. Ну как оно, быть генералом? Как спалось после получения сообщения о твоем давным-давно запоздавшем назначении?

Подняв взгляд от карт и бумаг, Марион позволил мимолетной улыбке тронуть его губы.

— Бригадный генерал, капитан, — поправил он. — Это назначение лишь местного характера. Я по-прежнему подполковник в континентальных войсках Я бы с радостью стал простым лейтенантом, лишь бы только нам удалось выдворить Тарлетона из Каролины. — Он сделал еще один глоток из кружки и продолжил изучение карты. — Думаю, наш старый приятель Мясник Банастр вот здесь. — Он указал место на карте, очертив болотистую местность по обеим сторонам реки Пи Ди Ривер.

Квинт сел напротив командира и посмотрел на карту.

— Возможно. Корнуоллис знал, кого послать к нам. Этот ублюдок никогда не спит и гонит своих людей, как надсмотрщик.

Марион насмешливо вскинул брови.

— Меня обвиняли в аналогичной тактике. — Он предложил Квинтину свою кружку. — Не хочешь немного подкрепиться?

Квинта передернуло.

— Нет, спасибо, Фрэнсис. Ты сделан из более стойкого вещества, чем я, если можешь пить эту противную воду.

— Без сомнения, благодаря моим предкам гугенотам, — ответил Марион, затем помолчал, заметив краткую вспышку боли в глазах Квинтина. — Все думаешь о своей жене?

Квинт выдавил улыбку.

— Иногда. С тех пор как мы зимуем здесь, где относительно спокойно, но, ради бога, не думай, что все гугеноты ассоциируются у меня с предательством из-за моей маленькой жены-тори.

Марион задумчиво потер подбородок.

— Я знал семью ее матери. Равенали были замечательными людьми. Обеих, Мари и Изольды, уже нет в живых… — Он посмотрел на своего молодого офицера. — Твоя жена, должно быть, была одинока до того, как вышла за тебя замуж. Я также встречал несколько раз Тео Дево и его сестру Клод. — Он неприязненно поморщился — Едва ли они могли предложить ей достаточное утешение.

Вспомнив угрюмую старую деву и напыщенного офицера королевской милиции, Квинт ответил:

— Я предоставил ей удобные средства избавления. Она же предпочла искать утешение в своем одиночестве в другом месте.

Марион знал, что лучше оставить эту тему. Квинтин был одним из его лучших людей, холодным и невозмутимым под огнем Марион знал, что он несколько лет был шпионом, пока не был выдан англичанам. Выдан своей собственной женой. Сколько же таких трагедий породила эта война? Он снова сосредоточился на карте.

— Я читал донесение Грина, — сказал Квинтин, окидывая взглядом лагерь. Голые кусты и поросшие мхом кипарисы выглядели угрожающе, особенно в ледяном холоде зимы.

— Что ты думаешь о нашем новом командующем на Юге? — спросил Марион.

Квинт почесал ребра через грязную куртку из оленьей кожи. Боже, чтобы он только не отдал за ванну…

— У старика Нейта Грина по крайней мере больше мозгов, чем у этого идиота Гейтса.

Слабая улыбка заиграла на губах Мариона.

— Господь не посчитал нужным одарить Горацио Гейтса слишком большой сообразительностью, ни военной, ни какой-нибудь другой. Каждое заранее подготовленное сражение давалось ему дорогой ценой — огромными потерями. Даже когда он выигрывал, это были пирровы победы. У британцев на южном фронте больше хорошо обученных солдат, а у патриотов, увы, их недостаточно. Генерал Грин понимает, что не может позволить сейчас добиваться победы такой ценой.

— Он проявляет осторожность. Видит бог, ему нельзя терять людей, ибо у него и так их слишком мало. Я очень хочу, чтобы этот человек понял, какую важную роль в его стратегии играют партизаны. Он не может победить без нас.

— Не волнуйся, капитан. Не победит, — сухо ответил Марион.