Глава 10

Летом на Острове Голубых Дельфинов самая благодать. Солнце в это время делается жарким, ветры же, наоборот, ослабевают и дуют в основном с запада или – иногда – с юга.

Скорее всего в этот сезон и следовало ожидать возвращения корабля, поэтому я теперь целыми днями торчала у себя на скале, глядя с её вершины в восточную сторону, где за бескрайним морем лежала земля, куда отправились мои сородичи.

Однажды, всматриваясь вдаль, я увидала в море небольшой предмет, который сначала приняла за судно. Потом из него взмыл ввысь фонтан воды, и я сообразила, что это всего-навсего кит. Больше мне за лето не попалось на глаза ничего примечательного.

Первый зимний ураган положил конец моим надеждам. Если корабль бледнолицых собирался прийти за мной, он бы сделал это, пока стояла хорошая погода. Теперь предстояло ждать до весны, а то и дольше.

При мысли о том, сколько ещё солнц взойдёт и неторопливо закатится в море за время моего пребывания на острове, сердце моё наполнилось горечью одиночества. Раньше я не слишком страдала от него, потому что верила обещанию Матасейпа и надеялась на скорое возвращение корабля. Теперь мои надежды развеялись. Я почувствовала себя совсем брошенной. Я почти перестала есть, по ночам меня мучили кошмары.

Налетевший с севера ураган гнал на остров гигантские валы и такой сильный ветер, что меня сдувало с утёса. Пришлось перекочевать вместе с постелью к подножию скалы, а для защиты от непрошеных гостей поддерживать ночами огонь. Я провела внизу пять ночей. В первую же ночь появились собаки, они окружили костёр со всех сторон, но побоялись подойти ближе. Я убила из лука трёх (вожака среди них не было), и собаки оставили меня в покое.

На шестой день, когда ураган стих, я пошла к скалам, под которыми мы схоронили каноэ, и спустилась по верёвке вниз. В этой части острова берег был заслонён от ветра, и лодки оказались в целости и сохранности. Сушёные припасы были ещё вполне съедобны, только вода немного застоялась, поэтому я сходила к источнику и набрала корзину свежей. Пока бушевал ураган, я отчаялась когда-нибудь дождаться корабля и решила взять каноэ и отправиться к земле, лежащей далеко на востоке. Мне вспомнилось, что Кимки перед отъездом испрашивал совета у предков: они жили много веков назад и в своё время прибыли на остров из тех краев. А ещё он испрашивал совета у Зумы, нашего знахаря, который умел повелевать морями и ветрами. Сама я ни того, ни другого сделать не могла: Зума погиб в битве с алеутами, а мои попытки самой наладить сношения с мёртвыми не удались.

И всё же нельзя сказать, что я стояла на берегу в растерянности и страхе. Ведь мои предки прибыли из-за моря, значит, они должны были в своё время пересечь его на лодках. Кимки тоже сумел переправиться через море. Конечно, я не так искусно управлялась с каноэ, как мужчины, однако путешествие по бескрайнему водному простору не слишком тревожило меня. Какие бы испытания ни выпали на мою долю, они пугали меня куда меньше, чем мысль остаться на острове, без приюта и родных, в обществе одичалых собак, остаться там, где всё напоминало о погибших и об уехавших.

Из четырех спрятанных под скалой лодок я выбрала самую маленькую, которая всё равно была довольно тяжёлой, потому что в неё помещалось шесть человек. Мне предстояло протащить каноэ по камням на расстояние, в несколько раз превышавшее его длину, и спустить на воду.

Я справилась с этим, прежде всего убрав с дороги крупные камни и заполнив образовавшиеся ямы галькой. Потом я сделала скользкую подстилку: выложила дорожку для каноэ водорослями. Берег был довольно крутой, и, когда мне удалось подтолкнуть лодку и чуточку разогнать её, она – под действием собственной тяжести – поползла вниз и очутилась в море.

Когда я отошла от берега, солнце уже клонилось к западу. Море под прикрытием высоких скал было спокойное. Гребя двухлопастным веслом, я быстро обогнула южную оконечность острова. Но стоило мне приблизиться к песчаной косе, как налетел ветер. Гребла я с кормы, стоя на коленях, потому что так каноэ ходит резвее, однако при сильном ветре я просто-напросто не справлялась с ним.

Тогда я переместилась на середину лодки и продолжала грести изо всех сил, пока не миновала вихревые течения вокруг отмели. Пена и брызги от мелких бурунов скоро намочили меня с ног до головы, но, как только я оставила косу позади, брызг стало меньше, а волны из крутых превратились в длинные и отлогие. Грести вдоль волн было бы гораздо легче, однако при этом я бы отклонялась от намеченного курса, так что я держала каноэ наперерез им, оставляя по левую руку и волны, и остров, который по мере моего продвижения вперёд становился всё меньше и меньше.

В сумерках я оглянулась назад. Остров Голубых Дельфинов исчез. И тут я впервые испытала страх.

Меня окружали одни водяные горы и долины. Попав в долину, я не видела ничего, когда же каноэ взбиралось на гору, вокруг, насколько хватало глаз, простирался сплошной океан.

С наступлением ночи я сделала несколько глотков из корзины. Вода принесла прохладу моему горлу.

Море почернело, и разобрать, где вода, а где небо, стало невозможно. Сами волны двигались бесшумно, но, когда они ныряли под каноэ или ударялись о борт, слышался невнятный шорох. Иногда шорох переходил в сердитый шёпот или же в смех. От страха мне даже не хотелось есть.

Я почувствовала себя увереннее, только когда на небе появилась первая звезда. Она висела низко над горизонтом и смотрела прямо на меня, то есть находилась на востоке. Вскоре на небе зажглось множество других звёзд, однако я не сводила взгляд именно с неё. Эта зеленоватая звезда была мне знакома, потому что она входит в группу звёзд, которую мы называем Змеёй[16]. Время от времени звезда пряталась за облаком, потом опять вспыхивала впереди.

Без этой звезды я бы давно заблудилась: волны накатывались с прежней стороны и подталкивали каноэ совсем не в том направлении, которое мне было нужно, так что моя лодка виляла по тёмной воде наподобие угря. И всё же я понемногу продвигалась к сиявшей на востоке звезде.

Постепенно звезда эта поднялась довольно высоко, и я продолжала держаться её, оставляя Полярную (которая зовётся у нас «Неподвижной звездой»[17]) по левую руку от себя. Ветер ослабел. Поскольку он всегда утихал к середине ночи, я вычислила, сколько времени уже плыву и сколько осталось до рассвета.

Примерно к полуночи я также обнаружила, что каноэ течёт. Ещё до наступления темноты я опорожнила одну из корзин с припасами и вычерпала ею воду, которая перехлёстывала через борт. Но вода, плескавшаяся у меня под ногами теперь, попала туда не из-за борта.

Я бросила грести и поработала корзиной, пока более или менее не осушила дно. Затем ощупала в темноте гладкие доски и нашла на носу щель, через которую просачивалась вода. Щель оказалась длиной с мою ладонь и шириной в палец. Чаще всего нос лодки приподнимался над поверхностью моря, однако стоило каноэ зарыться в волны, как возникала течь.

Щели между досками были заделаны чёрной смолой, которую мы собираем на берегу. Так как смолы у меня не было, я заткнула течь куском, оторванным от юбки.

Когда на ясном небосклоне занялась заря, я обнаружила, что солнце поднимается из воды гораздо левее, чем мне того хотелось бы. За ночь меня отнесло к югу от нужного направления, поэтому я, изменив курс, стала грести вдоль дорожки, проложенной по морю восходящим солнцем.

Утро было безветренное, волны – отлогие, так что они не бились о борт, а спокойно ныряли под каноэ. В результате я продвигалась вперёд куда быстрее, чем ночью.

Хотя я очень устала, меня окрыляла надежда на успех. Если погода не испортится, к вечеру я оставлю позади много лиг. А там ещё ночь и ещё день пути, и на горизонте может замаячить желанная земля.

Вскоре после рассвета, когда я рисовала себе в воображении чужие края, в каноэ снова образовалась течь – между теми же досками, только больше по размерам и ближе к корме, где я стояла на коленях.

Кусок, который я раньше оторвала от юбки и затолкала в щель, здорово помог: волокно почти не пропускало воду, даже когда каноэ раскачивалось на волнах. Но теперь я увидела, что эти две доски по всей длине плохо прилегают друг к другу (вероятно, каноэ расссохлось от долгого стояния под солнцем) и, если волнение усилится, могут просто-напросто разойтись.

Я поняла, что продолжать плавание слишком опасно. До конца путешествия ещё по меньшей мере два дня. Повернув назад, я доберусь до суши гораздо скорее.

И всё-таки я никак не могла решиться на возвращение. Море было спокойное, а я уже отошла от острова на значительное расстояние. Мысль о том, чтобы после всех трудов повернуть обратно, была невыносима. Ещё невыносимее была мысль о жизни на необитаемом острове, в полном одиночестве и забвении. Сколько солнц и лун мне придётся провести там?

Погружённая в эти размышления, я перестала грести, потом заметила, что лодка продолжает подтекать, и снова взялась за весло. Иного выхода, кроме как возвратиться на остров, у меня не было.

При этом я понимала, насколько благосклонна будет ко мне судьба, если я доберусь до него.

Когда солнце почти достигло зенита, задул ветер. К тому времени я покрыла довольно большое расстояние, переставая грести лишь для того, чтобы вычерпать воду из лодки. При ветре ход замедлился, тем более что из-за воды, переливавшейся через борт, надо было чаще откладывать весло и браться за корзину. Хорошо хоть течь не усиливалась.

В этом заключалась моя первая удача. Второй удачей было появление стада дельфинов. Они приплыли с запада и при виде каноэ описали большой круг и последовали за мной. Они осторожно подошли на такое расстояние, что я видела их глаза – огромные глаза цвета океана. Затем дельфины обогнали лодку и пошли впереди, ныряя и выныривая в разных направлениях перед самым её носом: казалось, будто они своими тупорылыми мордами ткут волокно.

Дельфины считаются хорошей приметой. Я очень обрадовалась им и, глядя на их игры, забыла про боль в руках, до крови стёртых веслом. Если перед их появлением мне было безумно одиноко, то теперь я словно обрела друзей и на душе полегчало.

Незадолго до сумерек голубые дельфины покинули меня – столь же внезапно, как и появились. Они ушли на запад, и их спины ещё долго поблёскивали в лучах закатного солнца. Даже в темноте я продолжала мысленно видеть их перед собой, и это придавало мне сил грести, хотя больше всего на свете хотелось лечь и уснуть.

Можно сказать, только благодаря голубым дельфинам я и попала обратно домой.

Ночью на море лёг туман, но время от времени сквозь него пробивалась красная звезда под названием Мейгат. Она находится высоко в западной части небосклона и составляет часть фигуры, напоминающей краба, отчего эта группа звёзд носит его имя[18]. Щель между досками всё расширялась, и мне часто приходилось останавливаться и затыкать её клоками юбки, а ещё вычерпывать воду.

Ночь была длинная-предлинная, куда дольше предыдущей. Два раза я засыпала, стоя на коленях, хотя страх гнал меня вперёд. В конце концов забрезжил рассвет, и я различила вдали смутные очертания острова: он напоминал огромную рыбину, всплывшую из глубины погреться на солнце.

Вскоре я подошла к острову; стоило мне приблизиться к песчаной косе, как течение подхватило моё каноэ и быстренько доставило к берегу. От стояния на коленях у меня затекли ноги, и когда лодка ткнулась носом в песок и я хотела вылезти из неё, то упала. Я на карачках проползла по мелководью и выбралась на берег, а потом долго лежала на песке, раскинув руки в стороны и не помня себя от счастья.

Я так устала, что даже не вспомнила о бродячих собаках. Меня сморил сон.