"Входят трое убийц" - читать интересную книгу автора (Хеллер Франк)3В то же утро третий член детективного клуба не без оснований сказал себе, что его оттесняют на второй план. Трепка внес свой негативный вклад в дело, опровергая все выдвинутые теории, Люченс — позитивный, предпринимая расследования, характер которых Эбб представлял себе очень смутно. Он же после столкновений с хозяевами аптеки и левыми в долине Карреи не сделал вообще решительно ничего. И вот теперь пришло новое страшное сообщение с виллы Лонгвуд. Предположить, что первый и последний эпизоды никак не связаны между собой, противоречило законам логики и правдоподобия. А стало быть, кто-то действует в темноте и уже совершил два покушения, одно полностью удалось, другое удалось отчасти. Похоже, что именно так — вопреки мнению доктора! Но кто этот человек? И что надо сделать, чтобы его разоблачить? Вот какой вопрос задавал себе Эбб, и вскоре ему показалось, что перед ним брезжит ответ. Его поразила одна подробность в рассказе доцента — его встреча с Жанниной. Видимо, она вернулась к тому месту, где разыгралась первая драма. Так, согласно старинной поговорке, поступают все преступники. Зачем она вернулась? Чтобы сказать последнее прости покойному другу, считал доцент. Но Эбб этого мнения не разделял. Тон, которым Жаннина говорила об Артуре, был очень далек от любовного: «буржуйский сынок, без гроша в кармане, который захотел примазаться к левым»… С другой стороны, они, несомненно, были близкими друзьями, на это намекали ее приятели-мужчины. Нетрудно было представить, что со стороны девушки эти отношения строились на расчете, и ей льстило, что среди ее поклонников есть «сынок из богатой семьи». Потом она обнаружила, что позолота на Артуре не столь основательна, как она предполагала, — это можно было заключить из ее слов — и, возможно, она все высказала ему напрямик во время их последнего ночного свидания. Но что она делала на вилле, когда ее там увидел доцент? Ответ напрашивался сам собой: она искала то, что там забыла, а следствие могло использовать это нечто в качестве улики. Эбб знал, как должен поступить — надо еще раз навестить мадемуазель Жаннину. На первый взгляд подозрения скорее падали на Аллана. Он странно вел себя наутро после смерти брата, и у него была связь, которая грозила ему неприятностями. Но Кристиан Эбб не напрасно в течение многих лет читал детективные романы. Он знал, что тот, на кого в первую очередь падают подозрения, чаще всего оказывается невиновным. Вот почему он решил на время забыть об Аллане и сосредоточить свое внимание на Жаннине. В штабе левых в долине Карреи в этот раз не оказалось никого, кроме особы, которую Эбб искал. Было еще слишком рано как для игры в шары, так и для революционной деятельности. Жаннина встретила его улыбкой, в сравнении с которой самое кислое деревенское вино могло бы показаться патокой. Эбб пригладил свою светлую челку и обнажил в улыбке все свои белоснежные зубы — тщетно! — Что желаете, месье? — Полбутылки шампанского и два бокала. — Вы кого-то ждете? — Нет, мадемуазель Жаннина, я думал, что вы… — Я пить не собираюсь. Я не пью. — Тогда полбутылки и один бокал. Она поставил на столик вино и стакан, глядя при этом в сторону. Эбб вынул портсигар. — Позвольте предложить вам сигарету, мадемуазель Жаннина? У меня есть «капораль», американская и турецкие сигареты. Но если вы предпочитаете сигары, у меня есть гаванские. Она в растерянности уставилась на него. — Вы что, думаете, я курю гаванские сигары? Куда вы гнете? Чего вам от меня надо? — Всего лишь небольшое разъяснение. В пятницу на прошлой неделе в некой комнате на вилле Лонгвуд обнаружили окурки гаваны, «капорали», американской и турецкой сигарет. И в этой же комнате нашли труп. А что курите вы, мадемуазель Жаннина? «Капораль», американские, турецкие сигареты или гаванские сигары? Она отступила на шаг. Глаза на кошачьем личике метали искры. — А-а! Теперь понимаю! — Под окнами упомянутой комнаты я нашел два следа и снял с них отпечатки. В тот же день я впервые нанес вам визит. Вы так разгневались, что топнули вашей очаровательной ножкой. И я позволил себе сделать на память и этот отпечаток. И знаете, что я обнаружил, сравнив этот отпечаток со следами под окнами Артура Ванлоо? Они походили друг на друга как две капли воды. — Вы… — Можете обзывать меня как вам угодно, я человек закаленный. Позавчера один из моих друзей посетил виллу, и его поразило одно обстоятельство. Он увидел, как вы бродили вокруг жилища покойного. Что вы там делали? Она так вспыхнула от ярости, что Эббу казалось, он чувствует, как раскалена ее кожа (но ведь он был поэт). Однако он пресек поток слов, готовый сорваться с ее губ, способом, которому (по мнению Эбба) позавидовал бы и лорд Питер. Кристиан сунул руку в карман и заявил: — Я скажу, что вы делали на вилле! Вы искали что-то, что там забыли. Уж не это ли вы искали? И театральным жестом протянул ей обрывки оберточной бумаги, найденные им и Люченсом; при этом он держал улики на расстоянии, чтобы она не могла выхватить их у него. Но она вовсе не проявляла такого намерения, она смотрела на обрывки бумаги с недоверием, которое мало-помалу сменилось иным выражением. Что было в этом выражении? Растерянность? Беспокойство? Беспокойство, решил Эбб. — Оберточная бумага? — наконец пробормотала она. — — Обзывайте меня как угодно, но в тот вечер, когда Артур Ванлоо умер, в одиннадцать он был еще совершенно здоров. А на другое утро я нашел ваши следы под его окнами. Не думаете ли вы, что пора объясниться начистоту? Она разразилась презрительным, почти истерическим смехом. — Все знают, что прежде чем его похоронить, ему делали вскрытие. — Верно, но сегодня ночью кто-то прокрался в спальню его бабушки и подсыпал снотворное в ее стакан. Еще немного, и она бы никогда не проснулась! На сей раз Эбб, несомненно, добился эффекта. Слова, которыми она характеризовала его до сих пор, были просто изысканными комплиментами в сравнении с теми, что теперь полились из ее уст. — Так это я, что ли, пробралась в комнату старухи и отравила ее? Вы это хотите сказать… эдакий! — Не находите ли вы, что ваши ругательства становятся однообразными? Я пока еще не показал полицейским ваши отпечатки. Но поверьте, они их очень заинтересуют! — С какой стати я стану подсыпать старухе снотворное? — Потому что она запретила внуку с вами встречаться! Я, кстати, не показал полицейским оберточную бумагу. — Показывайте им что хотите! — крикнула она, но в этот раз глаза ее заморгали, и в них ясно выразилась тревога. — Ваша обертка — просто старый хлам! Артура вскрывали, прежде чем похоронить! — Но старая миссис Ванлоо выжила! В этот раз покушение не удалось. Я хочу знать, что происходило на вилле в тот вечер, когда умер Артур! — Спросите тех, кто живет на вилле, — зло рассмеялась она. — Им лучше знать. — Кому из них? Мартину? А может, Аллану? Или юному Джону? Она опять моргнула. Но — На глиняной площадке остался новый великолепный отпечаток ее ноги. Поэт ни на мгновение не усомнился в серьезности ее угрозы, а также в том, что в настоящее время с большим успехом может проявить свои таланты в другом месте… Он бросил на стол несколько монет, которые она не удостоила взглядом, и медленно, как того требовало чувство собственного достоинства, удалился. Одно было несомненно: Теперь козырной картой Эбба была оберточная бумага! LENC, PHARMAC, РО. Каким образом можно сложить вместе эти три фрагмента, чтобы получилось внятное целое? Может, пойти в В справочнике было две части: в первой сведения о частных лицах, во второй — об учреждениях. Эбб открыл раздел И Эбба, и доцента удивляло одно — на разорванной этикетке РО стояло перед PHARMAC. Но если РО, как они предположили, было началом слова POLONAISE, тут было явное нарушение правил французского языка, потому что прилагательное должно стоять после существительного, к которому относится. Конечно, РО могло быть началом имени собственного… Но похоже, фамилии, начинающиеся на РО, были весьма непопулярны среди сословия французских аптекарей — постойте, постойте! Как это не пришло ему в голову раньше! Взгляд Эбба скользнул дальше по страницам толстого тома Дидо-Боттена, и что же он увидел на следующих страницах? Да не что иное, как продолжение раздела Poulenc amp; Cie. Produits Pharmaceutiques, 19 rue Caulincourt, Paris. Все сходилось, все стало на место: и РО, и LENC, и PHARMAC. Кристиан решил загадку оберточной бумаги, в первый раз его расследования принесли ощутимый результат! Кто-то вхожий на виллу Лонгвуд имел в своем распоряжении аптекарские товары парижской фирмы «Пулан». И кто-то выбросил обертку от этих товаров. Что это доказывало? Во-первых, упомянутое лицо не поленилось выписать эти товары из Парижа, вместо того чтобы приобрести их непосредственно в Ментоне. Во-вторых, упомянутое лицо постаралось уничтожить следы покупки, потому что место, где Эбб нашел обрывки обертки, было таким укромным, что обнаружить их там можно было только совершенно случайно. В-третьих… Внутренний голос шепнул ему: фирмы, которые производят аптечные товары, не имеют обыкновения посылать их кому попало, тем более если речь идет о ядах… и тем более если покупатель занимает такое общественное положение, как Жаннина… Если же кто-то «вхожий на виллу Лонгвуд» случайно приобрел товар, который не был ядом, это не слишком интересовало Эбба в его ипостаси частного детектива… Черт возьми! Только почувствовал, что на верной дороге, и вот… Ремесло детектива — тяжкое ремесло! Девяносто процентов разочарований и один процент зыбкого торжества — вот о чем говорил опыт Эбба. Эбб расплатился и вышел на улицу. Он знал, что ему следует предпринять. Он посетит виллу Лонгвуд, чтобы справиться о здоровье миссис Ванлоо. Он так и сделал. Встретил его тот же слуга. От него Эбб узнал, что пациентка на удивление быстро поправилась. Доктор прислал сиделку, но миссис Ванлоо отослала ее обратно, попросив передать доктору, что старая женщина, которая выхаживала мужа, детей и троих внуков, достаточно сведуща в медицине, чтобы позаботиться о самой себе, даже если ей и пришлось выпить дозу снотворного! Ночью горничная будет спать в соседней комнате — вот и все, что ей нужно. И доктору пришлось с этим смириться. — Надеюсь, горничная проследит и за тем, чтобы на вилле не было непрошеных гостей, — сказал Эбб. — Они уже нанесли один визит, но это вовсе не значит, что они не явятся снова. Старого слугу передернуло так, словно он услышал какую-то непристойность. — Мы так мало знаем… — пробормотал он. — Мы не знаем ничего. Это просто непонятно, ночью никто ничего не слышал! — Гости, которые угощают вероналом, стараются не производить лишнего шума, — заметил Эбб. — Входная дверь в комнаты миссис Ванлоо была, надеюсь, заперта? — Заперта, конечно, заперта, — заверил его старик. — Она всегда заперта. Я сам запираю ее каждый вечер. Молодые господа живут ведь в другом флигеле. И там, подумал Эбб, двери на ночь не запираются, по крайней мере дверь в комнаты покойного Артура… В тот флигель может войти кто угодно, любой, кому известно расположение комнат. А попав туда… — А как насчет дверей между комнатами миссис Ванлоо и тем флигелем? — внезапно спросил Эбб. — Их вы запираете? — Конечно! — заверил старик. — Их нельзя открыть со стороны флигеля, только изнутри, из комнат старой госпожи. — Вчера вечером вы их заперли? — Я — я запер, — поспешил уверить Эбба старик, но его веки с красными прожилками задрожали, и Эбб вовсе не был уверен, что старик говорит правду. Поэт оставил визитную карточку, выразив миссис Ванлоо сочувствие от имени членов детективного клуба, и удалился. Гипотезы можно было строить по-прежнему. Однако поле их, без сомнения, сужалось. Тот, кто нанес визит старой даме, безусловно, проник к ней через флигель, где жили ее внуки. А Жаннина знала, как туда пройти… Эбб вздрогнул. Между стволами деревьев в парке протянулись синие тени. Но ему показалось, что среди них он различает какую-то фигуру. Жаннина? Стараясь не шуметь, Эбб подкрался ближе. Это была не Жаннина, а Мартин Ванлоо. И увидев, чем он занят, Кристиан так удивился, что начисто забыл о девушке с кошачьим личиком. Сняв с себя пиджак, Мартин положил его на каменный стол, стоявший в тени под пальмой. Он что-то прикрепил к плечу, снова надел пиджак и стал проделывать какие-то странные манипуляции. Раз за разом он клал на стол различные предметы, которые потом исчезали у него в рукаве. Неужели Мартин учился делать фокусы? Похоже на то. Но почему он занимался этим в укромном уголке парка? Ответ мог быть только один — заниматься этим в доме невозможно. А по какой, собственно, причине невозможно? Ответить на это можно было по-разному, но каждый из ответов был не к чести Мартина. Эббу вдруг вспомнился его первый визит на виллу: Мартин стоял рядом с баром на колесиках, раздавая напитки направо и налево, и казалось, эти напитки возникали из ничего, так ловко жонглировал Мартин стоящими на столике разноцветными бутылками… А на другой день Артур, политическая деятельность которого вызывала раздражение Мартина, умер… Чепуха! Безумные фантазии! — воскликнул про себя Кристиан. Во всяком случае, миссис Ванлоо коктейлей не пила! — но тут же осекся. Коктейлей она не пила, но апельсиновую воду пила… И действительно ли дверь между ее комнатами и флигелем была накануне вечером заперта? Мартин закончил представление и зашагал к вилле. Эбб вышел из боковой аллеи. — Привет, Мартин! — окликнул он. — Я только что заходил на виллу справиться о здоровье вашей бабушки. Слава богу, она как будто в порядке, даже отказалась от сиделки. Вам надо следить, чтобы по ночам больше не являлись непрошеные гости! Мартин дрожал так, словно увидел привидение. — Привет, Эбб, — наконец выговорил он. — Я только что из Ниццы, походил там по магазинам. Отказалась от сиделки? Очень — гм — неразумно! Но не беспокойтесь, мы будем следить. «И мы увидим, глубока ль могила…» Впрочем, я болтаю вздор. Вы меня напугали. Я не слышал, как вы подошли! До свидания, встретимся у Титины! — И он исчез. |
||
|