"Избранное" - читать интересную книгу автора (Оленич-Гнененко Александр Павлович)

Стихи военных лет
Песня о серебряной ротеСибирская партизанская Из дальнего похода Идет сквозь злой буран Серебряная рота[5] Сибирских партизан. Их бороды седые — Как белые снега. Кругом хребты крутые, Кругом шумит тайга. В сугробах тонут лыжи. Все тропы замело. Но с каждым шагом ближе Тасеево-село. Проходят партизаны, Знамена впереди, Запекшиеся раны — Как орден на груди. Идут и вспоминают Товарищей своих И песню запевают Про славные бои: «Ты, наша песня, взвейся, Как сокол, высоко! Лежат белогвардейцы У сопок далеко. Легли от наших сабель Среди своих волчат Красильников, и Каппель, И адмирал Колчак!» Из дальнего похода Идет сквозь злой буран Серебряная рота Сибирских партизан. Полыночек Зашло за горы солнце, на поле пал туман, В тумане конник мчится в крови горячих ран. Седой курган встречает на дальнем он пути: «Среди степи широкой меня ты приюти!» Оковано седельце черкесским серебром. Коня ездок стреножил походным чумбуром. «Кусточек-полыночек! Здорово, брат родной! Кусточек-полыночек! Казака приукрой! Три дня, три долгих ночи скачу в кадетский тыл. Дроздовские дозоры я в схватке порубил. Не страшно мне ни шашек, ни вражьего свинца: Товарищ Ворошилов на Дон послал гонца!» И горький полыночек листками шевелит, Колышется под ветром и так он говорит: «Здоров и ты, мой братец, и конь твой вороной! Ложись ко мне спокойно чубатой головой! Но только, брат любимый, послушай ты меня: Ложись ко мне поближе, а в ноги ставь коня! Коль враг ночной дорогой проедет иль пройдет, Твой конь тебя разбудит: он топнет и заржет. А если будет красться по травам враг лисой, В лицо тебе я брызну холодною росой!» Два буденновца Порошило снегами, Ледяною крупой, Сквозь пургу над стогами Месяц плыл голубой. Едут двое в метели Через яр да с горы, И метелица стелет Снеговые ковры. «Намела — пропади ты! — На беду, на лиху!» Утопают копыта В лебедином пуху. От кадетской погани Уходить надо вскачь. Стали верные кони, Стали кони — хоть плачь. Но в буране белёсом, Как степная сова, — Не проклятья, не слезы, А такие слова: — Ты послушай, Григорий! В смерти нет нам стыда: На земле и на море Светит наша звезда. Пусть же плещет пожаром, Чтоб в последнем бою Мы с тобою недаром Кровь пролили свою! — Мы не сгинем, Никола: Над страной молодой Наша думка веселой Загорится звездой! Этой ночью студеной, Не смыкаючи глаз, Командир наш Буденный Вспоминает о нас! Бой под Ровно1 В сказке этого не выдумать: За комбригом боевым На конях, что взяты из дому, Мчатся шесть братов Гудим. Набежали грозной тучею, Песню — «Яблочко» поют, Словно пашут землю тучную, Словно в кузнице куют. То не грома отдаленного За горой гремит раскат. То дивизии Буденного Шляхту польскую громят. Где алеют крылья знамени, Где клинки горят, как жар, Проскакал в дыму и пламени Ворошилов — комиссар. Рядом шашкою любимою Рубит Дундич молодой: «Потускнела ты, так вымою Вражьей кровью — не водой!»
2 Как шуляк, кругами ловкими На кобылке вороной Дед Моряк с двумя винтовками Кольт обходит стороной. У бойца — своя сноровочка, Дед недаром щурит глаз: Под рукой одна винтовочка, А другая — про запас. «Моряку не быть вороною!» — И ремнями у седла Цинка накрепко патронная Приторочена была. Применился, как вольготнее, И ударил он свинцом: Смолкло горло пулеметное, Пулеметчик — вниз лицом. 3 Палаши сверкают панские, Кони сытые несут, Пики острые уланские Наклонились на весу. Ой, беда! Никиту Седина Далеко завлек кураж. Погибать Никите Седину: Полминуты — и шабаш! Взвод улан летит погонею, За спиной все ближе крик: «Зайца красного догоним мы! Гей, сдавайся, большевик!» Что случилось? В скачке бешеной Не понять им сгоряча: Уж стоит Никита спешенный И винтовку снял с плеча. Он на землю сел калачиком: Длинный, значит, разговор! Усмехнулся тут и начал он По уланам бить в упор. «Будет, дескать, угощение, Чай внакладку господам! Напою — мое почтение: Сам налью и сам подам!» Коня вздыбились уланские, Закусили удила. Пулей срезанные, панские С седел падают тела. По-за Доном, за рекой По-за Доном, за рекой Пролетает ветер. В синем небе высоко Ясный месяц светит. Подъезжают казаки К молодому гаю. Рубежи твои крепки, Сторона родная! Сокол по небу плывет, В небе вьются тучи, — Лезть в советский огород Мы врага отучим! Переправа через Вопь

Капитану Красновскому и батальонному комиссару Мерзликину посвящаю.

Запылал камыш кругом, И кипит речная топь. Немцы держат под огнем Переправу через Вопь. Их окопы на крутом, На высоком берегу. Ни водою, ни огнем Наш напор не смять врагу! Первой роте дан приказ Через реку перейти. Лейтенант, прищурив глаз, В карту смотрит по пути. И под вой и грохот мин (Так Сиваш прошли отцы) Входят в воду, как один, Красной Армии — бойцы. Вот они на том, крутом, На плененном берегу. Перед грозным их штыком Немцы по полю бегут. Но у немцев злой расчет В штабе армии готов: От других отрезать рот, Уничтожить смельчаков. Всею силой огневой Бьют и бьют, освирепев. Гул орудий над водой, Самолетов хриплый рев. Градом стали и свинца Пенят воду добела, Чтоб из смертного кольца Рота выйти не могла. Но та этом, луговом, На советском берегу Под свинцом и под огнем Гибель близится к врагу. Сквозь разрывов гром и жар, В тучах дыма и земли, Капитан и комиссар Полк в атаку повели. У обоих стать одна, Оба — в ногу — впереди. Пламенеют ордена У обоих на груди. Старше друга капитан, Только молод он на вид: Он на теле тридцать ран В память прошлых битв хранит. Комиссара комсомол На заводе воспитал. Комиссару Халхин-Гол Боевою школой стал. Так идут они вдвоем И ведут с собою полк. Сам железом и огнем Окружен фашистский волк! Баллада о связном Шаблинском Два взвода лежат за рекою. О них Подумать без боли нельзя. Оборвана связь, но сквозь огненный вихрь Идут к ним на помощь друзья. Весь наш батальон в нетерпении ждет, В тот берег впивается глаз… Команда майора: «Связисты, вперед!» И отдан короткий приказ. И в реку, где пеной клубилась вода, В грохочущий, воющий ад, Четыре связиста ведут провода: Никто не вернулся назад! Тогда комсомолец Шаблинский оказал: «Товарищ майор! Я могу До наших добраться. Трава и лоза Прикроют меня на лугу. До армии слыл я хорошим пловцом: Случалось и дальше нырять, В глубокой воде ни огнем, ни свинцом Меня не достать, не догнать». И вот уже прочно привязан к ноге Податливый провод витой. Бойца не увидеть в зеленой куге[6] Под белой от взрывов водой. Во всем снаряженье, с винтовкой в руке Плывет — не касается дна. В текущей лениво осенней реке Вода будто лед холодна. Он слышит рекой отражаемый гром, Осколков шипенье и плеск. Он видит кипящие струи кругом И вспышек мерцающий блеск. А там, в лозняке, за пустынной волной Майор неотступно следит. Вздохнул тяжело и поник головой: «Должно быть, и этот убит»… И снова следит за течением он. Связные сурово молчат. И вдруг зажужжал полевой телефон, И трубку сжимает комбат. Он голос далекий бойца узнает, Светло загорается взор, И травы запахли, и сердце поет: «Есть провод, товарищ майор!». Дозор Сквозь тьму и сквозь тучи Звездою падучей Плывет за ракетой ракета. Беззвучное пламя Дрожит над лесами И ярко горит до рассвета. Но клочья тумана Сползают с кургана, И утро холодное брезжит, И слышат дозоры Гуденье мотора И стали пронзительный скрежет. Три вражеских танка Опешат спозаранка Со звоном железным и лязгом В деревню ворваться, Втроем прогуляться По нашим окопам и каскам. На самом рассвете Над речкой в секрете Лежали три друга армейских: Вано с Алазани, Иван из Рязани, Петро из-под города Ейска. «Что ж, встретим, ребята, Фашистов, как надо! Пусть сердце не знает тревоги!» Вано — за кустами, Петро — за снопами, Иван — у проезжей Дороги. И каждый получше Бутылки с горючим Проверил, готовясь к удару: «Старух вы пугали, Детей вы сжигали: Попробуйте нашего жару!» Вот танки — все трое — С рычаньем и воем Железными мчатся горами. Посыпались в танки Звенящие склянки, И вспыхнули танки кострами.