"Большая игра" - читать интересную книгу автора (Ильичёв Валерий Аркадьевич)

Глава II. По горячим следам

Включившись в раскрытие убийства журналиста, оперуполномоченный уголовного розыска Ильин не надеялся на легкий успех: «Вряд ли местные уголовники причастны к этому преступлению. Дверь не взломана, Никонов сам впустил своего палача в квартиру. И первой напрашивается версия об убийстве из ревности: очень уж многих баб таскал к себе служитель прессы. Правда, смущает пропажа золотых изделий из шкатулки. И, по словам сестры покойного, с его пальца исчез перстень, сделанный на заказ. Это явная глупость: преступник-профессионал с такой заметной вещичкой не связался бы. Пока в деле одни загадки. Смущает и то, что специализировался Никонов на криминальной тематике. Может быть перешел кому-нибудь дорогу? Это надо проверить в первую очередь».

Главный редактор встретил Ильина настороженно. Узнав о причинах визита попытался разуверить сыщика:

— Ну это вы зря подумали! Я его как-то спросил не боится ли он мести. Так Вадим в ответ засмеялся: «Я не глупее паровоза. Статьи у меня только по форме хлесткие. Но заметь, конкретных фамилий не называю, преступные сделки, сулящие крупные прибыли, не срываю. Так что бояться мне нечего. Вон взяточники „Ревизора“ смотрели и от души смеялись: их лично не затрагивали. Так и я изобличаю лишь тенденции, а не конкретных людишек».

— Значит он себя с Гоголем сравнивал? — поинтересовался Ильин — Да, вы правы, мужик был тщеславный. Но все же пределов дозволенного в своих криминальных очерках не превышал. Так что, думаю, его из-за бабы убили. Он не только себя с Гоголем сравнивал, но и Пушкина пытался по количеству любовных приключений обогнать. Все скрупулезно подсчитывал свои победы.

— И много их у него было?

— Да с месяц назад хвастался в приватной беседе, что за сотню успел перевалить. Но мог и прихвастнуть, конечно. Так что мой совет: «ищите женщину», как говорят французы.

Вернувшись от редактора в отделение милиции, Ильин все же решил версию об убийстве журналиста из-за выполнения профессионального долга не исключать. Но сосредоточить основные усилия на проверке личных связей Никонова. Предстоял огромный объем работы. И вся надежда сыщика теперь заключалась в том, что всплывет случайно где-то перстень-печатка, снятый с пальца убитого, либо вновь громыхнет мелкокалиберное оружие, из которого был застрелен журналист. Невеселые размышления Ильина прервал телефонный звонок. Он снял трубку и представился. Звучащий в трубке голос явно принадлежал человеку, привыкшему давать команды и распоряжаться:

— Я, полковник Светлов из ФСБ. Мне надо срочно увидеться с вами. Ну скажем завтра где-нибудь в промежутке между десятью и одиннадцатью утра.

— Ну что же я готов, скажите в какой подъезд на Лубянку подъехать и взять пропуск на вход.

— К сожалению я с утра там не буду. А не можем ли мы увидеться, скажем, в каком-нибудь условном месте, удобном для вас.

— Нет, не можем. Я должен знать, что имею дело именно с представителем ФСБ.

— Я предъявлю вам удостоверение.

— Послушайте, полковник, как утверждал Остап Бендер, вся контрабанда изготовляется в Одессе на Малой Арнаутской улице. И в наше время я знаю умельцев, которые мне торжественно вручат подлинное удостоверение Президента России.

В трубке рассмеялись:

— Хорошо, назовите ваш вариант.

— Я знаю одну контору в районе Старого Арбата, отвозил туда пару раз оперативные материалы, интересующие ваше ведомство. Вот и давайте я подъеду туда ровно в десять часов тридцать минут.

— Хорошо. Это меня устроит. Я вас жду.

Дав отбой, подполковник Светлов удовлетворенно хмыкнул: «Я, кажется, не ошибся: Парень осторожный и, сломя голову, в авантюрные дела не пускается. А мне без помощи местного уголовного розыска никак не обойтись».

А Ильин, обдумывая каждое слово состоявшегося разговора, пришел к выводу: «Подполковник явно не хотел, чтобы я „засветился“ на Лубянке. Возможно, он не доверяет предателям-коллегам, либо сам работает на мафию. В любом случае он рискует и работает самостоятельно без санкции начальства. Мне надо быть осторожным. Скорее всего речь пойдет об убийстве Никонова. А это значит, что дело вовсе не в любовных связях журналиста. Предстоящая встреча может дать новое направление поиску, и значит мне надо идти на эту встречу».

Тревожное ожидание опасности не покидало Ильина в этот вечер.

Ильин появился в конторе, принадлежащей ФСБ, точно в назначенное время. Женщина-офицер записала в журнале номер его удостоверения и указала путь в кабинет, предоставленный местными операми полковнику из управления для беседы с интересующим его человеком из милиции. Полковник Светлов оказался высоким крепким мужчиной лет сорока пяти с резкими движениями хорошо тренированного спортсмена. Достойно ответив на крепкое рукопожатие, Ильин присел на стул напротив стола. Подчеркивая неофициальный, доверительный тон беседы, Светлов взял стул, выдвинул его на середину кабинета и присел рядом с Ильиным.

«Усыпляет мою настороженность, — усмехнулся про себя Ильин, — ну что же сыграю в поддавки. Пусть думает, что я простак».

Словно не замечая недоверия собеседника, Светлов пояснил:

— У нашего ведомства имеется интерес к гибели Никонова: не каждый день в России убивают журналистов, изобличающих мафию. Как у вас продвигаются дела?

«Стали бы вы на ушах стоять из-за какого-то писаря. Если бы здесь не крылось нечто другое, более важное», — подумал Ильин, но сделав вид, что проглотил эту дешевую наживку, кратко доложил все, что успел сделать. Светлов выслушал его, не перебивая.

— Ну и ладно. Теперь мне все ясно. Действуйте дальше и если у вас появятся какие-либо новые данные, способные нас заинтересовать, сообщите. Запишите мой номер телефона.

Ильин собрался уходить. Вслед за ним поднялся и Светлов:

— Мне тоже пора.

Сопровождаемый Светловым Ильин начал спускаться вниз с третьего этажа. Он уже понял, что встреча с представителем ФСБ ещё не закончена: «Полковник опасается, что разговор со мной записывается его коллегами и потому хочет продолжить обмен информацией в нейтральном месте наедине. Видно и вправду дело серьезное».

И он не ошибся. Как только они вышли на улицу и направились к метро, Светлов сказал так, словно только что закончил предыдущую фразу:

— Этот Никонов, оказывал нам периодически услуги, поставляя кое-какую информацию. Иногда весьма важную. А теперь его убийство из-за бабы мои недруги могут истолковать превратно. Доложат начальству, что его расшифровали как наше доверенное лицо и убрали. А мне старику, на излете карьеры неприятности не нужны. Ты согласен? Вот поэтому я и осторожничаю.

«Врет подполковник. Из-за подобной мелочи он не стал бы все обставлять с такой конспирацией», — решил Ильин, но охотно подыграл:

— У нас в системе тоже хватает доброжелателей, готовых подставить коллегу под гнев начальства.

Некоторое время шли молча. Затем Светлов спросил словно ненароком:

— Вы лично в осмотре места происшествия участвовали?

— Нет, следователь из прокуратуры и ребята из МУРа там работали. Но я протокол читал.

— Обратили внимание на упоминание в протоколе компьютера?

— Да, он находился в углу возле пианино.

— К сожалению ваши ребята к осмотру подошли формально. Небольшая промашка вышла: компьютор на месте, а вся информация из его памяти стерта. И ещё одна деталь: все дискеты исчезли из квартиры. А на них по нашим данным имелось кое-что интересное. Учет у него хорошо был налажен. Так что его смерть нас очень интересует.

— Значит вы думаете, что журналиста мог убрать кто-то из объектов его профессионального внимания?

— Я этого не говорил. Просто прошу информировать меня обо всем интересном, что вы выявите в процессе розыска. Сами понимаете нам в ФСБ не с руки заниматься этим делом. Тот телефон, что я вам дал — забудьте. Использовать его не надо. Запомните другой — мой домашний. Звоните ближе к ночи. Просто скажите, что звонит Валентин с Арбата и только назовите время. Встретимся вон там на сквере третья скамейка от памятника Гоголю. Потом придумаем что-нибудь понадежнее.

«Ого, да он конспирирует наш контакт по всем правилам! Дело-то явно опасное. Но отказаться от встреч с ним на данном этапе я не могу. Поработаем — посмотрим!»

Светлов трижды назвал свой номер и Ильин кивнул:

— Все в порядке, я запомнил и не забуду.

— Не скрою, прежде чем выйти на контакт с вами я изучал вашу кандидатуру. И вы нам подходите по многим параметрам.

— Вы говорите так, словно осуществляете вербовку.

— Ни в коем случае, Это плохо, если вы так расценили мои слова. Мы с вами союзники в борьбе с теми, кто нарушает закон, независимо от их должностного положения. Не так ли?

Последний вопрос был явно со скрытым подтекстом и Ильин, твердо посмотрев в глаза полковника, кивнул:

— Я согласен.

— Я это знаю, потому и доверяю вам.

— Но не до конца. Вы сказали мне наверное лишь десятую долю того, что знаете сами.

Светлов колебался лишь мгновение:

— Ну не десятую, а скажем пятую. Но не потому, что не доверяю. Просто не хочу подвергать вашу жизнь опасности. Наши противники начали «Большую игру». Я не хочу их вспугнуть и насторожить раньше времени. Так что я буду иногда действовать через вас. Надеюсь вы понимаете, что сохранение в тайне нашей договоренности — единственная гарантия и вашей, и моей безопасности.

Ильин кивнул:

— Я не первый год в системе. Могли и не предупреждать.

— Не обижайтесь. Мне хочется дожить до пенсии и ловить рыбку у тихого водоема, а не оказаться брошенным ей на корм. Ну все до встречи.

Ильин хмуро кивнул: он уже и сам хорошо понимал, что против своей воли втянут в чужую опасную и рискованную операцию.

Глядя ему вслед, Светлов подумал: «Мне нужен надежный союзник. Но пусть пока поработает втемную. Ему вовсе не обязательно знать, что в деле уже фигурирует три трупа: помимо журналиста боевики Дона успели „подчистить хвосты“ и убрать женщину — челнока, привезшего опасную посылку, и бродягу — случайного свидетеля её убийства. Но пусть пока эти люди, жаждущие богатства и власти не подозревают, что находятся у меня под колпаком».

Светлов вздохнул и, выждав ещё несколько минут, направился вслед за Ильиным к станции метро. Теперь он отвечал не только за свой успех в операции, но и за жизнь этого молодого сыщика, против своей воли вовлеченного в рискованное опасное дело.

— Дон был озабочен: занимающий высокое положение Галстук встречался с ним только в исключительных случаях и срочный вызов в столь позднее время не сулил ничего хорошего. Галстук нервно ходил по кабинету:

— Ты пойми, Дон, это не простая сделка. Мы проводим акцию, способную поменять всю политическую систему в многострадальной России. Мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки, даже вот такой малюсенькой.

И Галстук сложил в щепотку три толстых пухлых пальца, наглядно показывая, что даже такое мизерное отклонение от плана допускать нельзя.

— Да, не волнуйтесь вы так, я свое дело знаю. Журналиста, на свою беду пронюхавшего о наших планах, убила одна из многочисленных любовниц. Прах бабы-челнока, привезшей опасную посылку из-за рубежа, развеян над планетой. А вчера ближе к вечеру мне сообщили о трагической гибели её сожителя Анатолия. Беднягу убили по-подлому случайный пассажиры в целях грабежа. Мир его душе. Так что все вроде бы в норме.

— Вот именно, что «вроде бы». Я думал только у нас в стране бардак. А получается везде. Эти чудаки из-за рубежа нам поставили бракованный контейнер. Ну и баба-челнок схватила повышенную дозу радиации. Потому я тебе и приказал её сжечь.

Ну мы и сожгли! И следов нет! Стой, уж не хочешь ли ты сказать, что и мои люди, входившие в контакт с ней, тоже облучились?

— То, что им передалась какая-то доля радиации вполне возможно, хотя и немедленная смерть им не грозит. Но все равно они обречены независимо от облучения. И это ты тоже возьмешь на себя. Но я тебя срочно вызвал по другому поводу. Специалисты утверждают, что баба эта — челнок, почувствовала недомогание и обращалась за консультацией к частному врачу. А тот по закону подлости только два года назад стал народным целителем, а раньше работал в медицинском учреждении, занимающемся как раз этими радиолучевыми болезнями. И по имеющимся у нас сведениям сразу заподозрил неладное. Все ей вопросы задавал наводящие: откуда приехала, не работала ли в рентгеновском отделении в больнице.

— Я понял. Давайте адрес.

— Все должно быть сделано уже сегодня.

— Это невозможно. Нужна предварительная разведка.

— Все уже подготовлено. Этот эскулап-частник практикует у себя дома. Какие-то травы сушеные дает больным пить. Между прочим, убежденный холостяк и иногда, оставляет у себя какую-нибудь приглянувшуюся клиентку, жалующуюся на бесплодие или на отсутствия наслаждения при совокуплении. Так вот именно сегодня у него одна дамочка, подосланная нами, осталась до утра. Пусть твои ребята подъедут в полночь: она им откроет дверь, а сама тут же уйдет. Ей присутствовать при его кончине не нужно: все-таки женщины — нежное создание.

— Я все понял. На дело пойдут все те же Крот и Грива.

— Избавь меня от этих деталей. Для нас сейчас главное, чтобы слово «радиация» не всплыло раньше времени.

А специалисты утверждают, что слабые следы радиации могли остаться в багажнике машины, перевозившей труп бабы-челнока. Но в любом случае рисковать нельзя. И потому эту машину, немедленно уничтожьте. А Кроту дай денег на новую «тачку», не жалей. Пусть Крот вывезет машину в лес, сольет бензин и сожжет.

— Хорошо, я понял. Но только хотелось бы знать все детали задуманной операции до конца. Если бы мы знали о радиоактивном контейнере, то не допустили ошибок. А они неизбежны, если мы действуем вслепую.

— Все детали задуманного плана не знаю даже я. Есть люди и повыше меня. Каждый должен выполнять свою часть работы, и получать за это деньги и притом, заметь, немалые. И мне очень не понравился твой вопрос. Человек с твоим опытом не должен проявлять излишний интерес, вызывающий большое недоверие.

Дону нечего было возразить: этот вальяжный и неприятный ему тип был прав. Но уходить вот так просто, проглотив обиду, он не хотел и потому спросил с грубоватой небрежностью:

— А когда будем решать вопрос с Кротом и Гривой ты уже знаешь? Мне надо будет подготовить новых людей для ликвидации этих ликвидаторов.

— Ну что ж, тут ты прав, но по системе «домино» начнем играть через три дня. Мне надо, чтобы Крот и Грива сначала завалили очень крупного зверя. Человек под сильной охраной ходит. Лишить его жизни будет сложно и уйти надо оттуда по-умному, без потерь.

— Вот потому мне Крота и жаль: парень — специалист высокого класса. Не какая-нибудь уголовная шпана, а бывший офицер-десантник.

— Ничего, другого найдешь. Их сейчас озлобленных без гроша в кармане много без привязи бегают. Они не только за деньги угробят кого хочешь, но ещё и совесть свою успокоят, идеологическую базу под киллерство подведут: «бей воров-капиталистов». Так что действуй.

Дон поднялся и пошел к двери. Уходя, не прощаясь, он хотел сохранить остатки видимости независимости. Но как бы то ни было, а пока он должен был выполнять указания Галстука:

«Сегодня необходимо гладко провести ликвидацию эскулапа-травника. Ну а избавиться от машины Крота будет совсем просто». Думая так, Дон сильно заблуждался.

В это утро Генка Платин встал с чувством обреченной решимости: приближался срок уплаты долга. Все последние дни он занимал у Рехтовщика деньги, не зная как сможет расплатиться. Постепенно его долг возрос до астрономической суммы. Несколько дней назад Рехтовщик объявил, что ставит его на счетчик. И это была не простая угроза: За Рехтовщиком стояли серьезные ребята, которым он помогал разукомплектовывать угнанные машины. И когда Рехтовщик предложил в уплату долга украсть и доставить ему в мастерскую «иномарку», пообещав ещё доплатить три тысячи «зеленых», Генка особенно не раздумывал. Он сразу остановил свой выбор на «мерседесе». Но наблюдая из окна за владельцем машины — крутым с накаченными мышцами мужиком, Генка с опаской думал: «Если попадусь, то до суда дело явно не дойдет. Он мне все кости переломает». Но другого ничего придумать не мог. Одетый в «фирму» качок, приезжая днем на обед, оставлял иномарку у подъезда, ставя её на «секретку». И Платин совсем не представлял как сможет угнать «мерседес». Каждый день Платин выходил во двор как на работу и ждал приезда крутого владельца иномарки. В его задурманенную голову приходили фантастические идеи одна хлеще другой. Он даже подумывал взять в углу двора из горы металлолома железяку покрепче и огреть по затылку зазевавшегося качка, выходящего из машины.

Но план был рискованным, да и людей вокруг было много. В этот день Генка вновь дожидался приезда качка, сидя на скамейке за густыми кустами акации. Увидя въезжающий во двор «Мерседес» Генка приготовился сделать решительную попытку. Как только качок скрылся в подъезде, Платин кинулся к иномарке, но на руле, вызывающе дразня, торчало устройство, снять которое он не сумел бы и за час. Платин отошел в сторону и в бессильном отчаянии вновь сел на скамейку за кустами.

Ничего не подозревающий Крот поднялся в свою квартиру, чтобы переодеться: «Не поедешь же сжигать любимую машину в фирменной одежде. Для этого больше подойдет джинсовый костюм».

Настроение у Крота было неважное. Его встревожил приказ Дона сжечь дорогостоящий «Мерседес». Это явно свидетельствовало о приближении большой беды. Конечно, толстая пачка стодолларовых купюр, данная ему на приобретение новой машины, согревала душу. Но все равно тревога не оставляла его:

«В последнее время творится много непонятного. Вляпались мы с Гривой в дурную историю. Да и сам Дон ходит хмурый. Что-то у них там в мозговом центре не ладится. А отдуваться судя по всему придется нам. Надо предупредить Гриву и самому удесятерить осторожность. Приказ избавиться от „иномарки“ это явный признак, что запахло жаренным и надо обдумать пути отхода».

Занятый тягостными мыслями Крот аккуратно развесил пиджак на вешалке, быстро натянул джинсовую куртку и сбежал вниз на улицу. Открыв дверцу иномарки он снял ограничитель с руля и, вставляя ключ зажигания, привычно провел ладонью по левому нагрудному карману. И тут же вслух громко выругался: со всеми этими заботами о грозящей опасности он, переодеваясь, забыл переложить бумажник с правами и деньгами в джинсовую куртку.

«Конечно, возвращаться назад наверх в квартиру — плохая примета. Но не станешь же рисковать, выезжая за город без водительских прав, да ещё на машине, которую нельзя „светить“ перед ГИБДД ни при каких обстоятельствах».

Крот в раздражении выскочил из машины и, торопясь, не стал предпринимать обычных мер безопасности, а с досадой хлопнув дверцей, поспешил наверх.

Не веря своим глазам, Платин бросился вперед. Он мгновенно сообразил, что другого такого шанса у него уже не будет. Платин суетливо сунул один из имеющихся у него в связке ключей в замок и понял, что в этот день удача действительно на его стороне: дверца открылась сразу. Платин сел за руль и, заведя двигатель, двинул машину вперед. Плавно вписавшись в поворот, он выехал на проезжую часть улицы.

Увлеченный вождением непривычной ему модели Платин не заметил как вслед за похищенной им иномаркой осторожно двинулась припаркованная у обочины машина. Но спеша в гараж к Рехтовщику, он не заметил опасности.

А Крот, быстро поднявшись в квартиру, размашисто подошел к шкафу, вынул из кармана пиджака бумажник с необходимыми документами и поспешил назад на улицу. Увидя, что иномарки на месте нет, не поверил своим глазам. Сгоряча выбежал из двора, проголосовал, остановил частника и, с полчаса поколесил по ближайшим улицам, надеясь обнаружить свою иномарку. Поняв, что все его усилия напрасны, щедро заплатил сочувствующему ему автовладельцу и направился домой.

«Что это было? Случай или специально кто-то охотился за моей машиной? Если её угнали какие-то отмороженные гады, то мне повезло: машина скорее всего уйдет с концами в безвестность. К тому же меня освободили от горького ритуала уничтожения собственного любимого детища».

Успокаивая себя таким образом, Крот вновь поднялся в свою квартиру, подошел к бару, налил в стакан немного коньяка и с удовольствием выпил.

«Дон об этой моей промашке знать не должен. Зачем мне искать на свою задницу лишних приключений и неприятностей? А может быть моя иномарка как любимое живое существо почувствовала, что её хотят уничтожить и сама сбежала? А что необычного в таком предположении? От моей красавицы всего можно ожидать».

И привыкший думать о своей машине как сообразительном домашнем животном, Крот на мгновение поверил, что иномарка действительно, избегая гибели, сбежала и теперь гуляет сама по себе.

Но тут же, опомнившись от наваждения, он заставил себя вернуться в жесткую и беспощадную реальность. Со злобной ненавистью Крот послал проклятье тому, кто посмел угнать красавицу-иномарку, которая ему уже в сущности и не принадлежала.

За прошедшие двое суток после встречи с сотрудником ФСБ Ильин встретился и переговорил с десятками людей, знавшими Никонова. Общая картина была ясна: журналист активно копался в опасных криминальных делах и был очень неразборчив в интимных связях. Мог даже «снять» проститутку и привезти к себе, оправдываясь впоследствии перед друзьями и самим собой, что сделал это исключительно в поисках сенсационного журналистского материала. Хотя ему — опытному профессионалу это было не к чему: он имел постоянные, годами проверенные источники информации среди разных слоев общества, в том числе и в правоохранительных органах. В основе его отношений с сотрудниками спецслужб лежали и личные симпатии, и денежные интересы. Очень часто правоохранительные органы скидывали ему «горячую» информацию, для решения своих профессиональных задач: либо вспугнуть преступника, заставив его раскрыться, либо наоборот дезинформировать, усыпив бдительность. Но в любом случае Никонов не оставался в накладе, публикуя сенсационные материалы.

Ильину пока не удалось выяснить, какая опасная информация могла привести к гибели журналиста. Зато список любовниц этой акулы пера пополнялся все новыми именами. Среди них свидетели наиболее часто называли трех женщин, занимающих в жизни Никонова значительное место: Нина Лубова, работающая врачом в престижной платной клинике, Людмила Ступина — парикмахер-модельер, и Кудряшова Сима — бухгалтер в частном банке. Наиболее близок он был с Ниной Лубовой, с которой постоянно в последнее время ссорился из-за появившейся у Никонова новой знакомой.

«Ну что же, по крайней мере у меня есть кого проверять на первоначальном этапе. Эта Лубова, вполне могла из ревности к новой любовнице убить Никонова. К тому же через неё легче будет установить эту, пока мне неизвестную любовницу журналиста».

Размышления Ильина прервал требовательно прозвучавший звонок. Он снял трубку, и услышал знакомый с легкой хрипотцой голос:

— Надо бы встретиться и пошептаться, Ильин. Как насчет того, чтобы минут через сорок состыковаться там, где договаривались?

— Хорошо, я буду.

— Ну и ладно. Ждешь меня не более десяти минут. Если не появлюсь, немедленно уходи в сторону Храма. Все, конец связи.

«Ишь ты как конспирацию. Что это? Извечная привычка людей из их ведомства играть в таинственность или полковник действительно втянул меня в чрезвычайно опасную авантюру?»

Ильин вышел на улицу и зашагал к метро. До станции «Арбатская» ему было ехать всего минут десять. Но он хотел провериться и заранее осмотреть место, где назначена встреча. Внимательно осматриваясь, убедился, что «хвоста» за ним нет.

«Этого следовало ожидать. Люди, заинтересованные в этом деле, должны следить за Светловым, но никак не за мной. Хотя после сегодняшней нашей встречи все возможно. Надо будет подстраховаться. Недаром говорят, береженного Бог бережет».

Выйдя из метро, Ильин направился в сторону памятника Гоголю, но не по скверу, а рядом с домами за оградой. Миновав угловой продуктовый магазин и «парикмахерскую», остановился на троллейбусной остановке, растворившись среди пассажиров. Отсюда хорошо просматривалась скамейка, на которой должна была состояться встреча. Медленно текли минуты.

«Хорошо, что редко ходит транспорт и можно без опаски вести наблюдение, Однако контрольный срок истек, а его нет. А может быть полковник не рискует и ведет наблюдение со стороны?»

Троллейбус подошел к остановке, забрал пассажиров и медленно, словно приглашая Ильина следовать за собой, поехал в сторону Храма. Стояние на виду у всех на остановке после отхода троллейбуса могло вызвать подозрение, и Ильин зашагал прочь в сторону Храма.

«Не гони, они устали!», — как говорят ваши клиенты, — услышал он сзади веселый голос Светлова.

Обернувшись, Ильин увидел улыбающегося полковника, который в своем фирменном костюме напоминал больше преуспевающего бизнесмена чем представителя опасного ведомства.

Полковник одобрительно кивнул головой:

— Я так и знал, что ты не полезешь, очертя голову, на видное место у памятника, и вычислил, где ты установишь наблюдение. Давай-ка свернем с тобой направо. Тут есть небольшой дворик, где всегда тихо, спокойно, а главное малолюдно. Там и поговорим.

Они прошли по криво изгибающимуся переулку и вошли в небольшой двор старого, ещё дореволюционной постройки дома. Присели на скамейку и Светлов, оглянувшись вокруг, с удовольствием заметил:

— Я люблю эти старые московские дворики. Тут веет какой-то патриархальной ничем невозмутимой тишиной и покоем. Словно над Москвой и всей страной не проносятся постоянно бури и потрясения. Да и этот старинный красавец — дом с помпезной лепниной мне кажется огромным животным, неуклюже присевшим на задние лапы, и своими многочисленными окнами — глазницами сочувствующе смотрящим на наши жалкие потуги переломить судьбу.

Светлов замолчал и, достав сигарету, закурил.

«Он согласно служебной инструкции не переходит сразу к делу, устанавливая со мной психологический контакт. Ну что же подождем, что дальше скажет».

Не получив ответа на свою философскую фразу, Светлов решил перейти на деловой тон и предложил рассказать все, что стало известно Ильину за последние двое суток. Ильин поведал о составленном списке любовниц и возникшей в этой связи версии о причастности к убийству Нины Лубовой. Было заметно, что полковник слушает невнимательно. И Ильин поспешил завершить свой короткий рассказ:

— Я думаю, установить за этой Ниной Лубовой скрытое наблюдение. Пусть ребята потопают за ней дней пять. Может быть и выявят что-нибудь интересное.

— Не трать, Ильин, государственные деньги на бесполезное дело. Мы уже проверяли: у неё есть алиби. Она в этой время проводила консультацию: её пригласили как специалиста к одному важному пациенту.

— Если не она, то кто?

— Пока точно не знаю. Мой совет: приглядись к той, которая не так давно появилась в окружении Никонова. Говорят девка молодая и красивая. А, впрочем, может быть и не она. Меня, откровенно говоря, особенно и не интересует, кто убил Никонова. Это ваши милицейские заботы.

— Вы хотите сказать, что тот, кто нажал курок не имеет отношения к интересующим вас дискетам?

— Вот именно. Так оно и было. Дискеты забрали уже после того как убийца Никонова покинул место преступления. Так что продолжите активный розыск и проверку его любовниц. Это поможет ввести в заблуждение нашего противника. Пусть поверит, что мы даже не подозреваем об его существовании.

— Значит, моя роль в спланированной вами акции чисто отвлекающая, дезинформирующая?

— Ну уж нет! Если бы я хотел этого, то на непосредственный контакт с вами не пошел. Вы нам нужны для более активных действий. Вчера арестовали некого Козлова Петьку по кличке Рехтовщик. Он входил в группу, занимающуюся кражами и угонами автотранспорта. У него в гараже нашли две машины. Бесхозные, без номеров. Милиция сейчас пытается выяснить их владельцев. Делом, между прочим, занимается ваш друг из МУРа Кондратов. Так вот одну из изъятых машин — «мерседес» надо запрятать подальше. Вы можете связаться с Кондратовым и попросить на несколько дней упрятать эту машину так, чтобы её не нашли? Нам крайне важно обеспечить её сохранность.

— А почему вы не обратились к Кондратову с такой просьбой?

— Не хочу лишний раз «засветиться» и высказать свой интерес к этой иномарке. Лучше если это сделаете вы, объяснив, что скоро получите дополнительные данные о владельце.

— Он вам, действительно известен?

— Да, он один из участников противостоящей нам группировки. Мои ребята вели за ним наблюдение и стали случайными свидетелями угона «мерседеса» от его дома. В подходящий момент, я передам вам данные о владельце и угонщике. Вы сможете отличиться. Чур, премия пополам. Шучу, конечно.

— За подсказку спасибо. Думаю Кондратов мне не откажет. Поставим «мерседес» в надежное место на какую-нибудь нашу милицейскую закрытую автобазу. Пусть пока там постоит. Но только мне не нравится, что я по-прежнему не знаю ни конечных целей, ни масштабов операции. Действовать втемную мне дальше не очень-то хочется.

— Хорошо, всего сказать не могу, но предупреждаю, что противостоящая нам группировка состоит из людей, занимающих высокое положение, — опасных и циничных. Ими затеяна крупная провокация. И они не перед чем не остановятся. За последние сутки — убит не только журналист Никонов, но и женщина, занимающийся челночным бизнесом, её сожитель и бродяга-старик.

— А эти ещё здесь при чем?

— Ну на твой вопрос я отвечу издалека. Если последовательно проследить связи самого захудалого бомжа. До высокопоставленного чиновника, то окажется, что они не очень-то далеки друг от друга.

— Это каким же образом?

— Ну, скажем бродяга, насобирав пустые бутылки, сдает их каждый день приемщику, с которым у него установились приятельские отношения. У приемщика есть сестра. Она замужем за водителем какого-то средней реки бизнесмена. Тот посещает места, где постоянно появляется некий мелкий правительственный чиновник, часто бывающий на приемах и совещаниях у высокопоставленного вельможи. Вот и получается, что от нищего бродяги до правителей города не такая уж большая дистанция и все мы — люди связаны между собой гораздо теснее, чем нам кажется.

— Ну что же, я начинаю понимать куда вы клоните.

— Люди часто не догадываются какие огромные волны возникают от бросаемых ими мелких камушков в кажущуюся спокойной водяную гладь. Вот и названные мной жертвы по воле случая влезли в чужую игру, не зная ни правил, ни своих противников.

— Ну, а в нашем случае сколько звеньев отделяет убиенных бродягу, женщину — челнока и её любовника от высших должностных лиц?

— Как говорят в Одессе, вы будете смеяться, но не более семи. — И вы знаете все звенья этой порочной цепи?

— Знаем, а что толку? Доказательств пока никаких. Журналиста застрелила любовница. Труп бабы-челнока сожжен и её словно не существовало. Ее сожителя убили якобы грабители. А с пьяным бомжом и того проще: упал в котлован и разбился. Так что у нас из доказательств — лишь «Мерседес», загрязненный радиацией. И то мы не можем этот мелкий козырь пока пустить в ход. Угнанный автомобиль находился пару суток не у владельца и тот всегда может сказать, что следы радиоактивного вещества занесены в его машину угонщиками.

— Значит, все дело в радиоактивном веществе?

— Если бы! Этот таинственный контейнер, излучающий радиацию лишь средство для устранения конкурентов, представляющих довольно значительную политическую и экономическую силу. Короче, одна группа, так называемой, элиты затеяла огромный передел в коммерческой сфере. А у их соперников и деньги большие и рычаги влияния на власть не малые. Так что, впрямую их не сбросить. Вот конкуренты и организуют крупномасштабную провокацию по компрометации соперника. А под шумок надеются урвать наиболее жирные куски общественного пирога.

— Ну а нам, что за резон в эту кашу влезать? Вы там в ФСБ всерьез считаете, что одна группировка лучше чем другая?

Светлов посмотрел на Ильина внимательно:

— Прежде всего усвойте одну истину: ФСБ как и все общество неоднородно, Есть в нашем ведомстве офицеры, ставящие на разные группировки.

— А вы лично значит за тех, кто уже власть захватил и узурпировал?

— Нет, брат, все не так просто! Мне лично важны три вещи: укрепление мощи России, поддержка тех из политиков и бизнесменов, кто на данном этапе и в конкретном деле полезен стране и, наконец недопущение гражданской войны в стране, где полно атомных электростанций.

— Так, значит ради стабильности обстановки мы должны сорвать акцию, направленную одной элитной группировкой против другой?

— Не больше, но и не меньше. И ещё раз повторяю, не потому, что одна финансово-политическая группировка лучше другой, а потому, что нам важен престиж России и мы не должны позволить ввергнуть её в хаос.

— Хорошо, это я понял. Так что же мы должны конкретно делать?

— Да пока я и сам не знаю! Известно лишь, что они хотят продать радиоактивное вещество, свалив эту преступную сделку на своих конкурентов. Но это лишь одно звено в общем замысле. И потому нам приходится пока отслеживать их преступные действия.

— Ну хорошо, а если мы так и не добудем доказательств?

— Тогда ограничимся изъятием этого опасного контейнера и арестуем рядовых исполнителей. В любом случае крупные потрясения сейчас России не нужны. А теперь давайте ненадолго разбежимся: у меня предчувствие, что быстрый разворот событий вынудит нас встретиться уже в ближайшие сутки.

— Опять на этом же месте?

— Возможно. Но давайте расширим возможности в выборе места наших встреч. Иногда мы можем видится в Денежном переулке, недалеко от Зубовской площади рядом с мемориальной квартирой наркома просвещения Луначарского. К тому же я и в этот двор вас не зря привел: вон в том угловом подъезде на третьем этаже квартира слева. В особых случаях мы можем побеседовать там без помех. Если я скажу «встретимся у Министра», то значит жду вас в Денежном переулке, а если «у писателя», то вновь у памятника Гоголю. Ну а услышав «у Алены», приходите прямо в этот дом в указанную квартиру.

— А почему «у Алены»?

Светлов рассмеялся:

— Это особая история. Давайте суеверно загадаем. Если операция пройдет успешно, то обязательно встретимся на этой конспиративной квартире, разопьем бутылку коньяка и я объясню происхождение необычного названия. Договорились?

— Ну что же, я согласен.

Ильин и Светлов азартно хлопнули ладонью о ладонь, словно заключали крупное пари. Первым уходил Ильин. Глядя ему вслед, Светлов подумал: «А пожалуй, мой выбор союзника совсем неплох. С этим парнем можно иметь дело. Но мне надо ещё успеть сегодня встретиться с другим человеком из высших элитных сфер, близким к общим противоборствующим группировкам. Без помощи Собеседника мы все время будем опаздывать и лишь подбирать трупы после кровавых схваток».

Светлов был прав: до убийства очередной жертвы в затеянной «Большой игре» осталось всего несколько часов.