"Колдун из Салема" - читать интересную книгу автора (Хольбайн Вольфганг)

Книга восьмая Безумные дни

Это было зрелище такой парализующей силы, что я просто не мог оторвать от него взгляд. Мое отражение в зеркале вдруг начало изменяться самым ужасным образом. Кожа на лице стала коричневой и потрескавшейся, словно пожухлый лист, дрожащий под порывами осеннего ветра. Поначалу я даже не понял, что вообще происходит. В своей левой — дрожащей — руке я все еще держал помазок, так и не донеся его до лица. Мой рот был приоткрыт в беззвучном крике. Во рту виднелись черно-коричневые зубы, они быстро разрушались. Медленно, очень медленно моя дряблая кожа начала исчезать, и мне показалось, что я уже вижу за ней оголившиеся кости. В ходе всех этих трансформаций мое отражение в зеркале сначала превратилось в жуткую физиономию, а затем — просто в череп. Мои глаза запали глубоко в глазницы и, казалось, оттуда сверкал сатанинский взгляд. Одновременно со всем этим я услышал чей-то тонкий поющий голос: это были высокие пронзительные звуки, доносившиеся, казалось, со всех сторон сразу, постепенно они становились все выше, и затем — неожиданно и резко — оборвались.

Зеркало разлетелось вдребезги. На меня обрушился град серебристых осколков разбитого стекла. Мне показалось, что десятки малюсеньких острых хищных зубов впились в мое лицо. Но я даже не обратил на это внимания: я все еще не вышел из оцепенения от ужаса увиденного, от всего этого у меня буквально перехватило дыхание. Я был на грани потери рассудка.

Мое сознание было словно выключено, но где-то в глубине меня росло сильное, даже неистовое чувство. Я постепенно переставал ощущать себя сильно натянутой струной, которая вот-вот лопнет от напряжения, ко мне постепенно приходило понимание того, что все это — не более чем иллюзия, конечно же, всего лишь иллюзия…

Эта боль, ужасные метаморфозы и вызванный ими ужас — не более чем плод моего воображения, не более чем какое-то жуткое видение.

Мои пальцы словно сами по себе потянулись к раме зеркала, и вдруг, совершенно неожиданно, я увидел перед собой совсем другое изображение: это была очень молодая девушка, почти ребенок. Как зачарованный, я смотрел на ее лицо, толком не отдавая себе отчета в том, что вижу, смотрел, не отрывая взгляда, и вдруг я начал замечать сходство очертания ее волос с контуром черепа мертвеца, от вида которого я еще несколько секунд назад пребывал в оцепенении. Затем…

— Присцилла! — воскликнул я.

Карие выразительные глаза смотрели на меня с очень хорошо знакомой мне холодностью, но, тем не менее, она испугала меня так же, как и тогда, в первый раз. Передо мной была не Присцилла, моя милая малышка. Я видел Лиссу — колдунью, принявшую образ Присциллы и уже один раз пытавшуюся меня уничтожить.

Но как такое было возможно? Говард уверял меня — и довольно убедительно — что она уже не сможет причинить никакого вреда, что его друзья займутся ею и сумеют ее изолировать. И при этом он поклялся, что никто из них не сделает ей ничего плохого.

Но то, что я видел сейчас, являлось самой настоящей насмешкой над всеми его заверениями.

— Присцилла!

В этот раз я почти прокричал ее имя. Мои руки, ухватившиеся за тонкую рамку зеркала и так ее сжавшие, что древесина затрещала, хотели коснуться волос Присциллы, но что-то меня удержало.

— Роберт.

Это не было произнесено вслух. Мне показалось, что какая-то невидимая необоримая сила швырнула мне в лицо мое имя, подавив мою волю и заставив отшатнуться, как от удара кулака.

— Роберт, — повторила эта сила.

Я прижал ладони к ушам, пытаясь ускользнуть от безумия, протягивающего ко мне свои лапы.

— Роберт! Послушай меня!

Я сделал шаг назад, начал хвататься руками за воздух и уже чуть было не упал. Комната перед моими глазами стала кружиться и колыхаться, и на фоне этого круговорота я отчетливо видел лишь зеркало с отраженным в нем изящным лицом девушки. Но и оно начало меняться.

Красивое лицо Присциллы исказилось, трансформируясь в какую-то жуткую физиономию, и мне даже показалось, что оно вот-вот опять превратится в череп.

Но этого не произошло. Изображение снова стало четким, а губы Присциллы даже слегка расплылись в улыбке — холодной, просто ледяной улыбке, которая производила еще более угнетающее впечатление, чем череп.

— Роберт, — прошептала сила, как будто поняв, что я не смогу долго сопротивляться ее воздействию. — Помоги мне. Он утащит меня с собой. Помоги мне. Спаси меня.

Я хотел что-то ответить, но не смог: от страха я вдруг почувствовал сухость и судороги в горле. Я медленно сглотнул, прокашлялся и снова попытался что-то сказать. На этот раз у меня получилось, хотя и с трудом.

— Где… где ты? — произнес я.

Уголки губ Присциллы дрогнули. Она печально смотрела на меня, а я смотрел на ее нежное лицо в рамке и вдруг осознал, что я все еще ее люблю, очень сильно люблю, хотя раньше я думал, что мне удалось ее забыть.

Мне было все равно, кто она на самом деле и какие поступки она раньше совершала. Я отчетливо осознавал лишь то, что нас связывало — и будет связывать — сильное чувство. Этот огонь в моей душе не только не погас, а, наоборот, стал еще сильнее.

— Андара… — воскликнула Присцилла, и на этот раз я почувствовал, что это была действительно она, и что она лишь использовала силу, чтобы поговорить со мной.

— Андара… подготовил для меня западню. Он придет, чтобы утащить меня с собой.

Она вскрикнула, и я вдруг вскрикнул тоже. На меня словно нахлынула ледяная волна, от которой я невольно сделал шаг назад. Затем мне показалось, что я увидел языки пламени, а еще почувствовал, будто невидимая молния расколола мир от края до края.

После этого все погрузилось в кромешную тьму.

Син сначала внимательно осмотрел помещение и лишь затем направился от двери к стойке.

Здесь было на удивление мало людей: лишь двое старичков играли в карты да двое молодых парней с угрюмыми лицами молча сидели, держа в руках полупустые пивные бокалы.

За стойкой стоял дородный мужчина с круглым лицом и рыжими волосами. Наполовину прикрыв глаза, он наблюдал за карточной игрой. Неподалеку от него виднелся камин, создававший иллюзию тепла и уюта.

Син кивнул хозяину заведения и заказал пинту крепкого пива. Он, собственно говоря, не очень-то и любил это самое пиво, но иногда требовалось ничем не отличаться от окружающих — особенно тогда, когда хотелось быть незаметным. А по роду занятий Сину частенько приходилось быть незаметным.

Пиво, хотя имело острый привкус, было жидким, как дождевая вода. Син, тем не менее, осушил бокал тремя большими глотками и передвинул его на противоположную сторону стойки. Хозяин заведения молча наполнил бокал еще раз.

— Вы здесь проездом, сэр?

— Я останусь здесь на ночь, — ответил Син подчеркнуто равнодушным тоном, не глядя на собеседника. — Мне сказали, что за лесом есть гостиница и там можно остановиться на ночлег.

— Вряд ли. Наверняка имелось в виду заведение мистера Балтимора. Я бы удивился, если бы узнал, что он действительно все еще сдает комнаты внаем.

— Заведение? — Син отхлебнул пива и посмотрел на собеседника поверх края своего бокала, мастерски изобразив на лице равнодушие с еле заметной примесью любопытства. — Я о нем ничего не знаю. Мне сказали, что я вполне смогу остановиться там на пару дней, вот и все.

Хозяин молча посмотрел на Сина и оперся обеими руками о стойку:

— Вы уверены, что имеете в виду именно дом по ту сторону леса? Дом мистера Балтимора?

— Балтимор, — Син нахмурил лоб и некоторое время смотрел прямо перед собой, словно размышляя. — Хм… Не думаю, чтобы я когда-нибудь слышал это имя. Ну, вы знаете, как это бывает. Один парень, уже побывавший в здешних краях, порекомендовал это место мне.

— Один парень… — повторил хозяин задумчиво.

Хотя он старался этого не показывать, Син все же почувствовал, что у его собеседника возникли кое-какие подозрения.

— Вы, должно быть, много путешествуете, сэр, — продолжал хозяин.

— Ну, там где я родился и вырос, меня действительно абсолютно ничего не держит, — Син мрачно улыбнулся и постарался придать интонациям своего голоса оттенок грусти. — Я несколько лет ходил по морям. Один раз мы доплыли почти до мыса Горн, но, к сожалению, тогда произошла эта ужасная история.

Хозяин сощурил глаза:

— А что за ужасная история?

Син знал, что он должен быть осторожным, но иногда человек оказывается в ситуации, когда на одной осторожности далеко не уедешь. Син ведь бросался в глаза местным жителям не только своим могучим телосложением. Люди уже наверняка начали задавать себе вопросы типа «кто?» и «откуда?» по поводу этого широкоплечего незнакомца.

Он подметил, что играющие в карты старички время от времени бросали на него взгляды, и эти взгляды были не особенно дружелюбными. Син решил, что пришло время направить все слухи и подозрения в нужное русло.

Он слегка улыбнулся и снова отхлебнул пива.

— Эта история — не из тех, которые хочется рассказывать, — сказал он. — Кроме того, о гибели судна «Бермуда» тогда и так много писали во всех газетах.

Хозяин с понимающим видом кивнул, налил себе пива и осушил его одним махом.

— Я знаю множество таких историй, — сказал он. — То, о чем вы упомянули, случалось и здесь. Трагедии, скажу я вам, одни трагедии. Вот уж Шекспир порадовался бы! — он неожиданно ухмыльнулся. — Но только половина этих историй — правда.

— Такое случалось и здесь? — спросил Син, сознательно проигнорировав последние слова собеседника. — Что-то не верится. Здесь все выглядит таким тихим и мирным.

— Вы так считаете? Это впечатление может оказаться очень обманчивым, — хозяин наклонился немного вперед и посмотрел на Сина с заговорщицким видом. — На вашем месте я бы с большей осторожностью выбирал ночлег. Вы и в самом деле еще ничего не слышали про заведение мистера Балтимора?

Син отрицательно покачал головой, изо всех сил стараясь придать своему лицу как можно более незаинтересованное выражение. Ему это не очень-то удалось, но хозяин заведения, слава богу, ничего не заметил.

— Ходит множество всяких слухов, — продолжал хозяин. — Причем они не из той категории, что попадают в газеты. Однако точно известно: место там нечистое.

— В самом деле? — на этот раз удивление Сина было отнюдь не притворным.

Он никак не ожидал, что они так скоро выйдут на эту тему. До этого, какие бы вопросы он ни задавал, все время наталкивался на стену молчания.

— Тогда меня удивляет, почему мне порекомендовали именно этот дом, — продолжал он. — В очередной раз убеждаюсь, что нельзя полагаться на советы малознакомых людей.

— Уж в чем-чем, а в этом вы правы, — согласился хозяин.

Он некоторое время разглядывал Сина, и в его глазах читалось одновременно и недоверие, и все возрастающее любопытство. Любопытство победило.

— А я, с вашего позволения, мог бы вам кое-что предложить, — добавил он, лукаво улыбнувшись. — Оставайтесь здесь. У нас есть свободная комната наверху. И цена умеренная.

Син, поколебавшись, кивнул.

— Это… очень любезно с вашей стороны. Но… есть один нюанс.

Он плотно обхватил рукой пивной бокал и зыркнул глазами по сторонам. Старички, прервав свою игру, тихо разговаривали. Было нетрудно догадаться, о чем.

— А вечерок довольно тихий, — заметил Син.

— Да, вы правы, сэр. В рабочие дни здесь никогда не бывает много народа, потому что большинство местных жителей просто не могут себе позволить прийти сюда в будни. Люди здесь не особенно денежные.

Он слегка наклонился вперед. Огонь в камине за его спиной потрескивал и отбрасывал на противоположную стену причудливые тени.

— Вы хотели мне еще что-то сказать, сэр? — спросил он.

Син вздрогнул, некоторое время смотрел собеседнику прямо в глаза, а затем смущенно улыбнулся.

— Я… не знаю. После всего того, что вы мне рассказали, у меня пропало желание знакомиться с этим мистером Балтимором. Однако, боюсь, у меня нет другого выхода. Я кое с кем договорился встретиться в том доме завтра рано утром.

— Ну, раз такое дело, — хозяин пожал плечами и отодвинулся от стойки.

Син уже подумал было, что допустил промах, но хозяин лишь еще раз наполнил свой бокал пивом и затем снова облокотился на стойку. Выражение его лица было по-прежнему замкнутым, но в глазах сверкали странные огоньки.

— Вы, стало быть, мне не поверили? — спросил он, как бы провоцируя Сина. — Вы, наверное, полагаете, что я просто хотел добиться, чтобы вы остановились именно у меня?

— Я такого не говорил, — ответил Син, причем как-то слишком поспешно. — Просто…

Хозяин великодушно махнул рукой:

— Да ладно, забудьте про это. Вы ведь, молодой человек, и без меня знаете, как вам поступать.

— Но этот дом… — Син пытался говорить так, чтобы в его голосе чувствовалась нервная дрожь. — Что с ним не так? — он улыбнулся, стараясь при этом, чтобы улыбка тоже выглядела нервной. — Если уж мне придется туда пойти… ну, вы понимаете.

— Угу, — буркнул хозяин.

Он окинул взглядом все помещение, как будто хотел убедиться, что его никто не слышит. Возможно, он уже начал жалеть о том, что так разболтался, но, с другой стороны, ему не хотелось ударить лицом в грязь перед незнакомцем.

— Там остановились весьма странные люди. Не как постояльцы, а как… я даже не знаю, что и сказать.

Он вдруг выпрямился во весь рост и бросил на Сина подозрительный взгляд.

— И зачем я вам это все рассказываю? — спросил он, как будто пытаясь найти себе оправдание.

— А что за люди? — невозмутимо спросил Син.

Хозяин равнодушно посмотрел на него:

— Просто люди, сэр. Приезжие. Из Лондона. Их видели максимум один раз, тогда они ночевали здесь.

Он посмотрел на пустой бокал, поставленный Сином на стойку. Син жестом попросил его еще раз наполнить бокал. Наливая пиво, хозяин продолжал:

— Они ни разу не появлялись в церкви. Если вы спросите, каково мое мнение о них, то я так и скажу: это — самое настоящее отребье, гнусные безбожники, которых уже давно следовало бы выгнать отсюда ко всем чертям.

— Почему же вы этого не делаете? — спросил Син, улыбаясь.

Хозяин сощурил глаза и провел разноцветной тряпкой по стойке.

— Потому что у мистера Балтимора есть влиятельные друзья, — наконец сказал он.

В его голосе прозвучали пессимистические нотки. Он, похоже, уже не раз задумывался над этим вопросом, и вывод, который он из этого делал, не особенно его радовал.

— А что за друзья?

Хозяин молча повернулся и подошел к камину. Он подбросил в огонь несколько поленьев, отчего в разные стороны полетели искры.

— Так вы берете комнату или нет? — спросил он, повернув голову.

Син пожал плечами. Он почувствовал, что больше уже ничего не вытянет из этого человека. По крайней мере, сегодня вечером. Если снова попытаться задавать ему вопросы, это только усилит его подозрительность.

— Хорошо, — сказал Син. — Я беру комнату. Я могу отправиться к этому странному дому и завтра, рано утром. Вы мне объясните, как туда добраться?

Хозяин неохотно кивнул, протянул ему бокал с пивом и затем объяснил, как найти дом мистера Балтимора.

— Нет, сэр.

Лицо бродячего торговца скривилось в гримасу, которая, наверное, должна была изображать улыбку, но в действительности выглядела как самая что ни на есть злорадная ухмылка. При выдохе у него возле рта образовывались маленькие облачка пара, придававшие его словам какой-то странный смысл.

В последние дни опять похолодало, и я без особой радости констатировал, что и в больших городах пока ничего не напоминало о весне. И неудивительно: зима была в самом разгаре. События в лесу под Дернессом притупили у меня чувство времени, и я даже забыл, что, несмотря на холода, весна все же не за горами.

Время от времени солнцу удавалось скрашивать своим появлением сумрачные дни, поднимая настроение людей. Я, как никто другой, нуждался в покое и тепле, и не только физическом. Впрочем, интуиция мне подсказывала, что пока мне на это рассчитывать не приходилось.

— Может быть, вы мне по крайней мере скажете, как я могу добраться до этого графства? — спросил я.

Мой собеседник покачал головой — медленно, но с уверенностью человека, который знает, что делает.

— Не вижу для этого никаких оснований, — сказал он.

Он собрался идти дальше, и с первым же его шагом товары, которые он нес в маленьком самодельном ящике, висевшем у него перед животом, тихонько затренькали. Я тут же схватил его за рукав потрепанного пальто.

— Не так быстро, приятель, — сказал я и, прежде чем он успел возразить, достал однофунтовую купюру.

В его глазах засветились искорки одновременно и недоверия, и алчности. Я заметил, что он уже хотел было протянуть руку за деньгами, но что-то его удержало.

— Я вам не справочное бюро, сэр, — буркнул он. — И будьте так любезны, отпустите мою руку, пока я все еще соблюдаю правила вежливости.

Я с удивлением отпустил его руку и отступил на шаг.

До сего момента я смотрел на этого человека без особого внимания, считая его одним из обычных бродячих торговцев, которые продают всякую всячину и зачастую знают о местности, по которой они странствуют, больше, чем сами местные жители. Мне показалось, что вполне резонно обратиться к нему за необходимой информацией, однако этот человек заговорил со мной таким тоном, что это сразу заставило меня насторожиться.

Мне вдруг показалось, что он знает о том местечке, которым я интересовался, даже больше, чем я предполагал.

— Разве один фунт — это слишком мало за ответ на простой вопрос? — резко спросил я.

— Деньги, — торговец произнес это слово, словно выплюнул его. — Такие, как вы, сэр, уж слишком полагаются на силу денег, не так ли? Вы думаете, что все можете купить только потому, что вам суждено было родиться сыном какого-нибудь богатея!

Я почувствовал, что внутри меня нарастает гнев. Прежде всего из-за того, что меня принимают за какого-то юного пижона, хотя я — бог свидетель! — еще в трущобах Нью-Йорка вплотную познакомился со всеми трудностями жизни.

Я ведь там вырос, в этих самых трущобах.

Стоящий передо мной человек, конечно же, не мог этого знать. Но он, во всяком случае, не имел права так со мной разговаривать — да еще тоном, явно не соответствующим его внешности.

— Вы бы лучше попридержали свой язык, — сказал я как можно более спокойно. — В конце концов, я вам сделал не такое уж невыгодное предложение. Если вы невысокого мнения о деньгах, тогда зачем вы вообще бродите по городам и весям со своим барахлом?

— Вот сейчас этим самым барахлом я как дам тебе по башке, молокосос! — прошипел мой собеседник. — Что ты вообще знаешь о честной работе? Ты, модник, украсил свою шевелюру зубчатой прядью, а вот побриться не удосужился. Сказать, что я думаю по этому поводу, мальчик?

Он уперся руками в бока и посмотрел на меня с вызовом. Хотя он был почти на голову ниже меня, эти слова прозвучали весьма решительно.

Я рассердился не на шутку. Что этот парень себе позволяет? Бросающаяся в глаза белая прядь волос, которую я обычно старался скрыть под шляпой, появилась после смертельной битвы с кошмарным чудовищем, которое меня едва не уничтожило, а теперь этот невесть откуда взявшийся тип считает эту прядь лишь капризом моды!

Впрочем, я уже привык к такому отношению людей к моей отметине. Однако этот тип меня явно разозлил.

Неужели человеку так необходимо, не сдерживаясь, высказывать свою враждебность или же — в лучшем случае — насмешку и презрение тем, кто выглядит не так, как он?

Прежде чем я успел дать волю гневу, я заметил, что к нам приближается какая-то тень. Несмотря на сгущающиеся сумерки, я сразу узнал, чья это тень.

Чертыхнувшись себе под нос, я повернулся к подходившему к нам человеку.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

В моем голосе, по-видимому, еще чувствовались агрессивные нотки, потому что Говард явно был возмущен, он даже легонько стукнул своей тростью по мостовой. Говард несколько раз перевел взгляд с меня на торговца и обратно, и то, что он увидел, ему, похоже, не понравилось.

— Можно с тобой поговорить, Роберт? — спросил он. В его голосе прозвучала такая решительность, что я невольно кивнул. Это был не вопрос, а, скорее, утверждение.

— Конечно же, со мной можно поговорить, — ответил я сердито. — Если я не ошибаюсь, ты это уже делаешь.

Говард молча кивнул. Он, похоже, ожидал, что я пойду за ним, но мне еще нужно было кое с кем разобраться.

Я снова повернулся к торговцу, молча смотревшему на Говарда.

— Ну, так что? — выпалил я. — Вы берете деньги, или это противоречит вашему принципу не продавать ничего модникам?

Торговец замер в нерешительности. Возможно, он сейчас думал о том, что ему все же удалось бы поднять цену, но появление Говарда нарушало его планы. Такого модника, как я, он, видимо, рассчитывал объегорить в два счета, но Говард всегда приводил в легкое замешательство всех, кто сталкивался с ним впервые. Во внешности Говарда было что-то жутковатое. Даже я это чувствовал, хотя был знаком с ним довольно давно.

— Ступайте в Лоугрин, — мрачно сказал торговец. — Это такое местечко милях в шести к северу отсюда. Спросите там Балтимора.

— А потом?

— Никакого «потом». Больше я вам ничего сказать не могу.

Он пошел своей дорогой, и на этот раз я не стал его останавливать. Я бы с удовольствием задал ему еще несколько вопросов, ведь все-таки фунт — это немалые деньги, особенно для здешних мест, но присутствие Говарда удержало меня.

— Ну, а теперь давай поговорим, — я повернулся к Говарду. — Чего ты хочешь?

Говард поджал губы и некоторое время молча смотрел на меня.

— Ты изменился, парень, — наконец сказал он. — Это меня, в общем-то, не касается, но тебе лучше не выходить на улицу без шляпы. Про тебя люди уже говорят…

— Люди, — презрительно сказал я. — Что мне до людей? Им следует заниматься своими делами.

— А тебе, между прочим, следует знать, что как раз этого они обычно и не делают, — сказал Говард. — Или ты забыл, что еще не так давно тебя чуть было не линчевали?

— Не меня одного, — буркнул я. — Кроме того, сейчас совсем другая ситуация.

— Неужели? Почему ты так думаешь, позволь узнать?

Я набрал воздуха в легкие, уперся руками в бока и посмотрел на Говарда так недружелюбно, как только мог в данный момент. Говард даже не имел представления, о чем говорил.

— Займись лучше своими делами, — сказал я резче, чем намеревался. — Я вообще не вижу больше оснований для того, чтобы ты и Рольф продолжали за мной увиваться.

Говард нервно сглотнул. Выражение озабоченности в его глазах сменилось искорками гнева. Я уже пожалел, что ответил ему так резко, но, вместо того, чтобы успокоиться, я все больше горячился. Слова словно сами собой слетали с моих уст.

— А если мы и останемся вместе, — продолжал я, — то хватит мне по-отечески покровительствовать, понятно? Я и сам хорошо знаю, что и как мне нужно делать.

Говард медленно задумчиво кивнул:

— Быть может, ты и прав, парень. Но мне все же хотелось бы с тобой поговорить. И, желательно, не посреди улицы…

— Чтобы о нас, не дай бог, никто ничего не сказал, да? — я изо всех сил пытался взять себя в руки и удержать злобные слова, уже вертевшиеся у меня на языке.

Я отчетливо осознавал, что веду себя сейчас весьма скверно, и даже вопреки своей натуре, но осознание этого еще больше злило меня.

— Не возражаю, — выдавил я из себя, сумев немного успокоиться. — И где же?

Говард взял меня за рукав и молча отвел в боковую улочку, где стоял экипаж. Прежде чем я успел догадаться, что у него на уме, он забрался вовнутрь и показал мне жестом, чтобы я следовал за ним. Секунду поколебавшись, я повиновался.

Син допил пиво, поблагодарил хозяина и попросил показать ему его комнату.

Комната оказалась маленькой, не ахти как обставленной и, конечно же, не отапливалась. Зато она была недорогой. Сину доводилось останавливаться в комнатах и похуже, бывало, в них кишели насекомые, с потолка капала вода, а сквозь плохо заделанные щели тянуло сквозняком.

— Годится, — сказал он и кивнул хозяину. — Я прямо сейчас лягу спать. Сегодня у меня был напряженный день.

Хозяин пожелал ему спокойной ночи и ушел. Син присел на край кровати, которая явно была сделана для людей поменьше его ростом, и спросил сам себя, какого черта ему всю жизнь приходится, как сардине в банке, скрючиваться на кровати, испытывая массу неудобств.

Высокий рост не всегда был преимуществом. В самом деле, кому понравится, просыпаясь утром, обнаруживать, что ступни, не помещающиеся под одеялом, замерзли, а голова, пролежавшая всю ночь в неудобном положении, болит?

Впрочем, в данном случае он не собирался проводить всю ночь в постели. Разговор с хозяином заведения подтвердил, что Син — на правильном пути.

Конечно же, он мог дождаться утра и познакомиться с пресловутым заведением мистера Балтимора при дневном свете, но жизненный опыт подсказывал ему, что ночью зачастую можно увидеть намного больше, чем днем.

Он прислонился к стене и слегка задремал, явно не собираясь укладываться спать по-настоящему.

Через некоторое время он испуганно вздрогнул, услышав какой-то звук. Кто-то поднялся по лестнице на чердачный этаж, затем скрипнула дверь, и чей-то голос пробормотал что-то невразумительное. Сину показалось, что это был голос хозяина.

Снова стало тихо. Син выпрямился, надел куртку, которую он до этого предусмотрительно положил на стоящий возле кровати стул, и немного выждал. Затем он осторожно открыл дверь, проскользнул по темному коридору к лестнице и начал потихоньку спускаться вниз, ступенька за ступенькой.

Хотя он старался не шуметь, доски под его ногами все равно поскрипывали, словно протестуя против наваливавшейся на них тяжести, но голосов и топота ног, которые он уже ожидал услышать как реакцию на производимый им шум, не последовало.

Он дошел до помещения пивной, открыл отмычкой наружную дверь и нырнул в ночной мрак.

На улице было холодно, холодно и совершенно темно. Дорогу возле трактира затянуло влажным вечерним туманом, сквозь который окружающая местность просматривалась очень нечетко. Казалось, что, кроме нескольких голых деревьев и кустов, все живое в округе куда-то подевалось. Когда Син проходил мимо ворот, за которыми угадывались очертания сельского дома, по дороге ему навстречу пополз серый ядовитый туман — какая-то нереальная дымчатая завеса, за которой, как почудилось Сину, двигались расплывчатые тени.

Сину все больше и больше становилось не по себе.

Тем не менее, он продолжал идти по дороге, затем свернул направо, пересек темное поле и подошел к сырому лугу, тянувшемуся под горку до большой буковой рощи.

Син попытался получше припомнить объяснения хозяина трактира, однако ему оказалось довольно трудно соотнести пояснения, услышанные в хорошо освещенном уютном помещении пивной, с окружавшей его сейчас местностью, застланной холодным туманом.

Он огляделся по сторонам.

Туман полз вслед за ним, как неуклюжий зверь, преследующий свою жертву. В воздухе ощущался странный, необычный запах. Син вспомнил о буковой роще и о том, что ему следует держаться ложбинки между холмами — тогда он наверняка сможет выйти к лесу.

Перед ним простирался луг, отгороженный от деревни густым частоколом. Границы луга терялись в тумане, который теперь был уже не только позади Сина, но и впереди его, в результате чего окружающий мир казался большим темным помещением.

Когда Син подошел к изгороди, он обнаружил в ней проем, прикрытый калиткой. Он открыл ее без каких-либо затруднений, а затем закрыл за собой, хотя ему при этом почему-то стало не по себе.

Впрочем, могло случиться так, что он уже больше не вернется в трактир, и ему вовсе не хотелось, чтобы там сразу же узнали, куда он направился. Хотя, в принципе, об этом было нетрудно догадаться. Син ускорил шаги.

Вскоре он добрался до погруженного в вызывающую опасение темноту леса. Изгородь у границы леса была жиденькой, а местами даже обглоданной, поэтому Сину не составило особого труда пролезть сквозь нее и выйти на тропинку, петляющую между деревьями.

Однако грунт был скользким, и Син от души проклинал свою неудобную обувь, изо всех сил стараясь не поскользнуться. Пространство по обе стороны тропинки было заполнено хаотично движущимся туманом, хотя на самой тропинке, как ни странно, тумана не было.

Лес вокруг становился все гуще, и Син теперь лишь с трудом ориентировался в пространстве. Он то и дело натыкался на ветки и кусты, а иногда ему даже приходилось идти с вытянутыми вперед руками, как слепому.

И вдруг он увидел свет.

Сначала ему показалось, что это свет луны, появившейся в просвете между тучами, однако затем он разглядел, что свет был колеблющимся, как у лампы. Это был тусклый свет, приближающийся к Сину прямо по лесной тропинке.

Син остановился. Он почувствовал, что его охватила ледяная дрожь. Казалось просто невозможным в такое время суток и в такой местности встретить обычного прохожего, да еще несущего с собой лампу. Син не боялся ни темноты, ни сложных ситуаций, но этот лес и этот туман таили в себе что-то странное.

Он попытался вспомнить разъяснения хозяина трактира и понять насколько далеко он сейчас находится от своей цели, однако у него ничего не получилось: описания, данные трактирщиком, явно не соответствовали тому, что Син сейчас видел вокруг себя.

Он медленно вытащил свой маленький револьвер из кармана куртки и снял его с предохранителя.

Источник света все еще двигался, дергаясь то вверх, то вниз, периодически исчезая за деревьями, но неизменно появляясь снова.

Медленно, но верно он приближался к Сину.

Син почувствовал в себе неодолимое желание повернуться и бежать — как можно быстрее и как можно дальше. Тот, кто приближался к нему, — будь он человек или же другое существо — знал, по всей видимости, что именно он искал.

— Рольф! — удивленно воскликнул я, увидев, кто ждал нас в экипаже. — Как ты здесь оказался?

Широкое и не особенно симпатичное лицо Рольфа расплылось в некое подобие улыбки.

— Мне было скучновато в Лондоне, малыш, вот я и подумал, что, может быть, я вам нужен. И, насколько я вижу, так оно и есть.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросил я.

Я заметил, что Говард покачал головой и уставился в узенькое окошко экипажа, как будто продолжение разговора его не касалось. Ему, однако, не удалось в полной мере скрыть свою нервозность.

— Ничего, — ответил Рольф. — Так просто, ляпнул что зря.

Но я достаточно хорошо знал, что он имел в виду. Моя уже заметно отросшая щетина, должно быть, сильно контрастировала с общим ухоженным видом. Но не мог же я рассказать моим спутникам, почему в последние дни я упорно уклонялся от разглядывания себя в зеркале? Они абсолютно ничего не знали о моей панической боязни еще раз столкнуться с тем безумием, ледяное дыхание которого я уже один раз почувствовал.

— Тебе не следовало сюда приезжать, — сказал я холодно.

Мне с трудом удалось придать своему голосу безразличные интонации. Внутри меня буквально все кричало, призывая как можно быстрее отправляться на поиски Присциллы, а не вести эти бессмысленные разговоры. Она была в опасности, и каждая минута, потраченная на пустую болтовню, могла оказаться роковой. У меня имелись кое-какие догадки, где ее искать, и нужно было немедленно этим заняться, прямо сейчас!

— А как вообще обстоят твои дела? — спросил я, чтобы сменить тему.

Рольф пожал плечами:

— Потихонечку прихожу в себя. Мэри, надо сказать, хорошо за мной ухаживала.

После всего того, что произошло в Дернессе, Мэри Уинден не решилась вернуться в свой родной город. Она с помощью знакомых вывезла оттуда дочь и нашла пристанище у Говарда.

Рольф, с еще незажившими ожогами, остался вместе с Мэри в Лондоне, тогда как я — к удивлению всех — внезапно уехал. Говард, однако, немедленно последовал за мной. А теперь он вызвал сюда еще и Рольфа, явно для того, чтобы получше контролировать меня. Мне в подобной ситуации не оставалось ничего другого, кроме как сделать хорошую мину при плохой игре. Нельзя было допустить, чтобы они узнали, с какой целью я приехал сюда.

Особенно Говард…

Он высунул голову в окошко и что-то крикнул кучеру. Раздалось щелканье кнута, и экипаж, вздрогнув, медленно тронулся.

— Что это значит? — спросил я Говарда. — Я думал, ты хочешь со мной поговорить. Мы никуда не договаривались ехать.

Говард кивнул.

— Ты прав, Роберт. Но, как я слышал, тебе нужно в Лоугрин. Надеюсь, ты будешь не против, если мы поедем с тобой, — он чуть заметно улыбнулся. — В компании приятней путешествовать.

Это прозвучало не как вопрос, меня поставили перед фактом. Конечно же, у меня было очень много причин воспротивиться этому, но тогда у Говарда возникло бы еще больше подозрений. К тому же, гораздо приятнее ехать в экипаже, чем идти пешком.

— Почему вы никак не оставите меня в покое? — спросил я мрачно.

У Говарда на лице снова появилась легкая улыбка.

— Мы бы с удовольствием оставили тебя в покое, Роберт. Однако боюсь, что ты опять столкнулся с чем-то необычным, — он слегка покачал головой. — Что-то, существующее в тебе самом, не дает тебе покоя и это что-то подвластно темным силам и будоражит твою душу. Тебе следует посмотреть на себя в зеркало. Ты выглядишь просто ужасно.

Я вздрогнул. Не от страха перед упомянутыми Говардом темными силами, а от мысли о том, что мне надо взглянуть в зеркало. Мне казалось, что я там могу увидеть что угодно, но только не самого себя.

— Что-то случилось? — вмешался Рольф. — Ты вдруг так побледнел.

Я с трудом смог отрицательно покачать головой. У меня на лбу проступил пот. Несмотря на это, я ощутил сильный озноб.

— Ничего, — пробормотал я. — Ничего… такого.

Говард кивнул.

— Да, и вот именно из-за этого ничего такого мы в ближайшие дни не отойдем от тебя ни на шаг. До тех пор, пока это ничего такого не исчезнет, или…

Он не договорил, но я и так понял, что он имел в виду. Предстояла борьба с какой-то — пока еще неведомой — силой, и я смогу победить только в том случае, если Говард будет мне помогать.

Однако я уже убедился, что от Говарда было не так уж много толку в борьбе против сил, преследовавших нас в недавнем прошлом. Он не был колдуном и не обладал магическими способностями, которые мог бы применить против сил, с которыми он время от времени сталкивался.

А тому, что я затеял, он, несомненно, будет всячески противиться.

Когда мы доехали до Лоугрина, уже не было видно ни зги. Вдоль дороги тянулись серые призрачные клубы тумана, и я почувствовал, что влага проникает внутрь экипажа и пропитывает нашу одежду.

За все время поездки мы практически не разговаривали. Мне не очень нравилось ехать сейчас, в надвигающихся сумерках, с двумя этими людьми. С одной стороны, меня многое с ними связывало, но с другой — теперь я их воспринимал чуть ли не как своих врагов. Я все время ожидал, что Говард спросит меня о том, кого или что я, собственно, ищу. Он, однако, либо это уже знал, либо чувствовал, что я не стану отвечать на его вопрос.

Для меня было очевидным, что он не допустит, чтобы я вступил в какой-либо контакт с Присциллой. Он, безусловно, сделал все возможное, чтобы изолировать ее. Он знал о моем чувстве к ней, а еще о том, какую опасность для меня — и для всех нас — она представляла. Но все эти умозаключения основывались на логике. Что мог такой человек, как Говард, знать о любви?

Экипаж подъехал к небольшому трактиру и — наконец-то — остановился. Занавеска отдернулась, и в окошке появилось лицо кучера — с покрасневшими глазами и прочими свидетельствами того, что предыдущую ночь ему пришлось провести на козлах.

— Все уже пошли спать, сэр, — пробурчал он. — Я же вам говорил, что в такое время мы здесь не встретим ни души…

— А еще вы мне говорили, что хозяин трактира — ваш дальний родственник, — перебил его Говард. Он достал что-то из кармана куртки и всунул в руку кучеру. — Будьте так любезны, организуйте нам ночлег с помощью своих родственных связей.

— Но если остались места только на соломе, то я в этом не виноват, — сказал кучер.

Его голос был уже не таким мрачным: данные ему Говардом деньги возымели действие.

Он шагнул в сторону, и я тут же выскочил из экипажа и направился к входу в трактир.

Манерность Говарда и его швыряние деньгами были для меня просто невыносимыми. Я и сам мог позаботиться о ночлеге, и при этом не собирался строить из себя бог знает кого.

Я споткнулся о приступок, отделявший садовую дорожку от улицы, и чуть было не потерял равновесие. Ночь была темной, к тому же туман, висевший в воздухе рваными клочьями, явно не способствовал улучшению видимости. Я стал осторожно продвигаться вперед, добрался до входной двери, повернул ручку и вошел в темную прихожую.

За моей спиной раздался удивленный возглас: кучер следовал за мной по пятам.

— Странно, что дверь открыта, — сказал он и протиснулся мимо меня.

Некоторое время было слышно, как он осторожно передвигается в темноте, затем он несколько раз натолкнулся на стулья и начал вполголоса чертыхаться.

Где-то над нами послышалось какое-то движение. Я всмотрелся и увидел малюсенький источник тусклого света, который дергался туда-сюда. Вскоре послышался топот чьих-то ног: к нам кто-то спускался.

Сначала показался поблескивающий металлический предмет, в котором я быстро узнал ствол ружья, а затем — рыжая шевелюра и испуганное лицо, недоверчиво вглядывающееся в наши лица.

— Добрый вечер, — сказал я дружелюбным тоном и символически поклонился. — Моя фамилия — Крэйвен. У вас еще есть свободные комнаты — для меня и двух моих спутников?

Глаза рыжеволосого расширились от страха: он увидел опрокинутые стулья.

— Не двигаться, а то пристрелю на месте, — пробурчал он. — Похоже, я пришел как раз вовремя.

Он задрал голову и прокричал кому-то наверх:

— Энн! Тут воры! Позови соседей! И пусть возьмут с собой веревки! С этими подонками мы разберемся очень быстро!

Словно подтверждая серьезность его намерений, его ночная рубашка заколыхалась, как летучая мышь, сердито хлопающая своими крыльями.

— Вначале давайте поговорим о комнате, сэр, — осторожно сказал я. — Уверяю вас, я ничего не имею против ваших соседей, но у меня нет особого желания знакомиться с ними сегодня вечером.

— Перестань болтать всякую чушь! — выпалил рыжеволосый. — Сначала вы воруете наш скот, а теперь еще вламываетесь в наши дома. Кто ворует, тот убивает. А с теми, кто убивает, мы расправляемся очень быстро! — как ни странно, его слова казались логичными. — А теперь помолитесь в последний раз, прежде чем мы подтащим вас к ближайшему дереву и накинем на вашу шею…

— Извините, сэр, что перебиваю вас, — сказал я. — Но вы ошибаетесь. Мы здесь проездом, и не намеревались причинять какой-либо вред. Это — правда, и…

Я нервно сглотнул, увидев, что ствол ружья теперь был направлен прямехонько мне в лоб:

— Да посмотрите же на лицо моего спутника. Ну? Узнали?

Рыжеволосый бросил на меня сердитый взгляд:

— Какого черта я еще должен всматриваться в ваши физиономии, а? Того, что я увидел, мне достаточно. Я понял, что ты — заросший щетиной ублюдок, а твой приятель — глухонемой насильник.

— Но Чарльз! — наконец-то вмешался кучер. Его голос звучал жалобно. — Ты же не станешь стрелять в своего родственника?

— Что за чушь? Меня зовут не Чарльз. Чарльз — мой брат-близнец.

— Так у вас есть брат-близнец, сэр? — поспешно спросил я. — Тогда понятно, почему…

— Мне уже несколько минут как все понятно, — фыркнул брат Чарльза. — Я лично полчаса назад запер дверь, а теперь вижу, что два негодяя стоят в моей комнате для посетителей и при этом утверждают, что они тут проездом и не хотят причинять вреда.

В этот момент послышался сильный шум, и несколько вооруженных мужчин ворвались в помещение через заднюю дверь, мгновенно заполнив его мерцающим светом и криками.

Это были соседи хозяина трактира, которых позвала его жена. Я не ожидал, что они явятся так быстро. У большинства у них поверх ночных рубашек были накинуты лишь пальто, но у всех в руках поблескивали ружья.

Возможно, среди них был и Чарльз, но, не успел я об этом подумать, как меня грубо схватили и приперли к стене, а затем скрутили руки за спиной. Какой-то идиот направил прямо мне в лицо ствол своего допотопного ружья, его товарищ упер мне в бок свою двустволку, причем так сильно, что я еле мог дышать, а еще один из нападавших стал вертеть ножом перед моими глазами, как будто намеревался их выколоть.

— А ну-ка хватит! — крикнул кто-то от двери.

Говард и Рольф стояли в дверном проеме, как будто с неба свалились. В руках они держали револьверы и, судя по выражению их лиц, были настроены весьма решительно.

— Соучастники! — взвизгнул рыжеволосый, уже начавший спускаться по лестнице.

Ружье в его руках теперь казалось просто смешным, и в его взгляде появилась нерешительность, не очень подходившая этому грубому мужику. Он посмотрел на кучера, которого, как и меня, бесцеремонно приперли к стене.

— Альберт! Ты что, в одной шайке с этими типами?

Этот парень действительно был таким тупым или только прикидывался?

В комнате стало так тихо, что можно было бы услышать, как пролетает муха, если бы ей вздумалось явиться сюда. На бледных лицах разбуженных посреди ночи людей, угрожающих нам ружьями, появилось и все усиливалось выражение недоумения. Они хотели схватить двух воров, которые уже давно повадились в эту деревню, а вместо этого перед ними стояли четыре человека, внешне не очень-то смахивающие на воров.

Хотя, конечно, и я, и Рольф в нашем нынешнем состоянии не внушали особого доверия, но, тем не менее, мы с ним явно не походили на разбойников. Чтобы убедиться в этом, достаточно было посмотреть на нашу одежду.

А когда хозяин трактира назвал нашего кучера по имени, это вообще привело в полное смятение всех присутствующих.

— Это я привез сюда этих господ, — сказал Альберт. — Дверь была открыта, и…

— Минуточку, — перебил его широкоплечий мужчина среднего роста, стоявший, опустив ружье, у задней двери и молча наблюдавший за происходящим. — Значит, из-за нескольких запоздалых посетителей ты поднял нас с постели, Флэнелтон? Этого, — он указал рукой на нашего кучера, — мы все знаем. Он ведь уже не раз привозил клиентов тебе и твоему ленивому братцу.

Всем вскоре стало понятно, что произошло недоразумение. Однако оставалось загадкой, как нам удалось проникнуть в дом. Флэнелтон настаивал, что он вечером запер входную дверь. Ну, было хорошо уже то, что нас теперь не считали ворами.

После того как Флэнелтон понапрасну поднял своих соседей с постели, ему не оставалось ничего другого, как угостить всю компанию пивом — и не по одной кружке. Говард решил проявить щедрость и заказывал всем пиво за свой счет, кружку за кружкой. Раз уж нас угораздило, только приехав, обратить на себя столько внимания, с его стороны, пожалуй, было весьма разумным организовать для всех явившихся сюда соседей эту незапланированную пивную вечеринку.

Мужчины в ночных рубашках или же наспех накинутых на плечи пальто, попивая пиво, постепенно становились все более словоохотливыми, хотя по-прежнему время от времени бросали на нас недоверчивые взгляды. В их поведении все же было что-то странное. Хотя их старые ружья и не производили особого впечатления, на призыв соседа эти мужчины отреагировали, надо сказать, довольно быстро.

Так быстро, как это свойственно людям, которые часто объединяются перед лицом общей опасности. И хотел бы я знать, что это была за опасность, которая заставляла их постоянно находиться в боевой готовности.

Было не так-то легко выудить что-нибудь о мистере Балтиморе у этих полупьяных людей. Его дом, расположенный по другую сторону леса, жители деревни обходили стороной. Более того, когда я попытался направить разговор в нужное мне русло, я тут же почувствовал, что они избегают даже говорить о нем, а мои вопросы — хотя я и старался задавать их как бы между прочим — снова возбудили их подозрительность. Но, в конце концов, просидев здесь целый час и угостив собеседников не одной кружкой пива, я получил более или менее вразумительное описание дороги к этому дому.

Я решил отправиться туда немедленно. Незадолго до того, как все начали расходиться по домам, я под предлогом естественной надобности пошел в туалет, вылез из него через окно и выскользнул из деревни. Пройдя несколько сот метров, я оглянулся: окна пивной были ярко освещены, но вокруг стояла кромешная темень.

Я захватил с собой фонарь, но пока не решался его зажечь: мне отнюдь не хотелось, чтобы моя ночная вылазка привлекла чье-либо внимание. Говард и без того мог очень быстро заметить мое отсутствие и сделать соответствующие выводы. Я не собирался подбрасывать ему дополнительные подсказки.

Я пробирался по узкой тропинке вдоль изгороди, в сторону буковой рощи. Мужчина, заплетающимся языком описавший мне дорогу, посоветовал не идти через луг, чтобы сократить несколько миль пути.

Через неполную сотню метров я подошел к заросшей вереском прогалине, над которой клубился туман. Я пошел по тропинке, бегущей параллельно изгороди в сторону леса. Только теперь я решился зажечь фонарь. Пока мне удавалось правильно ориентироваться на местности, и я надеялся, что так будет и впредь.

Ветер тихонько шевелил ветви деревьев, издававшие при этом звук, похожий на дыхание большого зверя. Свет лампы падал на туман пляшущими бликами и отражался от него, в результате чего свет скорее слепил меня, чем помогал находить дорогу.

От лампы практически не было никакого толку, и я уже подумывал погасить ее, но в конце концов не стал этого делать, понадеявшись, что в лесу туман развеется.

Но я ошибся. Чем ближе я подходил к деревьям, тем хуже становилась видимость. Белые клубы тумана, казалось, хватались за меня своими призрачными пальцами и пропитывали влагой мою одежду.

Ритмичный, какой-то неестественный шелест голых лиственных деревьев и темных елей усилился. Периодичность этого звука чем-то напоминала механическую монотонность маятника часов, а еще ритм ударов огромного сердца. Я почувствовал, что у меня, несмотря на холод, спина взмокла от пота.

Вновь и вновь раздавался этот неестественный звук в окружающей меня темноте. Он сначала отличался от ударов моего сердца, затем стал звучать синхронно с ними, и в конце концов замедлился.

Я невольно остановился, поднял лампу выше слоя клубившегося над самой землей густого тумана, доходившего мне до пупка, и всмотрелся в колышущуюся белую пелену. Но там ничего не было.

Во всяком случае, ничего не было видно.

Но, тем не менее, я почувствовал, что в темноте меня поджидает что-то огромное. Мое дыхание стало прерывистым, а рука, в которой я держал лампу, задрожала. Я уже начал спрашивать себя, какого черта я вообще сюда забрел.

Действительно ли меня тогда звала именно Присцилла? Или же это были некие темные силы, лишь использовавшие ее, чтобы заманить меня в ловушку?

Мои размышления ни к чему не привели. Я пытался сконцентрироваться на мыслях о Присцилле, но каждый раз, когда мне казалось, что я вот-вот все пойму, мое сознание искажалось потоком нахлынувших чувств.

Я вздохнул, закрыл глаза и попытался сбросить со своих мыслей завесу, скрывавшую от меня вот уже несколько дней суть происходящего. Что же это было — то нечто, затаившееся у меня внутри, готовое в любой момент вырваться наружу и обрушить волну насилия на все, что меня окружало?

И откуда взялась эта неожиданная антипатия к Говарду и Рольфу, а еще ощущение, что я должен с ними порвать?

Я не находил ответов на эти мучительные вопросы, хотя и чувствовал, что понимание вот-вот придет. За пределами моего сознания таилось глубоко запрятанное знание, до которого я просто никак не мог дотянуться — пока что не мог.

Тем не менее, я вновь и вновь пытался это сделать, максимально концентрируя свое внимание. В висках появилась тупая боль, и у меня возникло ощущение, что мой череп вот-вот треснет, однако я не прекращал своих попыток.

Я хотел и должен был выяснить правду. И я почувствовал, что у меня вроде бы кое-что начало получаться. На поверхности моего сознания что-то возникло — какая-то нечеткая мысль, и я пытался за нее ухватиться, чтобы понять все остальное.

Все это имело отношение к Андаре, моему отцу, а еще к Присцилле и ко мне самому, и это было…

Все закончилось.

Ниточка опять разорвалась, и я снова не смог понять то, что вот-вот уже должно было открыться мне.

Я вздохнул и попытался стряхнуть с себя страх перед тем, что таилось во мне. Было бессмысленно — да и опасно — заниматься метафизическими размышлениями. Я напряг все свои силы, чтобы ослабить давление, которое, казалось, сейчас разорвет мой череп на части.

Я вдруг вспомнил о Присциллле, об опасности, угрожавшей нам обоим, о том, что нам нужно найти друг друга. Эти мысли придали мне сил, и я сумел очнуться от оцепенения и открыть глаза.

Мне показалось, что туман надвигался на меня с какой-то злобностью и протягивал ко мне свои тонкие пальцы, словно пытаясь, как чудовище щупальцами, подтащить меня к себе.

Несмотря на влажность, у меня в горле пересохло. Я несколько раз глубоко вздохнул и медленно пошел к границе леса.

Что бы там, в лесу, меня ни ждало — оно не успокоится, пока я не приду, любая попытка ускользнуть была бы бессмысленной. Я это отчетливо понимал.

Под моими ногами шелестела мокрая листва. Я ее не видел, но даже сквозь свои грубые сапоги чувствовал упругий пружинистый ковер из листьев, покрывавший землю.

За последние минуты туман поднялся еще выше, но затем вдруг начал расступаться передо мной — медленно, нос целеустремленностью, свойственной лишь мыслящим существам.

Свет от моей лампы упал на узкую тропинку, убегающую вперед и исчезающую где-то в глубине леса, причем над самой тропинкой виднелись лишь отдельные клочья тумана, тогда как деревья по обе стороны от нее были буквально укутаны плотной белой завесой.

Я посмотрел вверх и увидел, что даже небо было скрыто туманом. Свободной оставалась лишь эта тропинка — своего рода туннель в тумане, ведущий к чему-то, ждавшему меня впереди. Это было похоже на приглашение. Более того, я воспринимал это как приказ, противиться которому было бесполезно.

Я больше не колебался. О Присциллле в тот момент я уже не думал, хотя именно мысли о ней и привели меня сюда. Вместо этого я полностью сконцентрировался на окружающей местности и попытался держать в поле зрения лес как справа, так и слева от меня, не отвлекаясь при этом от тропинки. Конечно же, мне это не очень хорошо удавалось.

Мои нервы были напряжены до предела. Шорохи вокруг меня заглушались влажным, насыщенным тысячами мельчайших водяных капелек воздухом. Но я и без шорохов чувствовал, что ко мне что-то приближается. Что-то невидимое и злобное.

И вдруг я его увидел.

Это была темная массивная тень, которую я издалека принял бы за дерево, если бы она не находилась прямо посреди тропинки. Света моей лампы не хватало для того, чтобы рассмотреть ее поподробнее. Я лишь видел, что это нечто было большим.

Достаточно большим, чтобы можно было предположить, что это — Шоггот.

Я резко остановился. Мое сердце бешено колотилось, и мне лишь с трудом удалось удержать себя от того, чтобы не повернуться и не броситься наутек. Постепенно подавив в себе страх, я впился взглядом в чудовище и сконцентрировался на предстоящей встрече с ним.

Нападение было внезапным. Меня вдруг окутало густое облако каких-то испарений, и я почувствовал терпкий запах доисторического чудовища.

Я высоко поднял руки — слишком поздно и слишком медленно — чтобы сдержать концентрированный поток жуткого гнева, заставивший меня отступить назад. Фонарь, выскочив из моих рук, описал в тумане огненную дугу и с треском ударился в землю. Карбид вспыхнул, на меня упал яркий луч света, а затем все вокруг меня погрузилось во тьму.

Я остановился как вкопанный. То, что только что нахлынуло на меня, как беснующаяся волна прибоя, не было чем-то материальным, как я подумал сначала.

Кошмарные гномы и колдуньи танцевали на тропинке, выскакивая из тумана и обескураживая меня своей пляской. Они были призрачными, но вместе с тем вполне реальными, как чертенята на картинке, вдруг чудесным образом ожившие, спрыгнувшие с картинки и приведшие этим случайных зрителей совершенно неожиданного события в полное смятение.

Маленькие потешные человечки в мохнатых шапках на рогатых головах скакали по тропинке, а иссохшие, похожие на ведьм существа отталкивали их в сторону. Все эти действия были слишком уж реальными, чтобы можно было считать их лишь плодом моего воображения. Они не были лишь порожденной туманом иллюзией, а представляли собой жуткую действительность, от которой кровь стыла в жилах.

Какое-то странное существо — полукрыса, полуженщина — указало когтистым пальцем на меня и скорчило физиономию в отвратительную гримасу. Его крысиная мордочка, хитрые и коварные глазенки, тонкое изящное туловище, размером с человека, перемещающееся на пружинистых крысиных конечностях, представляли собой весьма мерзкое зрелище. Я отступал шаг за шагом, не в силах оторвать взгляд от этого жуткого существа.

Влажная пелена тумана окутала мои ноги и поползла вверх по туловищу. Я почувствовал, что в туман погружается не только мое тело, но и мое сознание. Меня охватил панический страх, но часть моего тела — и моего сознания — осталась нетронутой серой пеленой тумана, и я неотрывно следил за трансформациями, происходящими с женщиной-крысой, почти с любопытством исследователя.

Ее туловище медленно обросло густой щетинистой шерстью, а пальцы превратились в когти. Существа, плясавшие вокруг нее, казались теперь не более чем призраками — порождениями моей фантазии.

Я больше не смотрел на них. Все мое внимание было приковано к женщине-крысе. В ее взгляде чувствовалась холодная звериная решительность. И еще что-то. Что-то знакомое, что-то такое, что я уже видел и в зеркале перед тем, как оно разлетелось вдребезги, и в глазах Лиссы — глазах колдуньи, вселившейся в Присциллу.

Туман удушающей пеленой застилал мое сознание. Однако главную угрозу для меня представлял не он, а это… это существо, упорно надвигающееся на меня. Мне даже показалось, что туман защищает мое сознание, что он оберегает его от безумия, охватывающего меня. Это все, конечно, было полной чушью, как и то, что я, как мне казалось, сейчас видел.

Это было лишь плодом моего воображения, видениями, порожденными туманом…

Жуткое крысоподобное существо вдруг задрожало. Оно судорожно скорчилось, опустилось на колени, еще раз скорчилось, зашипело и затем медленно, словно ему было больно, выпрямилось.

Туман резко отступил от крысоподобного чудища — в нем уже не было ничего человеческого.

Но лицо!

Это было лицо Лиссы-Присциллы — колдуньи, один раз чуть было не погубившей меня! Я вскрикнул.

Подняв свои когтистые лапы, существо шагнуло ко мне. В его лапах блеснуло что-то металлическое — что-то совершенно не свойственное животному. Хотя я толком не рассмотрел этот предмет, инстинктивно почувствовал опасность.

Я бросился в сторону. Темноту разорвал громкий взрыв. Он отдался эхом в моих ушах и заставил меня покачнуться. Я зашатался, споткнулся о корень и рухнул на землю.

Меня тут же охватил туман, нахлынувший на меня, как волна, и подавивший мой крик. Я закашлялся и стал отчаянно хватать ртом воздух. Туман проник в мое горло и парализовал его. Это был не обычный туман: у меня возникло ощущение, будто я глотаю безвкусный сироп. На мгновение мне показалось, что я вот-вот задохнусь, но затем вдруг чья-то сильная рука подняла меня на ноги и как следует встряхнула.

— Да возьмите же себя в руки, мужчина, — послышался чей-то голос.

Мужской голос!

Я с трудом поднял глаза.

Женщина-крыса исчезла, словно видение, а вместе с ней исчез и весь легион кошмарных существ. Теперь на ее месте стоял великан — мужчина, который был выше меня ростом на целую голову. Я ожидал увидеть что угодно: ужасную физиономию, щупальца доисторического гиганта или же что-нибудь в этом роде — но никак не того, кого я увидел.

— Син! — воскликнул я.

Мой голос не был похож на человеческий. Воздух, выходивший у меня изо рта, смешивался с клубами тумана.

Я молча уставился на человека, которого в последний раз видел еще в Дернессе.

И он тогда был воплощением моего мертвого отца Родерика Андары!

Был погожий солнечный день, и При разрешили — в сопровождении миссис Санди — погулять по раскинувшемуся рядом громадному парку. Солнечные лучи щекотали ее кожу, и она с сожалением думала о том, что зима вот-вот снова вступит в свои права. Радость, охватившая ее от ощущений солнечного дня, ни разу не была испорчена мистером Балтимором, который сегодня, как ни странно, оставил При в покое.

Когда они поднималась по ровным узким ступенькам из блестящего камня, в ее шагах ощущалась прежняя энергия, а мысли, мучившие ее несколько последних месяцев, отошли на задний план.

Доктор Балтимор был плохим человеком, он все время пытался ее убедить, что она больна. Но ведь это он был болен и — по единодушному мнению окружающих — нуждался в помощи. Он держал ее здесь как пленницу, и только тот, кто мог заглянуть в глубину его черной души, наверное, понял бы, зачем ему это было нужно.

При не сделала ему ничего плохого. Впрочем, она вообще никому не причинила вреда, и держать ее здесь было просто бесчеловечно и подло. Там, снаружи, ее ждал огромный мир, и она поклялась себе, что это ожидание не будет вечным.

Придет день, когда она вырвется из этого заточения. Эйкорн, Сантерс и она сама образовывали единую мощную силу, перед которой не мог устоять даже доктор Балтимор.

Она хихикнула при мысли о том, что сказал бы этот чудный доктор, если бы узнал, куда она сейчас идет. В доме все спали, и, естественно, пациентам не разрешалось проводить по ночам тайные встречи. Тем более такие вот встречи — настоящие собрания.

Как, кстати называл их Эйкорн? В названии фигурировало слово «месса». Ах да, он называл их «черная месса». Собравшиеся умоляли силы зла помочь им положить конец произволу доктора.

При достигла конца лестницы и стала осторожно продвигаться вперед в темноте подвала. Они никогда не зажигали здесь свет, чтобы их не обнаружили. Люди из обслуживающего персонала об этом подвале ничего не знали, а если и знали, то обходили его стороной. Это было весьма на руку участникам «Черного Союза», как называл их группу Эйкорн.

Он был настоящим педантом, этот Эйкорн, и всему давал какое-нибудь название. А еще он казался довольно жутким человеком, однако При понимала, что без него они не смогли бы продвинуться так далеко.

Ей оставалось пройти всего лишь метр до ответвления, в котором они проводили свои тайные встречи, когда у нее неожиданно начался приступ головокружения.

С каждой секундой она все больше теряла ориентацию в пространстве, на нее накатывала сильная тошнота. Тяжело дыша, она попыталась ухватиться за шершавую стену подвала. У нее перед глазами поплыли огненные круги, дыхание стало прерывистым, затем на несколько секунд она вообще перестала дышать, а потом — постепенно — снова задышала.

Ей показалось, что она видит перед собой мужчину с зигзагообразной белой прядью волос и жутким выражением глаз. Мужчину, который хотел ее уничтожить.

— Не… — пролепетала она и выставила перед собой в защитном жесте руки.

Мужчина подошел ближе. Она уже давно чувствовала, что он подбирается все ближе к ней, день за днем, и не успокоится, пока не уничтожит ее! В его облике было что-то знакомое и привычное, но одновременно и что-то безжалостное, наводящее на При ужас.

Ее не покидало ощущение, что вокруг нее все время сжимается кольцо. Ей нужно было выбраться отсюда, пока не поздно, пока этот одновременно и незнакомый и знакомый мужчина не сумел сговориться с доктором Балтимором. Собрав все свои силы, она попыталась остановить головокружение.

Она знала, что последует дальше: вновь вернутся тяжкие пульсирующие головные боли, мучавшие особенно сильно в первые месяцы ее пребывания здесь. Но в данный момент даже эти боли были для нее менее ужасными, чем это жуткое видение, это лицо, от вида которого она едва не сходила с ума…

Ей уже давно не было так плохо. Голова буквально раскалывалась. Она была сейчас просто не в состоянии что-либо соображать, но, тем не менее, она сжала зубы и пошла вперед, шаг за шагом.

Где-то рядом что-то зашуршало, мимо прошмыгнуло одно из тех мерзких существ, которые обычно ютятся в глубине подвалов. Крыса. Хотя кругом была кромешная тьма, При показалось, что она увидела, как мелькнули злобные огоньки крысиных глаз. Крыса прошмыгнула перед ней очень быстро, буквально в течение секунды, но При все же успела ее увидеть.

Девушка застонала. Ей показалось, что она вдыхает горячие, даже раскаленные клубы пара, и затем она вдруг снова отчетливо увидела перед собой того мужчину — мужчину, стремящегося ее уничтожить, к которому ей почему-то приходилось идти. Она протянула руки вперед и тут же почувствовала пронзившую их острую боль. Затем боль внезапно прошла.

Перед ней стоял Эйкорн. Его узкое морщинистое лицо выражало озабоченность. В правой руке он держал мерцающую свечу, из-за его спины через приотворенную дверь падал узкий луч света. Эта дверь вела в их святилище.

— Тебе дурно, При? — спросил он.

Девушка покачала головой.

— Уже… уже прошло, — тихо сказала она. — Ничего… страшного. Так, небольшой приступ.

Эйкорн с пониманием кивнул и взял ее за руку. Его глаза — ни молодые, ни старые — остались бесстрастными, но лоб он наморщил еще сильнее, чем раньше.

— Ты кричала, При, — сказал он. — Причем так громко, как будто хотела, чтобы доктор нас непременно обнаружил.

— Мне… мне жаль, что так получилось, — прошептала При.

Головная боль ослабла, но она все еще чувствовала себя обессиленной и несчастной. Она послушно позволила Эйкорну довести себя до святилища.

— Ты упомянула чье-то имя, — как бы между прочим сказал Эйкорн, открыв дверь и подведя При к ее месту.

— Какое имя?

Эйкорн слегка улыбнулся:

— Если я не ослышался, ты кричала «Роберт». Несколько раз.

— Роберт, — задумчиво повторила При.

Это имя вызвало в ее памяти какой-то отголосок, но не более того. Она была, впрочем, уверена, что в своей жизни встречалась с каким-то Робертом, но не могла вспомнить, когда и где.

Она очень мало помнила о той жизни, которую вела до того, как попала к доктору Балтимору.

— Это все? — спросила она. — Или я говорила что-нибудь еще?

Эйкорн отрицательно покачал головой:

— Ты не говорила. Ты кричала.

В ответ на его слова При небрежно махнула рукой.

— Это неважно, — заявила она. — Нам необходимо сломить те чары, которые держат нас здесь. Все остальное не имеет значения. А где Сантерс?

Эйкорн пожал плечами. В том простом сером одеянии, которое было на нем, его можно было бы принять за коммивояжера. Но это было обманчивое впечатление.

В его глазах горел фанатичный огонь, свидетельствующий о его чудовищной воле и непреклонности. Прошло довольно много времени, прежде чем При стала ему доверять. И пока она об этом еще ни разу не пожалела. Но, как бы там ни было, они до сих пор не выполнили задачу, поставленную перед собой.

— Он сейчас придет, — сказал Эйкорн равнодушно.

Он отодвинул свой стул чуть назад. От этого движения взметнулась пыль и какое-то существо метнулось в сторону: то ли паук, быстренько ретировавшийся прочь от непривычного ему света, то ли крыса…

При попыталась не думать об этом. То, что произошло с ней в коридоре, включая приступ и неприятную встречу с крысой, произвело на нее гораздо большее впечатление, чем она поначалу считала.

— Пройдет еще много времени, прежде чем он придет, — сердито сказала она.

Эйкорн бросил на нее удивленный взгляд.

— Ты же знаешь, что ему нужно еще кое-что уладить, — сказал он с упреком. — Будь рада тому, что он на это согласился. Мы вдвоем не смогли бы сделать…

— Сделать что? — При чувствовала себя усталой и разбитой, и ей отнюдь не хотелось провести здесь целую ночь. — О чем ты вообще говоришь?

Эйкорн сощурил глаза. Он наполовину прикрыл их веками, и его взгляд стал похож на взгляд змеи.

— А ты не знаешь, какой сегодня день?

При на секунду задумалась:

— Пятница? Нет? Тогда четверг?

Эйкорн резко поднялся и начал ходить взад-вперед. Звук его шагов отдавался эхом от стен. Подойдя к противоположной стене, он задержался возле нее на некоторое время и бросил долгий задумчивый взгляд на одинокую женскую фигурку, сидящую за большим круглым столом. Затем он снова начал ходить взад-вперед.

При больше не обращала на него внимания. Эйкорн иногда был склонен к сумасбродству, хотя в общем и целом он вел себя благоразумно. А по сравнению с Сантерсом его вообще можно было считать почти нормальным человеком. Но лишь почти.

Она вздохнула. Ей не оставалось ничего другого, кроме как вместе с этими двумя сумасбродами пытаться достичь общей цели. В конце концов, цель у них была одна: все они хотели выбраться отсюда, и как можно скорее.

При догадывалась, что Эйкорн руководствуется теми же соображениями. Кроме того, она знала, что он считает себя лидером их маленькой группы. Он постоянно делал ей замечания по поводу ее несдерживаемого темперамента и провалов в памяти. Но, даже если она и не помнила, какой сегодня день, ему не следовало упрекать ее за это.

— Ты действительно не помнишь, При, или это просто одна из твоих чудаковатых шуточек?

В его голосе прозвучала скрытая угроза.

— Я действительно не помню, — убежденно ответила При.

Она метнула на Эйкорна горящий взгляд.

— Если вообще есть что-нибудь, что я могла бы запомнить, — резко добавила она.

Эйкорн не успел ничего сказать в ответ. Раздались тяжелые шаги: кто-то подходил к подвалу.

— Кто это? — вырвалось у При.

— Сантерс, — возбужденно ответил Эйкорн. — Похоже, у него получилось.

Он хотел подойти к двери, но При вскочила и удержала его за рукав куртки.

— Это не Сантерс. Сантерс не топает ногами по лестнице, как обезумевший бык.

— Отпусти меня, — прошипел Эйкорн и отвел ее руку в сторону. — Я должен ему помочь.

— Помочь в чем?

Эйкорн не ответил. Он взял свечу со стола и прошмыгнул мимо При.

Девушке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, — ей не хотелось остаться одной в темноте. Она почувствовала в своей душе непонятное волнение, каким-то образом связанное с этими топающими звуками, но не смогла сконцентрировать на этом свое внимание.

Мерцающего света свечи в руках Эйкорна явно не хватало на то, чтобы полностью осветить подвал. Пламя трепетало от сильного сквозняка, все время угрожавшего задуть свечу. Эйкорн прикрыл фитиль рукой, и пламя перестало метаться, но, закрытое ладонью, теперь давало меньше света. Впрочем, его было достаточно для того, чтобы разглядеть контуры фигуры человека, бредущего к ним навстречу.

Это действительно был Сантерс.

Его юношеское лицо исказилось, а на лбу у него блестел пот. Но совсем не это заставило При замереть на полушаге.

Сантерс что-то тащил. Что-то длиной в постельное одеяло, но намного тяжелее. Вглядевшись, При увидела руки, связанные за спиной, рот с засунутым в него кляпом и глаза, расширившиеся от страха.

Это был человек. Женщина!

— Откуда вы меня знаете? — грубо спросил великан.

Его руки больно стиснули мое предплечье. Он встряхнул меня, как игрушку, а затем слегка оттолкнул от себя.

— Ну давайте, рассказывайте, мистер. Если у вас нет никакого вразумительного объяснения, то мне ничего не остается, кроме как заподозрить, что вы за мной следили.

Я отступил на несколько шагов, уперся спиной в ствол дерева и бросил на мужчину гневный взгляд.

— А что вы здесь делаете? — спросил я сердито. Я указал на револьвер в его руке. — Вы что, вначале стреляете, и лишь затем разбираетесь, кто перед вами?

Син нахмурил лоб. Он явно не привык к тому, чтобы с ним разговаривали подобным образом.

— Вначале ответьте на мой вопрос, — потребовал он, но его голос при этом звучал уже не так самоуверенно.

Мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз видел Сина, хотя на самом деле прошло не более двух месяцев. Из его слов я понял, что он ничего не помнит о нашей встрече. А может, он и не был тем человеком, с которым я столкнулся в Дернессе.

Как моему отцу удавалось вселяться в чужое тело (или душу), чтобы являться ко мне, — оставалось для меня загадкой и по сей день. Он не один раз проворачивал этот трюк, но случай с Сином — особенный. Для меня казалось странным стоять сейчас перед человеком, с которым я когда-то был знаком, но который теперь почему-то стал незнакомцем…

Однако сейчас было не время и не место предаваться подобным размышлениям. Хотя женщина-крыса исчезла, но в тумане, по-прежнему клубящемся по обе стороны тропинки, нас могло ожидать еще много неприятных сюрпризов.

— Я жду ответа, — буркнул Син.

Дуло его револьвера почти незаметно поднялось чуточку выше.

— Сначала уберите эту штуковину, — сказал я. — Или вы всерьез думаете, что я хотел на вас напасть?

Син поджал губы и неохотно опустил револьвер:

— Вы, может быть, и нет. Но…

— Но что? — быстро спросил я.

— Так, ничего, — Син сделал паузу. — Это существо… — он пожал плечами. — Сначала я подумал, что это медведь. Здоровая тварь, но слишком щуплая для медведя, да и мех у нее совсем другой. Вы, должно быть, тоже ее видели. Она бежала прямо на вас.

Меня охватил жуткий страх. Так значит, то, что я видел, вовсе не было галлюцинацией, плодом моего расстроенного воображения.

— О господи! — прошептал я. — Вы тоже ее видели?

Син кивнул, и тут до меня дошло, почему он стрелял.

— Что же это было? — спросил Син. — Я никогда не видел ничего подобного.

— Я тоже, — сказал я совершенно искренне. — Но, как мне кажется, нам нужно продолжить наш разговор в каком-нибудь другом месте. Неизвестно, что еще может таиться в этом тумане.

Син кивнул — медленно и неохотно.

— Так вы не знаете, что это было? — недоверчиво спросил он.

Я пожал плечами:

— Откуда же мне знать. В этом молоке вообще ничего не видно. Может, это был медведь, а может, и нет.

Син сердито покачал головой.

— Вам известно больше, чем вы говорите, — заявил он. — А еще пытаетесь ускользнуть от ответа на вопрос, откуда вы меня знаете. Но оставим эту тему. По крайней мере, пока. А куда вы, собственно, направляетесь?

— Я гуляю, — поспешно ответил я. — Я нездешний, и, похоже, заблудился.

Син сердито взмахнул рукой.

— Не пытайтесь делать из меня дурака! — выпалил он. — Гулять в такое время и при такой погоде, да еще не зная местности, — полное безумие. Вы не настолько глупы, чтобы так поступать. А я не настолько глуп, чтобы верить подобным россказням!

Я пожал плечами:

— Как знаете. А что, собственно, делаете здесь вы?

Син сердито посмотрел на меня, но затем его лицо расплылось в ухмылке. У него, очевидно, тоже не было вразумительного объяснения своим ночным похождениям, как и у меня.

— Ладно, оставим это. Вы совершенно справедливо заметили, что это не совсем подходящее место для дискуссий. Кроме того, у меня есть кое-какие дела. Я не против того, чтобы мы с вами вместе дошли до границы леса, а там наши пути разойдутся.

Я вздохнул.

— Договорились, — сказал я.

Я понимал, что встреча с Сином не была случайностью и что за этим событием что-то стояло. Пока это «что-то» было скрыто от моего понимания, но, скорее всего, имело отношение к моему умершему отцу.

Но разве Андара при нашей последней встрече не говорил, что в следующий раз мы встретимся нескоро? И действительно ли сейчас передо мной стоит человек по имени Син, или же это мой отец, несмотря на смерть снова явившийся сюда и опять разыгрывающий какую-то свою партию?

Я уже пошел было по тропинке, но Син удержал меня за рукав.

— Не туда, — сказал он. — В противоположном направлении.

Я покачал головой.

— Боюсь, что нет. Дом моего приятеля находится по ту сторону леса.

— «По ту сторону» — понятие относительное, — заметил Син. — Все зависит от того, откуда смотреть. Как, кстати, зовут вашего приятеля?

— Балтим…

Я запнулся и прикусил язык. Не нужно было видеть выражение лица Сина, чтобы понять, что он обхитрил меня, как глупого мальчугана. Он крепко схватил мою руку, его рот сжался в узкую полоску.

— Балтимор? — спросил он.

Я неохотно кивнул, хотя у меня в этот момент возникло сильное желание дать самому себе пощечину.

— Ведь это ж надо! — настороженно сказал Син. — Вам нужно именно к мистеру Балтимору, и именно в эту ночь…

Он запнулся и задумчиво посмотрел в туман.

— Будьте так любезны, отпустите мою руку… — сказал я сдержанно.

У меня было такое чувство, будто моя рука оказалась в тисках, которые сжимались все сильнее.

Син тут же меня отпустил. Он, похоже, пришел к какому-то решению и, что бы там ни думал о нашей случайной встрече, он, по-видимому, теперь не считал меня своим врагом. Но мне все равно следовало быть начеку, учитывая силу этого великана.

— Если вы так хорошо знаете Балтимора, вам не составит труда меня с ним познакомить, — сказал Син как бы между прочим.

— Ну, я его не так уж хорошо знаю, — ответил я уклончиво. — Кроме того, я очень сомневаюсь, чтобы он в такое время принимал гостей.

— Меня он примет, — заявил Син. — Можете мне поверить.

— Так в каком же направлении мы пойдем?

— Это вам решать. Вы же должны знать, где живет ваш приятель.

Я нерешительно кивнул и указал в ту сторону, откуда появилась женщина-крыса.

— Туда, — пробормотал я.

При, вздрогнув и закрыв руками рот, смотрела то на связанную женщину, то на Эйкорна, который молча помогал Сантерсу. Она ничего не понимала, хотя, несомненно, вольно или невольно она принимала участие в подготовке всего этого — несколько дней или месяцев, а может, и дольше…

Медленно, очень медленно в ней оживали воспоминания, словно выползая из глубин ее сознания и напоминая ей о вещах, о которых она предпочла бы забыть навеки.

— Вы не очень-то спешили мне помочь, — сказал Сантерс, тяжело дыша.

Было видно, что он очень устал, ведь ему пришлось тащить эту женщину от ее комнаты и до подвала.

— Могли бы, по крайней мере, встретить меня на лестнице, — добавил Сантерс с упреком.

Эйкорн бросил взгляд на При и сердито сказал ей:

— Возьми свечу. Или ты сама хочешь помочь Сантерсу?

Девушка растерянно покачала головой. Когда она взяла свечу и отступила в сторону, пропуская мужчин, она увидела, что глаза связанной женщины впились в нее, словно прося помощи.

«Как ты можешь такое допустить?» — казалось, спрашивали эти глаза. Они были невероятно огромными, эти лучезарно-голубые глаза. Как ты можешь такое допустить? Ведь мы же еще сегодня провели с тобой такой чудесный день в саду. Ты же знаешь, что я одобряю далеко не все из того, что делает доктор Балтимор. Не позволяй им сделать это, ради бога, не позволяй!

Вздрогнув, При сделала шаг назад. Она не могла выдержать этот взгляд.

— При! — окликнул ее Эйкорн.

Он схватил женщину за ноги и поволок ее за собой. От Сантерса уже было мало толку. Он и так не был силачом, а теперь, когда он совсем выбился из сил, на него не приходилось рассчитывать.

— При! Куда ты светишь? Я же ничего не вижу!

Девушка вздрогнула, как от удара. Она не могла заставить себя посмотреть на миссис Санди, но, тем не менее, послушно подняла свечу повыше и вытянула руку вперед.

— Да не подпали мне волосы, черт тебя побери! — прошипел Эйкорн. — Что с тобой случилось?

Девушка слегка отодвинула свечу назад и судорожно сглотнула. Все, что сейчас происходило, казалось ей ночным кошмаром.

Эйкорн и Сантерс затащили миссис Санди в святилище и небрежно положили ее возле стола. При, остановившись в дверях, с ужасом смотрела на беспомощную пленницу.

Сантерс в изнеможении шлепнулся на стул и обхватил себя руками. Он весь дрожал от холода и напряжения.

— Бог ты мой, еле справился, — пробормотал он. — Чуть было все не сорвалось.

— Из-за доктора? — спросил Эйкорн.

Он опустился возле надзирательницы на колени. «Что он затеял?» — в ужасе спрашивала себя При. Ощупав руками путы и проверив, надежно ли вставлен кляп, Эйкорн удовлетворенно кивнул. У него был сугубо деловой вид, как у врача, осматривающего своего пациента.

— Не из-за доктора, — ответил Сантерс. — Из-за Хэнеси, этого надменного дворецкого. После того, как я управился с ней, я выглянул в коридор, чтобы убедиться, что все тихо.

— И?.. — Эйкорн посмотрел на юношу и выпрямился.

— Он меня увидел. Он стоял практически у самой двери. Представь себе, какие у него были глаза, когда он увидел, что я выхожу из комнаты миссис Санди, — Сантерс вытер пот со лба и глубоко вздохнул. — Как подумаю об этом, мне становится не по себе.

— Надеюсь, ты не дал ему уйти? — озабоченно спросил Эйкорн.

Сантерс ухмыльнулся:

— Разве это на меня похоже? Если его будут искать, то найдут в кровати миссис Санди. С ножом в животе. Интересно, что скажет доктор по этому поводу.

На лице Эйкорна появилась легкая улыбка:

— Очень хорошо. Надеюсь, никто не видел, как… э… как ты ее тащил.

Сантерс покачал головой. Он взглянул на При, и на его лице появилось выражение озабоченности.

— Что с тобой? — спросил он. — Ты вдруг так побледнела.

— Она вообще весь вечер ведет себя странно, — резко сказал Эйкорн. — Но не переживай за нее. Она нас не разочарует.

Он бросил на При нервный и неуверенный взгляд, словно она была темной лошадкой в его — неизвестной ей — игре.

— В чем я вас не разочарую? — спросила При.

Ее голос звучал хрипло и как-то неестественно, и, хотя она на самом деле уже давно знала ответ на этот вопрос, она почувствовала, что в ней нарастает паника. Она не желала знать, что от нее требуется, и не желала знать, действительно ли она готова к этому.

Эйкорн, похоже, разгадал ее мысли. Еще одну секунду — бесконечно долгую секунду — он продолжал стоять на коленях. Затем он встал, подошел к столу, быстро и решительно пододвинул стул и сел на него.

— Пора, — сказал он. — Соверши жертвоприношение, Лисса.

Мы шли очень быстро. Тропинка на всем своем протяжении была свободной от тумана, но вокруг нее туман клубился так густо, что не было видно даже неба. У меня притупилось чувство времени, и мне казалось, что мы уже часами идем по этой просеке, словно прорубленной для нас в тумане.

Я никак не мог избавиться от подозрения, что мы направляемся в расставленную специально для нас ловушку. Слишком уж все казалось заранее спланированным, чтобы быть похожим на случайность. Но даже если мы шли навстречу своей погибели, я уже не мог повернуть обратно. Неведомая сила гнала меня вперед, и я осознавал, что развязка все равно должна наступить — рано или поздно.

Наконец деревья расступились, тропинка стала шире, и мы вышли на край большого поля. Лежавший над полем туман отступил, и стало видно покрытую щебнем дорогу.

— Это здесь? — тихо спросил Син.

Я кивнул. Хотя я еще никогда не был в этом месте, я знал, что цель моих поисков — прямо передо мной. Я буквально физически чувствовал, что Присцилла — совсем недалеко. Она была здесь, в этом доме, к которому вела хорошо теперь видимая дорога.

Ей угрожала опасность. Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела. Меня охватил страх, я боялся, что могу прийти на помощь слишком поздно. Я попытался восстановить сбившееся дыхание и сбросить оцепенение, охватившее мое тело.

— Вам что, плохо? — спросил Син.

— Да нет, — выдавил я из себя. — Все в порядке.

Я снова пошел вперед. Судорога сводила мне ноги, мои руки дрожали.

Уже через несколько метров от основной дороги ответвилась подъездная дорожка, доходившая до самого дома. Под моими ногами отчаянно скрипел щебень, а туман, окружавший нас, неожиданно исчез.

Я облегченно вздохнул. Лишь теперь я осознал, как тяжело мне было дышать в тумане.

Подъездная дорожка привела нас к тяжелым железным воротам, встроенным в высокую — выше человеческого роста — каменную стену. Я остановился и посмотрел на Сина.

— Ну и что теперь? — спросил я. — Как мы переберемся на ту сторону? В такое время суток нам никто не откроет.

Где-то вдалеке ухнула сова. Это был первый звук, не заглушаемый туманом. Я посмотрел на небо. Весь небосвод был усыпан звездами, и нигде не было видно ни облаков, ни тумана.

— Куда делся туман? — спросил Син. — Не мог же он мгновенно рассеяться.

— В данной ситуации это скорее чисто научный вопрос, — ответил я.

Я посмотрел мимо Сина в сторону леса и лишь с трудом сумел подавить дрожь, чуть было не охватившую все мое тело: мне показалось, что я увидел неясную тень женщины-крысы, тут же исчезнувшую в темноте леса.

— Нам нужно как-то пробраться вовнутрь, — сказал я.

Син потряс решетку ворот.

— На совесть сработано, — пробормотал он.

Он достал что-то из кармана своей куртки и стал возиться с замком. В этот момент я совершенно не думал о том, что мы, собственно, пытаемся проникнуть в чьи-то владения посредством взлома. Но меня это мало волновало — мне нужно было поскорей попасть к Присцилле.

А еще — поскорей удрать от тех теней, которые поджидали меня у границы леса.

— Тебе, конечно, следовало бы получше присматривать за ним, — тихо сказал Говард.

В его голосе чувствовалась озабоченность, а еще — пессимизм и усталость, и это пугало его самого. Он осознавал, что напряжение, в котором он жил несколько последних месяцев, было ему едва-едва по силам. Но Говарду не оставалось ничего другого, кроме как тщательно присматривать за этим мальчиком.

Роберт Крэйвен никак не мог в полной мере стать преемником своего отца. Быть может, он был еще слишком юным. Однако, пока он вел себя как влюбленный школьник, он подвергал опасности не только себя, но и их общее дело. Он, к тому же, похоже, думал, что Говард и Рольф даже не догадываются, что он здесь ищет.

Тем более — здесь. Если бы ситуация не была такой серьезной, все это, пожалуй, даже позабавило бы Говарда. Роберт отнюдь не был глупцом, но даже самые умные люди ведут себя как дети, когда они влюблены.

В конце концов, именно Говард устроил так, чтобы Присцилла попала к Балтимору. И, безусловно, не было случайностью то, что Роберт так целенаправленно устремился именно в это местечко.

— Я сожалею, что так получилось, — пробормотал Рольф. — Я думал, он в туалете.

— Что? — Говард некоторое время отрешенно смотрел на своего могучего слугу, пока ему вдруг не пришло в голову, что и его самого можно упрекнуть: ведь он совсем недавно навлек на Рольфа большие неприятности.

Шум, царивший в помещении, явно не успокаивал его. Большинство посетителей уже ушли, но за соседним столиком сидели трое довольно пьяных мужчин, все еще судорожно сжимавших свои бокалы. Повторяя заказы, они заставляли мрачного Флэнелтона сновать туда-сюда.

— Да ладно, Рольф. Мне и самому нужно было шевелить мозгами. Парнишка сейчас может выкинуть что угодно.

Он вздохнул, помолчал некоторое время, а затем снова заговорил, обращаясь при этом не столько к Рольфу, сколько к самому себе:

— Я задаюсь вопросом, не допустили ли мы ошибку. Мы могли бы спокойно поехать к Балтимору и дожидаться его там. Было же очевидно, что он ищет Присциллу.

Рольф кивнул и скрестил руки на груди. Его глаза были наполовину закрыты, а на лице блуждала глупая — как у слабоумного — улыбка. Сторонний наблюдатель в этот момент принял бы его за придурковатого олуха, однако на самом деле эта его видимая придурковатость была лишь мастерским притворством.

— Мы должны идти за ним? — спросил он.

— У нас нет другого выбора, — сказал Говард, нахмурившись. — Хотя меня отнюдь не прельщает перспектива топать куда-то в темноте. Тем более при таком тумане.

— Да-а, туман весьма скверный, — послышался чей-то голос.

Говард обернулся — очень медленно, как будто ему в его изнуренном состоянии вообще было трудно двигаться. Его взгляд скользнул по лицу человека, стоящего позади него у стены. Незнакомец, похоже, слышал их разговор.

Оставалось, правда, неясным, что он понял из их разговора. В его взгляде чувствовалась бдительность, явно контрастирующая с состоянием троих мужчин, сидевших за соседним столом: они были уже вдрызг пьяными и полусонными.

Говард узнал его. Это был мужчина, стоявший у задней двери трактира, когда они с Рольфом «ворвались» в помещение пивной. Он еще тогда бросился Говарду в глаза тем, что в той ситуации не стал поддаваться стадному чувству, а, наоборот, оказался единственным, кто сохранил здравость рассудка и активно помог разобраться в возникшем недоразумении.

— Присаживайтесь к нам, сэр, — спокойно предложил Говард. — Кроме вас, похоже, никто не устоял перед искушением вдоволь напиться пива за чужой счет.

Он, улыбаясь, указал на соседний столик. Один из трех кутил уже совсем сник над своим бокалом и громким храпом создавал своеобразное звуковое сопровождение оживленному разговору двух своих товарищей.

Незнакомец кивнул, слегка улыбнулся, пододвинул к столу стул и уселся на него. Откинувшись на спинку стула, он достал табакерку с нюхательным табаком.

— Позвольте представиться, — сказал он, доставая щепотку табака. — Моя фамилия — Ричардсон.

— Ричардсон, — пробормотал Говард. — Это ведь скандинавская фамилия, да?

— Совершенно верно. Мой дедушка родом из Швеции. Я, с вашего позволения, иммигрант во втором поколении.

— Ага, — Говард нахмурил лоб.

Присутствие Ричардсона вдруг почему-то обеспокоило его. Этот человек не был похож на местного жителя. Так же как и Говард или Рольф. Но у них была очень веская причина находиться здесь.

— Надеюсь, я не помешал вашему разговору, — сказал Ричардсон. — Мне показалось, что вы обсуждаете что-то очень важное, — он отвернулся и громко чихнул. — Хотя, с другой стороны, может оказаться так… Прошу прощения.

Он достал носовой платок и высморкался. Тщательно сложив и упрятав в карман носовой платок, он продолжил:

— С другой стороны, может оказаться так, что я смогу вам помочь.

— Сможете нам помочь? — недоверчиво переспросил Говард. У него с самого начала возникло подозрение, что Ричардсон — не простой крестьянин, но он никак не мог понять, кто же он такой. — Помочь в чем?

— Ну, ваш взбалмошный юный друг сбежал, а вы, похоже, чувствуете себя… скажем так, ответственными за него, — Ричардсон откинулся назад и дружески улыбнулся. — Не смотрите на меня так, как будто хотите меня отравить. У меня по отношению к вам вполне добрые намерения.

Говард некоторое время молча смотрел на него.

— Кто вы такой? — наконец спросил он.

Его голос стал ледяным, а во взгляде не осталось и следа дружелюбия. Кем бы ни оказался этот Ричардсон, он явно не был обычным крестьянином, пытающимся ввязаться в беззаботную беседу о том о сем…

— Я — владелец единственного в Лоугрине магазина, — ответил Ричардсон дружелюбно. — Если хотите знать, я принадлежу к местным сливкам общества, — он при этом пренебрежительно пожал плечами. — Даже несмотря на то, что люди здесь все еще хорошо помнят: моя семья прибыла сюда из Швеции всего лишь полсотни лет назад. Вы, возможно, удивитесь, но меня здесь до сих пор считают чужаком. Надеюсь, хоть мои дети не будут сталкиваться с таким отношением.

— Приезжих здесь не любят, так ведь? — вмешался в разговор Рольф.

Ричардсон внимательно посмотрел на него, затем кивнул:

— Да, чужакам в Лоугрине приходится нелегко. Впрочем, меня это не удивляет. Если кое-кто ведет себя совсем не так, как местные жители, то нельзя упрекать людей, если они отрицательно к этому относятся.

— Это замечание касается нас? — холодно спросил Говард.

Ричардсон медленно и задумчиво покачал головой и слегка наклонился вперед. В его до сего момента улыбчивом взгляде вдруг появилось выражение озабоченности.

— Я говорю о людях, живущих по ту сторону леса. О пресловутом мистере Балтиморе и его… гостях. Если позволите, дам вам совет: не говорите здесь никому, что вы его знаете.

Говард почувствовал, что его «берут на пушку», но, тем не менее, не смог удержаться от того, чтобы не вздрогнуть. Он просто не был готов к подобному разговору с Ричардсоном — здесь и в такое позднее время. Этот человек знал явно больше, чем можно было предположить, и Говард до сих пор не мог понять, что ему, собственно, от них нужно.

— А что вы знаете о Балтиморе? — спросил он.

— Быть может, немного больше, чем другие, — признал Ричардсон. — Он сам никогда не появляется в нашем поселке, но его служащие иногда делают у меня покупки. Хотя они и не особенно разговорчивы, мне за несколько лет удалось раз-другой «разговорить» кое-кого из них.

— И что же вы узнали? — поинтересовался Говард.

Ричардсон пожал плечами:

— Немного. Но достаточно для того, чтобы понять, что там что-то нечисто. Местное население считает, что мистер Балтимор содержит в том доме душевнобольных из зажиточных семей, но я думаю, что это далеко не все. Он там скрывает еще много чего.

— А что именно, позвольте спросить?

По лицу Ричардсона пробежала легкая улыбка:

— Вот это я как раз и хотел у вас узнать.

— А зачем? — вмешался Рольф. — Зачем вам это знать?

— Да, действительно, зачем? — поддержал Рольфа Говард. Его ледяной взгляд буквально сверлил Ричардсона, но тот ни разу даже не моргнул. — Вы о чем-то умалчиваете, мистер Ричардсон.

— То же самое я могу сказать и о вас и на этом закончить разговор, — непринужденно ответил Ричардсон. — Но у меня есть другое предложение.

Он бросил взгляд на хозяина заведения, приближавшегося к ним. Двое пьяных мужчин поднялись из-за соседнего стола и теперь совместными усилиями пытались поставить на ноги своего уснувшего товарища.

— Давайте я провожу вас. Надеюсь, сдачи вы не потребуете, — с иронией в голосе сказал Ричардсон.

Хозяин заведения уже подошел к нашему столу и нерешительно смотрел на нас.

— Я, конечно, извиняюсь, господа, — медленно проговорил он, — но мне действительно уже пора закрываться. Время за полночь…

— Хорошо, Флэнелтон, — перебил его Ричардсон и небрежно махнул рукой. — Мы и так уже собирались уходить. Я вызвался приютить у себя мистера Говарда и его спутника, а его племянника я уже отправил к себе домой. Надеюсь, я не сильно навредил твоему бизнесу.

— Ах, вот оно что, — Флэнелтон нерешительно ухмыльнулся. — У меня все равно только три комнаты. Одна из них уже сдана, в другой вовсю храпит мой двоюродный брат, а третья слишком мала для троих, тем более для таких уважаемых господ…

— Вот и хорошо, — снова перебил его Ричардсон и, поднявшись со стула, кивнул Говарду. — Пойдемте, сэр. Флэнелтон прав. Уже и в самом деле слишком поздно.

Говард и Рольф тоже поднялись, хотя Говард сделал это с явным нежеланием. То, как ловко Ричардсон объяснил исчезновение Роберта, лишь еще больше обеспокоило Говарда. Он спрашивал себя, каких еще сюрпризов можно ожидать от этого торговца, и был уверен, что ничего хорошего ждать не следует.

Присцилла стояла в проходе, словно окаменев. Она тщетно пыталась навести порядок в своих мыслях и понять, чего же от нее сейчас требуют. Ее взгляд растерянно скользил от связанной женщины к Эйкорну и обратно. Она никак не могла поверить, что Сантерс действительно совершил убийство, похищая миссис Санди.

А еще она не могла поверить в то, что и она сама принимала участие в подготовке всего этого.

— Вы что, с ума сошли? — пролепетала она. — Что за сумасбродство! Сантерс! Немедленно развяжи эту женщину. Она не сделала тебе ничего плохого.

Сантерс и с места не сдвинулся. Он сидел, положив ноги на стол, и устало смотрел на Присциллу, в глазах его светилось легкое удивление. По его лбу часто сползали капли пота, они поблескивали в мерцающем свете одной-единственной свечи, стоявшей посреди стола.

— Займись Присциллой, Эйкорн, — медленно сказал он. — Малышка сама не знает, что говорит.

Эйкорн кивнул. Он оттолкнулся от стены и сделал шаг вперед, буквально впившись взглядом в Присциллу. На одно мгновение их глаза встретились, от чего Присцилла сильно вздрогнула, словно ее кто-то толкнул. Она, дрожа, отступила на шаг и прижала ладони ко лбу. Ее мозг пронзила резкая боль, от чего она чуть было не потеряла сознание. Ей показалось, что она видит огненный круговорот, фейерверк каких-то красок и загадочных символов, призрачные фигуры, а еще…

…Беснующуюся толпу, которая, размахивая палками и цепями и бросая камни, надвигалась на нее. Перекошенные ненавистью лица, жадные руки, сдирающие одежду с ее тела, мелькающие острые ножи и палки, удары, насилие…

— Нет, — прошептала Присцилла.

Все закрутилось еще быстрее, но она пыталась сопротивляться силам, увлекавшим ее за собой. Она должна быть сильной, должна дать отпор, ей не следовало поддаваться им, ей необходимо было противостоять этому раскаленному огненному шару…

И вдруг — совершенно неожиданно — все исчезло.

Она застонала — отчасти от боли, а отчасти от облегчения. Воздух вышел из ее легких, оставляя после себя в дыхательных путях ощущение судорожного удушья. Она зашаталась и схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Пока она судорожно пыталась восстановить дыхание, ей казалось, что она все еще охвачена беснующимися языками пламени. Но теперь это было не более чем слабое видение, сон наяву, будораживший ее сознание.

— Мне… не хватает воздуха, — выдавила она из себя. — Нельзя ли открыть окно?

Эйкорн хрипло засмеялся.

— Здесь, внизу, нет никаких окон, Лисса, — сказал он. — Слава богу — или черту!

Лисса, колдунья, медленно кивнула, словно с трудом понимая, где она вообще находится. Судорожное сдавливание горла ослабло, и она почувствовала прилив новых сил.

— Мы в подвале, да? — спросила она.

— Ну конечно же в подвале. Точнее, в святилище, — Эйкорн пригладил свои волосы и бросил взгляд на миссис Санди, которая следила за происходящим, будучи не в силах даже пошевелиться.

— Я чувствую некоторое облегчение, Лисса, — признался Эйкорн. — Наконец-то пришел день, который мы так долго ждали.

Лисса кивнула. В ее глазах горел жуткий огонь.

— Пришло время довести дело до конца, — холодно сказала она. — У тебя наконец-таки будет возможность отдохнуть.

Она бросила взгляд на Сантерса, молча слушающего их разговор.

— Ты неплохо поработал, Сантерс, но это еще не повод для того, чтобы расслабляться, — она указала на связанную по рукам и ногам беспомощную миссис Санди. — То, что должно быть сделано, будет сделано. Принимайся за работу.

Лисса отстранилась от дверного косяка и подошла к столу. Она все еще чувствовала себя слабой, но это была лишь телесная слабость, не имеющая большого значения. Та сила, которая таилась в ней, отмела в сторону все, что она чувствовала еще несколько минут назад.

Сейчас ей даже показалось смешным, что она совсем недавно испытывала сострадание к миссис Санди. Одной человеческой жизнью больше, одной человеческой жизнью меньше — какое это имело значение? Ей теперь казалось, что чувство сострадания испытывала не она, а кто-то другой.

В данный момент самым важным было закончить то, что было начато давным-давно в Иерусалимском Лоте. Андара — отщепенец, бесстыдно бросивший в беде ее и других колдунов, виновный в том, что все они стали жертвами, — был уже уничтожен. Но его сын оставался все еще жив, а потому проклятие считалось не осуществленным.

Она села на один из жестких деревянных стульев и стала невозмутимо наблюдать, как Сантерс и Эйкорн поднимают миссис Санди, нетерпеливыми движениями развязывают веревки, вырывают у нее кляп изо рта и волокут ее к широкой деревянной скамье, стоявшей у противоположной — темной — стены. Нож в руке Эйкорна угрожающе поблескивал, но она знала, что он не будет орудовать им сейчас.

Пока время еще не пришло.

Я в очередной раз удивился способностям Сина. Та легкость, с которой он отомкнул запертые ворота, отнюдь не ослабила мою подозрительность. Слишком много странностей: его появление в лесу, та целеустремленность, с которой он вызвался меня проводить…

Пока мы шли к дому, меня не покидала назойливая мысль о том, что Син — не просто обычный местный житель. В том, что я затеял, мне совсем не нужен был ненадежный спутник, а потому мне крайне необходимо было выяснить, что Син, собственно, здесь искал — или, хотя бы, кто он такой на самом деле.

Туман здесь тоже в основном рассеялся, и нам открылся вид на внушительных размеров парк и огромный темный дом. Я и представить себе не мог, что ожидало нас там, однако у меня возникло ощущение, что было бы лучше, если бы я сейчас оказался здесь один. Син уже однажды преподнес мне сюрприз, и мне не хотелось, чтобы подобное повторилось.

Син двигался тихо и проворно, словно вор. В его манере держаться чувствовалась собранность и уверенность, и я подумал, что он, наверное, уже не в первый раз вторгается на чужую территорию без разрешения. Я мало что знал об этом человеке, даже слишком мало, чтобы можно было составить о нем определенное мнение, но я чувствовал, что с ним связана какая-то тайна.

Мне, наверное, нужно было задать ему пару вопросов еще по дороге сюда. В конце концов, я обладал способностью отличать ложь от правды. Теперь же, по мере приближения к дому, мои мысли все больше путались. Но мне было необходимо знать, кто такой Син, а потому я все равно должен был его кое о чем спросить.

Я не знал, с чем я мог сейчас столкнуться. Меня обескураживали громадные размеры дома и гнетущая атмосфера вокруг него. Высокие стены поглощали свет и напоминали мне мрачное судебное здание, которое я видел в Лондоне несколько месяцев назад. В нем тоже было что-то жуткое.

Присцилла была где-то здесь, я это чувствовал, но… здесь также присутствовало и что-то другое. Что-то такое, что вклинилось между мной и Присциллой.

Пока я размышлял подобным образом, мы подошли к ступенькам центрального входа.

Взглянув перед собой, я невольно содрогнулся. Прямо перед нами высилась огромная, обитая железом дверь, показавшаяся мне похожей на подъемный мост средневековой крепости. От нее исходила какая-то угроза. Я с трудом подавил в себе ощущение, что эта дверь вот-вот с грохотом распахнется и нас атакует кавалерийский отряд.

— Думаю, пора заявить о своем присутствии, — тихо сказал Син. — А то нас, чего доброго, примут за взломщиков.

Я медленно кивнул, стараясь не показывать, что мне сейчас явно не по себе. Син, похоже, все еще верил, что я знаком с мистером Балтимором, но это его заблуждение должно было очень скоро развеяться. Мне следовало как-то убедить Сина открыть замок этой двери, до поры до времени не говоря ему правды.

— Нет смысла тарабанить в дверь в такое время суток, — сказал я. — Мы можем вызвать большой переполох.

Мои слова, похоже, озадачили Сина. Я уже боялся, что с его подозрительностью он начнет выпытывать у меня, что к чему, но он, похоже, не был сейчас расположен это делать. Мне снова пришла в голову мысль о том, что человек, стоящий передо мной, — совсем не тот Син, какого я знал.

— И что вы предлагаете? — спросил он.

Мысли лихорадочно метались в моей голове. Я знал, что должен любой ценой проникнуть внутрь дома, но все же опасался, что одно мое необдуманное действие может свести все мои усилия на нет.

Син стоял сбоку от меня, и я краем глаза заметил, что он недоверчиво оглядывается, как будто боится, что из глубины сада за нами следят.

Я перед этим заметил, что он положил свой револьвер в левый карман куртки, и теперь осознавал, что это — мой единственный шанс.

Я молниеносно выхватил револьвер у него из кармана и упер ствол в его бок.

— Тихо! — сказал я. — В случае чего я выстрелю, Син, можешь мне поверить.

Син весь напрягся. Мое нападение было уж слишком неожиданным, и он не успел как-то воспротивиться этому. Впрочем, я знал, что не следует недооценивать этого верзилу. Даже с оружием в руках я чувствовал себя перед ним не очень-то защищенным, понимая, что если я и выстрелю в него, он все равно успеет хорошенько огреть меня.

Я взвел курок и отступил на два шага назад.

— А теперь открой дверь, — сказал я.

Мой голос звучал хрипло и неуверенно, а оружие в моей руке дрожало. Мне оставалось лишь надеяться, что Син этого не заметит. Так или иначе, мне нужно было проникнуть внутрь дома любой ценой, ведь Присцилла находилась где-то там. Быть может, она сейчас спит, а может, как раз в этот момент ей угрожает смертельная опасность. Как бы там ни было, я помнил ее призыв о помощи и полагал, что мне никак нельзя понапрасну терять время.

— И как вы это себе представляете? — спросил Син. — Вы что, меня пристрелите, если я откажусь повиноваться? Это на вас не похоже, — он тихо засмеялся. — Вы не из той категории людей. Отдайте оружие, и будем считать, что ничего не произошло.

Он шагнул ко мне и протянул руку к револьверу.

— Ни шагу больше, — предупредил я и немного приподнял револьвер.

Оружие буквально жгло мне руку, но я ни в коем случае не хотел уступать. В другой ситуации я, возможно, восхитился бы хладнокровием Сина, но сейчас я думал лишь о том, что из-за него произошла весьма неуместная задержка. Я был уже почти у цели и чувствовал, что нужно торопиться. То, что произошло в лесу, убедило меня в том, что опасность, о которой говорила Присцилла, уже рядом.

Син, похоже, понял, что я настроен серьезно. Он опустил руку — медленно, как будто размышлял при этом, как бы ему со мной совладать.

— Без глупостей, — предупредил я его, — откройте дверь, а там посмотрим. Только помните, что я нахожусь за вашей спиной и что у меня в руках револьвер.

Син некоторое время стоял в нерешительности, но затем все-таки неохотно кивнул.

— Ладно, — сказал он. — Я попробую.

Сантерс прижал миссис Санди к деревянной скамье и смотрел на нее ничего не выражающими глазами. Миссис Санди сдавленно вскрикнула и подняла, защищаясь, руки. В ее широко раскрытых глазах метался панический страх, а руки бессильно дрожали.

Она была не из тех женщин, которые падают в обморок от одного только вида ножа, однако то, что она пережила в течение последнего часа, сломило ее сопротивление. Лисса опасалась, что эта женщина будет кричать или бросать ей горькие упреки, но она ошиблась. Страх, охвативший миссис Санди, похоже, лишил ее возможности здраво мыслить и адекватно реагировать на происходящее.

— Оставьте ее, — приказала Лисса.

Сантерс вздрогнул и отступил на шаг назад.

— Но я должен ее подготовить, — возразил он.

— Я сама это сделаю, — сказала Лисса.

Миссис Санди опустила руки и уставилась на Лиссу.

— При, — выдавила она из себя. Ее голос был хриплым. — Ты должна позвать кого-нибудь на помощь. Эти двое тронулись рассудком. Позови доктора!

Последнюю фразу она прокричала.

Лисса напряглась. Было маловероятно, чтобы кто-то мог услышать крики этой женщины, но им нельзя было рисковать. Если их кто-нибудь обнаружит до того, как будет совершено жертвоприношение, все их усилия пойдут насмарку. Она кивнула Сантерсу и откинулась на спинку стула.

Сантерс только того и ждал. Он одним прыжком оказался возле миссис Санди и закрыл ей рот рукой.

— Не смей даже пикнуть, — прошипел он. — Иначе тут же вспорю тебе брюхо.

Миссис Санди попыталась вырваться, однако сопротивляться хватке Сантерса ей оказалось не по силам. Он отпустил ее лишь тогда, когда ее сопротивление ослабло.

— Нам нужно спешить, — сказал он нервно и бросил взгляд на Лиссу, которая уже поднялась со стула. — Если кто-нибудь случайно обнаружит Хэнеси…

— Это вполне может случиться, — вмешался в разговор Эйкорн. — Хотя вряд ли кто-то станет искать его в кровати миссис Санди.

Он захихикал.

Сантерс с серьезным видом покачал головой.

— Да, там — вряд ли, — согласился он. — Но, тем не менее…

Лисса оттолкнула его и приблизилась к деревянной скамье, служившей им жертвенным алтарем. Она осознавала всю важность того, что она сейчас должна была проделать, и теперь не позволила бы никому и ничему воспрепятствовать осуществлению их замысла.

— Давайте начнем, — торжественно промолвила она. — Вы готовы, помощники Ти-лар-мина?

Эйкорн подошел к их импровизированному алтарю и встал с одной его стороны, а Сантерс — с другой. Им потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться. Они выглядели торжественными, но при этом были слишком напряжены. А в их лицах угадывался страх, словно они не были уверены, что будут в состоянии общаться с теми силами, которые они хотели вызвать. Даже Эйкорн, пытающийся скрыть свои чувства под маской невозмутимости и надменности, явно нервничал.

Наконец они оба подняли руки в древнем ритуальном жесте и поклонились.

— Мы готовы, — сказали они торжественно.

Их слова отозвались в подвале эхом.

В воздухе появилось еле ощутимое напряжение. Все вдруг почувствовали, что они здесь больше не одни, что к ним словно кто-то присоединился, казалось, что над ними, как невидимый кулак, нависла неясная угроза.

Лисса кивнула, протянула руки над их жертвой и спросила:

— Готова ли ты быть принесенной в жертву Ти-лар-мину, которого вызовешь для нас из тьмы к свету?

Ее голос, казалось, больше не принадлежал ей, и слова слетали с губ словно сами по себе. Между ее руками появилось еле заметное переливающееся сияние, похожее на огонь Эльма.

Миссис Санди отодвинулась к дальнему края алтаря и прижалась к стене. В ее глазах светилось безумие, однако в ней оставалось еще достаточно рассудка и самообладания, чтобы отрицательно покачать головой. То, что происходило вокруг нее, казалось ей просто невероятным.

— При, — взмолилась она, — пожалуйста, прекрати. Прекрати немедленно. Я ничего не скажу доктору.

Она посмотрела Лиссе прямо в глаза, но то, что она там увидела, развеяло ее последние надежды.

— Вы не можете этого сделать, вы, звери, — с трудом произнесла она. По ее телу пробежала сильная дрожь. — Я же не причинила вам никакого вреда…

Она вдруг замолчала, увидев, что Сантерс поднял нож. Мерцающий свет свечи отбрасывал на противоположную стену причудливые человеческие тени. Миссис Санди, коротко и пронзительно вскрикнув, прижала ладони ко рту.

В окружающем ее мерцающем свете ей вдруг почудилось, что из глубины помещения надвигается что-то громадное, массивное, рогатое и…

— О господи! — простонала миссис Санди.

— Не пытайся защищаться, — ласково сказала Лисса. — Мы приносим тебя в жертву Ти-лар-мину, и он заберет тебя с собой, чтобы дать нам свободу и силу.

— Я и так выведу вас отсюда! — закричала миссис Санди. — Защитите меня от этого чудища!

Син выпрямился и кивнул мне:

— Я открыл дверь. Что дальше?

Я нетерпеливо указал револьвером в сторону двери:

— Заходите вовнутрь. Только не шумите. Я не хочу, чтобы нас сразу же обнаружили.

— Обнаружили? — Син прищурил глаза. — А что вам вообще там нужно? Вас, наверное, интересуют ценные вещи?

— Не говорите глупости! — вспылил я. — Думаете, я стал бы тогда с вами возиться? Если бы мне захотелось совершить кражу со взломом, я выбрал бы более подходящий момент.

— А как же вы тогда расцениваете наше… э… вторжение в столь поздний час? — поинтересовался Син.

Он сделал полшага вперед, и тут до меня дошло, что своими нападками Син лишь пытается отвлечь мое внимание. Ему явно не хотелось позволять мне командовать им. Если я зазеваюсь, то скоро останусь без револьвера.

— Я еще не знаю, как мне с вами поступить, — сказал я.

Мне было очень жаль терять драгоценное время. С другой стороны, я не мог просто оставить здесь Сина и пойти дальше один. До того, как я выясню, кто он такой, мне следовало относиться к нему очень настороженно, как будто он — дьявол собственной персоной.

— Но в одном вы можете быть уверены, — добавил я, увидев, что он чуть выставил вперед правую ногу. — Если вы сделаете еще хотя бы одно подозрительное движение, я могу не сдержаться. Даже если на меня потом рухнет весь этот дом, вы свое получите. Как насчет пули в коленку?

Син замер на месте. Судя по выражению его лица, он осознал, что я отнюдь не шучу. Сам я не очень-то был уверен в том, что у меня хватит решимости применить оружие, но я старался внешне этого не показывать.

— Прежде чем мы пойдем дальше, я хочу кое-что выяснить, — сказал я тихо. — Кто вы такой и что вам здесь нужно?

— А мне показалось, что вы торопитесь, — уклончиво ответил Син.

— Еще как, — буркнул я и направил ствол револьвера ему в голову. — Именно поэтому я вам и советую побыстрее ответить на мой вопрос.

— Хорошо, — ответил Син и пожал плечами. — Хотя я думаю, что не скажу вам ничего нового, потому что вы и так уже знаете мое имя, но раз уж вам так хочется… Меня зовут Син Мор, я — сотрудник спецотдела полиции Ее Величества.

— Скотланд-Ярда? — вырвалось у меня.

— Именно так, — кивнул Син. — Вы угрожаете служащему Ее Величества. Может, вы все-таки отдадите мне мое оружие?

Я отрицательно покачал головой. Моя способность отличать ложь от правды не подвели меня и на этот раз. Я понял, что Син говорит правду, но этого было мало, чтобы я мог полностью ему доверять.

— А что вам здесь нужно? — грубо спросил я.

— Ну, это — долгая история, — заявил Син.

— А вы изложите в двух словах.

— Хорошо.

Син прокашлялся и продолжал:

— Мы разыскиваем кое-кого. Человека по имени Сантерс. Его семья очень переживает по поводу его исчезновения.

— И вы думаете, что он здесь?

— Разумеется, — ответил Син.

И на этот раз он говорил правду, но у меня вдруг возникло ощущение, что он умалчивает о чем-то другом, очень важном. А я знал, что вполне могу доверять своим ощущениям.

— Расскажите поподробнее, — потребовал я.

— Как вам будет угодно, — сказал Син. — Хотя, собственно, больше и рассказывать-то нечего. Некий торговец из Лоугрина уже давно подозревается в причастности к исчезновению людей. Его фамилия — Ричардсон. Слыхали о таком?

Син испытывающе посмотрел на меня, но я лишь нетерпеливо покачал головой и буркнул:

— Что дальше?

— А ничего дальше. Мне удалось напасть на его след, и вот я здесь.

Я снова покачал головой. Син говорил правду, но интуиция однозначно подсказывала мне, что это была не вся правда.

— Это еще не все, — заявил я.

Син нетерпеливо махнул рукой:

— Конечно, это еще не все. Но если я начну рассказывать вам всю эту историю, мы простоим здесь до утра.

Я был вынужден — хотя и весьма неохотно — признать, что он прав. Если бы я не торопился к Присцилле, он не смог бы отделаться от меня так легко.

— Тогда мы с вами в одной упряжке, — медленно сказал я.

По правде говоря, я сам не очень-то был в этом уверен, но в данный момент у меня не было другого способа привлечь Сина на свою сторону.

— Я здесь по аналогичной причине, — продолжал я. — Я тоже ищу кое-кого, и у меня есть предположение, что этого человека держат здесь против его воли.

— В самом деле? — спросил Син. — Кого же вы ищете, и на основании чего вы решили, что он может быть здесь?

Подобные вопросы мог задать только полицейский. Я пару секунд поразмышлял над тем, стоит ли мне ему отвечать, но внутренний голос удержал меня от этого, и я промолчал.

— У нас нет времени, — буркнул я. — Нам ведь еще нужно кое-что уладить до того, как рассветет. Пойдемте.

Син пожал плечами, молча повернулся и толкнул дверь. Глухо заскрипев, она отворилась.

Я убрал револьвер и последовал за ним. Мне оставалось лишь надеяться на то, что я не ошибся, поверив Сину.

— Сюда, — сказал Ричардсон. — И поторопитесь.

Говард кивнул и молча последовал за ним. Ему было как-то не по себе из-за того, что он пытался проникнуть во владения Балтимора через потайной ход, но Ричардсон заверил его, что это — самый быстрый и надежный способ встретиться с доктором.

Долгая ходьба утомила Говарда больше, чем ему хотелось бы. Да и Рольф выглядел измученным. Ожоги, которые он получил в Дернессе, для человека менее крепкого, чем Рольф, оказались бы смертельными. И хотя в течение последних недель его состояние значительно улучшилось, он еще не выздоровел окончательно.

Говард закрыл за собой дверь и огляделся по сторонам. В мерцающем свете зажженного Ричардсоном факела перед ним простирался длинный, выложенный камнем проход, ведущий довольно отвесно вверх. На покрытом пылью полу не было никаких следов, свидетельствовавших о том, что этот проход регулярно используется.

— И по этому проходу мы попадем прямо к Балтимору? — с сомнением спросил он.

Ричардсон коротко кивнул.

— Нам нужно торопиться, — нервно сказал он. — Этот туннель прорыли еще во времена крестовых походов короля Ричарда. Я не очень-то доверяю всей этой конструкции.

— Я тоже кое-кому не доверяю, — буркнул Рольф.

Ричардсон повернулся к нему.

— Имеете в виду меня? — резко спросил он.

Рольф пожал плечами.

— Я же вам объяснил, почему мы должны воспользоваться этим туннелем, — продолжал Ричардсон, не давая Рольфу возможности что-то ответить. — Если мы появимся у главного входа, мы не сможем своевременно предупредить Роберта. Мы не должны рисковать.

— Если он вообще сейчас здесь, — пробормотал Говард.

— У вас на этот счет есть какие-то сомнения? — спросил Ричардсон.

Говард покачал головой:

— Нет, сэр. В конце концов, то, что вы нам рассказали, совпадает с нашими предположениями.

— Тогда мы можем идти, — мрачно сказал Ричардсон.

Он выглядел взволнованным и нетерпеливым, в нем не осталось и следа дружелюбия. Впрочем, Говард не стал бы его за это упрекать. В конце концов, не очень приятно идти по подземному ходу, прорытому много веков назад и находившемуся все это время без какого бы то ни было присмотра.

На голых каменистых стенах и на потолке повсюду виднелись трещины, и, по всей вероятности, рано или поздно — причем скорее рано, чем поздно — вся эта конструкция должна была рухнуть. Чем дальше они продвигались вперед, тем больше Говарду становилось не по себе. Если бы он заранее знал, в каком состоянии находится этот потайной ход, он еще подумал бы, стоит ли им пользоваться.

Однако он понимал, что теперь уже поздно поворачивать назад. Им, можно сказать, необычайно повезло в том, что они натолкнулись на Ричардсона, сотрудничавшего с Балтимором уже многие годы. Он принадлежал к группе людей, которые решили посвятить себя борьбе с силами тьмы.

И, чтобы по возможности избежать угрожающей им опасности, они действовали под вымышленными именами. Ричардсон был раньше известен Говарду под именем Уинтер, при этом Говард не знал, что Уинтер, он же Ричардсон, живет в непосредственной близости от Балтимора.

Ричардсон остановился и указал факелом вперед.

— Мы сейчас прямо под домом, — прошептал он. — Эту часть здания знаем только мы с Балтимором. Здесь когда-то был обширный комплекс…

Он вдруг замолчал, наклонил голову в сторону и сделал шаг вперед. Говард хотел что-то сказать, но Ричардсон жестом остановил его.

— Слышите? — тихо спросил он. В его голосе чувствовалась озабоченность. — Какой-то звук… похожий на крик.

Говард отрицательно покачал головой. Как Говард ни напрягал слух, он так ничего и не расслышал. Тем не менее, его охватили нехорошие предчувствия. Теснота и мрачная атмосфера подземного хода, лишь тускло освещенного мерцающим пламенем факела, очень сильно действовали на его психику. В такой обстановке и без какого-то звука нервы были на пределе.

— Это был не один крик, — сказал Рольф. — Кричали несколько раз.

Ричардсон кивнул.

— Именно так, — пробормотал он. Повернувшись к Рольфу, он нерешительно посмотрел на него. — А сейчас? Слышали?

Рольф поднял руку и прикрыл ею глаза. Его широкое лицо ничего не выражало, и у Говарда возникло страстное желание прикрикнуть на Рольфа, чтобы тот побыстрее объяснил ему, что же, собственно, происходит. Но он боялся, что его могут услышать посторонние.

Ибо было неясно, кем могут оказаться эти посторонние.

Что же это были за крики? Если Ричардсон знал об этом подземном ходе, то о нем могли знать и другие. Не нужно было обладать большой фантазией, чтобы представить себе, что где-то здесь могло скрываться отребье, от которого лучше бы держаться подальше. Подземный ход вполне мог оказаться пристанищем для целой банды убийц. Говарду поневоле вспомнилось, что он слышал в трактире о кражах скота и о всяких других злодеяниях, совершенных в этой местности.

— А теперь — какой-то грохот, — прошептал Рольф. — Сначала крик, а затем — грохот.

Ричардсон кивнул. Судя по выражению его лица, ему было явно не по себе.

— Кто-то проник в подвал, — прошептал он так тихо, как будто боялся, что его могут услышать. — Но самостоятельно сюда никто не смог бы пробраться…

— Тем более тот, кто кричит, — добавил Говард.

Ричардсон пожал плечами. Он, похоже, принял какое-то решение.

— Давайте не будем обращать на это внимания, — сказал он. — Нам нужно как можно скорее найти Балтимора и рассказать ему о Роберте и этих… звуках. А он уж разберется, что к чему. У него исключительно толковый персонал.

— Договорились, — сказал Говард.

Он уже хотел было пойти дальше, но Ричардсон удержал его за рукав.

— Что… что это? — пролепетал он.

Теперь уже и Говард услышал, как кто-то пел высоким тонким голосом, и этот голос, казалось, стелился по стенам и затем пронизывал их. Факел отбрасывал беспокойные тени. Подул ледяной сквозняк, заставивший Говарда задрожать от холода, а затем…

А затем откуда-то издалека донесся звук, похожий на кашель. А еще громкий топот и глухие раскатистые звуки.

Говард невольно отступил на несколько шагов. У него возникло ощущение, что вот-вот перед ним в проходе появится какая-нибудь гигантская тень мощного злобного существа…

Земля под его ногами дрогнула. Оно — это существо — должно быть, находилось уже совсем недалеко от них. И оно приближалось.

Ричардсон вскрикнул. Факел в его руке задрожал. Он стоял лишь в нескольких шагах от Говарда, но был все же ближе к источнику этих звуков. Возможно, он уже увидел, что приближалось к ним.

Он отшатнулся назад, факел выскользнул из его руки и шлепнулся на пол. Пламя зашипело, посыпались искры, а затем факел погас. Все вокруг погрузилось в темноту.

Говард трясущимися пальцами порыскал у себя в кармане и вытащил спичечный коробок. Он ожидал, что в любую секунду прямо перед ним может появиться горящий глаз и его схватит мощная когтистая лапа.

Но ничего не произошло.

Он чиркнул спичкой о коробок — раз, другой, третий — пока, наконец, спичка не зажглась. Ее слабенький огонек осветил пол перед ним, а еще Ричардсона, прижавшегося к стене. Его лицо было перекошено от страха, а в глазах застыло выражение неописуемой паники. Из уголка его рта текла слюна.

— Что там было? — резко спросил Говард.

Прежде чем Ричардсон успел ответить, спичка, вспыхнув последний раз, погасла. Говард чертыхнулся себе под нос и зажег вторую спичку.

Пока она горела, он нашел факел и при помощи третьей спички разжег его. Рольф тем временем занялся Ричардсоном, на лице которого самопроизвольно дергался мускул, а глаза наполнились слезами.

— Так что там было? — спросил Говард еще раз.

— Я… я не знаю, — простонал Ричардсон. — Какое-то… я не знаю…

Он судорожно сглотнул, отстранил руку Рольфа и отодвинулся от стены. Его движения были нервными и неуверенными, как это бывает у людей, переживших нервный шок. То, что увидел этот человек, наверняка было чем-то сверхъестественным.

И, возможно, это нечто находилось все еще поблизости…

— Дайте мне минутку отдохнуть, — попросил Ричардсон. — Мне нужно… прийти в себя.

— Надеюсь, у нас в распоряжении есть столько времени, — прошептал Говард.

Он пытался не выказывать свою нервозность, но и у него от страха руки и ноги словно одеревенели. Факел в его руках дрожал, а сердце бешено колотилось. Ему оставалось лишь надеяться на то, что явившаяся Ричардсону химера больше не появится.

— Нам нужно… идти вперед, — пробормотал Ричардсон.

Он, похоже, чувствовал то же самое, что и Говард, а именно — острое желание убраться отсюда как можно скорее.

— Так что ж это было? — спросил Рольф.

— Лучше и не спрашивайте, — прошептал Ричардсон. Он прижал ладони к своему лицу. — О господи!

Говард молча кивнул. Он осознал, что пережитое Ричардсоном психическое потрясение чуть не лишило его рассудка, поэтому, наверное, сейчас не стоило заставлять его рассказывать о том, что он видел.

Говард кивком головы показал Рольфу, чтобы тот помог Ричардсону, и, держа факел в руке, пошел дальше. Он усиленно напрягал зрение и слух, но не видел и не слышал ничего такого, что могло бы свидетельствовать о присутствии чудовища.

Они дошли до разветвления подземного хода. Направо виднелся темный проход, ведущий в глубину, а налево путь им преграждала дверь. Говард огромным усилием воли заставил себя не смотреть в темный проход.

Он попытался открыть дверь, но она даже не дрогнула.

— Что теперь? — нервно спросил он.

Ричардсон достал ключ, молча протянул его Говарду и прислонился к стене, тяжело дыша. Его посеревшее лицо по-прежнему было искажено гримасой ужаса. Ему действительно требовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Рольф вставил ключ в замок и без особых усилий повернул его, затем он толкнул дверь и первым вошел в находящееся за ней помещение. Говард пропустил Ричардсона вперед и вошел последним.

— Замкни за нами дверь, — приказал он Рольфу.

Рольф немедленно повиновался. Он захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.

Говард вздохнул. Даже не глядя на своих спутников, он почувствовал, что и они испытали огромное облегчение, наконец-то покинув подземный ход.

Правда, оставался еще вопрос, удержит ли дверь то существо, которое видел Ричардсон…

Говарду понадобилось несколько секунд, чтобы хорошенько осмотреться. Это помещение не имело окон и в общем и целом было похоже на подземный ход по ту сторону двери. На полу здесь также было полно пыли. На ней не оказалось никаких следов, свидетельствующих о том, что сюда кто-нибудь заходил хотя бы изредка.

Воздух был настолько спертым, что Говард начал задыхаться. Он поднял факел повыше и поискал вход, через который можно было бы проникнуть в дом. Но, если не считать двери, через которую они только что вошли, вокруг виднелись лишь каменные стены, чем-то похожие на стены неприступной крепости.

— Куда дальше? — спросил он, едва сдерживая себя.

Ричардсон безучастно посмотрел на него.

— Что? — пролепетал он.

Его голос звучал отрешенно, а взгляд бесцельно скользил по освещенным мерцающим светом стенам.

— Нам нужно попасть к Балтимору! — рявкнул Рольф.

Он схватил Ричардсона за плечи и встряхнул его.

— Эй, парень! — требовательно сказал он. — Возьми себя в руки. Нам нужно идти дальше.

Ричардсон некоторое время смотрел на него широко раскрытыми глазами, а затем кивнул.

— Вы правы, — пролепетал он.

В его глазах снова появилось осмысленное выражение, хотя перенесенное им нервное потрясение все еще сказывалось.

— Там, внизу, — сказал он и указал на противоположную стену. — Правее, у выступа. Поверните камень налево, и… и откроется дверь.

— Потайная дверь? — поспешно спросил Говард.

Ричардсон кивнул. Он вытер тыльной стороной ладони лоб и отвернулся, как будто все дальнейшее его уже не касалось.

— Рольф! — сказал Говард. — Быстро открой дверь!

Рольф кивнул. На его лбу проступил пот. Похоже, он тоже страдал от недостатка кислорода в этом подземелье.

Рольф подошел к выступу, на который показывал Ричардсон. Его могучие мускулы напряглись, раздался пронзительный звук, как будто царапали металлом по металлу, и часть стены отодвинулась назад. Помещение мгновенно заполнилось свежим холодным воздухом.

— Подождите, — пробормотал Ричардсон.

Пошатываясь, он неуверенными шагами подошел к отверстию в стене, оттолкнул Рольфа в сторону и вышел в слабо освещенный коридор. Прежде чем Говард успел последовать за ним, Ричардсон еще раз обернулся к нему.

— Пойдемте, — сказал он. — Похоже, у нас получилось. Мы уже в доме. Этот проход ведет прямо к спальне Балтимора.

Он теперь говорил уже нормальным голосом, но Говард ощущал сильное беспокойство. Он каким-то образом почувствовал, что Роберт тоже находится где-то в этом доме. Быть может, он даже имеет какое-то отношение к тому, что произошло в подземелье. Говарду оставалось лишь надеяться, что это не так.

Но, как бы там ни было, то, что происходило этой ночью, не могло быть случайностью. Говарду за его жизнь довольно часто приходилось сталкиваться с тем, что вроде бы вполне заурядные с виду события в своей совокупности зачастую приводили к катастрофическим последствиям.

И то, что сегодня с ними происходило, Говарду совершенно не нравилось.

Голос Ричардсона прервал его мрачные размышления.

— Да пойдемте же, — сказал Ричардсон. — А то мы еще, чего доброго, привлечем внимание обслуживающего персонала.

Говард и Рольф устремились вслед за Ричардсоном и через несколько шагов догнали его. Идя по коридору, Говард понял: то, что он поначалу принимал за слабый свет свечи, на самом деле было блеклым сиянием луны, проникавшим сюда через огромное окно. Его глаза так привыкли к темноте, что ему теперь нетрудно было ориентироваться в пространстве, даже погасив факел.

Они дошли до конца коридора и уперлись в тяжелую дубовую дверь. Ричардсон тихонько постучал и затем открыл дверь.

— Входите, — прошептал он.

Ричардсон вошел первым. В полумраке комнаты можно было различить лишь несколько неясных теней. Судя по его шагам, он прошел в глубь комнаты.

Раздался тихий щелчок, и что-то шлепнулось на пол. Говард и Рольф замерли на месте. Говарду показалось, что он услышал легкое шуршание. Затем чиркнула спичка.

Балтимор сидел, выпрямившись, на кровати, с ночным колпаком на голове, изумленно взирая на ночных гостей. В правой руке он держал медленно догорающую спичку, словно забыв, что собирался зажечь свечу.

— Ричардсон! — воскликнул он. — Что, черт возьми, вы здесь делаете в такое время?

И тут он заметил в глубине комнаты еще две фигуры.

— Говард!

Спичка догорела и погасла, но Рольф уже вовсю возился со стоявшей на комоде у окна керосиновой лампой, и вскоре зажег ее.

Говарду потребовалось несколько минут, чтобы объяснить Балтимору причину их ночного вторжения. Когда повествование Говарда дошло до мистических событий в подземелье, Балтимор заметно посерьезнел.

— Не нравится мне все это, Говард, — сказал он тихо. — Надеюсь, что ты пришел не слишком поздно.

— Не слишком поздно? — переспросил Говард. — Что ты имеешь в виду?

Балтимор пожал плечами. Он к тому времени уже поднялся с кровати и напялил на себя кое-какую одежду.

— Нам нужно пошевеливаться, — сказал он лаконично. — Я прикажу Хэнеси, моему дворецкому, собрать весь персонал.

Он быстрыми шагами вышел из комнаты и пошел по коридору. Остальные устремились за ним. Балтимор свернул в боковой коридорчик и, подойдя к одной из дверей, остановился. Он несколько раз постучал и, так и не дождавшись ответа, открыл дверь.

Комната, в которую он вошел, была обставлена по-спартански. За исключением комода, стула и кровати, в ней ничего не было.

Кровать была заправлена: либо Хэнеси до сих пор не ложился спать, что было странно для такого позднего — даже скорее предутреннего — часа, либо он уже был на ногах.

— Не нравится мне все это, — снова пробормотал Балтимор.

Несмотря на свой шестидесятилетний возраст и только что свалившиеся на его голову чрезвычайные обстоятельства, он не выглядел ни усталым, ни невыспавшимся. Его лицо не выражало никаких чувств, хотя Говард подозревал, что это все — лишь результат умения владеть собой.

— Где же он может быть? — спросил Ричардсон. — Он ведь никого никогда не подводил.

Балтимор кивнул.

— Сама надежность во плоти, — пробормотал он рассеянно.

Он повернулся к Говарду:

— А как вообще Роберт мог узнать, что Присцилла находится здесь?

— Это что, в данный момент так важно? — Говард уклонился от ответа.

— Вовсе нет, — сказал Балтимор. — Хотя, возможно, это — ключ к разгадке произошедшего в подземном туннеле, а также исчезновения Хэнеси. Если мы…

Он не успел договорить.

— Здесь что-то есть, — перебил его Рольф.

Он в это время занялся осмотром коридора и, похоже, что-то обнаружил. Присев на корточки в нескольких ярдах от двери, Рольф тер кончиком пальца пол.

— Похоже на кровь, — сказал он.

— Кровь? — Говард и все остальные мгновенно подбежали к Рольфу.

У Говарда возникло предчувствие, что они очень скоро выяснят, почему дворецкого не оказалось в комнате. Ему оставалось лишь надеяться, что Роберт не имеет к этому никакого отношения…

Рольф поднялся и кивнул.

— Ведет вон к той двери, — сказал он и указал рукой вперед.

— Комната миссис Санди, — сказал Балтимор.

Он опередил Рольфа, распахнул дверь и вбежал в комнату. Говард последовал за ним. Увидев, что на кровати кто-то лежит, он уже хотел было облегченно вздохнуть. Но когда Балтимор отдернул штору и комнату осветил бледный лунный свет, Говард едва не вскрикнул от ужаса.

В кровати лежал полностью одетый мужчина. Его остекленевшие глаза смотрели на вошедших с выражением упрека, а в груди у него торчал нож.

Они даже не успели толком осмотреть труп. Из коридора раздался приглушенный крик, и где-то хлопнула дверь.

— Ричардсон! — вскрикнул Говард.

Он резко повернулся и выбежал в коридор. Рольф тут же последовал за ним. Лихорадочно порыскав взглядом по сторонам, Говард увидел Ричардсона.

Тот стоял, перевесив верхнюю часть туловища через перила лестницы, и смотрел вниз. Судя по положению его тела, он в любой момент мог потерять равновесие.

— Ричардсон! — закричал Говард. — Ради бога, будьте осторожны!

Рольф двумя прыжками оказался возле Ричардсона и отдернул его назад. Ему пришлось применить всю свою силу, чтобы оттащить вовсю сопротивляющегося Ричардсона в безопасное место.

— Отпусти меня! — прикрикнул на него Ричардсон и попытался высвободить свою руку. — Ты делаешь мне больно.

— Вы можете упасть, — пробурчал Рольф. — Зачем было так нас пугать, а?

— Отпусти меня, — резко повторил Ричардсон.

Рольф что-то буркнул, пожал плечами и отступил на шаг назад.

— Я их видел! — вскрикнул Ричардсон. В его взгляде чувствовалась нервозность и озабоченность.

— Кого вы видели? — резко спросил Говард.

— Этих двоих… — пробормотал Ричардсон. — Двоих мужчин.

Он оперся о стену и закрыл глаза. Затем он поспешно достал носовой платок и вытер себе лоб. Он выглядел полностью обессиленным, и Говард понял, что лучше его сейчас ни о чем не расспрашивать.

Однако он все же попытался это сделать.

— И что это были за мужчины? — спросил он.

— Один… здоровяк. Настоящий великан. А другого… другого я не успел рассмотреть…

Ричардсон запнулся и в упор посмотрел на Говарда. Его глаза были широко раскрыты, и казалось, что он видит перед собой не Говарда, а что-то другое.

— О господи! — прошептал он. — Они пошли вниз по лестнице. В подвал. Туда, где… это чудовище…

Он закрыл лицо руками, и его тело охватила дрожь.

— О господи! — прошептал он еще раз.

Говард мрачно кивнул. Он повернулся к подошедшему Балтимору.

— Думаю, нам не остается ничего другого, кроме как осмотреть подвал, — сказал он. — Если не ошибаюсь, там мы должны обнаружить Роберта.

Мое сердце колотилось вовсю. Револьвер в моей руке выглядел просто смешным, но мне все же не хотелось его прятать.

— Почему этот остолоп так закричал? — спросил я. — Думаете, он нас увидел?

— В этом можете быть уверены, — пробурчал Син. Он показал на вход, через который мы только что вошли в подвал. — Если не ошибаюсь, сейчас сюда прибегут по нашу душу. А вы не знаете, кто это был?

Я отрицательно покачал головой. Все мои мысли сейчас были устремлены к Присцилле. Я чувствовал каждой клеточкой своего тела, что она где-то здесь, быть может, в этом подвале, совсем недалеко от меня.

— Это был Ричардсон, — сказал Син. — Тот самый торговец, через которого я вышел на Балтимора. Странное совпадение, не так ли?

— Для меня совершенно неважно, как его зовут, — нетерпеливо сказал я. — Нам нужно идти дальше. Я чувствую, что… Вернее, я уверен в том, что тот человек, которого я ищу, — где-то здесь.

— Было бы замечательно, если бы вы сказали мне наконец, кого вы ищете. Мы ведь с вами в одной упряжке.

Я колебался. Какое-то непонятное чувство удерживало меня от того, чтобы откровенно ответить на вопрос Сина, но, с другой стороны, у меня не было никаких разумных оснований и дальше умалчивать о Присцилле.

— Я ищу одну молодую женщину, — сказал я нерешительно. — Ее зовут Присцилла.

— Женщину, — Син ухмыльнулся. — Тогда мне все ясно. Когда человек ведет себя так, как вы, это значит, что он стремится заполучить либо миллион фунтов стерлингов, либо какую-то конкретную женщину.

— Это совсем не то, о чем вы подумали…

— То, о чем я подумал, не имеет значения, — перебил меня Син. — Нам нужно идти дальше, пока Ричардсон не прибежал сюда во главе небольшого отряда мужчин.

Он впился взглядом в темноту, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть.

— Надеюсь, что впереди нас не тупик, — продолжал он. — Если нам повезет, у этого подвала может оказаться еще один выход — в сад.

Я уже не обращал на него внимания. Вытянув левую руку и ощупывая ею стену, я осторожно продвигался вперед, держа в правой руке револьвер. Во мне росло предчувствие, что вот-вот может произойти что-то неожиданное. Надо сказать, что было не очень-то приятно идти, практически ничего не видя перед собой. У меня в памяти еще было свежо воспоминание о женщине-крысе.

А здесь, в подвале, тоже водились крысы.

Мое утомленное воображение уже рисовало маленькие крысиные ножки, топающие по холодному полу, и мне казалось, что я вижу в темноте, как за мной следят малюсенькие острые глазки. Я почувствовал, что по всему моему телу выступил холодный пот.

К шороху наших шагов примешивались какие-то другие звуки. Казалось, что кто-то пел тонким голосом, но так тихо, что было непонятно, с какой стороны доносились эти звуки. Тем не менее, я остановился как вкопанный.

— Вы слышите? — прошептал я.

Син в темноте наткнулся на меня, в результате чего я поневоле отшатнулся от стены и чуть не потерял равновесие. Син, однако, успел схватить меня за руку и помог удержаться на ногах.

— Что это? — спросил он.

Я пожал плечами. Лишь через секунду до меня дошло, что в такой темноте Син ничего не видит.

— Понятия не имею, — тихо сказал я.

Звуки тем временем ослабли, а затем стихли. Как я ни напрягал слух, уже ничего не было слышно. Быть может, мне просто почудилось, или же это был всего лишь порыв ветра, ворвавшийся в подвал через открытое окошко и отозвавшийся эхом в длинном коридоре.

— Пойдемте дальше, — сказал Син хриплым голосом. — Ричардсон наверняка уже идет сюда. У меня нет ни малейшего желания афишировать свое присутствие здесь.

Я пошел дальше. Хотя я был уверен, что Присцилла где-то рядом, мой невидимый духовный контакт с ней неожиданно оборвался. Я уже несколько недель чувствовал, что какая-то невидимая сила гонит меня к ней, теперь же, когда я был почти у цели, эта сила вдруг словно иссякла.

Я не чувствовал больше ничего, кроме какого-то слабого давления в голове и нервозности, еще более усиливающейся из-за присутствия Сина. С каждым шагом нарастало ощущение опасности. Я никак не мог избавиться от чувства, будто я иду прямехонько в заготовленную для меня ловушку.

События развивались так быстро, что у меня не срабатывала интуиция, и я никак не мог понять, в чем же заключается опасность. Снова послышались отдаленные звуки — такие тихие, что я их еле слышал. Они, казалось, пронизывали стены и опять были похожи на пение. Вместе с тем в них чувствовалось и нечто другое — пронзительное и… мощное.

Я замедлил шаг и хотел было обратить внимание Сина на эти звуки, но…

Мне показалось, что я снова смотрю в зеркало, как тогда…

Перед моим внутренним взором появилась жуткая фигура. Лицо, похожее на череп, исказилось в презрительной ухмылке, а вместо рук ко мне потянулись когтистые лапы.

Я, застонав, поднял револьвер и несколько раз нажал на спусковой крючок. Темноту разорвал грохот выстрелов, огненные вспышки на доли секунды освещали кромешную тьму вокруг меня, и…

…и передо мной появилось нечто… нечто громадное, похожее на гигантского паука. На мгновение я рассмотрел это кошмарное существо во всех подробностях — так четко во время грозы человеку иногда случается при вспышке молнии увидеть какой-нибудь отдаленный предмет.

Я хотел закричать, но не смог.

Голова кабана с огромными клыками…

Я стрелял снова и снова, пока курок не ударил по пустому барабану револьвера. При каждом выстреле огненная вспышка освещала находящееся передо мной кошмарное существо.

С каждой секундой давление в моей голове все возрастало. Почувствовав изнеможение, я зашатался и поневоле сделал шаг вперед.

Я вдруг испытал огромное облегчение. Несмотря на то что во рту появился горький привкус, а колени задрожали, я отчетливо понял, что ужасное видение исчезло. Что бы там ни было передо мной — оно исчезло.

Я хотел повернуться к Сину и спросить его, видел ли он то, что видел я, но так и не успел этого сделать.

Прямо передо мной послышался шорох.

Затем раздался ужасный треск, посыпались искры. Распахнулась какая-то дверь, и меня на секунду ослепил неожиданно хлынувший через нее свет. Затем передо мной в дверном проеме появилась темная фигура — всего лишь в двух или трех метрах от меня.

Я был слишком ошеломлен, чтобы как-то отреагировать на это. Словно зачарованный, я смотрел на кинжал, который держал в руках появившийся передо мной человек. Его бледное лицо было перекошено от страха, а в глазах светилось безумие.

— Сантерс, — ахнул Син.

Мужчина посмотрел мимо меня. Он, похоже, только сейчас заметил Сина. Его глаза расширились, а из уголка рта потекла слюна.

— Андара, — пробормотал он и поднял кинжал.

Его движения были неестественными и дергаными, но все же он действовал целеустремленно.

Несколько секунд я стоял неподвижно, словно парализованный. Сантерс был именно тем, за кем охотился Син… Син?! Был ли человек, стоявший позади меня, действительно Сином, или же это был Андара, мой отец?

Я не мог поверить в то, что только что произнес Сантерс. Я ведь спрашивал Сина, кто он такой, и он тогда сказал мне правду. Если бы он солгал, если бы под его обличьем скрывался Андара, я бы это почувствовал.

Сантерс сделал шаг ко мне. Кинжал в его руке угрожающе блеснул. Я знал, что ему сейчас нужен не я, а еще я знал, что Присцилла находится в комнате позади него. Я мгновенно юркнул мимо него в дверь и… замер.

У противоположной стены комнаты находился алтарь, на котором лежала женщина. На ней не было видно следов какого-либо насилия, однако в ее взгляде застыло выражение ужаса и обреченности.

Рядом с ней стояла Присцилла. Она, как и Сантерс, держала в руке кинжал. Присцилла была сосредоточенной и хладнокровной, кончик лезвия кинжала она нацелила в горло женщины. Заметив меня, она медленно повернулась в мою сторону. Ее наполовину закрытые глаза широко распахнулись, во взгляде читались ненависть и презрение.

— Стало быть, ты тоже явился сюда? — спросила она. — Ты что же, думаешь, что сможешь воспрепятствовать нам совершить жертвоприношение Ти-лар-мину?

— Присцилла… — пробормотал я.

Мои мысли совершенно перепутались: я ведь ожидал, что именно Присцилле угрожает опасность. Я бы ничуть не удивился, если бы на месте этой незнакомой женщины на алтаре лежала Присцилла. Но чтобы она встретила меня как своего врага…

— Эйкорн, — прошипела Присцилла.

Она так резко повернула голову к мужчине, стоявшему по другую сторону алтаря, что ее волосы разметались в разные стороны. Я до сего момента не обращал никакого внимания на этого человека. На первый взгляд он показался мне абсолютно нормальным, но, вглядевшись, я заметил, что он был словно чем-то болен — какой-то очень странной болезнью.

Эйкорн не заставил себя упрашивать и тут же бросился ко мне. В его движениях чувствовалась чудовищная сила, явно не соответствующая его тщедушному телосложению.

Прошла секунда, прежде чем до меня дошло, что нужно защищаться. Я все еще держал в руке револьвер, в котором уже не было ни одного патрона. Впрочем, даже если бы у меня в кармане и оказались дополнительные боеприпасы, я все равно не успел бы их вставить в барабан.

Я отчаянным прыжком отскочил в сторону. Эйкорн, увлекаемый энергией своего рывка, проскочил мимо меня. Однако не успел я перевести дух, как он развернулся и снова бросился на меня. В его руке блеснул металл, и я почувствовал, как что-то острое чиркнуло по моей щеке.

Нож!

Я даже не заметил, как он достал оружие. Левую часть моего лица теперь охватила острая боль, а по щеке текла кровь.

Он снова бросился на меня и, гневно размахивая ножом, заставил меня отступить к стене. Я с трудом исхитрялся уклоняться от его выпадов.

Теперь у меня практически не было возможности ни обороняться, ни отступить. Я инстинктивно пытался защищаться, но Эйкорн мастерски владел своим оружием. Уклонившись от очередного удара ножом, я попытался отскочить в сторону, но Эйкорн оказался проворнее — получив тычок кулаком под ребра, я отлетел назад.

От удара о стену у меня остановилось дыхание. Теперь, когда я был буквально приперт к стене, мне практически не удавалось уклоняться от молниеносных уколов ножом. Перед моими глазами заплясала кровавая пелена, а вдыхаемый воздух показался раскаленным.

— Убей его! — крикнула Присцилла.

Ее крик на мгновение отвлек внимание Эйкорна. Воспользовавшись этим, я с размаху ударил его рукояткой револьвера по лицу. Он зашатался, но тут же снова замахнулся ножом и бросился на меня. Лезвие ножа на палец вошло в каменную стену, вызвав целый фейерверк искр.

Я схватил Эйкорна за руку, закрутил ее ему за спину и с силой оттолкнул его в сторону. Прежде чем он успел прийти в себя, я несколькими сильными ударами кулака свалил его на землю.

Больше я не обращал на него внимания: Присцилла была для меня важнее. Я повернулся и направился к ней.

Наши глаза встретились — на короткий, но ужасный миг. Я почувствовал, что со мной вдруг что-то произошло…

Комната вокруг меня неожиданно начала вращаться. К моему горлу подступила тошнота, а руки и ноги стали ватными. Все буквально поплыло перед моими глазами. Я был не в силах сделать и шага. Мой пульс бешено стучал у меня в ушах, а перед глазами начали мелькать серые тени.

Но я не сдавался.

Я не мог допустить, чтобы Присцилла совершила жертвоприношение. Я не мог допустить, чтобы она вызвала силы, с которыми мы не смогли бы справиться. А еще я не мог допустить, чтобы она убила невинную женщину…

Кинжал в ее руке затрясся, словно вдруг стал живым. По ее телу пробежала дрожь. Несколько секунд она колебалась…

Я почувствовал, что это — мой шанс, и я просто обязан был им воспользоваться. Собрав все свои силы, я попытался мысленно разорвать невидимые путы, сдерживающие меня.

Однако с таким же успехом я мог с разбега наскакивать на каменную стену, стремясь ее повалить.

Невидимые враждебные силы отбрасывали меня назад, еще мгновение — и они уничтожат меня.

Я закричал. Мое сердце на несколько секунд остановилось, а мозги охватила судорожная боль, ввергающая меня в водоворот безумия. Невыносимое давление, казалось, вот-вот разорвет мою голову на части.

Я изо всех сил пытался сопротивляться, но это было равносильно противостоянию огонька свечи бушующему урагану. Силы, которые уже не воспринимались человеческим воображением, перемалывали меня, словно мельничные жернова. Казалось, они даже не замечают моего сопротивления.

Во мне начал нарастать холодный гнев — такой яростный, какого я еще никогда не испытывал. Я стал снова и снова отчаянно бросаться вперед, уже толком не соображая, что я делаю и ради чего.

И вдруг все резко изменилось.

Пелена боли и оцепенения, парализующая мое сознание, исчезла. Я почувствовал, как по моему телу пробежала сильная судорога. Я продолжал сопротивляться, отчаянно превозмогая влияние сил, пытающихся меня поработить.

Через некоторое время я снова стал различать окружающее. У меня было ощущение, что я проснулся после кошмарного сна и оказался в не менее ужасной действительности.

Прямо перед собой я увидел Сина. Он держал Присциллу за горло, пытаясь ее задушить. Присцилла все еще сжимала в руке кинжал, но было понятно, что она его вот-вот уронит.

— Присцилла! — крикнул я.

Страх за нее заставил меня позабыть о моем состоянии. Хотя она и натравила на меня Эйкорна, я знал, что она в этом не виновата. В любом случае, я не мог допустить, чтобы Син ее задушил.

Я одним прыжком оказался возле них, схватил Сина за плечи и попытался оттащить его от Присциллы.

Он отпустил ее и с вызывающей неторопливостью повернулся ко мне. В его налитые кровью глаза было жутко смотреть. Слова, которые я уже собирался ему сказать, буквально застряли у меня в горле: я вдруг осознал, что он был именно тем, кого все это время боялась Присцилла. Он не был Андарой, но, тем не менее, был как-то связан с ним.

Син внезапно ударил меня с такой силой, что я отлетел к стене.

Затем Син бросился на меня, как разъяренный медведь. Мне оставалось разве что спасаться бегством: этот силач был мне явно не по зубам, к тому же я потерял револьвер.

Я сумел все же уклониться от очередного удара Сина, отскочив в сторону.

— Присцилла! — крикнул я. — Беги! Спасайся…

Сильный удар отбросил меня назад. Затем Син схватил меня за плечи и повалил на пол.

Я упал, больно ударившись спиной. Надо мной нависла мощная фигура Сина, и я увидел его кровожадные глаза. Я отчаянно рванулся в сторону, благодаря чему сумел избежать удара ногой. Однако было очевидно, что в этой неравной схватке мне долго не выстоять.

Краем глаза я заметил, что Присцилла все еще стоит у алтаря. Мне вдруг пришло в голову, что она, воспользовавшись нашей с Сином борьбой, может завершить обряд жертвоприношения. У меня не было никаких сомнений в том, что смерть бедной женщины повлечет за собой просто ужасные события.

Я перехватил следующий удар Сина, но мне волей-неволей приходилось постепенно отступать. Отчаянно рванувшись вправо, я с силой ударил его в бок. Мое запястье пронзила острая боль. Син пошатнулся и охнул, но это было все, чего мне удалось добиться.

Гневно рявкнув, он снова бросился на меня. Мощный удар кулаком опять отбросил меня назад. Следующий удар пришелся мне в живот и был таким сильным, что у меня от боли потемнело в глазах, а затем все застлала кровавая пелена. К горлу подступила тошнота, и — хуже того — я почувствовал, что не могу дышать.

В этот момент в комнате раздался выстрел. Син схватился за грудь, изумленно посмотрел на сочащуюся у него между пальцев кровь и медленно опустился на колени.

Я с трудом сделал вдох, прижал руку к животу и посмотрел в сторону двери.

В дверном проеме стоял мужчина лет шестидесяти. Он был в пальто, небрежно наброшенном поверх ночной рубашки, а в руках он держал охотничье ружье, из ствола которого вился дымок.

— Грэй! — воскликнул я.

Я осторожно опустился на колени возле Присциллы и коснулся ее руки. Она все еще сжимала в ладони кинжал, но воспользоваться им ей уже не было суждено. Сразу после того, как Грэй застрелил беснующегося Сина, она упала в обморок и до сих пор была без сознания.

— Заберите у нее кинжал, — сказал мужчина, которого я до сего дня знал как господина Грэя.

Я весьма удивился, узнав, что Грэй и Балтимор — один и тот же человек. Он, впрочем, даже не удосужился объяснить мне, почему при нашей первой встрече назвался вымышленным именем.

Впрочем, в этом не было необходимости. Я и сам догадался. Наши могущественные враги постоянно прибегали ко всевозможным уловкам. Если мы — те немногие люди, которые были посвящены в тайны белой магии, — хотели выжить в этой борьбе, нам просто необходимо было соблюдать меры предосторожности.

— Делай, что он говорит, — пробормотал Говард.

Он был бледным и изнуренным и, похоже, никак не мог понять, откуда здесь взялся Син и какова вообще его роль во всех этих событиях.

Я погладил руку Присциллы. Она вздрогнула от моего прикосновения, но ее лицо по-прежнему было серым и осунувшимся.

— Не беспокойтесь, юноша, — сказал Грэй, он же Балтимор. — Она скоро придет в себя.

Я хотел спросить, откуда у него такая уверенность, но затем передумал и лишь слегка кивнул. Осторожно разогнув пальцы Присциллы, я забрал у нее кинжал. Он был теплым — теплее, чем рука Присциллы, и мне даже показалось, что он пытается освободиться от моей хватки. Я изо всех сил сжал его в руке и поднялся на ноги.

— Брось его на пол! — поспешно сказал Грэй.

Я пожал плечами и повиновался. В том месте, где кинжал коснулся пола, вспыхнула короткая ослепительная молния, и кинжал исчез.

— Этого… этого не может быть, — вырвалось у меня.

— Ну, вот как раз это тебе лучше знать, — холодно сказал Грэй.

Он бросил задумчивый взгляд на женскую фигуру, распростертую у моих ног.

— Мне придется более интенсивно заниматься Присциллой, — сказал он.

— Неужели? — спросил я. — А я в этом очень сомневаюсь.

Говард кашлянул и пристально посмотрел на меня:

— Может быть, ты мне объяснишь, как вообще тут оказался Син?

Я пожал плечами:

— Мне тоже хотелось бы знать, как вы умудрились появиться здесь в самый что ни на есть подходящий момент. Но оставим это. Что же касается твоего вопроса, то у меня есть всего лишь догадка, не более того. Когда мы встретили Сина в первый раз, он выдавал себя за Андару, не так ли?

Говард кивнул и указал на Сина.

— Но это — не Родерик Андара, — сказал он тихо. — Твой отец не вел бы себя так.

— С этим я согласен.

Я помолчал некоторое время, а затем продолжил:

— Думаю, что Андара просто использовал Сина. Он каким-то образом влиял на его волю, причем, наверное, уже долгое время. Син был не более чем орудием, предназначенным для того, чтобы убить Присциллу.

— Но зачем? — спросил Говард. — Зачем ему убивать Присциллу?

Я несколько секунд колебался, прежде чем решил высказать свое предположение.

— Быть может, он хотел воспрепятствовать тому, что я собираюсь сделать, — сказал я.

— И что же ты собираешься сделать? — резко спросил Грэй.

Он бросил на меня настороженный взгляд. Похоже, этот старый лис уже давно догадался о моих намерениях.

— Я возьму Присциллу с собой в Лондон, — твердо сказал я. — Я ее больше никому не доверю, господин Грэй. Ни вам, ни Говарду, ни кому-либо еще. Если в этом мире есть кто-то, кто сможет ей помочь, так это я.

…но сага о КОЛДУНЕ продолжается. Ведь воистину: