"Древо миров" - читать интересную книгу автора (Олдмен Андре)

Глава первая Палица Таркиная

Все было серым — снег, летевший колючими хлопьями в лица, грязь, проступавшая из-под снега, холм, вздымавшийся впереди, и дерево, скрипевшее под унылым ветром. Плотный холодный туман скрывал тропу, огибавшую холм, на низких облаках дрожали багровые отсветы.

По тропе верхом на низкорослых мохнатых лошадках ехали несколько всадников: двое впереди, другие чуть поодаль.

Двое разговаривали, не обращая никакого внимания на снег и свист ветра.

— Мы должны с ними покончить раз и навсегда, — сказал всадник, ехавший слева, и отбросил с глаз выбившиеся из-под меховой шапки светлые волосы.

Лицо у него было молодое, с грубыми чертами, резко выдающимися скулами, чуть раскосыми глазами и маленьким носом. Короткие кривоватые ноги в теплых штанах и меховых сапогах крепко сжимали бока лошади, пальцы в кожаной рукавице слегка придерживали простой веревочный повод. За спиной наездника висели небольшой круглый щит и короткое копье, на поясе — крепкая деревянная палица и нож в блестящих ножнах. Ни седел, ни стремян ни у кого из всадников, ехавших по серой равнине сквозь снежные вихри, не было.

— Наступит время, и мы посчитаемся, Ярл, — отвечал его спутник, одетый и вооруженный точно так же, как и все остальные; лишь ярко — рыжий лисий хвост на шапке да уверенность, с которой он произносил слова, выдавали в нем предводителя.

Он был гораздо старше говорившего, хотя далеко не стар, обветренное его лицо можно было бы назвать даже красивым, если бы не слишком узкие глаза, странно смотревшиеся рядом с крупным орлиным носом. Тонко очерченный рот кривила легкая усмешка, а нижняя губа почти тонула в рыжеватой недлинной бороде. Усов этот человек не носил.

— Мне не суждено дожить до времени, Мидгар, — все так же ровно произнес молодой. — Нас восемь, и их восемь. Мы сможем одолеть сейчас.

— Нет.

— Потому что они — Хранители?

— Когда мы захотим уйти с наших земель, они нас не остановят. Пусть попробуют это сделать, и мы их уничтожим. Но сейчас — они сохраняют наши земли от чужаков. Не тех, кто приходит через дыры, хотя, говорят, и от этих тоже…

— Разве, кроме дыры, есть другие проходы?

— Из-за Огнедышащих Гор может кто-нибудь прийти.

— Разве есть земли за Огнедышащими Горами?

— Этого никто не знает, наверное. За Горами — огромное море, покрытое вечным льдом. Но в Городе есть люди, которые утверждают, что море не упирается в небесный свод, и за ним есть земля.

— Мне странно это слышать. Но даже если так, из-за Огненных Гор никогда никто не приходил.

— Мы не знаем.

— Отступники говорят много. Ты слушаешь.

— Я слушаю и размышляю. Не всему можно верить, но все надо запоминать.

— Чтобы одолеть, когда придет время.

— Чтобы одолеть.

Лошадка Ярла вдруг всхрапнула и повела ушами. Молодой всадник мгновенно выхватил копье из ременных петель на спине и выставил костяной наконечник навстречу снежному вихрю.

— Там кто-то есть, — сказал он. В голосе не было и следа тревоги.

Проехали еще несколько шагов.

— Я вижу следы, — сказал Ярл, указывая копьем на изрытую площадку рядом с холмом.

Белая крупа уже припорошила взбитую множеством ног грязь, и все же серые пятна явственно проступали сквозь неглубокий снег. В сторону холма по земле тянулись темные полосы — словно следы огромных змей.

— Смотри, — молодой всадник перевел наконечник копья к вершине, — дерево сгорело.

— Здесь была схватка, — сказал Мидгар, — и не все пошли дальше своей дорогой.

Он поднял руку, приказывая своим людям остановиться. Потом снова обратился к молодому спутнику:

— Ты его видишь?

— Он мертв, — ответил Ярл.

— Может быть. Надо посмотреть.

Посреди взрытого пространства белел небольшой бугорок. Это мог быть просто ком земли, припорошенный снегом, но оба всадника, чьи глаза хорошо видели в полумраке, разглядели человеческую руку, торчавшую из-под снега, словно сухая ветвь; пальцы были скрючены, и только один указывал вверх.

Лошади заупрямились, не желая подходить ближе, и всадникам пришлось сильно бить их пятками по бокам.

Подъехав, Ярл тронул наконечником копья безжизненную руку, потом слегка разгреб снег, и стало видно мервенно — бледное лицо человека, неподвижно лежавшего посреди изрытого поля.

— Мертв, — повторил Ярл.

— Мне не нравится поведение лошадей, — сказал Мидгар. — Они привычны к трупам. Им либо не нравится место, либо само тело.

— С виду он обычный человек, — сказал Ярл, — может быть, из Города. Но я посмотрю.

Он спрыгнул на землю и присел рядом с мертвецом. Стряхнув снежные наносы, внимательно разглядел одежду.

— Никогда такой не видел. — Он повернулся к старшему и что-то поднял над головой. — Смотри, к его платью, пришиты монеты! Разве в Городе делают в монетах дырки?

— Нет, — сказал Мидгар, — в Городе не делают в монетах дырок. Он не из Города, и это не монеты.

— Шатун?

— Слишком похож на человека для шатуна. Или… О, Арес!

Он осекся и с трудом удержал лошадь, шарахнувшуюся в сторону. Посиневшие губы мертвеца дрогнули, раздался громкий стон, отчетливо слышимый даже сквозь свист ветра. Ярл, сидевший рядом на корточках, резво вскочил на ноги и приставил к шее человека острие копья.

— Он жив! — крикнул Мидгар. — Не убивай его!

— Это чужой, — сказал Ярл, не отстраняя оружия. — Он не руг и не отступник. И не шатун. Надо его прикончить.

— Не смей!

— Мертвецы не должны оживать, это к большой беде.

— Или возвещает о наступлении времени! Подумай об этом, брат…

Ярл взглянул на говорившего, и на его грубом лице впервые мелькнула тень неуверенности.

— Значит, я могу… успеть?

— Да!

Ярл воткнул копье в землю.

— Заберем его с собой?

— Да.

Ярл снова склонился над лежащим человеком. Веки того подрагивали, запорошивший лицо снег стремительно таял. Молодой воин присел и тронул чужака за плечи. Веки поднялись, и он увидел глаза, в которых не было зрачков — только золотой огонь, словно игравший в глубинах черепа. Ярл не успел отшатнуться: золотое сияние надвинулось и поглотило его целиком. В тот же миг тело под его руками дрогнуло, мучительно изогнулось и обмякло.

— Что случилось? — услышал он тревожный голос Мидгара.

Ярл выпрямился и толкнул замершего человека носком мехового сапога.

— На этот раз он точно умер, — сказал он, облизнув пересохшие губы. — Ты ошибся, брат, время еще не пришло.

Когда воины Мидгара Лисьего Хвоста переносили мертвеца на холм, чтобы похоронить его по обычаю ругов на возвышенном месте, тело уже совсем окоченело. Его несли, как полено, ухватив за ноги и за голову, на которой еще держалась круглая войлочная шапка. Когда тело положили навзничь рядом с обгоревшим деревом на замерзшую землю, мертвец, словно еще раз ожив, завалился набок: мешал небольшой горб за левым плечом. Так его и оставили, забросав комьями грязи пополам со снегом.

— Видно, я и вправду ошибся, — сказал Мидгар, когда они поехали дальше. — Этот человек был ранен и очнулся, чтобы умереть на наших глазах.

— Нет, — откликнулся Ярл, поддавая пятками в бока лошади, — он был мертвее мертвого, брат. И убил его кто-то из локапал, прокусил сбоку горло. Не зря говорят: в тьму сгинет тьму призвавший…

Мидгар удивленно покосился на своего спутника, но ничего не ответил: впереди сквозь снежную кутерьму проступили стены огромной постройки.

Дверь скрипнула, открываясь, и на пороге, в тусклом свете, льющимся изнутри, возникла маленькая фигурка в островерхом колпаке.

— А, руги пришли, — сказал привратник ворчливо. — Зачем пришли? Драться?

— Пусть умрет эта мысль, — отвечал Мидгар, придерживая под уздцы лошадь. — Мы пришли разговаривать.

— С локапалами? Разговаривать?! Это что-то новенькое!

— Впусти же нас, почтенный страж Дома, и отведи к своим господам.

— Господам! Надо же такое выдумать! У нас в Тюирнлги говорят так: «Пошла мышь слонам услужать, да все стадо и разогнала». Если локапалы мои господа, то вы, все как один, канатоходцы! Клянусь бородавками на заднице Подземного Короля, это неслыханно. Не будь я Гнубус, самый несчастный гном среди всех рудознатцев, если мне не стоит обидеться на подобное заявление!

— Но… — начал было Лисий Хвост, не ожидавший подобного приема.

— Никаких «но»! У нас в Тюирнлги говорят: «Плох тот рудознай, коему что голубой базальт, что красный гранит — все едино». Я оскорблен в лучших чувствах. Заходите летом.

Сказав так, гном надавил маленькой ручкой на створку, и та со скрипом стала закрываться. Мидгар успел сунуть в щель ногу и прекратить это неумолимое движение.

— Не вежливо! — возопил гном. — Такие здоровые, а маленьких обижают!

— Давай его убьем, — предложил Ярл, стоявший за спиной старшего брата. — Он слишком много говорит.

— Горе мне, горе, — запричитал привратник, — никто меня не любит, никто не уважает. И зачем только я полез в ту дыру? О, как здесь холодно, как невыносимо скучно, какие грубые существа населяют эти земли! Верните меня в Тюирнлги, и, клянусь, я восемьдесят семь раз поцелую каждую бородавку на заднице Властителя!

— Это существо лишилось разума, — сказал Ярл, поигрывая дубинкой. — Локапалы сьели его мозг. Разреши его прикончить.

— Мы пришли сюда для переговоров, — веско молвил Мидгар, — и не следует убивать первого, кто встретился нам в Доме. Прости нас, почтенный страж, если мы произнесли ошибочные слова, — обратился он вновь к гному, — но не часто ругам случается приходить к локапалам. Когда мы были здесь в прошлый раз, дверь нам открывал какой-то трехголовый шатун.

— Еще бы! — воскликнул гном с оттенком самодовольства в голосе. — Эти безмозглые тролли лезут куда ни попадя, а когда оказываются вдали от родных мест, готовы пресмыкаться и целовать пятки любому, кто их прокормит. Мы, гордые рудознатцы, совсем не такие, что бы о нас ни болтали. Вы слыхали, должно быть, о гусиных лапах и козлиных копытах? Так вот, все это враки, не будь я Гнубус из Тюирнлги! Если бы не было так холодно, я тут же снял бы сапоги и продемонстрировал свои ноги. Тогда, возможно, я услышал бы очередные рассуждения о том, что гномы слишком малы, чтобы принимать их всерьез. Снова ошибка, господа, не гномы малы, а вы слишком велики. И запомните раз и навсегда: если гном и открывает перед кем-нибудь двери, то делает это по собственной воле, а не за кусок хлеба с медом. Ладно уж, входите, только ноги вытирайте, а то грязища на дворе — спасу нет…

Завершив эту длинную речь, привратник пошире распахнул дверь, и восемь мрamp;чных ругов вошли внутрь вместе с конями.

— И еще скажу вам, гости незваные, — продолжал говорить гном, вышагивая сзади по бревенчатому полу огромных сеней, — что тролль тот сдох, подавившись свиной лопаткой, ибо ел неумеренно и жадно, как все его единоплеменники. Такова природа этих существ, ничего уж тут не поделаешь. Из него сделали неплохое чучело… Направо, пожалуйста, и не споткнитесь — ступеньки!

Направо оказалась не то дверь, не то просто пролом — там, где полагается быть косяку, виднелись торцы бревен разной длины. Пришельцы спустились по шатким ступеням, ведя лошадей по сходням, сбитым из двух огромных, плохо оструганных досок.

Они оказались в хлеву, потолок которого тонул во мраке. В загонах хрюкали свиньи, блеяли овцы, издавали странные звуки другие животные, которых даже зоркие глаза ругов не могли углядеть в душной темноте.

— А запах! — радостно сообщил гном. — Вот вонища-то! Что прикажете делать: одному никак не управиться. У нас в Тюирнлги говорят так: «Не бери два мешка, если и одного много».

Он быстро и ловко привязал поводья лошадей к коновязи, которую изображал толстый брус, прикрепленный к стене железными скобами, и сделал приглашающий жест маленькой ручкой.

— Прошу в хоромы, добрые господа! Только воняет там почище, чем в свинарнике.

Руги поднялись еще по одной лестнице и через окованную медью дверь прошли в обширную комнату, где жарко пылал открытый очаг, кругом обнесенный громадными валунами. Здесь плавал сизый дым, и сквозь его пелену проступали тени огромных существ. Запах в помещении стоял тяжелый.

— К вам пришли, — сказал гном не слишком почтительно. — Руги храбрые в шапках высоких. Разговаривать хотят.

Он шагнул в сторону и сразу же исчез в дыму.

— Хо! — прогудела одна из теней, надвигаясь. — Давненько не виделись! Карапуз мой сладкий, хочешь к дяде на лапку?

— Шутка твоя нелепа, — отвечал Мидгар, спокойно уперев в бока руки в кожаных рукавицах, которые так и не снял. — Подходи, померяемся ростом!

— Хо! — повторило огромное существо. — Я тебя сразу не разглядел, Мид-Ли-Хво, прости. Сейчас буду.

Гигантская тень колыхнулась и ринулась вперед. Руги схватились за копья, но их предводитель жестом приказал отставить оружие.

Из дымной пелены выступило создание, хоть и превосходящее людей ростом локтей на пять, но все же вполне им соразмерное, так что предложение покачать кого-либо из ругов на ладони и вправду оказалось сильным преувеличением. Создание имело маленькие красные глазки, выдающиеся челюсти, было сплошь покрыто жестким зеленым волосом и все время почесывалось.

— Привет тебе, Кубера-Нор, повелитель Севера! — провозгласил Мидгар торжественно. — Да пребудут с тобой сила и здравие до начала времени.

— Ху-хэ! — выдохнул великан горестно. — Какое там здоровье при таком холоде… Огненные Горы истощают свои недра, скоро все покроет снег и лед. Даже летом некуда будет деться от пурги и стужи.

Он немного подумал, почесался и добавил:

— Так говорят древние пророчества.

— Почему бы вам не убраться куда-нибудь через дыру? — спросил Ярл.

Старший брат не ожидал, что тот заговорит без разрешения, и сердито насупил брови, но великан опередил его речь, гаркнув:

— Я говорю только с равными! Клянусь звездным слоном Диггаджи, какую-нибудь кальпу назад я испепелил бы тебя взглядом! Да что там, тогда я не стал бы разговаривать даже с твоим братом, старшим сыном и наследником великого Таркиная. О, тогда я действительно был повелителем Севера, а не жалким охранителем нынешних чахлых рощ и мелких речушек!

Заметив, что Ярл поудобнее ухватил свою палицу, Мидгар положил на плечо брата руку, удерживая от необдуманного поступка.

— Где моя корона? — заорал Кубера-Нор, обернувшись в дымную пелену. — Кто корону украл?! Тайфун напущу, ураган и смерч ледяной!

— Вернавест ее как обруч на бочонок надел, когда брагу варили, — отвечал из мглы ворчливый голос гнома. — Запамятовал разве?

— Оху-хо! Вот так всегда. — Повелитель Севера тяжело опустился на лавку, свесив вдоль тела длинные мохнатые руки. — Ни гостей как надо принять, ни взглядом кого испепелить… Да вы присаживайтесь. Эй, дядюшка Гнуб, брага-то еще осталась?

— У нас в Тюирнлги говорят: «Сколько в сито ни наливай, все мало будет», — отвечал гном, появляясь рядом. Он держал большой поднос, уставленный огромными глиняными кружками. — Я вот на вас, локапалов грозных, гляжу — издали вы размеров огромных, а вблизи поменьше, хотя тоже слишком большие. Так брага в которых льется: в тех или этих?

— Хо-хо-хо! — прогудел Кубера-Нор. — Это так испокон заведено: гору вблизи не разглядеть. Ты круж — ки — то поднял, хоть и с муравья росточком, а когда за ними в кладовку ходил, так они тебе небось с телегу величиной показались. Здесь все так — издали большое, подойдешь — поменьше.

Гном сердито грохнул поднос на кособокий стол, да так, что брага пролилась на грязные доски.

— Не уважаете, — сказал он мрачно. — Ходишь — ходишь за скотиной, полы метешь, объедки выносишь… У нас в Тюирнлги говорят: «Сколько бритвозубого крота ни корми, он все равно укусить норовит». Прошу запомнить: муравей суть насекомое ничтожное, меньше ногтя, гномы же самые мелкие, называемые и вправду «муравьиными», не бывают менее ладони ростом. Я, на носах зарубите, считаюсь высоким среди своего народа, аж на три локтя и два с половиной пальца вымахал. И еще — поражаюсь вашему невежеству. Охранители стран света называются, а того не ведают, что в иных землях и дети разумеют. Всем известно, что гномы — рудознатцы обладают недюжинной силой и могут поднять не то что телегу, а и быка в придачу!

— Хоу, не сердись, дядюшка Гнуб, — прервал эту бесконечную речь зеленый великан, — мы тебя ценим, ей же ей! Не знаю, что бы без тебя делали…

— Брагу бы трескали да на пол сморкались, — проворчал гном, остывая, — знаю я вас. Ладно, пойду, скотина еще не кормлена, а вы тут хорошо себя ведите, не деритесь. И не напивайтесь сильно, а то эти руги меры не знают!..

Он вдруг подмигнул Ярлу и быстро исчез за пеленой дыма.

На его место явились еще семеро великанов: трое равных зеленому, бывшие повелители Запада, Востока и Юга, а ныне хранители гор, рек и мелких племен (мелкие племена часто о том не ведали, и своими богами признавали совсем иных существ), и четверо рангом и ростом пониже. Все они отличались окраской щетины, длиной выступавших из-под вислых губ клыков и, кажется, запахом. Впрочем, о последнем судить было трудно, ибо смрад в Доме стоял удручающий даже для носов привыкших ко всему ругов.

Люди и локапалы уселись по сторонам кривого стола и сдвинули кружки.

— Что привело вас под наш кров, уважаемый Мид-Ли-Хво? — спросил Кубера-Нор, когда выпили по первой. — Хоу, нам бы видеться почаще, все же соседи.

— Чтобы быть добрыми соседями, надо уважать друг друга, — сказал Мидгар. — Скот не воровать. Тогда можно и в гости хаживать.

— А вот я тебе сейчас голову откушу, — прогудел тут великан, покрытый серебристой щетиной. — У нас все есть, чужого не надо!

— Уймись, Вернавест, — осадил его зеленый, — пусть говорят. Пока!

— Пока что? — Мидгар многозначительно заглянул в пустую кружку. — Пока время не пришло?

— Вот именно.

— Хочется, чтобы поскорее?

— Хочется тебе шею свернуть!

— Ну, это мы еще поглядим, кто кому голову оторвет…

— Сейчас! — крикнул Ярл, стукнув кружкой по столу. — Выходи биться!

— Точно откушу ему голову, — прорычал Вернавест.

— Ша! — гаркнул Кубера-Нор. — Того, кто двинется, на сполохи разделаю и в небо сиять пущу! Наступит время, тогда и потешимся. Так, говоришь, Мид-Ли-Хво, кто-то стащил у тебя барана?

— Я не пришел бы за бараном, — отвечал старший сын Таркиная, единственный из всех ругов сохранивший полное спокойствие. — Я пришел за палицей отца.

— Хо! — Повелитель Севера с шумом выдохнул содержимое легких, заставив сидевших напротив людей отшатнуться. — Хо — хо. А почему сюда?

— Разве не локапалы похитили палицу великого Таркиная?

— Кто? Мы?! Эй, Вернавест, ты не брал дубину великого Таркиная?

— Я не брал. А ты не брал, Сурист?

Рыжешерстный великан из мелких отрицательно помотал кудлатой башкой.

— Поклеп это, — сказал властитель Запада, — Сурист тоже не брал.

— Ты лжешь, — сказал Ярл.

— Угомони своего братца, — сказал Кубера-Нор. — Как бы худа не вышло.

— Ты знаешь пророчества. — Мидгар слил из кружки на ладонь остатки браги и отправил в рот. — Перед наступлением времени великаны должны похитить священную палицу ругов.

— Мы, конечно, великаны, не спорю, — согласился зеленый, — но разве время так близко?

— Неподалеку от Дома мы наткнулись на взрытую землю, там, возле холма. И нашли убитого человека. Когда мой брат наклонился над ним, мертвец ожил и открыл глаза. Ты понимаешь, что это значит?

Кубера-Нор поскреб голову.

— Вроде бы мертвецы станут оживать накануне… Хей, Мид-Ли-Хво, не хочешь ли ты сказать, что шатун был предвестником?

— Шатун? Почему ты его так называешь?

— Потому что он взялся неведомо откуда вместе с остальными…

— С остальными?

— Их было четверо, трое мужчин и женщина. Никогда не видел такой одежды — ни у, вас, ни у ругорумов, ни у куннов, ни у мелких племен. Соткались, словно из воздуха, прямо на дороге, Вернавест чуть было не выронил… хм… вязанку хвороста… И этот горбун, тысяча ледяных глыб ему на голову, напустил какой-то морок. Когда мы хотели схватить пришельцев, то стали оскальзываться, словно топтались на льду, покрывавшем озеро.

— Значит, убитый был кудесником?

— Не успел спросить, — хохотнул Кубера-Нор, — он недолго против нас продержался. Когда чары его ослабли, я перекусил злодею шею… Проклятие! — заорал он вдруг. — Какую-нибудь кальпу назад я испепелил бы его взглядом! О, предо мной трепетали не только ничтожные колдунишки, сами Держатели Радуги норовили упасть ниц, дабы не зрить грозного лика…

— Не отвлекайся, — сказал Мидгар, — лучше вспомни, куда Вернавест положил ту вязанку.

— Что стало с остальными? — спросил Ярл. — Их тоже убили?

— Он мне надоел, — сказал серебристый, — много болтает. Можно, я откушу ему голову?

— Успеешь, — отмахнулся от сотоварища Кубера-Нор. — Ох-хей, уважаемый Мид-Ли-Хво, какое униженние вот так уменьшаться… Чем ближе, тем меньше — и кем я стал, когда прыгнул на шею подлого колдуна? Повелитель Севера уподобился крысе…

— Но с оч-чень острыми зубами, — рявкнул великан, которого называли Суристом.

Зеленый удивленно на него глянул.

— Ты мне тут не подхалимствуй, — сказал он. — Ты бы лучше граблями своими половчей размахивал. Вишь, — обратился он к Мидгару, — царапнул его этот-то, с коротким носом. Ох и тесак у него был, почти с меня ростом! Стал его над головой раскручивать, только свист стоит, почище ветра даже. Суристу и досталось. А ну покажи, нелепый!

Мелкий великан заворчал недовольно и протянул над столом лапу, обмотанную грязной тряпкой.

— А женщина? — снова спросил Ярл. — Ты говорил, что с ними была женщина.

— Да, червяк, и довольно хорошенькая. Когда я был повелителем Севера… хм… сейчас точно не помню, но я с такими что-то делал. Оба мужчины защищали ее отчаянно. Второй, среди вас, людишек, видно, настоящий силач, все держал ее на руках, словно стеклянную. Ну да мы-то не только кусать умеем, а и скакать, когда надо. Закружили их вихрем метельным, да и повязали. Сейчас в клети сидят. Хотите глянуть?

— Нет, — сказал Мидгар, — нам нет до них дела. Так что нес Вернавест, когда появились шатуны?

Кубера-Нор снова почесал корявыми пальцами с длинными ногтями зеленую шевелюру.

— Ладно, — сказал он примирительно, — какие недомолвки между соседями. Палицу он нес, палицу великого Таркиная. Мы ведь не против древних пророчеств.

— Где она?

— А вот это — шиш! Какую-нибудь кальпу назад я просто раздавил бы тебя одним пальцем, а сейчас принужден вызвать на единоборство.

— Не люблю убивать крыс.

— Плохо сказал. Убивать будем, когда наступит время и спадет древнее проклятие. Тогда мы перестанем уменьшаться вблизи, а вы — считать себя непобедимыми воинами. Сейчас же я предлагаю просто соревнование: выиграешь — получишь палицу, нет — я за себя не отвечаю…

— Согласен, — кивнул Мидгар. — Ставь условия.

Зеленый принялся яростно чесаться, на этот раз не только в затылке, но и в других частях тела.

— Прости меня, Мид-Ли-Хво, — сказал он виновато, — я как-то не думал над этим. Старею… А ведь надо было сообразить: если уж решили спереть священную палицу, руги наверняка за ней придут. Кстати, хоть убей, не понимаю, зачем нам эта дубина.

— Ты говорил о женщине, — напомнил Ярл. — Если она так хороша, я готов ее отвоевать.

— Это мысль! — хлопнул Кубера-Нор по столешнице огромной ладонью. — Ты попробуешь достать клеть, а мы станем скакать вокруг и язвить как можем.

— Зачем? — спросил Мидгар, неодобрительно глядя на брата. — Зачем тебе нужна… Может быть, она вовсе не человек.

— Вспомни, брат, что мне предстоит уйти в Белые Пещеры, как только мы вернемся, — негромко сказал Ярл, склонившись к его плечу. — Вспомни, что я не знал еще женщины. Если время так близко, я хочу иметь жену или рабыню.

— Вспомни и ты, — отвечал Мидгар также вполголоса, — что она должна будет уйти вместе с тобой, если ты привезешь ее к очагу. Она не нашего рода и не захочет разделить эту участь.

— Какая разница! — Ярл повысил голос. — Все говорит за то, что время вот-вот наступит. Тогда мне придется не умирать, а сражаться. Пусть она из чужих — дело воина отвоевать себе женщину даже перед лицом смерти. Я буду драться с великанами.

— Что ж, видно так тому и быть. Мы должны привезти назад палицу Таркиная, остальное неважно.

И, обратившись к повелителю Севера, Мидгар добавил:

— Мы принимаем твое условие, великан.

— Славно! Вот будет потеха!

— Не говори «сделано» пока не положил голову врага в мешок.

— Ты сам сказал о голове — рявкнул Вернавест.

— Хватит! — Ярл поднялся, сжимая в руках палицу. — Сколько ни вели дереву упасть, оно будет стоять, пока топора не отведает. Я готов.

Кубера-Нор поднял зеленую лапу и сделал довольно замысловатый жест. Дымная пелена, затянувшая огромное помещение, начала быстро вращаться вокруг стола, отодвигаясь и редея, и вдруг исчезла, словно вытянутая в какую-то трубу. Открылись неровные стены, сложенные из большущих бревен. Из щелей, словно бороды старцев, свисали сивые клочья мха. Многочисленные трофеи и оружие великанов украшали стены: были здесь черепа неведомых животных с жуткими зубами и черными дырами на месте глаз, гигантские берцовые кости, используемые как дубинки, страшные деревянные маски, вырезанные ради устрашения неведомыми мастерами, каменные топоры величиной с мельницу и копья из черного дерева, похожие на тени вековых сосен на закате. В углу, на толстом чурбаке, примостилось чучело трехголового тролля: мыши времени зря не теряли.

Вместо дыма теперь повсюду клубилась пыль. Отблески очага плясали в ее клубах, наполняя помещение призрачными тенями, а где-то вверху, под невидимой крышей, разгоралось яркое белое сияние — оттуда, медленно вращаясь, спускалась на веревке огромная клеть, собранная из толстых прутьев, связанных кожаными ремешками. Внутри клети виднелись три маленькие фигурки: двое мужчин и женщина, неподвижно лежавшая на груде прелой соломы.

— А вот и гости дорогие, — хохотнул Кубера-Нор. — Чей-то невеселые какие-то, скукоженные…

— Я не могу рассмотреть женщину, — сказал Ярл, делая шаг из-за стола. — Так ли она хороша, как тут было сказано?

— А это пожалуйста, — прогудел Кубера-Нор, — все без обману. Смотри.

Клеть вдруг стремительно придвинулась, оставаясь висеть посреди огромной комнаты.

— Она мертва! — вскричал Ярл, всмотревшись.

— Плохо сказал. Она… хмн-э-э, как это говорится… без чувств. Какую взяли, такую и предлагаем. Или ты передумал?

— Нет, — сказал Ярл и тут же прыгнул вперед, норовя развалить палицей прутья клетки.

Не тут-то было. Висячее сооружение отдалилось — дубина руга рассекла клубы пыли впустую. Ярл побежал, мягко ступая по полу меховыми сапогами, и бежал долго, словно через поле. Он увидел совсем рядом синие глаза черноволосого человека в странной одежде, смотревшего на него с ледяным спокойствием, снова взмахнул палицей, целя по загородке, и… на голову ему посыпались костяные осколки.

— Добро не порти! — заорал откуда-то издали голос повелителя Севера. — Всякий колотить станет — черепов не напасешься!

Ярл понял, что ударил по одному из жутких украшений, висевших на стене великанского дома, и резко обернулся. Клеть с пленниками, медленно вращаясь, по-прежнему висела на длинной веревке посреди комнаты, за ней, в пыльной мгле, колыхались огромные тени.

— Слаб червяк, — пророкотал бас Вернавеста. — Пободаемся, братья?

Тени быстро задвигались, сжались, миг — и, уставив вперед изогнутые рога, на Ярла понеслись восемь устрашающих размеров длиннобородых козлищ.

И начался посреди великанского жилища стремительный танец: отмахиваясь палицей, Ярл метался среди чудовищ, а те, высоко подпрыгивая и вскидывая рога, старались поддеть его их острыми концами.

Руги, смотревшие на это зрелище из-за стола, хотели было прийти на помощь младшему сыну Таркиная, но Мидгар жестом приказал им оставаться на местах. Он видел лучше своих людей и приметил, что великаны, обратившиеся в козлов, стараются не приближаться к Ярлу вплотную — видимо, проклятие, заставляющее их уменьшаться вблизи, продолжало действовать.

Но к пленникам хоровод чудовищ Ярла не допускал. Да и была ли клеть здесь или где-то совсем в другом месте? На это Мидгар ответить себе не мог, и холодный страх все более поглощал все его чувства. Если Ярлу не удастся отвоевать палицу отца — все пропало, и руги не смогут достойно встретить приход времени…

Ярл вдруг остановился и отбросил свое оружие.

— Нет! — крикнул Мидгар, и в голосе его прозвучало несвойственное людям его племени отчаяние. — Еще не все потеряно, брат!

Ярл опустился на четвереньки. Он что-то бормотал, неслышно шевеля губами. Козлища насторожились и встали кругом, ударяя в пол огромными копытами.

Ярл упал вперед через голову и… исчез. На его месте, ощерив огромные клыки и вздыбив шерсть, стоял матерый, в желтых подпалинах, волк.

Козлы шарахнулись.

Волк глухо рыкнул, оттолкнулся сильными лапами и прыгнул.

Тонко заголосил кто-то из локапал, попавший под коготь, остальные стремительно разбегались, стараясь затеряться среди клубов пыли.

Самый большой из козлищ оказался возле стола и растаял, уступив место уродливому облику отставного повелителя Севера. Кубера-Нор резво вскочил на стол, давя глиняные кружки, и, ухватив волосатыми лапами себя за плечи, притопывая и приседая, заголосил:

— Не честно! Не было на то уговора! Волшба, чародейство! Оборотень! Позор!

Страх великанов, казалось, развеял морок, и клеть застыла на месте: волк подскочил к подвешенному узилищу и в два счета перекусил прутья.

— Все, — сказал Мидгар, опускаясь на лавку, — отдавайте, что взяли.

Кубера-Нор сел на столешницу и обхватил голову зеленоволосыми ручищами.

— Какая низость, — прохрипел он, раскачиваясь из стороны в сторону, — какой недостойный обман… А я-то считал ругов бесхитростными детьми природы! Почему ты не сказал, Мид-Ли-Хво, что твой брат — кудесник?

— Он только ученик кудесника, — отвечал Мидгар устало. — Я не знал, что Ярл постиг искусство перевоплощений.

Из пыльных углов виновато и угрюмо вылезали разношерстные великаны. Они рассаживались по лавкам, со страхом поглядывая на зеленого предводителя. Сурист рассаживаться не стал: глухо постанывая, замер на полусогнутых нижних лапах, придерживая верхними отвислую задницу. Глядя на это жалкое зрелище, Кубера-Нор не удержался и громко высморкался на пол.

— Тьфу, — сказал он, слезая со стола, — тебе не то что юго-запад, болото лягушиное доверять негоже. Локапала называется, от когтя волкодлака не увернуться…

— Так что насчет священной палицы Таркиная? — спросил Мидгар, украдкой надавливая на левый глаз. Как ни старался, он не успел заметить, когда Ярл снова принял человеческий облик.

— А это как сказать. — Кубера-Нор уже оправился от потрясения и снова принял свой насмешливо-заговрщицкий тон. — Мы на что, Мид-Ли-Хво, рядились? На то рядились, что твой брат клеть найдет. А кто клеть нашел? Волк. На что волку девица? Вот и смекай.

— Я смекаю, что ты не хочешь выполнять уговора, — сказал Мидгар с угрозой. — Так?

— Нет, — сказал Кубера-Нор. — Не престало нам, хранителям сторон света, лукавить перед людишками. Забирайте вашу дубинку. Если найдете.

Он сделал широкий жест, обводя зеленой лапой стены, странно и ясно проступавшие сквозь пыльные облака.

Ярл казался очень маленьким возле разломанной клети, и Мидгару не слышно было, о чем он говорит с пленниками.

— Я победил и хочу взять ее, — говорил младший сын Таркиная синеглазому человеку, который бережно поддерживал черноволосую головку девушки.

— Тебе придется биться со мной, чтобы сделать это, — отвечал пленник, не сводя с руга спокойных синих глаз.

— Она — твоя жена? Рабыня?

— Моя невеста. Дай мне оружие, и я докажу это.

— Ты — шатун?

— Не понимаю.

— Вы пришли из дыры?

— Нас привел чародей. Он пытался задержать великанов.

— Он мертв.

Синеглазый вздрогнул.

— Ты уверен?

— Умер на моих руках.

— Тогда… можешь сказать, где мы?

— В стране ругов.

— Никогда о такой не слышал. Ты можешь помочь нам вернуться туда, откуда мы пришли?

— Нет. Дыры открываются и закрываются когда захотят. Никто не знает.

— Я слышал ваш уговор. Ты дрался за палицу своего отца. Она стоит в углу, на чурбаке.

Ярл скосил глаза к переносице, глянул на чучело тролля, повернулся и зашагал прочь.

— Эй, — услышал он сзади голос другого пленника. Кончик его носа стягивал стрый шрам, одежда была убогой, и Ярл принял его за раба или слугу синеглазого. — Месьор варвар, назовите хотя бы свое имя, чтобы я, Дагеклан Железная Рука, мог поставить свечу во здравие того, кто освободил меня из узилища!

Ярл обернулся.

— Не знаю, о какой свече ты говоришь, ничтожный, — сказал он, — тебя все равно съедят. Я не стану забирать у вас женщину — ниже достоинства руга принимать вызов какого-то там шатуна. Зовут меня Ярл, сын Таркиная, и мне некогда разгадывать загадки и думать над вашим лукавством. В углу на чурбаке стоит только чучело, но я победил великанов, и теперь они должны отдать палицу…

— Палица представляет из себя дубину мореного дерева высотой около пяти локтей, утыканную железными шипами? — быстро спросил пленник в бедной одежде.

— Да, ничтожный.

— На ней есть красные полосы?

— Да…

— И крюк на конце?

— Откуда ты…

Ярл не закончил. Пленник резво выпрыгнул из пролома в прутьях и мигом очутился возле чучела тролля. Ударив ногой по чурбаку, он подхватил падающее тело уродца и, с видимой натугой поднял…

В руках его была палица Таркиная.

Не раздумывая, Ярл принял священную реликвию. Полыхнул и растаял багровый свет. И сразу же за спиной молодого руга раздался яростный вой великанов.

— Берегись! — крикнул Железная Рука.

Пыль, наполнявшая комнату, превратилась в стремительный вихрь снега и ледяных обломков. Ярл зашатался. Пальцы его разжались, палица всплыла вверх и исчезла в жуткой круговерти…

— Ты обманул меня, шатун! — успел крикнуть руг, чувствуя, как вихрь подхватывает его и увлекает навстречу гибели. — Ты заодно с ними!

…Страшный удар потряс стены Дома. Бревна треснули и в образовавшуюся дыру проникло нечто огромное, напоминающее дерево с вывороченными корнями. Ярл покатился по полу, рядом, пробив ветхий настил и глубоко уйдя в доски, рухнула священная палица. Перекатившись набок, младший сын Таркиная увидел огромный глаз, закрывший снаружи взявшееся невесть откуда окно.

По комнате, ставшей совсем маленькой, теряя клочья шерсти, метались разноцветные уродцы. Они толкали друг друга и лезли в подпол, в черное отверстие посреди комнаты.

Когда след локапал простыл, Ярл услышал ворчливый, уговаривающий кого — то голос:

— Нечего тут клевать, птичка, убирайся, откуда пришла! Кыш!

Дом снова дрогнул, огромная нога убралась наружу, оставив пролом в стене, глаз исчез.

— Шляется тут, — сквозь оседающую пыль стал виден гном, с деловым видом собиравший с пола какие-то осколки, — когтями стены раскурочивает… А только птичка Рох рудознатцу что курица. Эй, люди, вы живы ли? Ну, совсем нельзя без присмотру оставить, передрались все-таки. У нас в Тюирнлги говорят так: «Не пускай длиннонога в погреб, не захочет, а все равно горшки перебьет»…