"In сайт / Out сайт, или Любовь из интернета" - читать интересную книгу автора (Прокудин Борис)

Часть 2. Коктебель

Глава 1

Утром они проснулись в толпе тел.

Дива сделала шаг из палатки, взвизгнула и прыгнула обратно.

— Сашка, ты знаешь, что там?

Саша открыла один глаз:

— И что там?

— Там все голые.

— В смысле?

— В смысле без одежды, голые, нудисты…

— А, точно, — сонно сказала Саша. — Я в Инете читала, мол, праздник тела, страна победившего нудизма и коммунизма. Все жители презрели одежду и живут в святом духе братства.

— А нам-то как быть?

— Тебя никто не заставляет раздеваться.

— Еще бы заставляли!

Дива прилегла на спальник, скрестила руки и задумалась.

Их палатку действительно окружали молодые обнаженные тела. Тела лежали на пенках, купались в море, чистили зубы. Оказалось, что в ночной неразберихе они поставили палатку прямо у тропы на так называемую зеленку, лучшую часть палаточного городка, расположенную на небольшой возвышенности, в тени кустов и низкорослых деревьев. На зеленке жили завсегдатаи Коктебеля, наиболее одиозные и безумные люди, готовые проповедовать в любой момент дня и ночи свою философию жизни. Самые горькие пьяницы, вымирающие наркоманы, музыканты, бродяги, дервиши и нищие художники. Словом, все те, кого любит Бог и не любит человечество. Перед палаткой на песке сидели давно проснувшиеся Никита с Юрой и делились впечатлениями:

— Нет, — говорил Юра, — вот в общую баню я бы не пошел, нет.

— Серьезно?

— Конечно! Я же не геронтофил.

— Кто?

— Геронтофилия — это болезненное сексуальное влечение к людям пожилого и преклонного возраста. К дедушкам и бабушкам, короче.

— Я понял.

— А здесь, смотри, все девушки молоды и прекрасны! Подавляющее доминирование, видишь?

— Да, — рассеянно отвечал Никита.

— Жаль, очки ушли. Знаешь, в этот пакет с виноградом, который у нас был похищен злоумышленниками, я очки сунул перед купанием… И теперь для меня все девушки прекрасны.

Никите лень было отвечать. Он курил сигарету и, щурясь, смотрел на сверкающую простыню моря.

— А может быть, и ничего страшного, что не вижу, — сказал Юра через паузу. — В смысле не вижу изъянов. Зато, если наденешь очки, точно в кого-нибудь влюбишься.

— Влюбишься… — Никита взял камушек и бросил его в пену прибоя.

— Не знаю, как у тебя, — сказал Юра, — а у меня практики совместной наготы вызывают колоссальную внутреннюю улыбку.

За этим содержательным разговором их застали Саша с Дивой. Щурясь, девушки выползли из палатки и сделали вид, будто их ничто вокруг не удивляет. Пожелав ребятам доброго утра, они пошли умываться в море. Дива оказалась прекрасной пловчихой. Первые метров сто она проплыла быстрым кролем, не открывая глаз. Прохладное море освежало ее и даже немного вскружило голову. Обратный путь она проделала брассом, в каждом новом гребке с наслаждением опуская голову в воду.

— Я никогда еще не умывала лицо пятьдесят раз подряд, — сказала она Саше. — Пожалуй, зубы лучше почистить тоже в море.

Саше не терпелось отправиться в город на поиски Пола. Они договорились об этом с Никитой, наскоро собрались, взяли с собой немного денег и пошли. Дива с Юрой были оставлены у палатки сторожить вещи и вникать в обстановку.

В городе Саше с Никитой прежде всего следовало найти интернет-кафе, а Никите, кроме всего прочего, требовалось приобрести хоть какую-то одежду.

Несмотря на обилие планов, первое, что сделали спасатели Пола, — выпили по чашечке горячего кофе и съели по два слоеных пирожка с вишней. Интернет-кафе они обнаружили в одном из домов отдыха, в самом центре Коктебеля.

Это достойнейшее заведение оказалось оккупировано галдящими мальчишками лет десяти, которых было гораздо больше, чем компьютеров. Мелюзга играла в компьютерные игры и была невероятно возбуждена. Все они выкрикивали исполненные милосердия: «Убей его!», «Мочи!», «Вот гад!», «Ты труп!» и так далее. Приличных людей перед мониторами не было. Разумеется, не было и Пола. Саша зашла на сайт, но новых сообщений от блудного ирландца не поступало.

— Проверять почту свою будешь? — спросила Саша.

— Зачем? Ты же здесь!

— Ой, я сейчас расплачусь! У тебя что, кроме меня, нет любимых корреспонденток?

Никита посмотрел на Сашу. Секунду назад она была серьезной, но вот уже улыбалась. Коротенькие шортики, бледные ноги, родинка на плече в виде изюминки, взлохмаченные волосы, зеленые глаза.

— Были две, — ответил он. — Красивые, умные. Одна, правда, из дурдома писала. Весной ее в отделение для буйных перевили. Переписка прервалась. А другую в тюрьму посадили.

— Господи, за что?

— Тоталитарная секта. Сколько я ей раз говорил, что людей не едят.

Они пристроились в очередь к хвостатому парню, который собирал деньги с маленьких геймеров. Саша задумчиво закусила палец большого пальца.

— Надеюсь, тюрьма сделает из нее человека, — сказала она. — А как они их готовят?

— Минимум соли и специй, я думаю. Все-таки это секта, а не ресторан. Между прочим, Ватсон, займитесь наконец делом. И хватит болтать! — отрезал Никита.

Они встали перед работником интернет-кафе, который разглаживал мятые гривны и без конца прикрикивал на детей, когда те в игровом экстазе лезли на компьютеры.

— Скажите, а иностранцы у вас бывают? — начал, что называется, от печки Никита.

Парень поднял на него глаза человека, изнуренного летом и людской бестолковостью.

— Все мы иностранцы в этом мире, — безжизненным голосом ответил он и уставился на мышку.

— Да, «все мы бражники тут, блудницы», — бодро поддержал его Никита, — это так. Но в данном случае я имею в виду махровых иностранцев, из дальнего зарубежья. Забредают такие?

— Натовцы, что ли?

— Какие еще натовцы?!

— Скоро тут на каждом столбе будут сидеть натовские нигеры.

— Каких-нибудь отдельно взятых иностранцев не видели в последние пару дней? — вклинилась в разговор Саша. — Ну таких, нормальных?

— Отдельно взятых? — Он задумался. — Заносили тут недавно одного. Три неформала. Положили его за компьютер, на америкоса, между прочим, похож, он в компьютере поковырялся, и они его унесли.

— Прямо унесли?

— Сам он на ногах не стоял, падал все время.

— Что, такой пьяный был?

— Да, чуть не при смерти.

— Господи! — вырвалось у Саши. — Уморили!

— А куда они пошли, не знаете? — Никита стремился поскорее от эмоций перейти к делу.

— Я похож на священника? — спросил парень.

— В каком смысле?

— Нет, ты скажи, похож я на священника или нет?

— Не очень, — сказал Никита.

— Вот именно, не похож! Потому, что я не священник и клиентов не исповедую. В Интернете посидели люди, деньги заплатили — и досвидос. Вот у нас главный контингент, полюбуйтесь! — Он показал рукой на резвых мальчуганов. — Я надсмотрщик в колонии для малолетних преступников, вот кто я такой! Ну-ка слезай со стола! — закричал он вдруг пронзительно. — И не облизывать монитор!

Разговор с нервным дежурным по интернет-кафе был исчерпан. Из прохлады силиконового оазиса Саша с Никитой вышли в горячечный жар города.

— Ну и куда они его унесли? — риторически спросила Саша.

— Денег у него не было?

— Скорее всего!

— Тогда где-то здесь прячется, в палатке, поправляется, бедолага. Нам надо сюда почаще заходить, должен же он как-то свое присутствие на сайте обозначить!

— А может, его в заложники взяли? Какие-нибудь гангстеры. А?

— Да ну, глупость!

— А почему сразу глупость?

— Потому что когда берут кого-то в заложники, требуют выкуп. Кто и зачем станет его тут бесплатно кормить? Ну и потом, какой-нибудь палец отрезанный по месту жительства обычно присылают, — сказал Никита.

— Типун тебе на язык!

— Да не волнуйся! — засмеялся Никита. — Найдем мы твоего протестантского англосакса. Кому он тут на хрен нужен?

— Слушай! — опять возбужденно начала Саша. Ее осенила новая идея. — Тебе случайно не показался подозрительным этот парень из интернет-кафе?

— Ты думаешь, он голубой?

— Ну, серьезно!

— Простой парень, ничего особенного.

— Это ты к нему не присматривался. А я вот присмотрелась! У него руки трясутся, он на маньяка похож. И потом нервный какой! Может, Пол у него в заложниках?

— Саша, ты с ума сошла!

— Сто пудов, он маньяк! Давай вечером за ним проследим.

Никита скривился.

— Ты от голода, что ли, такой противный? — спросила Саша. — Тебе нужно срочно чего-нибудь съесть!

— Как всегда права: два жирных чебурека и хычина спасут мою больную душу, — сказал Никита. — И не забывай: нам еще надо найти секонд-хенд.

Они съели по чебуреку и двинулись на поиски магазина, где Никита присмотрел себе маленькие зеленые шортики. После утраты рюкзака в его гардеробе остались только штаны, кроссовки и рубашка. На его удивление, в магазине был даже отдел бэушного белья, но приобрести себе там трусы он из своей московской брезгливости не решился. Шортики взвесили, и он заплатил за них две гривны, а нижнее белье приобрел на рынке за четырнадцать. Для полного счастья не хватало еще пенки и спальника. Долго он вертел пенку в руках, не решаясь выложить целых сорок украинских «рублей» из денег, выделенных ему участниками экспедиции.

— Це ж космический матэриал, — заверил его продавец с бурно поросшей шерстью спиной. — Из того ж делают и корематы.

— Какие корематы?

— Ну, пенки по-вашему, — сказал продавец и поморщился.

В это время Юра отправился на свою запланированную из Москвы встречу под Юнгой. Он взъерошил волосы и снял плавки. В руках у него был пакет с бутылкой охлажденного вина и пятью пластиковыми стаканчиками. Солнце обжигало его тучный молочно-белый барский торс с симпатичными валиками жира. Для верности он спросил, эта ли горка, нагло вывалившаяся на пляж, называется «Юнгой», получил утвердительный ответ и встал под ней лицом к морю. Он упер руки в боки и стал тихо раскачиваться с пяток на носки. Рядом, на песочке, раскинувшись, действительно лежали три девушки, одна читала книжку, другая намазывалась кремом от загара, а третья, по-видимому, просто спала. Был еще средних лет мужчина и лысый ребенок.

Юра пару раз кашлянул, прочистил горло и подошел к той, что читала книжку.

— Привет, — сказал он и присел на корточки.

— Привет, — сказала девушка, прищурив правый глаз. Она была маленькая, как птичка, но с большой грудью и короткой стрижкой.

— Ты ведь с сайта? — Юра неловко улыбнулся и полез рукой в пакет за вином.

— Нет, — сказала девушка просто, — я с Минска.

Юра нервно почесал живот.

— Я слышал, у вас много красивых супермаркетов, — нашелся он.

— Спасибо, — сказала девушка. — Город-герой, как-никак.

Юра достал из пакета бутыль и предложил девушке. Та охотно согласилась и освободила для Юры краешек своей подстилки. В тишине, под обжигающими лучами полуденного солнца, холодное вино было пито, катаемо по небу, перебрасываемо из одной щеки в другую и медленно глотаемо. Юра мельком поглядывал, не появилась ли еще какая-нибудь девушка, пришедшая по приглашению, а попутно проповедовал крохотной минчанке про мировые цены на газ и ужасы тоталитаризма.

Мимо них проходили люди, голые и не очень, носили арбузы, летали полиэтиленовые пакеты, раздувающиеся от порывов ветра. Если бы Юра не подпрыгнул и не поймал пролетавший мимо туристский коврик, кому-то из дикарей-автомобилистов, разбивших свое палаточное королевство ближе к городу, пришлось бы спать на камнях. Через пару минут за ковриком прибежал хозяин.

Вслед за ним под горой Юнга нарисовался еще один человек. Это была женщина. Огромная, жирная, рыхлая тетка. Она была полностью раздета. Она не шла по направлению к Юре, она неслась вприпрыжку. Ее груди при этом вздымались, как два больших крыла, и бились о ребра. Крашеные фиолетовой краской волосы воинственно торчали.

— Ты Юра? — спросила она, подлетев к пригревшейся парочке.

— Да, — Юра с недоумевающим лицом и недопитым вином поднялся на ноги. Минчанка выгнула красивую тоненькую, как стебель одуванчика, шею и посмотрела на женщину.

— Вот мы и встретились, — засмеялась тетка и неожиданно чмокнула Юру в щеку так, что он чуть не упал в море, — давай строить замки.

— Я вообще-то приглашал девушек, — смущенно сказал Юра.

— А я чем тебе не девушка?! Я даже лучше, — махнула рукой слоноподобная незнакомка, — с этими молоденькими стервами у тебя будет одна морока, они вечно от тебя что-то хотят. А мы можем просто наслаждаться… Понимаешь?

— Чем?

— Друг другом, толстячок. — Тетка засмеялась необычным, кокетливым смехом и пощекотала пальцем Юрин пупок.

— Я опаздываю на работу, — сказал Юра скороговоркой, — мне надо идти.

Он бросил пакет с вином и плавками и попятился прочь.

— Ты куда? — крикнула девушка.

— Стоять, москвичок! — протрубила слониха.

— Я вам позвоню!

С этими словами Юра пустился в бегство.

Долго Саша с Никитой кружили по городу, осматривая коктебельские достопримечательности. Жара и суматошная южная жизнь так с непривычки их утомила, что они чуть не заснули на откидных стульчиках возле дома Волошина. Вокруг, как мухи, жужжали экскурсоводы, взмахом руки образовывая водовороты в толпах экскурсантов. Каждый на свой лад рассказывал о коктебельских волошинцах, творческой богеме, чьих-то разбитых сердцах, встрече Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, дуэли Волошина с Гумилевым, прогулках по горам, стихах, акварелях и эксгибиционизме. Саша, напрягая глаза, вглядывалась в людские волны, надеясь, что одна из них выбросит к ее ногам Пола, и представляла радость встречи и его фирменную белозубую улыбку. Но среди экскурсантов Пола точно не было. Ближе к вечеру они прикупили на местном рынке дыню, пятилитровую баклашку питьевой воды, пакет гречки, несколько помидоров, банку тушенки и пива. Когда со всем этим скарбом они появились в лагере, их встретила голодная и сердитая Дива.

— Ну что, нагулялись, сыщики? — спросила она. — А я тут чуть коньки не отбросила. — И Дива поведала друзьям о своих злоключениях: — Когда Юрчик отправился на праздник тела, я решила поваляться у палатки. Но скоро стало ужасно жарко, и мне захотелось соорудить какой-нибудь тент. Спрятаться здесь от жары негде, а я на солнце обгораю, между прочим. А тенька нет. Вообще нигде.

— А в палатке? — робко спросила Саша.

— Ты что, птенчик мой?! В палатке сдохнуть можно! Там как в парилке, но только хуже. Залезаешь — и сразу: тик-тик-тик — последние секунды жизни называется. Я спальник решила натянуть на какие-нибудь палки. Хожу тут, колупаюсь, а вокруг меня — сплошь грязные люди. Оказывается, возле нашего лежбища как раз место, откуда они целебную грязь берут. И такие радостные ходят, свинюшки, туда-сюда. А я сижу. Мне нужно было найти палки, спальник натянуть. Ну, пошла я в горы. А горы, блин, — это просто сортир.

— Большая сральная тропа, — с пониманием сказал Никита.

— В общем, с риском для жизни я эти палки искала, все боялась вляпаться. Ужас! Пришла, палочки навтыкала, спальник натянула… А под спальником ничуть не лучше. Он тоже нагревается, как сковородка… Сижу, вообще не знаю куда деваться. И вокруг все те же поросята грязные. Так весь день!.. Эй, чего ты ржешь?

— Бедная Дивочка, — сказала Саша. — Вот и верь после этого аспирантам! У нас тоже достижений немного, в интернет-кафе его, кажется, видели. Но как-то странно об этом рассказывают, типа: на ногах не стоял, то ли больной был, то ли нетрезвый.

— Опять, значит, лыка не вязал.

— Да он не пьет! — пропищала Саша.

— Ну конечно! И куда же он потом делся?

— Этого никто не знает.

— Главное — чтобы из него шашлык не приготовили, — засмеялась Дива. Но, заметив, что ее шутка совсем не понравилась Саше, поспешила ее успокоить: — Ничего, не иголка — найдется. Но, Саш, напомни, чтобы я тебе в Москве дала книжку: «Жизнь с алкоголиком».

— Дива?!

— Что я такого сказала?… Ой, смотрите, идет наш свободолюбивый разведчик!

По пляжу действительно шел улыбающийся Юра.

— Я все промониторил, — сказал он, — я тут знаю теперь все!

— И что же ты знаешь? Поведай, поделись своими наблюдениями, а мы тебе кашки сварим! — сказал Никита, доставая из пакетов купленные в Коктебеле съестные припасы.

— Тут все — оголтелые нудисты!

— Да ну! А мы и не заметили! И это вся информация?

— Да, — гордо сказал Юра. — По преимуществу, нас окружают люди протестного поведения, так называемые, неформалы. О, вы пивчанского принесли!

Он схватил запотевшую бутылку пива, открыл ее и уселся напротив Дивы.

— Ты такая классная! — сказал он ей, не замечая окружающих.

— Я подгорела, — плаксивым голосом сказала Дива.

— Солнечный ожог — признак острой нехватки воды в организме, — сказал Юра. — Поэтому тебе надо больше пить.

— Пошли лучше купаться!

Юра вскочил, сунул в руки Никиты бутылку и рванулся за стремительной Дивой.

Вечером они пришли к единогласному мнению, что, раз уж они богема — значит, богема. И в город отправляться надо всем вместе.

— Я больше не стану палатку сторожить! — решительно объявила Дива.

— Да на фиг палатку, чего нам бояться! — сказала беспечная Саша.

Мимо проходили ребята. Никита спросил у них:

— Нормально тут, ничего не стырят? Как вы вообще в город ходите?

— Не страшно, ничего не стырят, — ответил парень. В носу у него было несколько массивных колец, а борода заплетена в косичку. — Идите куда вздумается, поставьте только на простую сигнализацию.

— На какую?

— Ну, на ментальную какую-нибудь.

— Спасибо за совет.

Ребята взяли с собой паспорта и телефоны. Ну и деньги, конечно. Юра засунул их в напупную сумочку, и все пошли в город. Для начала они решили упасть в чайхане, но таких заведений оказалось на главной улице несколько, они благоуханной цепочкой протянулись вдоль всего коктебельского пляжа до самой сердоликовой рощи. Ребята устроились в самой последней, на втором этаже. Там из окна можно было увидеть море, в котором тонули разноцветные огни города.

По чайхане плавал приятный запах кальяна и жареного мяса. Свет был притушен. Горели свечки на невысоких столиках, вокруг лежали шкуры.

— Какое это блаженство, снять обувь и возлежать в подушках! — сказала Саша томно. — Кстати, одну можно в палатку захватить.

— О, а я пока унитаз отвинчу, — обрадовалась Дива.

Они полистали меню. На последней странице красовалась строчка: «Кальян. Одна минута — одна гривна».

— Хохлы — прикольные люди! — засмеялся Никита.

Кальян они, конечно, брать не стали, а заказали плов.

— В Средней Азии говорят: «Богатый стал человек, каждый день плов может есть», — блеснул познаниями Юра.

Наконец подали среднеазиатский плов из баранины, очень аппетитный, источавший сложные ароматы мяса, пряностей, сладкого перца и сухофруктов.

— Богема! — сказала Саша, которая наелась раньше всех и теперь нежилась, лежа на шкурах.

— Богема, — согласился Никита. — Палатка на сигнализации, все идет нормально, праздник жизни, короче.

На обратном пути они встретили пермяков, Дена и Танечку, все таких же простых и непосредственных.

— Мы тут решили с Деном на порнуху сходить! — поделилась впечатлениями Танечка, улыбаясь из-под панамки. — Атам такая азиатская хрень и заумь, просто кошмар! Весь вечер себе испортили!

— Как фильм-то называется? — поинтересовался Никита.

— Да цифры какие-то.

— «2046», что ли?

— Во-во, именно эта фигня!

Никита согнулся от смеха.

— Ну, вы даете! Порнуха! Это фильм великого китайского режиссера Вонг Кар Вая. Мой любимый. А с чего вы взяли, что это порно?

— Мы долго выбирали, — немного обиженно, но весело сказал Ден, — и это был единственный фильм, на котором было написано: «После 18 лет».

Все улыбнулись, а Танечка глубоко вдохнула свежего ночного воздуха и, положив ладонь на плечо мужа, торжественно сказала:

— Придется делать порно в палатке!

Потом она схватила Дена под руку и, виляя задом, потащила его прочь из города.

А на следующий день, прямо у палатки Саши и Дивы возник Скелетон. Он был хилый, ребра у него торчали, а волосы были чернющие и всегда всклокоченные. Он сказал, что живет наверху, на зеленке, что бабушка его продает в Минске породистых собак, а сестренку они не взяли на море потому, что она сплошная двоечница. Еще он сообщил, что, вообще-то, его зовут Сашка, но бабушка называет Скелетоном, потому что он худой и не поправляется, и еще что ему уже одиннадцать с половиной лет. Лицо у Скелетона было серьезное и умное, а на шее висела безразмерная веревочка с крестиком. На пляж он являлся всегда в огромной маске, которая явно была ему велика, с трубкой и в ядовито-желтых плавках. Скелетон ходил немного подпрыгивая, уши у него были оттопырены, а брови всегда задраны чуть не на середину лба.

Он скатился по влажной от ночного дождика тропе, как горнолыжник, и запрыгал к морю, напяливая на ходу свою маску. Дива в этот момент сидела у палатки в розовой индийской рубахе поверх рыжих шароваров и плотоядно обнюхивала со всех сторон маленькую дыню.

— Эй, дружок! — сказала она. — Чем лезть в этот холодильник, иди-ка лучше сюда, уничтожим эту малышку! Спорим, что такую сочную дыньку ты не ел никогда в жизни? Если я проиграю — утоплюсь. По рукам?

Скелетон развернулся, секунду подумал и очень серьезно заявил, что готов попробовать дыньку, но сначала должен выловить, по крайней мере, пять мидий, а то не успеет.

— Ты их к обеду, что ли, должен натаскать? — поинтересовалась Дива. — Но пятью мидиями может наесться лишь птенец чайки. А для такого здоровяка, как ты, надо штук сто.

— Нет, — ответил Скелетон, — мне для другого.

— Ну, валяй, лезь, раз ты такой серьезный парень. Я тебя подожду.

И Дива нехотя положила дыню в миску, достала зеркальце и стала что-то высматривать на своем лице. Неделя без расчески и косметики не прошла бесследно. На Диву из зеркала смотрела дворовая девчонка-сорванец. Она здорово помолодела. Обветренное и слегка подгоревшее лицо перестало быть матово милым, оно свирепело. Дива себе ужасно понравилась. Зеленые глаза горели. «Кто эта дикарка? — подумала она и рассмеялась. — Скоро, скоро мое тело покроет загар темный и непроницаемый, я буду танцевать на песке, как танцуют нубийки, выгибая спину. Глаза станут прозрачными, я смогу смотреть на небо, не щурясь. Я стану ловкой и прыгучей, я не буду выбирать слова. Буду злой и нежной. Никто меня не узнает, никто не найдет…»

Скелетон купался в одиночестве. На пляже было мало народу, лишь поодаль, через три палатки от Дивы, у небольшого очага суетилась девушка, в одной белоснежной юбке до пят, готовя утренний чай. Саша с Никитой с самого утра ушли, как выразился Юра, «в поле» интервьюировать местное население на предмет иностранного подданного, Пола.

Дива сидела совсем одна, и ей нравилось умиротворенное одиночество. Ее душа и тело принимали это утро как подарок, как предвестье праздника.

Со стороны Коктебеля появился Юра. Он принес добытые на завтрак пирожки, банку компота и улыбку укротителя тигров.

— Привет, красавица! — воскликнул он и плюхнулся возле Дивы. — Ух ты, дынька! Опросил всех, про Пола не слышали. Говорят, неделю назад крымчане какого-то шпиона американского поймали, совершили над ним насильственный акт.

— Неужели это был Пол?!

— Слухи неподтвержденные. Информация расследуется.

Дива помолчала.

— Знаешь, Сашке не говори пока.

— Конечно. Нашел — молчи, потерял — молчи! Могила. Дыньку-то будем употреблять в пишу?

— Подожди минутку, ковбой! — сказала Дива. — Я обещала ее уговорить вон с тем мальчиком, который бултыхается с трубкой. Сейчас он выйдет, и будет вам счастье.

— А я тогда компот открою.

— Господи, где ты нашел этот раритет?! — изумилась Дива, глядя на трехлитровую банку черешневого компота. — В краеведческом музее?

— Места надо знать!

— Ладно, открывай, устроим ретро-пати!

Скелетон выскочил из воды и запрыгал в сторону Дивы. Синий, в гусиной коже, он трясся всем своим хилым тельцем и стучал зубами.

— Юрик, дорогой, дай-ка нашему приятелю полотенце, на него смотреть холодно!

Не говоря ни слова, Скелетон прижал полотенце к лицу и застыл. Дива встала со своего насиженного места и решительно принялась растирать мальчика полотенцем. Он терпеливо ждал, сжимая в кулачках две маленькие ракушки.

— Я ищу жемчужину, — сказал он, когда перестал дрожать и, закутанный все в то же полотенце, сел у миски с дыней. — Я по телевизору видел, что в раковинах попадаются жемчужины.

— А где твои родители?

— У меня нет родителей, меня бабушка родила.

— Так не бывает.

— А вот бывает!

— Хорошо. А у бабушки твоей дочка или сын?

— Дочка.

— Она тоже здесь отдыхает?

— Нет, она с нами не живет.

— И где же она?

— Бабушка говорит, она непутевая, укатила с новым хахалем во Владивосток.

Дива с Юрой переглянулись.

— Слушай, дружок, — сказала Дива и протянула Скелетону ломтик дыни, на котором Юра сделал надрезы, чтобы было удобней кусать. — Вот ведь какая штуковина: не найдешь ты здесь такую раковину, чтоб с жемчужиной. Хоть все облазь.

— Это почему? — спросил Скелетон через дыню.

— Понимаешь, — сказал Юра, — жемчугообразующие раковины крайне редки, а теперь и подавно. Чаще всего жемчуг выращивают искусственно. Жемчуг в Черном море — это нонсенс.

— Раковины с жемчужинами знаешь какие? — добавила Дива. — Они огромные, как таз, таких здесь не бывает. Их надо искать в океане. Здесь маленькие раковины, и если и есть в них жемчужины, то такие, что проглотишь — не заметишь. Микроскопические. На зубе хрустнет, и вся любовь!

— Нет уж, — твердо сказал Скелетон. — Найду! Вот эти еще надо разбить. — Он деловито показал новым друзьям свои ракушки и нечаянно уронил ломтик дыни на гальку.

— Быстро поднятое упавшим не считается, — сказала Дива, очистила ломтик и протянула мальчику.

— Бабушка вечером кипятком обваривает, и мы смотрим. Вообще, времени у меня мало осталось, мы через два дня уезжаем, так что лучше я пойду, половлю еще маленько.

С этими словами Скелетон встал, запихнул шкурку от дыни в миску, сказал «спасибо», напялил маску и посеменил к морю.

— Холодно еще, замерзнешь! — крикнула ему вслед Дива.

Мальчик даже не обернулся.

— Вот ведь родители, стрелять таких мало! — сказал Юра.

— Бедняжка, — согласилась с ним Дива.

Юра отпил компота и протянул банку девушке. Дива, с трудом удерживая банку в руках, тоже сделала большой глоток.

— Что-то мне это не нравится, — сказала она. Юра даже не сразу понял, о чем речь. — Уж слишком он на своих жемчужинах зациклился. И родители его бросили. Это же травма детства.

— И не говори, — вяло отреагировал Юра.

Дива заметно разволновалась и даже облилась компотом, когда делала очередной глоток.

— Ну, со временем забудет… — решил успокоить ее Юра.

— Да уж, забудет! Это у взрослых одно на уме: бабла поднять да потрахаться, — с этими словами Дива закурила. — А у детей все серьезно.