"Выстрел" - читать интересную книгу автора (Чайлд Ли)

Глава 05

Ричер проснулся в шесть и долго стоял под холодным душем, потому что в номере было жарко. Зато рубашка высохла. Она стала жесткой, как доска, но осталась прежнего размера. В отеле посетителей в номерах не обслуживали, поэтому он вышел, чтобы позавтракать. Дороги были забиты грузовиками, перевозившими гравий и песок, и бетономешалками, утолявшими голод многочисленных строек. Он направился на юг, в сторону реки. По границе зоны «облагораживающего строительства». Нашел кафе для рабочих с самым простым меню. Выпил кофе и съел яйца. Ричер сидел у окна и наблюдал за улицей, обращая внимание на людей, бесцельно стоящих на тротуаре или сидящих в припаркованных машинах. Он знал, что если за ним следили вчера, то логично предположить, что будут следить и сегодня. Но никого не заметил.

Затем Ричер прошел по Первой улице на север. Солнце светило справа от него. Он использовал витрины магазинов как зеркала, чтобы видеть происходящее за спиной. Многие прохожие направлялись в ту же сторону, куда и он, но никто за ним не следил. Возможно, его будут ждать на площади, чтобы убедиться в своем предположении: свидетель отправился в офис адвоката.

Фонтан продолжал работать, и пруд уже почти наполовину заполнился водой. Поминальные цветы и свечи по прежнему оставались у края дорожки. Прошел еще один день, и цветы заметно увяли и поблекли. Ричер решил, что их уберут после последних похорон, не привлекая внимания, наверное, ночью, и город заживет своей обычной жизнью.

Он присел на пару минут на гранитной плите у входа в вестибюль здания с вывеской «Эн-би-си», спиной к башне, как человек, который пришел раньше, чем нужно, и которому надо убить время. Часы показывали без четверти восемь. Ричер был не один такой. Вокруг собрались люди, по одиночке или группами по двое или трое, они курили, обсуждали утренние новости, наслаждались минутами покоя перед дневной напряженной работой. Джек сначала принялся разглядывать мужчин с газетами в руках, традиционным прикрытием для наблюдения. Сам он считал, что газету вполне можно сменить на запрещенную в помещениях сигарету. На мужчин, курящих в дверях офисов, не обращают особого внимания. Как и на разговаривающих по мобильным телефонам. Стой хоть целую вечность, прижав «Нокию» к уху, и никто даже не посмотрит в твою сторону.

В конце концов его внимание привлек человек, который курил и разговаривал по телефону. Невысокий, лет шестидесяти, может старше, он стоял как-то боком и слишком напряженно. Возможно, его беспокоила старая травма позвоночника или сломанные ребра, которые много лет назад неправильно срослись. Было видно, что ему трудно так стоять и он раздражен. Он не производил впечатления бездельника, привыкшего поболтать по телефону.

Однако именно это он и делал — вел какую-то бесконечную беседу. У него были седые волосы, недавно подстриженные, но совсем просто, двубортный костюм, дорогой, сшитый не в Америке. Прямой, свободного покроя, слишком плотный для такой погоды. Наверное, польский. Или венгерский. Вне всякого сомнения, восточноевропейский. Темные глаза и бледное лицо. И он ни разу не посмотрел в сторону Ричера, даже мельком.

Джек взглянул на часы. Без пяти восемь. Он соскользнул с гладкой гранитной плиты и пошел в вестибюль башни.

Григор Лински перестал изображать гуляющего по площади пенсионера и набрал номер на своем телефоне.

— Этот человек здесь, — сказал он. — Только что вошел в башню.

— Он тебя видел? — спросил Зэк.

— Да, уверен, что видел.

— Больше видеть не должен. Держись в тени.

Ричер застал Хелен Родин за ее столом. Выглядела она так, будто пришла в офис уже давно и успела поработать. Она была в том же черном костюме, только в другой блузке, небесно-голубой, под цвет глаз. Волосы Хелен завязала в хвост. Стол был завален книгами по юриспруденции, одни лежали обложками вверх, другие — вниз. Но все были открыты. Она успела исписать восемь страниц в желтом блокноте с линованной бумагой. Ссылки, заметки по делам, решения, прецеденты.

— Джеймс Барр пришел в сознание, — сказала Родин. — Розмари звонила в пять утра.

— Он разговаривает?

— Только с врачами, которые больше никого к нему пока не пускают. Даже Розмари.

— А как насчет копов?

— Копы ждут. Но я должна оказаться там первой. Не могу допустить, чтобы Барр разговаривал с ними без адвоката.

— Что он говорит врачам?

— Он не знает, почему там оказался. Ничего не помнит про пятницу. Врачи говорят, что этого следовало ожидать. При травмах головы амнезия вполне предсказуема, и нередко она распространяется на период в несколько дней и даже недель до травмы.

— И что это означает для вас?

— Возможно, он только изображает амнезию. Установить это довольно трудно. Теперь мне придется искать специалиста, который способен высказать свое мнение и по данному вопросу. В случае действительной потери памяти ситуация и вовсе становится малопонятной. Если сейчас Барр в здравом уме и раньше был в здравом уме, но из его памяти выпала неделя, то как тогда можно говорить о справедливом суде? Барр не сможет участвовать в процедуре собственной защиты, поскольку не поймет, о чем все вокруг говорят. А виноват в его нынешнем состоянии штат. Ведь Джеймс Барр пострадал в их тюрьме. Как же они могут после этого судить его?

— А как отнесется к этому ваш отец?

— Вне всякого сомнения, он будет сражаться изо всех сил. Ни один прокурор не допустит, чтобы амнезия повлияла на решение суда и все испортила. Иначе этой лазейкой начнут активно пользоваться и другие. Все захотят, чтобы их хорошенько избили в тюрьме, пока они дожидаются суда, и никто ничего не будет помнить.

— Такое наверняка случалось и раньше.

— Случалось, — согласилась Хелен.

— И что говорится об этом в книгах по юриспруденции?

— Как видите, я занимаюсь их изучением. «Даски против Соединенных Штатов», «Уилсон против Соединенных Штатов».

— И что?

— Здесь куча самых разных «если» и «но».

Ричер ничего не спросил, и Хелен взглянула на него.

— Процесс выходит из-под контроля, — сказала она. — Теперь будет суд касательно суда. Это уже настолько серьезно, что пора подключать Верховный суд. Но моя компетенция так далеко не распространяется. И мне все это совсем не нужно. Я не хочу прославиться в качестве адвоката, который помогает преступникам уйти от ответственности на основании каких-то дурацких технических лазеек в законе. Не допущу, чтобы на меня сейчас навесили такой ярлык.

— Так объявите его виновным, и пусть все летит к чертям.

— Когда вы мне позвонили ночью, я думала, вы войдете ко мне в офис сегодня утром и скажете, что он не виновен.

— Размечтались, — фыркнул Ричер.

Хелен отвернулась.

— Но… — начал Ричер.

Она повернулась к нему.

— Есть «но»?

— К сожалению, есть, — кивнул он.

— И в чем же дело?

— Барр не до такой степени виновен, как я думал.

— В каком смысле?

— Возьмите свою машину, и я вам покажу.

Они вместе спустились на лифте в подземный гараж, обслуживающий только тех, кто работает в башне. Ричер увидел здесь грузовички Эн-би-си, обычные машины, пикапы и спортивные автомобили самых разных марок и характеристик. И новенький «мустанг» с карточкой Эн-би-си на ветровом стекле. Наверное, он принадлежал Энн Янни. Самое подходящее для нее. Энн наверняка ездит с открытым верхом в выходные дни и с опущенным в рабочие, чтобы ветер не растрепал ее прическу и она прилично смотрелась перед телекамерами. Или она активно пользуется лаком для волос.

У Хелен Родин оказалась такая неприметная темно-зеленая машина, седан, что Ричер даже не понял, какой она марки. Может, «сатурн». Машина студента последнего курса, на которой он ездит, пока не начнет получать зарплату и не сможет оплатить кредит. Ричер знал про кредиты все. Во время бейсбольных матчей по телевизору без конца показывают рекламу. В середине каждого иннинга[11] и во время перерывов.

— Куда мы едем? — спросила Хелен.

— На юг, — ответил Ричер.

Он отодвинул свое сиденье так далеко назад, что у него за спиной что-то громко затрещало. Хелен же сидела близко к рулю, хотя и не была миниатюрной женщиной. В конце концов получилось, что он смотрел на нее сзади.

— Что вам известно? — поинтересовалась она.

— Дело не в том, что известно мне, — сказал Ричер, — дело в том, что знает Джеймс Барр.

— Про что?

— Про меня.

Автомобиль Хелен Родин выехал из гаража и покатил на юг по улице, которая шла параллельно Первой. В восемь утра движение здесь было уже довольно оживленным. Машины мчались в сторону центра города так же стремительно, как к концу дня — в направлении спальных районов и пригородов.

— А что Джеймс Барр знает про вас? — спросила Хелен.

— Что-то, заставившее его захотеть, чтобы я сюда приехал, — ответил он.

— Он должен вас ненавидеть.

— Уверен, что он меня ненавидит. Однако все равно захотел, чтобы я приехал.

Они медленно ехали на юг, в сторону реки.

— Мы с ним не встречались до тех событий в Эль-Кувейте, — сказал Ричер. — Ни разу не виделись и после них. Все наше знакомство длилось три недели больше четырнадцати лет назад.

— Барр знает вас как следователя, раскрывшего очень сложное дело.

— Да, дело, которое, по его мнению, раскрыть было невозможно. Он наблюдал, как я вел расследование, знал каждый мой шаг. По его мнению, я — гений дедукции.

— И поэтому попросил вас найти?

Ричер кивнул.

— Прошлой ночью я попытался показать, что хоть отчасти достоин столь высокой оценки.

Они переехали реку по длинному железному мосту, солнце осталось слева, а пристань — справа. Мимо нее спокойно катила свои серые воды широкая река.

— Теперь сверните на запад, — сказал Ричер.

Хелен повернула направо и вырулила на двухполосную дорогу. Рядом, на берегу реки, стояли лавки, где рыбакам продавали снасти и наживку, и ларьки, торговавшие пивом, жареным мясом и колотым льдом.

— Но ведь он знает, что нынешнее дело о стрельбе у гаража уже раскрыто, — сказала Хелен.

— Оно раскрыто только наполовину, — проговорил Ричер. — Вот что он знает.

— Наполовину?

— Эмерсон не все в нем понял и не все факты сообщил суду, — сказал он. — Барр хотел, чтобы следствие продолжил другой человек. Но первый адвокат оказался ленив и не придал серьезного значения его очень важным словам. Поэтому Джеймс так взволновался.

— А много чего не понял Эмерсон?

— Думаю, да.

— В таком случае почему он не сообщил все факты, какими бы они ни были?

— Не мог. К тому же никто ему не поверил бы.

— Что же, черт подери, все-таки произошло?

Впереди, как и знал Ричер, начиналась шоссейная развязка.

— Я вам покажу, куда ехать дальше, — сказал он. — По автостраде — на север.

Хелен выбралась на пандус и покатила дальше вместе с другими машинами. Их поток состоял из самых разных автомобилей: огромных грузовиков и фургонов, пикапов и легковых машин. Вдалеке, на востоке, виднелась пристань. Центр города был впереди, справа. Автострада полого вздымалась на своих длинных ногах-опорах. Их машина мчалась вперед, а мимо, справа и слева, проносились крыши домов.

— Приготовьтесь съехать на шоссе, которое проходит за библиотекой, — сказал Ричер.

Это был правый съезд, перед ним стоял дорожный знак. Линия, отделяющая правую полосу от главной, превратилась в сплошную, а затем сделалась совсем узкой. Большинство машин осталось слева. Съезд, по которому они ехали, плавно поворачивал направо. Потом полоса расширилась, ее тут и там пересекали яркие заштрихованные линии, а впереди стояли желтые цилиндры. Они миновали их и оказались на дороге, проходившей позади библиотеки. Ричер повернулся, чтобы посмотреть в заднее окно. За ними никого не было.

— Теперь медленнее, — сказал он.

Через двести ярдов дорога сворачивала за библиотеку и башню из черного стекла. Дорога оказалась достаточно широкой для двух полос, но угол поворота был таким, что проскочить его на большей скорости, не подвергаясь опасности, две машины не могли. Инженеры, проектировавшие автостраду, нашли более удобную траекторию. Они оставили на повороте одну полосу, шире обычной, на случай непредвиденных обстоятельств. Полоса начиналась слева, резко сворачивала направо и далее поворачивала довольно плавно.

— А сейчас поедем очень медленно, — сказал Ричер.

Хелен сбросила скорость. Далеко впереди, слева, начиналась белая разметка в форме полумесяца. Рядом с ней, справа, на дороге был нарисован тонкий белый треугольник. Всего лишь белые линии на асфальте, но они оберегали жизнь тысяч людей.

— Остановитесь, — сказал Ричер. — Вот здесь, справа.

— Я не могу здесь остановиться, — сказала Хелен.

— Представьте, что вы прокололи шину. Просто съезжайте на обочину. Прямо тут.

Хелен ударила по тормозам и вырулила на нейтральную полосу с белой разметкой. Они почувствовали под колесами автомобиля полосы краски, нанесенные толстым слоем. Машину затрясло, но, как только она поехала медленнее, тряска сделалась почти незаметной.

— Немного назад, — сказал Ричер.

Хелен подала автомобиль вспять, как будто хотела припарковаться параллельно бетонному парапету.

— А теперь на ярд вперед, — скомандовал Ричер.

Она проехала вперед.

— Хорошо, — сказал он и открыл окно.

Дорожная полоса слева от них была гладкой и чистой. А вот очерченный белой линией пятачок, на котором они остановились, покрывали грязь, мусор, всякий хлам, собравшийся здесь за много лет. Банки и бутылки, рваные резиновые игрушки, мелкие осколки разбитых фар — свидетельства давних катастроф. Вдалеке, слева на мосту, просигналила колонна машин, шедшая на север. Потом шоссе опустело, и они прождали целую минуту, прежде чем появилась еще одна машина — одинокий пикап, который промчался рядом с ними, слева, обдав их струей выхлопа. А потом дорога снова опустела.

— Не слишком много машин, — заметил Ричер.

— Здесь всегда так, — пояснила Хелен. — Эта дорога фактически никуда не ведет. Пустая трата денег. Думаю, властям просто необходимо постоянно что-нибудь строить.

— Посмотрите вниз, — сказал Ричер.

Высокие опоры подняли автостраду примерно на сорок футов над уровнем земли. Стена парапета имела высоту три фута. За ней, впереди и справа, виднелся верхний этаж здания библиотеки, украшенный замысловатым карнизом, вырезанным из известняка, и его черепичная крыша, которая была так близко, что, казалось, до нее можно дотронуться рукой.

Хелен залюбовалась панорамой города. Ричер отклонился назад, чтобы не мешать ей смотреть. Справа открывался идеальный вид на площадь, раскинувшуюся внизу, и была видна пешеходная дорожка, пролегающая между декоративным прудом и оградой площади. А дальше, впереди и прямо, — дверь в офис Отдела транспортных средств.

— Джеймс Барр был снайпером, — говорил Ричер. — Не самым хорошим, но и не самым плохим, он служил в армии и обучался стрельбе более пяти лет. Такие занятия решают определенную задачу. Для тренировок отбирают просто способных солдат, но в процессе обучения они становятся настоящими снайперами, потому что в их головы вбивают некоторые базовые тактические знания. Вбивают до тех пор, пока не появится интуиция.

— Я не понимаю.

— Прошедший подготовку снайпер стал бы стрелять только отсюда. С автострады и сверху. Он отлично видел бы свои цели, движущиеся прямо на него и выстроившиеся в линию, чтобы пройти по узкой дорожке. Снайпер в таком положении устанавливает прицел, и ему больше не нужно его менять. Жертвы сами, по очереди, пойдут под пули. Стрелять сбоку значительно труднее. Цель перемещается слева направо относительно быстро, ему нужно успеть рассчитать угол отклонения и после каждого выстрела изменить положение винтовки.

— Но он стрелял не отсюда.

— Об этом я и говорю. Должен был бы, но не стрелял.

— И что еще?

— У Барра был минивэн. Ему следовало остановиться там, где мы сейчас стоим, именно на этом месте. Перелезть на заднее сиденье, открыть раздвижную дверь и стрелять из машины. У нее затемненные стекла. Те немногие машины, что проехали бы мимо, ничего бы не смогли разглядеть. Он бы сделал шесть выстрелов, причем здесь ему было бы значительно легче целиться, а пустые патроны упали бы прямо на пол его минивэна. Затем Барр закрыл бы дверь, вернулся на водительское сиденье и уехал восвояси. Тут более удобная позиция для стрельбы, и он не оставил бы никаких улик. Вообще никаких, потому что ничто ни к чему не прикасалось бы, если не считать следов шин его минивэна на асфальте.

— Но тут больше расстояние.

— Примерно семьдесят ярдов. Барр стрелял без промаха и с расстояния раз в пять больше. Любой армейский снайпер на такой дистанции из винтовки М-1А поразит цель так же метко, как и стреляя в упор.

— Кто-нибудь мог бы запомнить номера его машины. Здесь все-таки есть движение. А потом, задним числом, проезжавшие вспомнили бы, что видели его на дороге.

— Номерные знаки заляпаны грязью. Возможно, сознательно. Барр легко скрылся бы с места преступления. Через пять минут он был бы уже в пяти милях отсюда. В любом случае это лучше, чем пробираться среди машин в час пик по городским улицам.

Хелен Родин молчала.

— Кроме того, он надеялся, что день будет солнечным, — продолжал Ричер. — Вы мне тоже сказали, что обычно в это время года у вас светит солнце. Пять часов дня, солнце на западе, у него за спиной. Он стрелял бы по солнцу. А это абсолютное, основное правило всех снайперов.

— Иногда идет дождь.

— Тоже неплохо. Дождь смыл бы следы шин с мусора, который тут валяется. Так или иначе, Барр должен был приехать в своем минивэне именно сюда. Это подсказывает здравый смысл.

— Но он не приехал.

— Конечно.

— Почему?

— Нам нужно вернуться в ваш офис. Сейчас вам следует находиться именно там и заниматься разработкой стратегии.

Хелен Родин села за свой стол, а Ричер подошел к окну, посмотрел на площадь и поискал взглядом пожилого, не совсем здорового мужчину в костюме свободного покроя, но не увидел его.

— О какой стратегии вы говорили? — спросила Хелен. — Барр выбрал место для стрельбы, и все. Не самое удачное, судя по тому, что вы мне рассказали о военных делах четырнадцатилетней давности. Но возможно, он забыл их еще в тот день, когда уволился из армии.

— Снайперы таких вещей не забывают, — сказал Ричер.

— Вы меня не убедили.

— Поэтому Барр и не стал разговаривать с Чепменом. Он понял, что адвокат ему не верит, и попросил найти меня.

— А вы верите?

— Мне странно, что классный снайпер пренебрег превосходной позицией ради той, что намного хуже.

— В Эль-Кувейте Барр тоже стрелял из парковочного гаража. Вы сами мне говорили.

— Там им была выбрана самая подходящая позиция. Прямо напротив двери жилого дома. Четыре сержанта вышли на Барра и повалились, как костяшки домино.

— С тех пор минуло четырнадцать лет. Он теперь не так хорош, как раньше, — вот и все.

— Снайперы таких вещей не забывают, — повторил Ричер.

— Вам лучше знать. Но каким образом это обстоятельство делает его менее виновным?

— Если человек выбирает самую плохую позицию вместо превосходной, то для этого должна быть веская причина. А причины тоже имеют свои обоснования.

— И какова причина поступка Барра?

— Видимо, она очень серьезная. Ведь он осознанно поместил себя в ловушку внутри здания, почти на уровне улицы, где полно народа и откуда стрелять намного труднее. Сама природа создала здесь лучшее место для раскрытия преступления, лучшее из тех, что довелось видеть Эмерсону, детективу с двадцатилетним опытом.

— Допустим, вы правы, но скажите, почему Барр выбрал это место?

— Потому что он постарался оставить после себя как можно больше улик.

Хелен удивленно уставилась на него.

— Безумие какое-то.

— Это было идеальное место преступления. Эксперты были так счастливы находкой потрясающих улик, что им не пришло в голову остановиться на мгновение и задуматься, не слишком ли легко все у них получилось. Включая и меня. Прямо как в учебниках по криминалистике. Наверное, именно о таких уликах рассказывали Беллантонио в первый день его учебы в юридическом колледже. Все сложилось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Значит, это неправда. Причем здесь все не так. Например, зачем Барру понадобился плащ? Было тепло, дождь не шел, он приехал в машине и не выходил на улицу. Просто надо было оставить волокна ткани на шершавой поверхности бетонного столба. Зачем он надел свои дурацкие ботинки? Достаточно на них посмотреть, чтобы понять, что к ним прилипнет вся грязь на белом свете. Почему стрелял из темноты? Чтобы люди увидели вспышки и смогли указать место, откуда произведены выстрелы, а копы пошли туда и обнаружили остальные улики. Зачем Барр поцарапал свою винтовку о стену? Между прочим, она стоит две с половиной тысячи баксов. Почему он не забрал с собой дорожный конус? Он мог забросить его в машину, а не оставлять там.

— Но это же безумие, — снова сказала Хелен.

— А вот еще два серьезных довода в пользу моей теории, — добавил Ричер. — Первый: почему он заплатил за парковку? Это беспокоило меня с самого начала. Понимаете, кто станет такое делать? А он сделал. Чтобы оставить еще одну улику. Все другие объяснения звучат бессмысленно. Барр хотел, чтобы в счетчике лежал четвертак с его отпечатками пальцев. Чтобы все окончательно и бесповоротно стянулось в один узел. Пустой патрон он тоже, видимо, бросил с той же целью.

— Патрон упал в щель.

— Барр мог его достать. Вокруг валялось полно проволоки, судя по тому, что написано в отчете Беллантонио. У него ушло бы на это полторы минуты.

— А второй довод? — помолчав, спросила Хелен Родин.

— Барр не промахнулся, Хелен. Он сознательно выстрелил в пруд. Он хотел, чтобы пуля попала в водоем по диагональной оси и под низким углом, как при баллистической экспертизе, чтобы ее нашли в целости и сохранности и она помогла бы привязать его винтовку к преступлению. Сбоку он стрелять не мог, потому что тогда пуля прошла бы в воде слишком маленькое расстояние, сильно ударилась бы в стену и могла сплющиться.

— Но черт подери, зачем ему все это надо было делать? Раскаяние? За то, что он совершил четырнадцать лет назад? Чтобы его нашли и наказали?

Ричер покачал головой.

— Он бы сразу признался, как только они его арестовали бы. Человек, жаждущий раскаяния, признался бы.

— Почему же Барр так поступил?

— Потому что его заставили, Хелен. Все очень просто.

Она смотрела на него, ничего не понимая, и молчала.

— Кто-то его заставил, — повторил Ричер. — Барра вынудили это сделать и взять вину на себя. Ему приказали после всего поехать домой и ждать там ареста. Вот почему он принял снотворное. Он, наверное, сходил с ума, сидя дома и дожидаясь ареста.

Хелен Родин продолжала молчать.

— Джеймс Барр подвергся сильному давлению, — настаивал Ричер. — Поверьте мне. Это единственно логичное объяснение. Он не был безумцем-одиночкой. Вот что значат его слова: «Они взяли не того парня». Эти слова — послание. Он надеялся, что кто-нибудь его поймет, и сказал, что следует искать другого человека. Того, кто заставил его совершить преступление. Того, кто, по его мнению, больше виноват в случившемся.

Хелен Родин молчала.

— Надо искать кукловода, — заключил Джек Ричер.

Ричер снова выглянул из окна на площадь. Пруд уже заполнился водой на три четверти, и фонтан весело журчал. Светило солнце, но на площади не было никого, кто торчал бы там без причины.

Хелен Родин поднялась из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

— Мне пора приниматься за дело, — сказала она.

— И все-таки он убил пятерых человек, — заметил Ричер.

— Однако, если принуждение было достаточно сильным, это может ему помочь.

Ричер ничего не ответил.

— Как вы думаете, что это было? — спросила Хелен. — Ответ на брошенный ему вызов? Или потребность в острых ощущениях?

— Возможно, — сказал Ричер. — Но я сомневаюсь. Джеймс Барр лет на двадцать старше таких развлечений. И он в любом случае стал бы стрелять с автострады, чтобы иметь возможность сбежать и повторить номер еще раз.

— Тогда что это?

— Что-то совсем другое. И очень серьезное.

— Нам стоит рассказать то, что мы поняли, Эмерсону?

— Нет, — возразил Ричер.

— А я думаю, мы должны.

— Есть несколько причин этого не делать.

— Каких?

— Во-первых, Эмерсон провел самое громкое расследование за всю свою жизнь. Он не будет сейчас в нем копаться, чтобы найти прорехи. Никакой коп не стал бы.

— И что же нам делать?

— Нам следует задать себе три главных вопроса, — сказал Ричер. — Кто, как и почему убил людей. Ставка была очень крупной. Мы должны выяснить, кто был заинтересован в выигрыше. Вне всякого сомнения, это не Джеймс Барр.

— «Кто» — это тот, кто натравил на вас вчера вечером тех парней. Потому что неизвестного нам человека устроило то, как прошла сделка, и он не хочет, чтобы чужак, появившийся в городе, начал раскачивать лодку.

— Верно, — согласился Ричер.

— Значит, мне нужно поискать этого человека.

— Возможно, вам не стоит этого делать.

— Почему?

— Потому что ваши действия могут грозить вашему клиенту смертью, — сказал Ричер.

— Он в больнице, и его круглосуточно охраняют.

— Вашим клиентом является не Джеймс Барр, а Розмари Барр. Вы должны подумать, какая угроза могла заставить Барра сделать то, что он сделал. Его ждало заключение без права выхода под залог — в лучшем случае. И смертная казнь — в худшем. Он это прекрасно знал. Должен был знать. Так почему согласился? Почему добровольно пошел на такое преступление? Ему пригрозили чем-то очень серьезным, Хелен. А что может бояться потерять Джеймс Барр? У него нет жены, нет детей, нет семьи. Никого, кроме сестры.

Хелен Родин молча смотрела на Ричера.

— Не вызывает сомнений, что ему приказали молчать до самого конца. Вот почему он попросил найти меня. Это что-то вроде зашифрованного послания. Потому что марионетка не может говорить о кукловоде, ни сейчас, ни потом, ведь угроза никуда не девается. Думаю, он обменял свою жизнь на жизнь сестры. А значит, у вас возникает серьезная проблема. Если кукловод увидит, что вы начали копать, он решит, что марионетка заговорила. Вот почему вы не можете пойти к Эмерсону.

— Но марионетка ничего не сказала, вы же знаете, — возразила Хелен.

— Даже если мы объявим об этом в газете, думаете, кто-нибудь нам поверит?

— И что же мне делать?

— Ничего, — ответил Ричер. — Вы ничего не можете сделать. Чем больше вы будете пытаться помочь Джеймсу Барру, тем больше шансов, что они убьют Розмари.

Хелен Родин довольно долго молчала.

— Мы можем ее защитить?

— Нет, — сказал Ричер. — Нас всего двое. Нам потребуется минимум четыре человека и надежный дом. Это будет стоить кучу денег.

Хелен Родин поднялась из-за стола, обошла его, встала рядом с Ричером и выглянула в окно. Она положила руки на подоконник, легко, как пианист на клавиатуру. Затем повернулась и прислонилась спиной к окну. От нее приятно пахло чем-то свежим, напоминающим дорогое мыло.

— Вы могли бы поискать этого кукловода, — сказала она.

— В самом деле? — откликнулся Ричер невыразительным голосом.

Хелен кивнула:

— Он совершил ошибку. Дал вам повод заняться им, не связанный с Джеймсом Барром напрямую. Он натравил на вас тех парней. Таким образом, у вас имеется вполне законное желание попытаться найти того, кто их нанял. Независимый от расследования дела Барра интерес. Если вы начнете его искать, у него не будет оснований думать, что Джеймс Барр заговорил.

— Я здесь не для того, чтобы помогать защите.

— В таком случае смотрите на это как на оказание помощи обвинению. Если в деле замешаны два человека, значит, двое и должны отвечать. Почему один должен стать козлом отпущения?

Ричер промолчал.

— Пожалуйста, помогите мне, — попросила Хелен Родин.

Григор Лински позвонил по мобильному телефону.

— Они вернулись в офис, — доложил он. — Я вижу обоих в окне.