"Дырофермеры" - читать интересную книгу автора (Егорова Наталья)

* * *

Это все Ленка придумала. Все она виновата. Как дядя Гога, пекарь, говорит: "От женшын – все зло, Витка!"

Жарко было, сонно. Сначала опять будущую премию обсуждали. Витька великодушно обещал Ленку с собой на сцену взять, когда награждать будут. Пусть постоит, чтоб все на нее в новом платье посмотрели.

Потом Витька мух сшибал и в дырька запихивал. А Ленка литературу за двоих писала, даже язык высунула, так старалась. А потом задумчиво так говорит:

– А если кого-нибудь живого туда сунуть – пропадет или нет?

– Как это?

– Н-ну… – Ленка оторвалась от тетрадки и глаза к потолку подняла. – Кошку, например. Или цыпленка. Муньку вон можно попробовать.

Мунька – ничейная была собака. Ее всей улицей кормили. Она махонькая, рыжеватая, одно ухо торчком, другое на глаз свешивается. Лапы кривые, хвост рогулькой и каждому виляет.

А сама – чуть больше варежки.

Чего Витьку дернуло?

– Щас, – говорит, – проверим.

Муньку домой зазвал, над дырьком поднял и руки разжал.

И заледенел.

Была Мунька, и нет Муньки. Чего ждал – сам, дурак, не знает. И Ленка за столом застыла, рот обеими ладошками зажала, только сипит, как проколотая шина.

– Витька… Витька…

А потом как разревется – взахлеб, с подвизгом, так, что слов не разобрать.

– Дурак! Сволочь! Муньку! Дурак! – и раз его по щеке, раз! И тетрадкой по литературе швырнула.

– Сама же говорила, – пролепетал вслед Витька, но она уже неслась по пыльной дороге, всхлипывая и распугивая соседских кур.

Ночью Витьке не спалось. Он крутился в кровати, то заматываясь в простыню, то остервенело распутываясь. Влажная подушка сбилась комом, в окно сонно бумкалась одинокая муха.

В самом деле дурак и сволочь. Экспериментатор фигов. Вспоминалась мунькина глупая мордашка, трогательно висящее ухо, мелко виляющий хвост. Вспоминалось, какое это ухо бархатистое на ощупь, и как она лапу подавала – когда просят и когда не просят.

Лучше бы он туда страусенка запихал, когда папа еще не всех увез.

Подумал и застыдился. А еще хотел мир спасать! А сам – то собачку, то страусенка… лучше б ты туда себя запихал, бестолочь.

Витька поднялся, долго пил воду, погромыхивая кружкой об ведро, потом накинул ветровку и потопал к дыросятам.

Пушистики дрыхли, посвистывая розовыми носами. Круги сливались с темнотой, отчего казалось, что в спинах у них самые настоящие дырки. Сквозные.

Витька присел на корточки, посопел, решаясь, потом зажмурился и резко сунул внутрь руку.

Рука разом прошла до локтя. Дальше Витька сам остановился.

Из пуза дырька, как и следовало ожидать, ничего не торчало: витькины пальцы шевелились в неведомом. Руку как будто покалывало чуток, а может, это просто казалось с легкого перепугу. Потом засасывать начало, осторожно так – не то, чтобы за пальцы дергало или там щупальце какое-нибудь вокруг кисти обвилось, тут бы Витька заорал, наверное. А просто вроде пылесоса на маленькой мощности.

Он осторожно продвинул руку дальше – до плеча. Никаких препятствий, только по-прежнему тихонько засасывает, будто на пробу.

Витька минут пять сидел, потом у него ноги затекли, ну он руку и вытащил. И ничего: в темноте никаких изменений. Может, мало держал? Или надо было целиком залезать? Так он целиком не поместится, как ни складывайся. Это Мунька вон пролезла…

Хотелось взвыть. Витька вцепился в кудряшки на затылке и шепотом пообещал себе никогда… ни разу больше, ни за что, никого… лучше уж сам.

Заснул он только под утро.