"Эпицентр бури" - читать интересную книгу автора (Хиггинс Джек)

IV

В тот вечер Броснан и Анн-Мари пошли в кино, а потом в небольшой ресторанчик на Монмартре под названием «Английская площадка». Он давно был облюбован Броснаном, потому что, несмотря на название, здесь прекрасно готовили тушеное мясо по-ирландски с луком и картошкой. Посетителей было мало.

Не успели они расправиться с мясом, как появился Макс Арну. С ним был Савари.

— Снег в Лондоне, снег в Брюсселе, снег в Париже. — Арну стряхнул снег с рукава и расстегнул пальто.

— Ваше появление здесь означает, что вы следили за мной? — произнес Броснан.

— Вовсе нет, профессор. Мы зашли к вам на квартиру, и консьерж сказал нам, что вы ушли в кино. Он был так любезен, что назвал три или четыре ресторана, в которые вы могли пойти. Это второй, куда мы пришли.

— В таком случае присаживайтесь и выпейте коньяку и кофе, — пригласила их Анн-Мари. — Вы выглядите замерзшими.

Они сняли пальто, и Броснан кивком головы подозвал официанта, который быстро подошел и принял заказ.

— Мне очень жаль, мадемуазель, что я испортил ваш вечер, но это очень серьезно, — сказал Арну. — Произошло ужасное событие.

Броснан закурил.

— Давайте, не тяните.

Ответил Савари:

— Около двух часов назад патрульный полицейский обнаружил тела братьев Жобер в автомобиле на площади недалеко от «Черного кота».

— Вы хотите сказать, что их убили? — прервала его Анн-Мари.

— Да, мадемуазель. Их застрелили в упор.

— По две пули в сердце? — спросил Броснан.

— Да, профессор, патологоанатом сказал нам это сразу, как только начал осмотр. Мы не стали ждать конца осмотра. Но как вы узнали?

— Без сомнения, это Диллон. Так поступает любой настоящий профессионал, полковник. Вы должны были бы знать это. Нельзя стрелять один раз, только два, чтобы жертва не сумела выстрелить в вас.

Арну помешал свой кофе.

— Вы ожидали такой развязки, профессор?

— О да. Он все равно отыскал бы их рано или поздно. Любопытный человек. Всегда держит слово и ожидает того же от тех, с кем имеет дело. Он называет это делом чести. По крайней мере, так он поступал раньше.

— Могу я задать вам вопрос? — спросил Савари. — Я работаю в полиции пятнадцать лет. Видел много убийц, и не только гангстеров, для которых убийство — часть их работы, но и, например, ублюдка, который убил свою жену за то, что она изменяла ему. Диллон совершенно ни на кого не похож. Что я имею в виду? Его отец был убит английскими солдатами, поэтому он вступил в ИРА. Я могу это понять, но не то, что было потом. Целых двадцать лет. Все эти операции, даже в чужих странах. В чем здесь дело?

— Я не психиатр, — ответил Броснан. — Они засыпали бы вас причудливыми терминами, назвав его психопатом и даже покруче. Я видел подобных ему людей во Вьетнаме в отрядах специального назначения, некоторые из них были хорошие парни, но когда они начали убивать, с ними произошло то, что случается с людьми, принимающими наркотики. Они стали чокнутыми. Они начинали убивать даже тогда, когда в этом не было никакой необходимости. И делали это совершенно хладнокровно. Там, во Вьетнаме, люди были для них предметами, а не живыми существами.

— Вы думаете, что то же произошло с Диллоном? — спросил Арну.

— Такое случилось даже со мной, полковник, — мрачно сказал Мартин Броснан.

Наступила тишина. Наконец Арну прервал молчание:

— Мы должны поймать его, профессор.

— Я знаю.

— Значит, вы поможете нам?

Анн-Мари взяла его за руку, на ее лице был испуг. Она повернулась к полицейским и произнесла с отчаянием и злобой:

— Это ваша проблема, а не Мартина.

— Все будет в порядке, — успокоил ее Броснан. — Не тревожься. — Он повернулся к Арну: — Я дам вам любой совет, любую информацию, которая может помочь, но сам лично не приму участия. Извините, полковник.

— Вы сказали нам, что он пытался убить вас однажды, вас и вашего друга, — напомнил Савари.

— Это было в семьдесят четвертом. Мы работали на этого моего друга, человека по имени Девлин, Лиам Девлин. Он был, что называется, старомодным революционером. Считал, что можно бороться, как в былые времена: подпольщики против регулярных войск. Что-то типа Сопротивления во Франции во время войны. Ему не нравились бомбы, бесшумные пистолеты, вы понимаете?

— И что случилось? — заинтересовался инспектор.

— Диллон нарушил приказ, и бомба, предназначавшаяся полицейскому патрулю, убила полдюжины детей. Мы преследовали его, и он попытался избавиться от нас.

— Но ему это не удалось?..

— Мы не были просто любителями. — Голос Броснана вдруг изменился, стал более грубым, циничным. — Он продырявил мне плечо, а я всадил ему пулю в руку. Тогда-то он впервые и исчез, очевидно, где-то в Европе.

— И вы его больше не встречали?

— Я был в тюрьме, инспектор, четыре года, с тысяча девятьсот семьдесят пятого, на острове Бель. Но вы отвлекаетесь от сути. Он работал некоторое время с человеком по имени Фрэнк Барри, еще одним ренегатом ИРА, подвизавшимся на европейской сцене. Страшный человек этот Барри. Вы помните его?

— Да, профессор, конечно, — ответил Арну. — Помнится, он пытался совершить покушение на лорда Каррингтона, британского министра иностранных дел, во время его визита во Францию в тысяча девятьсот семьдесят девятом, в очень похожих обстоятельствах, очень похожих на этот недавний случай.

— Вероятно, Диллон пытался скопировать ту операцию. Он обожал Барри.

— Которого вы убили, насколько я помню?

— Извините меня, — сказала вдруг Анн-Мари. Она вскочила и направилась в дамскую комнату.

— Мы расстроили ее, — заметил Арну.

— Она беспокоится за меня, полковник, боится, что обстоятельства могут снова вложить пистолет в мою руку и я покачусь на самое дно.

— Да, я понимаю, друг мой. — Арну встал и застегнул пальто. — Мы отняли у вас много времени. Передайте мои извинения мадемуазель Оден.

Савари сказал, прощаясь:

— За ваши лекции в Сорбонне, профессор, студенты должны любить вас. Уверен, у вас всегда полная аудитория.

— Всегда, — ответил Броснан.

Он смотрел, как они уходят. Вернулась Анн-Мари.

— Прости, что так получилось, дорогая, — обратился он к ней.

— Это не твоя вина. — Она выглядела уставшей. — Я думаю, мне лучше пойти домой.

— Ты не вернешься в мою берлогу?

— Сегодня нет. Возможно, завтра.

Официант принес счет, на котором Броснан поставил свою подпись, помог им надеть пальто и проводил до дверей. На улице снег тихо сыпался на булыжную мостовую. Мари поежилась и повернулась к Броснану:

— Ты изменился, Мартин, когда разговаривал с ними. Ты снова становишься тем человеком.

— Тебе так показалось? — спросил он, зная, что девушка права.

— Я возьму такси.

— Позволь мне поехать с тобой.

— Нет, лучше не надо.

Он смотрел, как она уезжает, потом повернулся и зашагал в другую сторону. В его голове были мысли только о Диллоне: «Где он сейчас и что делает?»


Баржа Диллона стояла на приколе в небольшом заливчике у набережной Святого Бернара. В основном здесь стояли моторные катера, прогулочные суда, покрытые на зиму брезентом. Внутри баржа была оборудована на удивление роскошно: салон облицован красным деревом, два прекрасных дивана, телевизор. За ним располагалась каюта, служившая ему спальней, к которой примыкала небольшая душевая. Кухня была с другой стороны, небольшая, но очень современная. Здесь было все, чего могла пожелать душа хорошего повара. Диллон стоял, ожидая, когда закипит чайник. Он услышал шаги на палубе, выдвинул ящик шкафа, достал вальтер, снял его с предохранителя, засунул за пояс и вышел.

Макеев спустился по трапу и вошел в салон. Отряхнувшись от снега, снял пальто.

— Что за ночь! Проклятая погода.

— Хуже, чем в Москве? — спросил Диллон. — Хочешь кофе?

— Пожалуй.

Макеев налил себе коньяку из бутылки, стоявшей на буфете. Ирландец вернулся с двумя большими фарфоровыми кружками.

— Что случилось? — поинтересовался Диллон.

— Прежде всего, мне донесли, что братья Жобер мертвы, убиты. По-моему, очень мудрое решение…

— Перефразируя бессмертную фразу из старой картины Джеймса Кэгни, это их ожидало. Что еще?

— Всплыл старый друг из твоего туманного прошлого, некий Мартин Броснан.

— Святая Богородица! — Диллон на мгновение застыл. — Мартин? Мартин Броснан? Из какого проклятого места он вылез?

— Он живет здесь, в Париже, недалеко от тебя: вверх по реке, на набережной Монтебелло, в угловом доме напротив собора Парижской Богоматери. Очень импозантный подъезд. Отсюда можно дойти пешком. Ты не ошибешься, на фронтоне здания — леса: какие-то ремонтные работы.

— Очень подробное описание, — сказал Диллон. — Почему ты мне это говоришь?

Он взял из буфета бутылку виски «Бушмилз» и плеснул себе в кружку.

— Идя к тебе, я посмотрел на этот дом.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

Макеев рассказал ему все: про Макса Арну, Савари, Таню Новикову в Лондоне.

— Итак, — сказал он в заключение, — мы знаем, что собираются делать наши друзья.

— Эта девица, Новикова, может оказаться очень полезной для меня, — заметил Диллон. — Будет она играть по нашим правилам?

— Нет проблем. Она работала на меня несколько лет. Очень умная молодая женщина. Как и я, она не в восторге от перемен, происходящих сейчас у нас дома. Ее начальник — другое дело. Полковник Юрий Гатов. Всей душой за перемены. Один из «новых».

— Да, она может быть полезной, — повторил Диллон.

— Следует ли понимать тебя так, что ты собираешься в Лондон?

— Когда я решу, обязательно сообщу тебе.

— А Броснан?

— Я могу пройти мимо него по улице, и он не узнает меня.

— Ты в этом уверен?

— Жозеф, я могу пройти мимо тебя, и ты меня не узнаешь. Ты ведь никогда не видел, как я меняюсь, не так ли? Ты приехал на своей машине?

— Конечно, нет. На такси. Назад поеду так же.

— Я надену пальто и немного пройдусь с тобой.

Диллон вышел. Макеев застегнул пальто, налил себе коньяку. Сзади послышался какой-то звук. Он обернулся. Перед ним стоял сгорбившийся Диллон в кепке и плаще. Даже его лицо казалось другим. Выглядел он лет на пятнадцать старше. Перемена была невероятной.

— Черт, это поразительно! — воскликнул Макеев.

Диллон выпрямился и усмехнулся:

— Жозеф, старина, если бы я остался в театре, то теперь был бы уже королем сцены. Пошли.

Снег только слегка прикрыл землю, проходившие по Сене баржи и освещенный прожекторами собор Парижской Богоматери, который как бы плыл в ночи. Они дошли до набережной Монтебелло, не встретив ни одного такси. Макеев сказал:

— Вот и жилье Броснана. Ему принадлежит вся эта часть дома. Кажется, мать оставила ему богатое наследство.

— Это точно? — спросил Диллон, вглядываясь через оплетавшие дом леса.

— Квартира номер четыре, угловая, на втором этаже, — уточнил Макеев.

— Он живет один?

— Не женат, у него есть приятельница по имени Анн-Мари Оден…

— Военный фотограф? Я видел ее однажды в семьдесят первом, в Белфасте. Броснан и Лиам Девлин, мой тогдашний шеф, дали ей возможность познакомиться с людьми из ИРА.

— Ты с ней встречался?

— Лично нет. Они живут вместе?

— Не похоже.

Из переулка появилось такси, ехавшее в их направлении. Макеев поднял руку.

— Мы поговорим завтра.

Такси отъехало, и Диллон был уже готов повернуть обратно, как вдруг из-за угла вышел Броснан. Диллон сразу узнал его.

— Эй ты, Мартин, старый ублюдок, — тихо сказал Диллон.

Броснан поднялся по ступенькам и вошел в дом. Диллон улыбнулся и пошел на баржу, насвистывая свой любимый мотив.


Фергюсон собирался уже лечь спать, когда зазвонил телефон. Арну сказал:

— Плохие новости. Он расправился с братьями Жобер.

— Неужели? — Фергюсон задумался. — Он, по-видимому, времени не теряет.

— Я виделся с Броснаном и просил его принять участие в этом деле. Сожалею, но он отказался. Сказал, что будет давать нам советы, ну и прочая чепуха, но прямого участия принимать не хочет.

— Ерунда, — заявил Фергюсон. — Нам это не подходит. Когда тонет корабль, то все берутся за насосы, а наш корабль тонет слишком быстро.

— Что вы предлагаете?

— Думаю, мне придется приехать и увидеться с ним. Я не знаю, когда смогу вырваться. Надо уладить кое-какие дела. Возможно, сегодня во второй половине дня. Мы дадим вам знать.

— Прекрасно. Вы сняли камень у меня с души.

Фергюсон посидел немного, обдумывая происшедшее, потом позвонил на квартиру Мэри Таннер:

— Полагаю, вы тоже надеялись спокойно лечь и выспаться, встав так рано сегодня утром? — сказал он.

— У меня была такая надежда. Что-нибудь случилось?

Он ввел ее в курс дела и добавил:

— Думаю, нужно ехать завтра, обсудить кое-что с Арну, а потом поговорить с Броснаном. Надо постараться, чтобы до него дошло, насколько все это серьезно.

— Вы хотите, чтобы я поехала с вами?

— Естественно. Я не смогу там разобраться даже в меню, а одним из преимуществ полученного вами дорогого образования является свободное владение французским языком. Свяжитесь с офицером транспортного отдела министерства и скажите, чтобы к завтрашнему дню подготовили реактивный «леар».

— Я все сделаю. Что-нибудь еще?

— Жду вас завтра утром на работе, и не забудьте свой паспорт.

Фергюсон положил трубку, лег в постель и выключил свет.


Вернувшись на баржу, Диллон вскипятил чайник, налил немного виски в кружку, добавил лимонного сока, сахару, кипятку и пошел в салон, отпивая на ходу горячую смесь. «Боже, Мартин Броснан, через столько лет!» Мысленно Диллон перенесся в прошлое, когда он работал с американцем и Лиамом Девлином, его старым командиром. Девлин, живая легенда ИРА. Бурные, восхитительные дни, столкнулись лоб в лоб со всей мощью британской армии. Никогда уже не будет ничего подобного в его жизни.

На столе лежала стопка лондонских газет, которые он купил в киоске на Лионском вокзале: «Дейли мейл», «Экспресс», «Таймс» и «Телеграф». Больше всего его интересовали политические новости, но статьи во всех газетах были похожи одна на другую. Кризис в Персидском заливе, воздушные налеты на Багдад, предположения о том, когда начнется сухопутная война. И конечно, фотографии. Премьер-министр Джон Мейджор перед домом номер десять по Даунинг-стрит. Британская пресса была просто удивительна. Здесь были рассуждения о безопасности, предположения о возможных нападениях арабских террористов и статьи с подробными картами и планами улиц в районе, окружающем Даунинг-стрит. А вот еще фотографии премьер-министра и членов кабинета, идущих на заседание по военным проблемам. Это явно Лондон. Он сложил газеты, допил свой пунш и лег спать.


Утром, придя в свой кабинет, Фергюсон тут же продиктовал очередную краткую докладную записку премьер-министру о последних событиях и о своей поездке в Париж. Мэри отнесла черновик в копировальную комнату. Ночью дежурила Алиса Джонсон, вдова, чей муж был убит на Фолклендских островах. Она тут же отпечатала докладную и заправила ее в копировальную машину. В этот момент в комнату вошел Гордон Браун. Его смена была разбита на две части: три часа, с десяти утра до часа дня, и еще четыре — с шести до десяти вечера. Он поставил свой портфель и снял пиджак.

— Алиса, вы можете идти домой. Есть что-нибудь срочное?

— Только документ для капитана Таннер. Это для дома номер десять. Я сказала, что занесу его ей.

— Я сделаю это. Идите домой.

Она передала Брауну оба экземпляра документа и начала убирать свой стол. Не было никакой возможности сделать еще одну копию. Но он в любом случае мог прочесть документ и сделал это, идя по коридору к кабинету Мэри Таннер. Когда он вошел, она сидела за столом.

— Вот доклад, который вы ждете, капитан Таннер. Нужно вызвать посыльного?

— Нет, спасибо, Гордон. Я сама это сделаю.

— Что-нибудь еще, капитан?

— Нет, ничего. Я убираю стол. Мы с бригадиром Фергюсоном отправляемся в Париж. — Она взглянула на часы. — Мне пора, мы должны вылететь из Гатвика в одиннадцать.

— Надеюсь, поездка будет приятной.

Когда Браун вернулся в копировальную комнату, Алиса Джонсон все еще собиралась.

— Послушайте, Алиса, — сказал он, — вы не могли бы немного задержаться? Я только что вспомнил об одном важном деле. Я потом компенсирую вам это время.

— Конечно, — ответила она. — Не волнуйтесь.

Он надел пиджак, быстро спустился по лестнице в столовую и зашел в одну из телефонных будок. Таня Новикова была в этот момент дома только потому, что накануне вечером ушла из посольства очень поздно.

— Я просила тебя не звонить мне сюда. Я позвоню тебе сама, — резко сказала она.

— Я должен тебя увидеть. Буду свободен в час дня.

— Это невозможно.

— Я только что видел другой доклад. То же дело.

— Понимаю. Ты сделал копию?

— Нет, я не смог, но мне удалось прочесть его.

— О чем там речь?

— Расскажу тебе во время обеда.

Она поняла, что должна поставить его на место. Ее голос стал холодным и жестким:

— Не трать без толку мое время, Гордон, я занята. Думаю, нам лучше закончить этот разговор. Может быть, я как-нибудь позвоню тебе, если будет время.

Он мгновенно впал в отчаяние:

— Нет, нет! Позволь мне сказать тебе. Там было совсем немного текста. Два французских уголовника убиты, как полагают, человеком по имени Диллон. Да, еще бригадир Фергюсон и капитан Таннер вылетают в Париж на реактивном самолете «леар» в полдень.

— Зачем?

— Они надеются уговорить этого человека, Мартина Броснана, помогать им.

— Хорошо, — сказала она — Ты молодец, Гордон. Увидимся сегодня вечером у тебя дома, в шесть часов. Не забудь принести график своей работы на следующую пару недель. — С этими словами она положила трубку.

Браун поднялся наверх совершенно счастливый.


Полет Фергюсона и Мэри Таннер прошел превосходно, они приземлились на аэродроме Шарль де Голль около часу дня. В два часа они уже были в кабинете Арну в штаб-квартире ДЖСЕ на бульваре Мортьер.

Он слегка обнял Фергюсона и сказал:

— Чарльз, старый мошенник, почему ты так долго не был у нас?

— Ладно, довольно французских штучек. Сейчас ты начнешь меня целовать в обе щеки. Это мой помощник, Мэри Таннер.

На ней были элегантные брюки от Армани темно-коричневого цвета и пара прелестных коротких сапожек от Маноло Бланика. Бриллиантовые сережки и маленькие золотые часики «Роллекс» довершали картину. Для девушки, которая не претендовала на особую привлекательность, она выглядела прелестно. Арну, умевший ценить в человеке класс, поцеловал ей руку.

— Капитан Таннер, мы много о вас слышали, — галантно произнес он.

— Надеюсь, только хорошее, — ответила она по-французски.

— Хватит, — сказал Фергюсон. — Довольно любезностей, давайте спустимся на землю. Что Броснан?

— Я говорил с ним сегодня утром, и он согласился встретиться с нами в три часа у себя дома. Время обеда, друзья мои, у нас прекрасная столовая, туда ходят все, начиная с директора и кончая рассыльным. — Он открыл дверь. — Пойдемте, может быть, это не самая лучшая кухня в Париже, но точно самая дешевая.


В салоне своей баржи Диллон наливал в бокал шампанское, изучая крупномасштабную карту Лондона. Вокруг к стенам были приколоты статьи и сообщения из газет, касающиеся дома номер десять, Персидского залива и деятельности Джона Мейджора. Были там и фотографии этого самого молодого премьер-министра XX века. Казалось, его глаза следят за Диллоном.

— Я тоже положил на тебя глаз, приятель, — тихо произнес Диллон.

Из всех сообщений его больше всего заинтересовали регулярные ежедневные заседания британского кабинета по военным вопросам в доме номер десять. «Все эти подонки вместе, в одном месте. Что за мишень! Сделать все, как в Брайтоне, и поставить точку, уничтожив весь кабинет министров. Но реальна ли его затея? Его стали называть крепостью Тэтчер после того, как эта грозная леди так ужесточила меры безопасности». На палубе послышались шаги. Он выдвинул ящик стола, где лежал смит-вессон 38-го калибра. Вошел Макеев, и Диллон успокоился.

— Я мог бы позвонить, но решил, что лучше переговорить с тобой лично, — сказал русский.

— Что у тебя?

— Я принес несколько фотографий нынешнего Броснана. А это его подружка Анн-Мари Оден.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Я получил новую информацию от Тани Новиковой. Очевидно, сюда прилетят бригадир Фергюсон и его помощница, капитан Мэри Таннер. Они должны были вылететь из Гатвика в одиннадцать. — Макеев взглянул на часы. — Сейчас они, наверное, уже у Арну.

— Цель?

— Настоящая их цель — увидеться с Броснаном и попытаться уговорить его помочь им искать тебя.

— Вот как? — Диллон мрачно улыбнулся. — Мартин превращается в серьезную помеху. Придется что-то предпринять.

Макеев кивнул в сторону газетных вырезок на стенах:

— Твоя личная галерея?

— Просто стараюсь поближе познакомиться с этим человеком. Не хочешь выпить?

— Нет, спасибо. — Внезапно Макеев почувствовал себя неуютно. — У меня дела. Буду поддерживать с тобой связь.

Диллон налил себе еще шампанского, отпил немного, потом отставил бокал, прошел на кухню и вылил всю бутылку в раковину. Непонятная расточительность, но он всегда был импульсивен. Он вернулся в салон, закурил, посмотрел на развешанные по стенам вырезки, но мысли его возвращались к Мартину Броснану. Взяв фотографии, которые принес ему Макеев, он приколол их рядом с газетными вырезками.


Анн-Мари была на кухне, а Броснан работал за столом над лекцией. Раздался звонок в дверь. Мэри поспешила открыть, вытирая на ходу руки полотенцем.

— Это, должно быть, они, — сказала она. — Я их впущу. Не забудь о своем обещании. — Она слегка дотронулась до его шеи и вышла. Из прихожей послышались голоса, и она вернулась с Фергюсоном, Арну и Мэри Таннер. — Я приготовлю кофе, — сказала Анн-Мари и ушла на кухню.

— Мой дорогой Мартин! — Фергюсон протянул руку. — Как давно мы не виделись.

— Поразительно, — заявил Броснан. — Мы видимся лишь тогда, когда вам что-нибудь нужно от меня.

— Вы не знакомы с моей помощницей. Это капитан Мэри Таннер.

Броснан быстро окинул ее взглядом: маленькая брюнетка со шрамом на левой щеке. Она ему понравилась.

— Вы что, не могли подыскать работу получше той, которую предложил вам этот рамолик? — спросил он.

Странно, но она чувствовала слабое головокружение в обществе этого сорокапятилетнего мужчины со слишком длинными волосами и лицом человека, видевшего в жизни слишком много плохого.

— Сейчас депрессия, и надо хвататься за то, что подворачивается, — ответила она, не отнимая руки.

— Хорошо. Вступление окончено, пора переходить к делу, — заявил Фергюсон.

Арну подошел к окну, Фергюсон и Мэри устроились на диване напротив Броснана.

— Макс сказал мне, что он говорил с вами вчера вечером после того, как были убиты братья Жобер, — обратился к Броснану Фергюсон.

Вошла Анн-Мари с кофе на подносе.

— Совершенно верно, — ответил Броснан.

— Он сказал мне, что вы отказались помочь нам?

— Это слишком сильно сказано. Я сказал, что сделаю все, что могу, но не хочу быть вовлеченным в непосредственные действия. Если вы приехали для того, чтобы заставить меня изменить решение, то вы напрасно теряете время.

Анн-Мари разлила кофе в чашки. Фергюсон спросил:

— Вы согласны с ним, мисс Оден?

— Мартин давно отошел от такой жизни, бригадир, — ответила она, тщательно подбирая слова. — И я не хочу, чтобы он снова ступил на этот путь, каковы бы ни были причины.

— Но вы, конечно, понимаете, что такой человек, как Диллон, должен быть остановлен.

— Пусть это сделают другие. Почему обязательно Мартин? — Она расстроилась и разозлилась. — Это ваше дело, людей вашей профессии. За работу вам платят деньги.

Макс Арну поднялся и взял чашку кофе:

— Профессор Броснан в особом положении в этом деле. Вы, мадемуазель, должны учитывать это. Он близко знал Диллона, работал с ним не один год. Он может оказать нам огромную помощь.

— Я не хочу видеть его с пистолетом в руке, — заявила она. — А именно к этому идет дело. Если он только начнет, конец будет один. — Она так разволновалась, что повернулась и ушла на кухню. Мэри Таннер пошла следом и прикрыла дверь. Анн-Мари стояла у раковины, обхватив себя руками. На лице у нее было страдание. — Они не понимают. До них… до них не доходит то, о чем я говорю.

— Я понимаю, — спокойно сказала Мэри. — Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Анн-Мари начала всхлипывать. Мэри подошла и обняла ее.

Броснан открыл окно, вышел на террасу и встал у лесов, вдыхая полной грудью прохладный воздух. К нему подошел Фергюсон:

— Мне жаль, что мы расстроили ее.

— Не врите. Для вас важна только цель, вы всегда так поступали.

— Он страшный человек, Мартин.

— Я знаю, — согласился Броснан. — Этот маленький ублюдок затеял действительно мерзкое дело. Мне надо закурить.

Он вошел в комнату. Арну сидел у камина. Броснан нашел пачку сигарет, помедлил, потом открыл дверь на кухню. Анн-Мари и Мэри сидели напротив друг друга, держась за руки через стол.

Мэри повернулась к нему.

— С ней все будет в порядке. Оставьте нас пока.

Броснан вернулся на террасу, закурил сигарету и прислонился к балюстраде.

— Она выглядит совсем как леди, эта ваша помощница, — обратился он к Фергюсону. — Тот шрам на ее левой щеке… Шрапнель? Откуда он?

— Она проходила службу в качестве лейтенанта военной полиции в Лондондерри. Какой-то парень из ИРА ехал на автомобиле, начиненном взрывчаткой, мотор у него заглох. Он бросил машину у обочины и дал стрекача. К несчастью, машина остановилась возле дома престарелых. Мэри в это время проезжала мимо в лендровере. Какой-то прохожий сообщил ей. Она вскочила в машину, отпустила тормоз и ухитрилась пустить ее самоходом вниз по дороге до какого-то пустыря. Машина взорвалась, когда Мэри побежала.

— Слава Богу!

— Да. Я согласен с вами. Когда она выписалась из госпиталя, то получила строгий выговор за нарушение инструкций и медаль Георга за храбрость. Я взял ее к себе.

— Какая кругом тишина. — Броснан вздохнул и швырнул вниз свою сигарету.

В это время к нему подошла Мэри Таннер.

— Она решила полежать.

— Хорошо, — сказал Броснан. — Пойдемте в комнату. — Они вошли и сели на диван. Броснан закурил новую сигарету. — Давайте закругляться, — предложил он. — Что вы хотели мне сказать?

Фергюсон обратился к Мэри:

— Твоя очередь, дорогая.

— Я просмотрела досье, проверила все, что есть в компьютере. — Она раскрыла свою коричневую сумочку и достала фотографию: — Единственное изображение Диллона, которое мы смогли найти. Его пересняли с группового снимка, сделанного в Королевской академии драматического искусства двадцать лет назад. Эксперт из нашего департамента увеличил фото.

Снимок был нечетким, крупнозернистым, лицо совершенно незапоминающееся — просто какой-то молодой парень.

Броснан вернул снимок:

— Бесполезно. Даже я не мог бы его узнать.

— Это, без сомнения, он. А вот этот парень — справа от него — сделал карьеру на телевидении. Он уже умер.

— Диллон?..

— Нет, рак желудка. В тысяча девятьсот восемьдесят первом к нему обратился один наш человек, и он подтвердил, что на фотографии рядом с ним стоит Диллон.

— Единственное фото, которое мы имеем, но от него никакого проку, — заявил Фергюсон.

— Вы знали, что у него есть права военного и гражданского пилота? — спросила Мэри.

— В первый раз слышу, — ответил Броснан.

— Согласно сведениям одного из наших информаторов, он получил их в Ливане несколько лет тому назад.

— Почему ваши люди занялись этим делом в восемьдесят первом? — поинтересовался Броснан.

— Это действительно любопытно, — заметила Мэри. — Вы рассказали полковнику Арну, что он поссорился с ИРА, ушел из организации и присоединился к международному террористическому сообществу.

— Все правильно.

— Кажется, они приняли его обратно в тысяча девятьсот восемьдесят первом. У них были неприятности с английскими спецслужбами. Слишком много арестов, что-то в этом роде. Через осведомителя в Ольстере мы узнали, что Диллон действовал какое-то время в Лондоне. На его счету, по крайней мере, три или четыре акции: две машины со взрывчаткой, убийство осведомителя в Ольстере, который вместе с семьей был под охраной властей.

— И мы не смогли даже приблизиться к нему, — добавил Фергюсон.

— И не сумеете, — сказал Броснан. — Я повторю еще раз. Он гениальный актер. Он может преобразиться прямо у вас на глазах без грима, не меняя одежду. Вам надо увидеть это собственными глазами, чтобы поверить. Представьте теперь, что он может сделать, используя грим или покрасив волосы в другой цвет. Помните, я говорил вам, что его рост всего 165 сантиметров. Я был свидетелем того, как он переоделся женщиной и дурачил солдат, патрулировавших Белфаст.

Мэри Таннер наклонилась вперед, внимательно вслушиваясь.

— Продолжайте, — тихо попросила она.

— Хотите знать другую причину, по которой вам никогда не удастся поймать его? Он действует под разными именами. Меняет цвет волос, проделывает трюки с гримом, а потом фотографируется. Эти-то снимки и попадают на его фальшивые паспорта или другие документы, удостоверяющие личность. У него их целая коллекция. Так что, когда ему нужно куда-то попасть, он превращается в человека, который изображен на фотографии.

— Гениально! — воскликнул Арну.

— Вот именно. Так что не ждите толку от телевизионных или газетных объявлений типа: «Вы видели когда-нибудь этого человека?» Где бы он ни был, он легко уходит на дно. Если он действует в Лондоне и ему нужны, например, деньги или оружие, он просто выдает себя за обычного уголовника и пользуется услугами преступного мира.

— Вы считаете, что он не пойдет ни на какой контакт с ИРА? — уточнила Мэри.

— Думаю, нет. Может быть, с кем-то, кто был в глубоком подполье несколько лет, кому он полностью доверяет. А таких людей на земле единицы.

— В этом деле есть еще один аспект, которого никто не затронул, — отметил Арну. — На кого он работает?

— Конечно, не на ИРА, — заявила Мэри. — Мы осуществили компьютерную проверку, поддерживаем связь с полицией Ольстера и разведывательной службой британской армии. Никто даже не слышал о попытке покушения на госпожу Тэтчер.

— Я верю этому, — сказал Броснан. — Хотя никогда нельзя быть уверенным до конца.

— Конечно, есть еще иракцы, — заметил Фергюсон. — Саддам с радостью взорвал бы всех и каждого сейчас.

— Верно. Но не забывайте про «Хезболлах», ООП, «Гнев Аллаха» и некоторые другие организации, более умеренные. Он работал на всех, — напомнил присутствующим Броснан.

— Да, — согласился Фергюсон. — Но проверка через наши источники такого количества организаций заняла бы слишком много времени, а я не думаю, что оно у нас есть.

— Вы думаете, он сделает новую попытку? — спросила Мэри.

— Ничего конкретного, дорогая, но я всю жизнь занимаюсь этими делами. Я всегда руководствовался своим инстинктом, и на этот раз он мне подсказывает, что продолжение будет.

— Я не в состоянии помочь вам. Я сделал все, что мог. — Броснан встал.

— Вы хотели сказать: это все, что вы готовы сделать… — уточнил Фергюсон.

Они вышли в прихожую, и Броснан открыл дверь.

— Я полагаю, вы возвращаетесь в Лондон? — обратился он к Фергюсону.

— Я не знаю. Может быть, мы останемся и вкусим прелестей парижской жизни. Я не останавливался в «Рице» после реконструкции.

— Это здорово ударит по нашим финансам, — сказала Мэри Таннер и протянула руку: — До свидания, профессор Броснан, было очень приятно познакомиться.

— До свидания, полковник. — Он поклонился Арну и закрыл дверь.

Когда Броснан вернулся в гостиную, Анн-Мари вышла из спальни. Ее лицо было усталым и бледным.

— Ты что-нибудь решил? — спросила она.

— Я дал тебе слово. Я помог им всем, чем мог. Теперь они ушли, и поставим на этом точку.

Она выдвинула ящик стола. Там лежали ручки, конверты, писчая бумага и марки. Она заметила мощный 9-миллиметровый браунинг, смертоносное оружие, которое предпочитают британские коммандос.

Она не произнесла ни слова, задвинула ящик и спокойно посмотрела на него.

— Я приготовлю кофе, — сказала она и ушла на кухню.


В автомобиле Арну обратился к Фергюсону:

— Ты его потерял. Он больше ничего не будет делать.

— Я бы не был так категоричен. Мы обсудим все это за обедом в «Рице». Надеюсь, ты присоединишься к нам? В восемь часов. Хорошо?

— С удовольствием, — ответил Арну. — Группа Четыре, должно быть, богаче моего несчастного департамента.

— А это все за счет Мэри, — сказал Фергюсон. — Как-то на днях она бросила в меня вот этот удивительный кусочек пластика, который выдала ей компания «Америкэн экспресс». Платиновая карточка! Видел ты когда-нибудь такое, полковник?

— Проклятие! — бросила Мэри.

Арну откинулся назад и расхохотался.


Таня Новикова вышла из ванной комнаты в квартире Гордона Брауна в Камдене, расчесывая волосы. Она набросила на себя халат.

— Ты должна идти? — спросил он.

— Да. Пойдем в гостиную. — Таня надела пальто и повернулась к нему. — Больше не приходи ко мне на Бейсуотер, даже не звони. Ты показал мне свой график. Весь следующий месяц у тебя одни двойные смены. Почему?

— Их никто не любит, особенно те сотрудники, у которых есть семьи. Для меня это не проблема, так что я согласился. Кроме того, за них платят больше.

— Так что ты обычно освобождаешься в час дня и начинаешь снова в шесть вечера?

— Да.

— У тебя есть дома автоответчик?

— Да.

— Хорошо. Мы сможем поддерживать связь таким образом.

Она пошла к двери, но он схватил ее за руку:

— Когда я увижу тебя?

— Сейчас мне это трудно, Гордон. Мы должны быть осторожны. Если у тебя не будет срочной работы, постарайся возвращаться домой между сменами. Я сделаю, что смогу.

Он с жадностью поцеловал ее:

— Дорогая…

Таня оттолкнула его:

— Мне надо идти, Гордон.

Она открыла дверь, спустилась по лестнице и вышла на улицу.

Было по-прежнему очень холодно, и она подняла воротник пальто.

— Господи, что приходится делать во имя России, — проговорила она вслух, завернула за угол и остановила такси.