"Доктор Z" - читать интересную книгу автора (Хеллер Франк)

3

На другой день доктору Циммертюру пришлось напрячь все свои силы, чтобы провести утренний прием. У него было много пациентов, но ни один из них ни на йоту не заинтересовал его. Единственный пациент, которого он ожидал, не явился.

Неужели это возможно? Неужели его молодой «пациент» разрешил свою собственную проблему так поспешно и так радикально? Вся его внешность говорила противное. С виду он был мечтателем. Но если мечтатель проснулся и посмотрел в глаза действительности, что тогда? Что случится, если внезапно разбудить лунатика, блуждающего по краю пропасти? Результат был бы, конечно, плачевным, — но доктор не мог, не хотел верить этому.

Газетные статьи были пространны, как это полагается при такой сенсационной смерти, но не проясняли сущности дела.

Джеймс Фиц-Рой был найден мертвым в своей обсерватории. Одна сторона головы была размозжена камнем до неузнаваемости. Кто бросил камень, осталось неизвестным, но было очевидно, что он должен был быть брошен с большой силой и меткой рукой. На полках обсерватории имелся богатый выбор камней разной величины, так как Джеймс Фиц-Рой занимался также и геологией. Был ли брошен один из этих камней, осталось невыясненным, потому что они были разбросаны в большом беспорядке, но это было вполне вероятно. Дело в том, что в саду около обсерватории не было найдено ни одного камня, ну а камень не такое орудие, которое в наши дни несут издалека. Но если даже допустить, что Джеймс Фиц-Рой был убит одним из принадлежавших ему камней, это все же не объясняло, кто именно бросил камень. Никто из посторонних не приходил в тот вечер к хозяину дома — это уверенно говорили все обитатели дома. А благодаря положению обсерватории было почти невозможно, чтобы кто-нибудь посторонний мог незаметно пробраться туда.

Кто же тогда?

Газеты не отвечали на этот вопрос, но они не знали того, что было известно доктору. Еще один человек знал это благодаря той нескромности, в которой в первый раз в жизни был повинен доктор.

А что думал этот человек? И что он намеревался предпринять?

Когда доктор Циммертюр отправился на розыски комиссара, его лицо было дряблым, изборожденным морщинами, и в глазах не было ни следа свойственной ему дерзкой любознательности. Найдя его в погребке усиленно курившим, доктор облегченно вздохнул. Раз он сидит здесь, дело не так серьезно. Но несколько слов Хроота лишили его всякой уверенности.

— А вот и вы, милый друг, — промямлил комиссар. — А я как раз направлялся к вам.

— Да, к вам. Я хотел заранее поставить вас в известность об аресте и вместе с тем просить вас верить мне, что этот арест не стоит ни в какой связи с тем, что вы мне рассказали вчера.

Доктор почувствовал, как пот выступил у него там, где в молодости росли волосы. Он был так поражен, что не мог вымолвить слова. Наконец он пролепетал:

— Не может быть!

— Нет, может! — Комиссар произнес это ясным и определенным, но низким голосом. — К сожалению, нет иного выбора — и вообще какого-либо сомнения. Мы допросили весь персонал дома, мы осмотрели местность вокруг дома, двери, окна и пол в доме, и все приводит к одному и тому же заключению относительно личности убийцы. То, что здесь произошло убийство, не подлежит никакому сомнению, так как ведь совершенно невероятно, чтобы человек сам ударом камня в голову размозжил себе череп. Но если он не сделал этого сам, то он был убит своим собственным…

Доктор умоляюще поднял руку.

— Теория — одно, практика — другое, — пробормотал он. — Можно сколько угодно ставить теоретический диагноз, но, когда видишь, что он подтверждается, все же испытываешь ужас. Но что же приводит вас к убеждению, что… что никто другой…

— Ну слушайте, — сказал комиссар, — если вы третьего дня во время приема столкнулись с классическим случаем, то на такой же классический случай натолкнулись и мы при нашем расследовании. Во-первых: третьего дня около девяти вечера был дождь, и, когда нас вызвали, почва была еще совершенно сырая. Но в саду у виллы мы не обнаружили нигде ни единого следа, а вилла с обсерваторией окружена со всех сторон узкими садовыми клумбами. Во-вторых: все слуги — а их трое — были в тот вечер дома. Они готовы поклясться, что они не впускали в дом никого из посторонних после пяти часов вечера, когда вернулся молодой Фиц-Рой. Прислуга — две честные крестьянские девушки из Фрисландии и престарелый болезненный слуга с Валькерона, который много лет уже служит в этой семье. Достаточно взглянуть на них, чтобы понять, что эта тройка не может солгать даже при всем ее желании. В-третьих: молодой Фиц-Рой держал себя странно весь вечер. Вернувшись домой, он прошел прямо в библиотеку и заперся там до обеда. Мать с большим трудом убедила его прийти пообедать. Он почти не разговаривал с родителями и лишь по временам украдкой «странными глазами посматривал на отца» — это выражение подававшей обед горничной, не мое. В-четвертых: через несколько часов после обеда, около половины десятого, мать слышала, как он прошел к отцу, который сидел в обсерватории. Она сообщила об этом совершенно откровенно, по-видимому, желая помочь нам определить время, когда произошло убийство. Сын сам признается, что он ходил туда на некоторое время, но утверждает, что при его уходе ничего особенного не произошло. Никто не слышал, когда он спустился вниз, но затем Джеймса Фиц-Роя нашли мертвым.

Доктор откашлялся.

— Ведь его увидели только на следующее утро?

— Да. Он часто просиживал за работой целые ночи, и никто не удивлялся тому, что он не ложился спать.

Комиссар смолк и окутал себя облаком табачного дыма. Доктор Циммертюр думал. Раздумывая, он, как всегда, непрестанно гримасничал, а как интенсивно шла работа мысли именно сейчас, можно было судить по его гримасам, которые обратили в бегство двух посетителей, в этот момент как раз показавшихся в дверях.

— Вы правы, — пробормотал он наконец. — Классический случай. Такой же классический, как мой. Но я готов сжечь моих классиков, если я не… да, да, сожгу. А когда же будет произведен арест?

— Собственно говоря, он уже должен был быть произведен. Я только хотел предупредить вас и уверить в том, что ничто из сообщенного вами мне про вашу консультацию…

— Ах, не говорите об этом! Если мне не удастся то, что я хочу сделать, уверяю вас, что эта консультация была последней. Вы ничего не имеете против того, чтобы я пошел с вами туда?

Комиссар с удивлением посмотрел на него.

— Конечно нет, но…

— И пообещайте мне не предпринимать никаких шагов до тех пор, пока я не ознакомлюсь со всеми обстоятельствами. Это займет всего какой-нибудь час, а я предполагаю, что он, наверное, находится под надзором!

Хроот многозначительно кивнул головой.

— Ну конечно. Вы хотите настоять на своем, хотя то, что вы собираетесь сделать…

Доктор оборвал фразу, придав лицу обиженное выражение, противоречившее выражению его глаз, в которых вспыхнула искра пробудившейся надежды.