"Дар сгоревшего бога" - читать интересную книгу автора (Клеменс Джеймс)

Глава 20 ДОГОВОР С ДЕМОНОМ

У подножия скалы Тилар выпустил из рук плетеную лестницу.

Ему не приходилось еще бывать в окраинных землях, но слышал он о них многое. О походах против здешних королей и бродячих богов часто повествовали старые, бывалые рыцари. И, помня эти страшные рассказы, Тилар почти ожидал, что провалится сейчас по колено в какую-нибудь мерзость, одежда на нем загорится, кожа облезет… Но под ногами перекатывалась всего лишь рыхлая каменистая осыпь.

Он отошел в сторону, давая место остальным. Дорога отсюда вниз тоже была крута, почти как скала за спиной. И упиралась в темную громаду леса, готового укрыть под своим пологом путников.

Над головой уже сверкали звезды. Как и предсказывал Харп, солнце успело закатиться, на западном горизонте розовела лишь узкая полоска зари. Взошла малая луна, полная, повисла над зловещими землями низко, словно опасаясь, что ее заметят, и дожидаясь для храбрости восхода второй, большей луны. Тусклый свет ее слабо серебрил лесные кроны.

Тут и там высились вдали остроконечные утесы, похожие на стадо пасущихся на лугу невиданных зверей. Они на самом деле были раскиданы по всем окраинам — словно по каменному плато здесь ударили некогда гигантским молотом, раздробили его и оставили валяться в беспорядке огромные обломки.

За спиной Тилара послышались тихие голоса, шорох камня. Спускались со скалы остальные. Все — парами, объединенные кто давно выкованными узами, кто новыми.

Калла подчинялась Кревану, предводителю флаггеров. Правда, Тилар видел, что в последнее время взгляд женщины задерживается на пирате с совсем иным выражением — глаза ее говорили о влечении, которого никогда не выдадут уста. Чего Креван как будто не замечал.

Лорр и Малфумалбайн были рождены Милостью, не похожи на других, и, вероятно, это общее между ними и помогло им сдружиться.

Бранта и Дарт связали необычные обстоятельства — отец девочки ворвался некогда в жизнь мальчика и погиб у него на глазах.

И Тилар не был исключением. Тоже имел свою тень — человека, который прошел с ним долгий путь с того момента, как он стал богоубийцей.

— Обратно я ни за что не полезу, — заявил Роггер.

Тилар мысленно согласился. Болел левый бок, с этой стороны тело ныло от плеча до щиколотки. Рука весила как будто раза в четыре больше. Хорошо хоть спуститься удалось… Слова мастера Ширшима преследовали его неотвязно: яд постепенно убивает наэфрина и извращает чары, привязывающие нижнее божество Мирин к этому миру и исцеляющие Тилара.

Что будет, когда демон умрет?

— Когда все кончится, — проворчал Роггер, — усядусь тут и буду дожидаться, пока какой-нибудь флиппер не пролетит.

Тилар хлопнул вора по плечу.

— Зачем возвращаться-то? Судя по тому, что я слышал об окраинах, тебе здесь самое место.

— Вряд ли. Я тоже кое-что о них слышал. Бутылочки приличного винца не найти.

— О, ну тогда надо выбираться поскорее. Не то тебя погубит жажда раньше, чем луна изменит свой лик.

— Точно, точно…

Никто из них даже не улыбнулся. Шутили, скрывая тревогу — и за себя, и за тех, кто был сейчас далеко. Прошел еще день, а из Ташижана по-прежнему ни весточки…

Тихо, чтобы не услышал никто, кроме Роггера, Тилар задал вопрос, терзавший его во время всего долгого спуска:

— Вдруг ураган уже кончился и мы рискуем понапрасну? — Он бросил взгляд в сторону темного леса. — И туда идти ни к чему?

О главном своем страхе он промолчал.

Вдруг уже попросту поздно?

Роггер несколько помедлил с ответом. Потом сказал так же тихо:

— Бродяги все равно остаются в плену. И мы не можем их бросить. Безумны или нет, они достойны сострадания.

Он был прав. Тилар вспомнил горе Мийаны, зло, чинимое песней-манком. Кабал при помощи плененных бродяг открыл великий источник силы и темной Милости. С этим следовало покончить.

Он обернулся, чтобы убедиться в готовности остальных следовать дальше.

Камень Бранта они еще наверху повесили на шею Щену, чтобы сделать того материальным на время спуска. Теперь мальчик отвязывал талисман, а Щена придерживал Малфумалбайн, расплывшийся в умилении.

— Что за грозный малыш! — приговаривал великан, стоя на одном колене и почесывая толстыми пальцами шипастую гриву. Обрубок Щенова хвоста ходил от счастья ходуном.

Но только Брант снял камень, как Щен исчез и рука великана прошла сквозь воздух.

— Эх… — Малфумалбайн поднялся на ноги. — Такой славный, тепленький… точно горшочек с углями в холодной постели.

Дарт спрятала усмешку.

Теперь все были готовы, и Тилар махнул рукой Кревану, призывая его возглавить отряд. Следовало поскорее убраться с открытого пространства. Ибо опасность в окраинных землях исходила не только от безумных бродяг и необузданной Милости. Тут жили еще и люди — пострашнее уподобленных зверям. Они могли убить и ограбить всякого, кто имел неосторожность сунуться в их края, собирали дикую Милость и торговали ею, попутно воруя, где и что придется, в других царствах. Пересекать границы земель запрещалось только богам, людям же это не возбранялось.

Поэтому Тилар хотел прежде, чем незваных гостей кто-нибудь заметит, встретиться с единственным в здешних странных местах союзником — сколь бы сомнительным тот ни был.

— Ты сумеешь найти вира Беннифрена? — спросил он у Кревана.

Пират кивнул.

— Я сверился с картами Ширшима. Отыскать лагерь нетрудно… если он, конечно, еще на прежнем месте.

Вир Беннифрен нанял Кревана добыть череп бродячего бога, отца Дарт. И собирался, согласно договору, ждать от пирата вестей близ границы окраинных земель до начала новой луны, которое приходилось как раз на эту ночь. Опоздай они хоть немного — и вирам ничего не стоит сняться с лагеря и уйти.

Креван двинулся в путь первым. За ним — остальные, осторожно пробираясь по сыпучему склону, где легко было подвернуть ногу, особенно после утомительного спуска со скалы.

Тилар не сводил глаз с приближавшегося леса. Тот мало чем отличался от горных лесов, разве что деревья были выше, кроны — раскидистее. В ночной темноте они походили на чудовищ, порожденных землею. Мелькали в глубине чащи редкие светляки, своим тревожным мерцанием словно предостерегая путников от вторжения. Щекотно звенели под ухом комары. В ночи их писк был единственным звуком — не считая журчания воды.

Вскоре отряд наткнулся на ручей, который выбивался из основания каменной осыпи и убегал, петляя меж утесами, в лес, во тьму.

— Коль верить карте, нам надо идти вдоль русла, — сказал Креван и прибавил шагу.

Но на опушке выяснилось, что в лес войти невозможно — так плотно переплелись меж собою лианы и кустарники, стремившиеся из мрака к свету. Клинки при попытке прорубиться затупились бы через четверть лиги или даже раньше.

Тогда Креван вошел в ручей, попробовал пройти по дну. Ему пришлось пригнуться, тем не менее пролезть сквозь живое заграждение удалось.

— Помните, тут скользко, — предупредил пират. — Мох кругом.

Гуськом последовали за ним остальные — входя как будто в пещеру, а не в лес. Тилар почувствовал запах снегохруста, чьи листья безжалостно давил сапогами пират. Но узким туннелем в кустарнике пробирались они недолго. Едва осталась позади опушка, как буйные заросли, которым под пологом леса не хватало света, начали редеть, и вскоре вместо воды под подошвами Тилар ощутил вязкое тесто из сырой, гниющей листвы.

Выросли вокруг, подобно дворцовой колоннаде, громадные древесные стволы, обросшие мхом, слабо светившимся в темноте. Зажурчали со всех сторон ручейки и протоки, стремящие свои воды вниз по склону. Эхо усиливало эти звуки, и казалось, словно по лесу текла одна могучая река. Это воды высокогорья вливались в окраинные земли — украдкой, потаенно, как их маленький отряд.

— И ничего страшного вроде, — пробормотал Малфумалбайн.

Тилар согласился с ним. Лес как лес. В Туманном Доле, к примеру, лесные дебри, где сплошь стояли черные, мертвые сосны, выглядели куда более зловещими.

— Погодите, — сказал Роггер. — Мы только границу перешли. Чем дальше, тем будет страшнее. Здесь все извращено дикой Милостью.

И, словно подтверждая его слова, с ветвей сорвалось, подобно огненной стреле, какое-то крылатое существо, развернув сверкающий хвост, и унеслось вдаль, испуганным визгом оповещая сородичей о пришельцах. Мелькнуло во мраке еще несколько пламенеющих стрел.

— Ну вот и пробрались незаметно, — вздохнул Роггер.

Дальше шли молча, гадая про себя, какие еще неожиданности и ужасы могут таиться в окраинах. По этим землям четыре тысячи лет блуждали бродячие боги, безумие у которых проявлялось по-разному. Одни были жестоки и злобны, другие бессмысленно веселы, третьи казались тупыми животными, четвертые отличались хитростью и коварством. Но все они изливали дикую Милость — в землю, воздух, воду, которые та и извращала. Порой едва заметно, а порой — чудовищным образом.

Иное дело — земли обжитые… Тилар вспомнил, как демон Чризма рассказывал ему об основании первого царства. Безумного в те времена Чризма обвинили в убийстве детей, заковали в цепи и выпустили из него кровь. Что было попыткой наказания, обернулось великим благом для Мириллии. Когда дикая Милость крови, сжигавшая разум бога, впиталась в землю, Чризм исцелился. Весть об этом быстро разлетелась по всем Девяти землям. Примеру Чризма последовали другие боги, и в Мириллии после многих веков хаоса и разрушения наступили мир и покой. Милость была обуздана, ей нашлись многочисленные применения, и началась новая, благословенная эра правления богов, положившая конец власти королейлюдей и их бесконечным войнам.

Из древней крепости, где правил последний король-варвар, пока не поклялся со своим войском в верности богам Первой земли, и вырос Ташижан, обитель рыцарей-теней. По договору, заключенному этим правителем, земли вокруг великой цитадели оставались свободными навеки от власти всякого бога. Не пускали на них и бродячих богов, учредив на границах стражу.

Договор был нерушим четыре тысячелетия.

Но теперь все грозило рухнуть.

Креван вдруг остановился. На пути встал одинокий утес, один из тех, которые Тилар видел издали, от подножия Горна. Похожий на скрюченный палец, воздетый к небесам как бы в безмолвном предостережении.

Тилар, прихрамывая, догнал пирата. Не мешало бы передохнуть, но предложить это он пока не решался. И попытался выровнять дыхание, чтобы Креван не заметил, как ему тяжело.

Тем не менее тот окинул его взглядом с ног до головы. И хмуро сдвинул брови, хотя вслух ничего не сказал.

— Далеко еще? — спросил Тилар.

Креван буркнул:

— Надо глянуть на карту.

В голосе его прозвучало беспокойство, которое Тилару не понравилось. К ним подошла Калла, скинула с плеча дорожный мешок. Вытащила и развернула карту.

Тилар посмотрел вверх. В просвете между ветвями виднелись проплывавшие по небу редкие облака. Над ними в недосягаемой вышине сиял лик малой луны. Ее называли Охотничьей луной, когда она была полной, как сейчас, ибо света ее хватало, чтобы все видеть, при этом охотников он не слепил.

Сколько уже пройдено? Пожалуй, меньше лиги, прикинул Тилар.

Креван начал что-то тихо говорить Калле.

— Уже заблудились? — усмехнулся подошедший Роггер.

— Нет, — ответил Креван и показал на гранитный утес. — Вот нужное место. Беннифрен назначил встречу здесь.

— Так что же, они ушли? — спросил Тилар.

Ответ явился с высоты. С верхушки утеса слетела вдруг веревка, по ней заскользила вниз соскочившая с невидимого уступа легкая тень. В зеленом охотничьем плаще и черных сапогах.

Креван мгновенно выхватил меч. Тилар, не зная, чего ожидать от пропитанной пагубной Милостью земли, взялся за Ривенскрир.

Спустившись без единого шороха, тень расправила плечи и шагнула к ним, нисколько не опасаясь угрожающих клинков. Откинула капюшон, и путники увидели темные волосы и лицо цвета горького ореха со сливками.

— Эйлан… — изумленно сказала Дарт.

Та промолчала. Да, перед ними стояла вира, какой они ее помнили. Тем же жестом она уперла, остановившись, руку в бедро, тем же взглядом — медленно и настороженно — обвела отряд.

И только тогда Тилар понял, что девочка ошиблась. Эта смуглянка не знала их… да и не могла она быть Эйлан. Та умерла на глазах у всех.

Сестра-близнец?

— Меня зовут Мейлан, — сказала она, подтверждая его догадку. — Вы пойдете со мной.

Тилар неожиданно проникся к ней теплым чувством, словно она была его собственной сестрой. И ощутил вину… ведь она наверняка еще не знала о смерти Эйлан. Придется рассказать…

Но не теперь.

Мейлан решительно развернулась, будто не сомневаясь в повиновении прибывших. С разных сторон, из-за деревьев, появились другие тени в таких же плащах, пряча лица под капюшонами.

Лорр шепнул Тилару:

— Скрывают при помощи Милости свой запах. И даже звук дыхания.

Они и впрямь двигались совершенно бесшумно. Ни треска сломанной ветки, ни шороха камня. Тилар быстро сосчитал их — два десятка. Все женщины.

Мейлан коснулась гранитной стены утеса. На верхушке его мгновенно разгорелся огонь. Тилар обошел камень, увидел просеку в лесной зелени. Дорога по-прежнему вела вниз, под гору. И в доброй лиге от них вспыхнул огонь на вершине другого утеса.

Сигнальные костры.

Весть об их появлении.

Тилара догнал Креван.

— Я мог бы и догадаться, что Беннифрен в жизни не скажет, где находится их лагерь на самом деле. По его жилам текут тайны вместо крови.

Подошел и Роггер.

— Да уж, об этом стоит помнить. Вир заключает договоры нерушимые, скрепленные словом. Но никогда не доверится до конца.

Отряд их двинулся за Мейлан. Роггер замешкался, толкнул Тилара в бок.

— Погоди. Взгляни на них при свете костра.

Тилар обернулся, посмотрел, сдвинув брови, на соратниц Мейлан, которые шли позади отряда. Никакой угрозы в них не ощущалось, хотя на поясе у каждой висел кинжал, и можно было не сомневаться, что это не единственное их оружие. К чему хотел привлечь его внимание Роггер?

Тут первая из них достигла утеса. На лицо ее упал, озарив на миг, красноватый отблеск костра с вершины.

Тилар даже споткнулся. Она была так же неотличима от Мейлан, как та — от Эйлан.

То же самое лицо оказалось и у следующей женщины. И у следующей.

— Так вот и понимаешь, с кем имеешь дело, — сказал Роггер.

Тилар с трудом сдержал дрожь. Два десятка… Теплое чувство, которое он испытал к Мейлан, разом остыло. Виры веками пытались сделать божественной человеческую плоть. Их опыты были столь же таинственны и безжалостны, как они сами — не брезгующие ни единой возможностью изменить природу. К каким бы уродливым и чудовищным результатам это ни привело.

Но то, что видел он сейчас… казалось еще хуже.

Красота и ужас.

И симпатия его, и чувство вины обернулись гневом — оттого, возможно, что у мерзости этой было лицо женщины, которую он успел узнать, высоко оценить… даже начал считать другом.

Тилар окинул взглядом цепочку близнецов.

Предупреждение Роггера он запомнит. Как и слова его о нерушимости договоров с вирами. Он и сам связан клятвой чести, имеет долг, который нынче, скорее всего, предстоит отдать. Виры взяли у него все гуморы, кроме одного.

Семени.

И Беннифрен наверняка потребует расплаты, прежде чем позволит им идти дальше в окраинные земли. Тилару же его помощь необходима, поэтому надежды, что удастся увильнуть, практически нет.

Мейлан, шедшая впереди, оглянулась. Словно почувствовала его отвращение.

Он встретился глазами с женщиной, у которой было лицо друга.

И дружбы в ее глазах не увидел.

Лишь напоминание о долге… и о том, чем это может обернуться.

Когда шли по лагерю, Дарт старалась держаться поближе к великану.

О вирах она слышала, сколько себя помнила. Ими стращали непослушных детей. Не ляжешь спать, будешь капризничать или лгать старшим — явятся злые виры и утащат тебя навеки. Но чем старше она становилась, тем больше узнавала правды — которая, пожалуй, пугала еще больше. Виры были черными алхимиками, извращали всячески в своих подземных лабораториях Милость, стремясь достичь божественности. А достигали того, что на свет появлялись настоящие чудовища.

Поневоле будешь жаться к великану…

Виры разбили свой лагерь у воды. С первого взгляда путникам показалось, что они вышли к берегу большого озера. Но на самом деле здесь был затопленный лес, где сходились наконец все ручейки и потоки, становясь одной мелкой рекой в несколько лиг шириною, которая неторопливо текла на запад, к далекому морю. Из нее торчали во множестве кривые деревья, вздымая кверху спутанные ветки и корни, словно желая выбраться на сушу. Тут и там высились голые утесы и валуны, на которых не рос даже мох.

За одной из скал скрывалось скопище ветхих шатров. На верхушке ее пылал костер. Сигнальный огонь, указывающий дорогу Мейлан и бросавший вниз зловещие кровавые отблески.

Те, кто занят был работой в лагере, провожали путников глазами. Другие высовывали головы из шатров. Дарт тоже смотрела на них с интересом, ожидая увидеть звериные морды. Однако большинство здешних обитателей казались обыкновенными людьми, как они сами. А если сравнивать с Лорром и Малфумалбайном — тем более.

Но несколько извращенных созданий девочка все-таки увидела. В ручье полоскала белье полуобнаженная женщина — с руками и ногами такими же толстыми, как у великана, хотя ростом она была не выше Дарт. Подняв голову, вира тупо и бессмысленно пялилась на незнакомцев из-под мохнатых бровей.

Еще им встретился мальчик, совсем маленький, таращившийся на них с любопытством, присущим всякому ребенку. В его глазах читалось множество вопросов, которые, однако, он никогда не смог бы задать.

У него не было рта — лишь дырочка на горле.

Дарт торопливо отвернулась. Он, видимо, заметил ее испуг, потому что пристыженно отвернулся тоже. И это расстроило ее еще больше. У нее самой имелись тайны, но глубоко запрятанные, недоступные чужому взгляду. У этого же бедняги — все на виду…

Самый большой шатер стоял прямо у воды, и, когда Тилар с товарищами приблизились, оттуда вышла женщина — широкобедрая, полногрудая. Слегка наклонив набок голову, медленно двинулась навстречу. С нижней губы ее свисала слюна. На руках был младенец, сосавший грудь. Из пеленок виднелась только розовая безволосая маковка.

Щен подбежал, обнюхал ноги женщины. Засветился ярче и встопорщил гриву.

Она отняла дитя от груди. Повернула его лицом к путникам. На вид это был самый обычный младенец. С пухлыми губками, измазанными молоком. С круглыми розовыми щечками.

Но тут глазки его открылись. Иллюзия вмиг развеялась.

Во взгляде младенца светились изощренный ум и коварство, насмешка и злоба, выдавая существо, весьма древнее годами.

Дарт чуть не ахнула.

— Вир Беннифрен, — сухо приветствовал его регент.

Младенец пухленькой ручкой утер молоко с губ.

— Дерьмово выглядишь, Тилар, — послышался пронзительный, тонкий голосок — вроде бы детский, но звучавший столь омерзительно, что у Дарт мурашки побежали по коже. — Хромой, скрюченный. Не больно-то похож на богоубийцу.

— Каков бы ни был, я здесь. Мы пришли заплатить тебе за знания, которыми ты обладаешь.

— Вы принесли череп? — жадно спросил младенец.

— Обломок. То, что от него осталось. Прочее погибло во время пожара в Сэйш Мэле, — ответил Креван.

— Мы договаривались иначе, Ворон сир Кей.

— По договору, скрепленному твоим клятвенным словом — словом свободного вождя виров, — я должен был принести все, что осталось от Кеорна, сына Чризма. Что я и сделал. Уважай собственный договор.

Дитя глумливо усмехнулось. Выражение это на младенческом личике было столь пугающим, как если бы крыса вдруг приняла человеческий облик.

— Что ж, тогда займемся делом. — Вир окинул взглядом Тилара с ног до головы. — Похоже, сегодня ночь уплаты многих долгов. Следуйте за мной.

Повинуясь безмолвному приказу, кормилица с отвисшей нижней губой неуклюже развернулась и заковыляла вдоль берега. Путники зашагали следом и вскоре вышли к костру, который окружали поставленные вертикально каменные плиты.

При танцующем свете пламени Дарт разглядела вырезанные на их поверхности непонятные письмена. Знакомые ей по школьным урокам истории. Это были символы древнего языка, прямые, строгие линии, от которых даже на вид веяло холодом.

Вир Беннифрен пригласил всех сесть у огня на деревянные чурбаки, где прибывших поджидало угощение. Эль и чистая вода в кувшинах, вяленое мясо, сыр и необычные, красные как кровь, ягоды на резных блюдах. Богатый стол, довольно странно смотревшийся в этом мрачном, затопленном лесу.

Пустые животы, однако, ничто не смущало.

Устроившись за столом и поглощая кроличье мясо, Креван начал разговор:

— Ты клялся рассказать больше о бродячем боге Кеорне. Открыть тайны, важные для нас и для девочки. — Он кивнул в сторону Дарт. — Черные флаггеры потратили немало времени и средств, прослеживая путь Кеорна и добывая для тебя его череп. Настало время расплатиться.

— Виры уважают свое слово, — сказал Беннифрен, расположившийся на коленях кормилицы. Одной ручонкой он тискал ее сосок, рассеянно и в то же время похотливо. — Я знаю, вы много чего разузнали о Кеорне за время поисков. Но есть тайны, которые известны только нам. Их поверяли некогда шепотом, на ухо, не предполагая, что уста безумца смогут эти тайны разгласить.

— И кому же их поверяли? — спросил Тилар.

— Ее матери, — ответил Беннифрен, посмотрев на Дарт. — Одиноко, наверное, оставаться единственным зрячим в мире слепых. А Кеорн обладал особой Милостью, что удерживала его на грани безумия, не давая ее переступить.

Тилар молча обменялся взглядом с Роггером. В сторону Бранта оба и глазом не повели. Ни к чему виру знать о камне.

— Но даже боги кой в чем нуждаются, — сказал Беннифрен, с силой дернув за сосок. Кормилица охнула, но лицо ее сразу же сделалось тупым и сонным снова. — Вот он и возлег с матерью девочки. Он рассказывал ей о многом… о тайном и полагал, что она все забудет в своем безумии. Однако когда семя его пустило корни, он защищал ее своей Милостью. И в это время, кое-как удерживаясь в здравом уме, она и вышептала его тайны. А мы были рядом, привлеченные редчайшим случаем зачатия ребенка, и слушали.

Дарт вздрогнула. Он говорил о ее зачатии…

— Чего же эти тайны касались? — спросил Тилар.

Беннифрен недобро ухмыльнулся.

— Ссоры меж отцом и сыном.

— Чризмом и Кеорном?

Беннифрен посмотрел на регента.

— Я знаю, что сказал тебе в прошлом году демон Чризма, во время битвы при Мирровой чаще. Что Чризм выковал Ривенскрир, сражался этим мечом во время великой войны в королевстве богов и нечаянно расколол свой мир и всех жителей его, которые, разделенные на плоть, эфрина и наэфрина, волей случая оказались потом в Мириллии.

— Так он сказал.

— И это были… только слова. Хотя насчет Размежевания — правда. Неправда лишь то, что Чризм выковал твой ненаглядный меч.

Рука Тилара невольно легла на золотую рукоять.

— Чризм жаждал власти. И жажду эту воплощал в клинках, которые ковал в кузнице, построенной собственными руками. Творил оружие небывалой остроты и сбалансированности. — Беннифрен ткнул розовым пальчиком во второй клинок на поясе Тилара. — Кто, по-твоему, создал рыцарский меч?

— Да, это был Чризм, — закивал Роггер. — Согласно старинным рукописям. Именно он преподнес первый меч последнему королю из рода людей — тому, кто основал орден рыцарей теней, в знак благодарности и дружбы. Все остальные мечи ковались по его образцу.

— Как видишь, — сказал Беннифрен, — с желаниями сердца совладать непросто. Жажда Чризма была слишком велика, чтобы расколоться вместе с ним. Мечи стали его страстью. Может, поэтому его Милость, однажды обузданная, принадлежала к стихии земли. Не к листьям и корням влекло этого бога, но к железу и рудам.

Тилар посмотрел на оба своих клинка.

— Значит, на самом деле Ривенскрир выковал не Чризм?

— Именно. Он лишь завладел этим мечом — а может, наоборот. Для него это было слишком могущественное оружие.

— И кто же его сделал? — спросил взволнованный Креван.

Лукавый взор вира Беннифрена обратился к Дарт. Но девочка и сама уже догадалась. Чудесный клинок возрождала ее кровь, кровь, унаследованная ею… иного ответа быть не могло.

Мой отец, — сказала она.

Все посмотрели на нее, а потом, ожидая подтверждения, уставились на малютку вира. Изумление слушателей, похоже, доставило ему удовольствие.

— Каков отец, таков и сын. Кеорну передалось страстное увлечение Чризма. Но зачаровывали его не столько сила и могущество острого клинка, сколько красота и безупречность. Он искал совершенства. Стремление это досталось ему от матери, ибо всякий сын наследует черты отца лишь наполовину. Мать равно одарила его вдохновением, пытливым разумом, любовью к знаниям. У ее колен учился он колдовским обрядам. И когда пришел срок, сталь меча он наделил тайными могущественными свойствами, создав грозное оружие, не похожее ни на какое другое в мире.

— А Чризм его украл, — сказал Тилар.

— Могло ли быть иначе? Страсть оказалась сильнее осторожности. Он пустил этот клинок в ход и в невежестве своем расколол все.

Беннифрен обнажил в улыбке беззубые десны.

— И это — хороший урок. Будь осторожен, не тянись к тому, чего не понимаешь. Лучше иметь побольше здесь. — Он похлопал себя по голове. — А руки — покороче. Мудрый действует в пределах своего понимания.

Креван нетерпеливо вздохнул.

— Значит, меч богов выковал бродяга. И что из этого?..

Беннифрен поднял крохотную ручку, призывая его к молчанию.

— Терпение — еще одна добродетель мудрых. — Он повернулся к остальным. — Узнайте же, что Кеорн не желал участвовать в войне. И уж конечно, не желал, чтобы участь ее решало его совершенное творение. Последняя тайна, которую открыл он матери своего ребенка, — сокровенная мука его сердца… Он испортил собственный меч. Сделал несовершенным.

Дарт почувствовала тошноту.

Мерзкий голос Беннифрена пугал ее не меньше, чем его откровения.

— Этот изъян, так же как роковой удар Чризма, послужил причиной гибели мира богов. И главной тайной Кеорна, которую он не мог доверить никому, кроме своей подруги, было то, что он не менее Чризма виновен в Размежевании.

Воцарилось молчание.

Наконец ошеломленный Роггер пробормотал:

— Каков отец, таков и сын.

Тилар смотрел на два своих клинка — рыцарский и Ривенскрир. И казалось, готов был выбросить оба, оскверненные проклятием.

— Итак, на твоем месте, владея этим мечом, я был бы осторожен, — заключил Беннифрен. — Ведь порча никуда не делась.

— Но что именно сделал Кеорн? — спросил Креван.

Вир пожал крохотными плечами.

— Полагаю, это значило для него куда меньше, чем произошедшее потом. Поскольку сам изъян он никогда не описывал. Но вина грызла его как червь. И, думается, по этой-то причине он и оберегал так тщательно мать своего ребенка, хранил ее от безумия. Хотел, чтобы на свет появилось дитя, чья кровь способна возродить клинок.

— Зачем, если меч все равно с изъяном? — воскликнул Тилар.

— Зачем… это мы узнали позже, разыскивая Кеорна в окраинных землях, — произнес Беннифрен. — Мы потеряли его самого, но наткнулись наконец на след.

Дарт вспомнила этот «след». И снова ощутила холод, который стоял в ее каморке, когда Креван писал на стене литтикскими знаками имя отца… имя, обнаруженное на обрывке кожи в доме старика из окраин.

— То было послание, начертанное его собственной кровью. Что там говорилось, мы не открывали еще никому. Упоминали лишь о подписи Кеорна.

Вир помедлил, чтобы все прониклись важностью услышанного. Потом продолжил:

— Всего несколько слов… возможно, последнее, что он успел написать, прежде чем им завладела песня-манок.

— Что же там было сказано? — спросил вдруг Брант, который молчал до сих пор, но тут не сдержал волнения.

Беннифрен в его сторону даже не взглянул, но на вопрос ответил:

— «Меч должно выковать заново, сделать целым, чтобы освободить нас всех».

Тилар подался вперед.

— Значит, существует способ вернуть совершенство…

— А об изъяне — ни слова? — перебил Креван.

— Найди ты Кеорна раньше… до того, как от него остался лишь череп… — Беннифрен вновь пожал плечами.

Креван нахмурился, стиснул зубы.

— Флаггеры потратили столько времени и денег, чтобы приобрести бесполезные знания…

— Достойная плата за обломок черепа, — сказал, краснея, Беннифрен. — Слово наше верно — на чем сторговались, то и получаешь.

Креван начал подниматься, но вир поднял ручонку, призывая сесть.

— Ладно… чтобы завершить сделку, добавлю кое-что, столь же весомое, как камень. Это можно потрогать — но смотрите не обожгитесь.

Тилар тоже махнул Кревану, прося потерпеть.

— И что это?

Беннифрен вновь уставился на Дарт.

— Меч богов был создан под влиянием обоих родителей. Хотите разузнать больше — начните с этого. Готов поспорить, потому-то Кеорн и сбежал отсюда после рождения дочери.

— Почему? — спросила Дарт.

— Хотел посоветоваться с матерью, — ответил Беннифрен и показал на юг.

Там, заслоняя звезды, высилась над лесными кронами гора, по склонам которой текли, сияя в темноте, потоки расплавленного камня. Огненные слезы по дочери. А может быть, и по сыну.

— С Такаминарой.

Тилар, изумленный, поднялся на ноги. Устремил взгляд на далекий вулкан. Опустил руку на плечо Дарт и почувствовал, что девочка, тоже приковавшаяся глазами к огненному пику, дрожит.

Ему понятно было ее смятение. Там, в глубинах горы, скрывалась не просто богиня. Но та, кого девочке так хотелось когда-нибудь отыскать.

Ее родня.

Бабушка.

— Выходит, Охотница… Мийана… была сестрой Кеорна, — сказал Брант.

Лорр пробормотал:

— Наверное, он пытался добраться до нее.

Дарт поежилась. За несколько дней она обрела семью, в истории которой хватало крови и ужасов. И в далеком прошлом, и ныне…

Но дальнейшее воссоединение родственников подождет.

Прежде нужно найти бродяг.

Тилар повернулся к Беннифрену и, споткнувшись из-за больного колена, чуть не рухнул в костер. Слишком долго сидел, нога затекла.

Вир заметил его неуклюжесть.

— Полагаю, я со своим долгом расплатился, и даже с лихвой. А вот кой-какой другой остается неоплаченным. Ты был весьма осмотрителен в прошлом, заключая договор, но он не может длиться вечно. — Беннифрен смерил Тилара взглядом. — Особенно учитывая, как дерьмово ты нынче выглядишь. И куда при этом собираешься. Не хотелось бы потерять обещанное. Думаю, настало время и тебе сдержать слово.

Тилар мысленно застонал, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Шагнул прочь, жестом пригласил вира следовать. Роггер и Креван поднялись было тоже, но их он попросил остаться. Сей вопрос хотелось решить без лишних ушей.

Выйдя из освещенного круга во тьму, он повернулся к Беннифрену, сидевшему на руках своей ездовой кормилицы. И, не имея намерения сдаться добровольно, заявил об этом прямо:

— Если помнишь, время было одним из условий сделки. Время и место выбираю я. И отказываться от своего права не собираюсь.

— Справедливо и хорошо сказано. — Беннифрен сощурил глаза. За мягкими ресничками сверкнул коварный огонек. — Я бы в тебе разочаровался, расплатись ты, не попытавшись сторговаться заново. Что ж, выслушай меня в таком случае. Мы тут без дела не сидели, пока тебя носило по свету. В окраинных землях виров уважают и высоко ценят, и за кошелек наш, и за знания. И недавно мы потратили время и деньги с пользой, отыскав кое-что такое, что заставит, надеюсь, твое упрямое семя расстаться с чреслами.

Тилар промолчал. При любых переговорах с вирами это было лучшей защитой.

— За последний гумор, который ты нам должен, — продолжал Беннифрен, — мы предлагаем особое вознаграждение. Карты окраинных земель.

— У нас есть карты, — сухо ответил Тилар.

— Вот как? А на них указано место, где держат в плену бродяг?

Тилар приложил все усилия, чтобы не показать своего жгучего интереса.

— На наших картах отмечена еще и дорога, ведущая туда, — добавил Беннифрен. — Все это — за несколько мгновений, которые тебе придется потратить…

Он впился в Тилара взглядом.

Тот понял, что отказаться не сможет. С такими картами на поиски уйдут колоколы, а не дни. От решения его зависит судьба Ташижана…

И все-таки он еще колебался. Отвел глаза, увидел Мейлан, которая, прислонясь к утесу, укрытая его тенью, покуривала трубку. Сестры ее расположились неподалеку.

Беннифрен истолковал его взгляд по-своему.

— Выбирай любую… я слышал, все они весьма искусны в этом деле.

Тилара пробил озноб. Но решение тем не менее было принято. Договоры нужно исполнять, к тому же место пленения богов — плата, которую невозможно не принять.

Он посмотрел на Беннифрена.

— Мое предложение — по одному образцу всех ваших карт. И сделка завершена.

— Слово сказано, и мы им связаны. — Беннифрен важно взмахнул ручонкой. — Итак, любая женщина на твой выбор, чтобы помочь высвободить семя. Мужчина, коль тебе угодно… или ребенок.

— Не нужно никого, — холодно сказал Тилар. — Достаточно уединения.

— Тогда, — Беннифрен развернулся на руках кормилицы и показал в обратную сторону, — тебе туда. Можешь воспользоваться моим шатром. Он самый большой и стоит в стороне, не ошибешься.

Они вернулись к костру, и Тилар, велев Кревану и Роггеру оставаться на местах, направился вместе с Беннифреном к его шатру.

Роггер крикнул вслед:

— Смотри не перестарайся! — И добавил: — Впрочем, нет, о чем это я? В таком деле…

Тилар покачал головой и, не дослушав, завернул за утес. Отдать сей долг и без шуток Роггера будет нелегко.

— Велю принести репистолу для гумора, — сказал Беннифрен и направил кормилицу в другую сторону. — И не беспокойся, тебе никто не помешает.

Тилар же пошел дальше, не сводя глаз с шатра. Никогда еще он не проливал свое семя ради Милости. Даже в Чризмферри. И другие-то гуморы отдавал без особой охоты. А этот, самый могущественный после крови, необходимый для великого множества алхимических составов, и вовсе давать отказывался. Сокровищницы гуморов пополняли боги. Будучи регентом, он не видел нужды вносить свой вклад.

До этой поры.

Ради Ташижана он вынужден уступить. Какую бы извращенную алхимию ни создали из его гумора, долги платить надо… Тилару вспомнилось вдруг единственное дитя, зародившееся от его семени. Давно умершее, убитое страданиями матери еще в утробе. Может, его семя и вовсе проклято?

Затем он вспомнил Катрин, светлые времена, когда они еще были вместе и жизнь казалась прекрасной, а череда предстоявших лет — бесконечной. Теперь-то он стал куда умнее. И понимал, что согласился на черную сделку. Но сделка эта сулила надежду на возвращение миру светлых времен.

Если не для него, то хотя бы для других людей.

Он дошел до шатра, отодвинул полог. Шагнул внутрь. Там царил мрак, плотные кожаные стенки не пропускали ни звездного, ни лунного света. Тилар задернул полог, радуясь темноте. Она сокроет его стыд. Но сможет ли он скрыться от себя самого?..

Додумать эту мысль он не успел.

Кто-то уже скрывался здесь.

В глубине шатра шелохнулись вдруг тени и породили фигуру в плаще, таком же, как у него. Вспыхнули мертвенным светом глаза на бледном лице.

К Тилару метнулся с поднятым мечом черный хаул.

— Перрил…

Пока вир с регентом обсуждали свой старый договор, Дарт выбралась из каменного круга тоже, подошла к воде. Села, обхватив руками колени, на узкую песчаную полосу и натянула на голову капюшон.

Холодало. В небесах копились тучи, обещая дождь, заслоняя тусклый свет звезд. Вода в сгустившейся темноте казалась черной и плоской, как стекло.

Брант подошел к девочке и опустился рядом на колени.

Она явно хотела побыть в одиночестве, подумать о чем-то своем, и чувствовал он себя неловко, собираясь ее побеспокоить. Но подозрения, которые его томили, ждать не могли.

— Дарт…

Она опустила голову еще ниже.

— Извини, если помешал.

Девочка провела по лицу рукой.

— Чего ты хочешь?

В ее голосе он услышал слезы и, тут же пожалев о своем вторжении, начал подниматься.

— Извини… я как-нибудь потом…

Дарт шмыгнула носом. Удержала его за плечо.

— Нет. В чем дело?

На этот раз голос ее прозвучал тверже. Она вытерла щеки рукавом, откинула капюшон и повернулась к мальчику.

На мгновение он утратил дар речи при виде ее лица, озаренного светом костра, — раскрасневшегося, с блестящими от слез глазами.

— Брант?.. — поторопила она.

Он заморгал, сглотнул комок в горле. Присел рядом наконец.

— Хочу спросить у тебя, пока никто не слышит… Ты сказала кое-что, может, я не так понял, но ты сказала это, когда мы подлетали на флиппере к Восьмой земле, и посмотрела на мой камень.

Он вытянул руку, раскрыл ладонь. Показал ей камень, снятый со шнурка.

Талисман потеплел, когда Брант приблизился к девочке. Значит, Щен был где-то рядом, следил за ними своими призрачными глазами. Щен… одна из причин, по которым он и подошел сейчас к Дарт. Хотел знать точно.

Щен… меч…

Меж бровей ее появилась морщинка.

— Не пойму, о чем ты.

— Ты кое-что сказала, — повторил он. — О камне. Я тогда не обратил внимания. А сейчас, после всех рассказов…

У Бранта даже рука задрожала, так хотелось ему надеяться. Если он прав, отец его погиб не напрасно, все было не напрасно.

Но прав ли он?

Дарт сказала о талисмане: «Какой красивый… ловит свет каждой гранью».

Сам он, впервые взяв его в руки, сказал отцу: «Просто камень».

Таким же невзрачным он казался и всем остальным. Брант ведь никому не рассказывал, откуда тот взялся, это была тайна между отцом и сыном.

Только Дарт, девочка с особым зрением, видела что-то другое.

Но то ли, что он подозревал, на что надеялся?

— Я вижу просто черный камень, — сказал он. — Обычный, тусклый.

Она бросила на мальчика слегка растерянный взгляд.

— Он вовсе не тусклый…

— Знаю. Ты видишь его другим. — Вытянутая рука с камнем задрожала еще сильнее. — Покажи мне то, чего больше никто не видит. Как Щена. И меч.

Взгляд ее прояснился. Поняла… но не все. Пока еще не все.

— Моя кровь… — начала она.

Брант кивнул.

И тут раздался крик совсем рядом, и, повернувшись, они увидели, что к ним бежит Лорр, высоко подняв горящий факел.

— Прочь! Убирайтесь отсюда!

Брант сжал камень в кулаке. Придвинулся к Дарт, готовый ее защищать. Но увидел, что Лорр смотрит вовсе не на них. А мимо.

На воду.

Мальчик быстро оглянулся.

Из черной реки поднимались темные фигуры… одни уже стояли во весь рост, другие всплывали, не колыша при этом водной глади, словно то была тень, а не вода. Две ближние скользили к берегу, направляясь к Дарт и Бранту, точно так же не вздымая волны.

Черные хаулы.

Числом — дюжина.

Брант и Дарт попытались вскочить на ноги, но увязли в рыхлом песке.

В следующее мгновение Лорр добрался до берега, перепрыгнул через обоих с проворством молодого оленя и ринулся к воде, вытянув факел навстречу подступающим хаулам.

— Сюда, мастер Брант! — заревел позади Малфумалбайн. — К костру!

Мальчику удалось наконец встать и поставить на ноги Дарт. Оба, утопая в песке, заторопились к костру.

Лорр вбежал в воду по колено, замахал факелом, выписывая в воздухе огненную дугу. Хаулы, с мечами наготове, отступили на шаг. Они кутались в тени, но свет горящей головни на мгновение разогнал тьму, озарил бледные лица давно умерших.

— Скорее, к огню! — крикнул Лорр вслед Бранту и Дарт.

И сам попятился из воды, продолжая размахивать факелом перед рыцарями-демонами. Этим двоим огонь не позволял подойти. Но в стороне неотвратимо приближались к берегу остальные хаулы, все так же беззвучно, сверхъестественным образом не тревожа водную гладь.

Лорр не смотрел на них, сосредоточившись на ближнем противнике.

И это было ошибкой.

За спиной у него вынырнул откуда ни возьмись еще один демон, захватив следопыта врасплох. Воды там было по щиколотку, никто на месте Лорра не подумал бы, что на такой глубине можно затаиться. Но Брант знал, что всплывали эти твари на самом деле не из воды. А из тьмы, что растекалась по ее поверхности подобно маслу.

Дарт закричала в ужасе.

Слишком поздно.

Рыцарь-демон нанес Лорру удар в спину. Поднял его на клинке, тело следопыта выгнулось дугой. Из лезвия хлынули тени, пожирая плоть. И с последним дыханием своим Лорр издал клич охотника, взявшего след.

Но туда, куда уходил он охотиться ныне, друзья отправиться за ним не могли.

Демон сбросил его тело с клинка. Оно с плеском обрушилось в воду.

Прочие хаулы были почти у самого берега.

Кто-то вцепился Бранту в плечо, мальчик вскрикнул.

Но это оказался Креван. Другой рукой пират ухватил Дарт и чуть не волоком оттащил обоих в освещенный круг.

— Держитесь у огня! — рявкнул он. — Это единственное спасение.

— А вы куда?.. — начал Брант.

Креван завернулся в плащ теней, нырнул во тьму. До мальчика донеслось:

— За Тиларом.

Они кружили внутри шатра, свивая и развивая тени. Даже когда клинки не скрещивались, шел бой — оба испытывали друг друга, отвлекая внимание противника, пытаясь вынудить его открыться. Уходы, ложные выпады, обманные движения и развороты. Медленный, смертоносный танец.

Тилар хорошо выучил в свое время приемы Перрила…

В руке его был Ривенскрир. Клинок, лучившийся серебряным внутренним сиянием, подобный лучу лунного света, обретшего материальность. Единственное оружие, способное противостоять клинку рыцаря-демона.

Меч Перрила блистал зеленым огнем — той самой отравой, что разъедала сейчас наэфрина и Тилара.

Словно читая его мысли, демон наконец заговорил, голосом тихим и низким, исполненным злорадства:

— Ты отравлен кровью Чризма, черной Милостью древней вражды и гнева. От яда этого нет исцеляющего средства ни в Мириллии, ни в наэфире. Ты обречен. Уж лучше сдайся и умри быстро. Я окажу тебе последнее милосердие…

Тилар не ответил, снова споткнувшись из-за больного колена. Грудь жгло огнем при каждом вдохе, в подтверждение сказанного Перрилом. Они сходились уже дважды, и в последний раз Тилар еле устоял на ногах, отразив атаку демона благодаря скорее удаче, чем боевому умению.

Он все гадал, каким образом Перрилу удалось его найти. Засаду подстроили виры? Или черный хаул шел на запах отравы, о которой только что говорил? Как собака по следу?

Как бы там ни было, он должен выстоять. Любой ценой.

Снаружи слышались крики — Перрил явился не один. Но прежде чем помочь друзьям, необходимо одолеть предводителя. Возможно, убей он Перрила, остальные демоны попросту разбегутся.

Только как это сделать?

Однажды он уже нанес Перрилу удар Ривенскриром. В грудь. И все же не убил проклятое чудовище. Но если отрубить голову… даже хаул навряд ли продолжит бой.

Только на это оставалось надеяться.

Тут под ногу подвернулся корень. Чтобы не упасть, пришлось опустить для равновесия меч. И открыться. Перрил мгновенно превратился в стремительный вихрь теней. Тилар успел оценить красоту выпада. «Щучий узел». Он попытался блокировать его «метельщиком», но знал, что не получится.

Внезапно хлопнул полог шатра, и внутрь влетел еще один теневой вихрь.

И обернулся рыцарем.

Креван с ходу ринулся в атаку. Но Перрил и тут не оплошал. Он развернулся на каблуках с быстротою тени, отклонившись в сторону, и в следующее мгновение целил уже в шею Кревану.

Тот закрылся, но недостаточно быстро.

Меч Перрила полоснул по запястью, разрубив его до кости.

В иное время пират не дрогнул бы. Но эту рану ему нанес не обычный клинок. Креван с воплем отшатнулся, тени, словно вода, стекли с его плаща. Кровь брызнула из раны, но вымыть отраву не смогла. От запястья вверх по руке поползла порча, на глазах обращая плоть в гниль.

Тилар вспомнил брата-близнеца Малфумалбайна, страшную гибель великана от этого же яда.

Креван взмахнул мечом, заставив Перрила отступить.

Тилар тоже атаковал. Он выхватил второй клинок искалеченной рукой, мгновенно отозвавшейся болью, и ударил. Но не Перрила, а Кревана.

По раненой руке. И отсек ее до плеча, куда еще не добралась отрава. Затем толкнул пирата к выходу и выпихнул его наружу.

Тяжелый кожаный полог упал на место, Тилар отмахнулся Ривенскриром от Перрила, который тут же бросился на него. «Не горячись, мальчик…» — с этой мыслью он швырнул на пол рыцарский меч и высоко занес оружие, некогда расколовшее мир.

Меч богов, единственную надежду.

Весь мокрый от пота, изнемогая от боли в руках и ногах, Тилар двинулся навстречу предводителю демонов. Пусть обреченный, он знал, что должен сделать.

«Закончим этот танец».

— Ниже, — сказал Роггер, дернув Бранта за рукав.

Все пригнулись к земле вокруг костра, спиной к огню. Брант опустился на одно колено. Вор скрючился рядом, за ним чуть ли не на животе лежал Малфумалбайн. Калла по другую сторону костра вглядывалась во тьму, в которой исчез Креван.

Дарт сидела, закрыв лицо руками. Лорр погиб, но на том смертоубийство не кончилось. Хаулы уничтожали виров. Со всех сторон неслись крики.

Мгновение назад мимо пробежала, завывая, женщина с огромными руками и ногами. Брант попытался зазвать ее к костру, но разум виры был под стать ее низкому лбу, да и страх погасил последнюю искру понимания.

Миг — и тени с одной стороны от нее расступились, оттуда вылетел клинок, рубанул по шее. Тело сделало еще несколько шагов, рухнуло наземь. Голова покатилась дальше, словно надеясь еще найти спасение в бегстве.

Подобие безопасного убежища отыскали только странные женщины-близнецы под предводительством Мейлан. Они забрались на вершину утеса, где тоже горел костер. И время от времени скатывали оттуда по склонам горящие головни, отпугивая хаулов.

Они поняли, в чем таилась истинная опасность.

Хаулы кружили у костров, выискивая возможность прорваться за границу светового круга.

Как они могли проскользнуть, объяснил Бранту Роггер, заставив мальчика пригнуться ниже:

— Если твоя тень дотянется до предела, за которым становится темно, по ней-то они к тебе и проберутся.

Брант сел на пятки.

— А что будет, когда дрова кончатся? — спросил Малфумалбайн, старательно распластываясь по земле.

Роггер покачал головой.

— Ручищи у тебя длинные… подпрыгнешь да оторвешь пару веток.

Великан, словно всерьез задумавшись над предложением, уставился на древесную крону над головой.

Дарт вдруг тихо сказала:

— Брант… твой камень…

Роггер услышал.

— Вряд ли он нам поможет, малышка. — Вор подумал, видимо, что она цепляется за ложную надежду, как великан, не сводивший теперь взгляда с ветвей. — Этими тварями правит не песня-манок. И…

Брант жестом попросил его замолчать. Он и забыл о камне, который до сих пор сжимал в кулаке.

Дарт придвинулась, уже с кинжалом наготове.

Она поняла…

Брант чуть откинулся назад, раскрыл ладонь с камнем.

— Эй, что это вы затеяли? — спросил Роггер, тоже придвигаясь.

Брант не ответил. Сейчас… если получится, и так станет ясно.

Дарт заглянула ему в глаза, испуганно и все же решительно. Он опустил другую руку ей на колено. И не стал убирать.

Кончиком кинжала она уколола себе палец. Выступила капля крови, огненно-красная в отблесках костра. Скатилась и упала на тусклый черный камушек.

И в ладони Бранта вдруг вспыхнуло пламя. Но не настоящее.

Мальчик, забыв обо всем, загляделся… камень, смоченный кровью Дарт, засиял. Открылась его истинная суть, и отблески костра заиграли в нем, переливаясь.

Это был великолепный черный алмаз.

Вновь вспомнились слова Дарт. «Какой красивый… ловит свет каждой гранью».

Роггер и тут не изменил своему шутовству. Сказал:

— А Кеорн-то, не будь дураком, скрыл его истинный вид.

И хлопнул Бранта по плечу.

— Хорошо сделано!

Он тоже понял. Сам ведь и упомянул о том, что пробудило у Бранта подозрения. О первом рыцарском мече, который выковал Чризм, — с черным бриллиантом в рукояти.

Вор склонился над камнем.

— Чризм пытался, видимо, создать подобие Ривенскрира. Каким его помнил, во всяком случае.

— Но почему же алмаз тут? — спросила Дарт. — Когда должен быть в рукояти?

— Его вынул Кеорн, — ответил Роггер. — Заменил какойто подделкой, похожим камушком, чтобы одурачить отца. Вот он — изъян меча… Подделка, видимо, пропала во время Размежевания, но настоящий алмаз, равно как и клинок, оказался в Мириллии. Меч — у Чризма, а сердце его — у Кеорна. Обе части целого.

— Алмаз нужно передать Тилару, — сказала Дарт.

— Как? — Роггер посмотрел по сторонам, покачал головой.

Брант тоже поднял взгляд.

Сияние алмаза, казалось, привлекло к ним всех хаулов. Тьма, окружавшая освещенное пространство, кишела ими, как мотыльками, слетевшимися на огонь, шевелилась и шуршала.

— Нам не выйти отсюда, — сказал Роггер. — И напасть им не дает только пламя.

Словно бы в ответ на эти слова, небеса разверзлись.

Сперва упали редкие крупные капли, но дождь быстро перешел в ливень. Костер зашипел, угасая.

Круг света начал сжиматься.