"Личный убийца" - читать интересную книгу автора (Приходько Олег Игоревич)

ГЛАВА 13

Фрол поставил в канцелярии печать на больничный лист, забрал рентгеновский снимок, направление к участковому травматологу в поликлинику и вышел наконец в яркий весенний день с чувством, какое испытывает, должно быть, уркаган, отсидевший «пятнашку» от звонка до звонка.

— Садитесь, Фрол Игнатьевич! — крикнул Протопопов из окна бесшумно подкатившей «Волги». — Негоже с таким лицом по столице расхаживать — всех прохожих распугаете.

Выбора не было, поддерживая раненую ногу, Фрол уселся рядом с милиционером на заднее сиденье.

— Рули в Планетный, Федя, — приказал Протопопов молодому водителю.

Фрол стал смотреть на дома и на ветви деревьев, набиравшие силу. Появление следователя возле больницы его не удивило — ясно, что врач позвонил ему и сообщил время выписки. Странным показался маршрут, по которому он обычно возвращался домой: значит, его везут не в отделение?

— Чего вы хотите? — дрогнувшим голосом спросил Фрол и посмотрел на капитана.

— Хочу найти тех, кто совершил на вас разбойное нападение, и привлечь их к уголовной ответственности.

— Вы найдете, как же, — криво усмехнулся Фрол. — Вы заказных убийц не ищете, маньяков-насильников, у вас морги неопознанными трупами переполнены!

Капитан поиграл желваками, но сдержался. Машина свернула с проспекта на Балтийскую улицу.

— Послушайте, — заговорил Фрол, — а может, я по пьянке эту сумку в автобусе или в метро оставил, а? То, что она была со мной, когда я вышел из редакции, — помню, а дальше… Помню только, что на время банкета оставлял ее в триста пятой комнате у Хижняка, он мне перед уходом дверь открыл.

Протопопов удивленно вскинул брови:

— Да?.. Я так не думаю, Неледин. На каждой остановке водители напоминают не забывать свои вещи, да и пассажир нынче бдительный пошел — попробуйте забыть целлофановый кулек с буханкой хлеба. И потом, вы эту сумку, почитай, семь лет проносили — три в институте, четыре в редакции, — так что пьяный, трезвый, а не почувствовать не могли. Ну, разве что совсем в умат, только, по анализу крови, выпили вы не очень много — полбутылки водки примерно. Так, нет?

Фрол вспотел. Уже не оставалось сомнений, что Протопопов успел узнать о нем все и вел дело по какой-то одному ему ведомой колее, держа фигу в кармане — до конца своих подозрений не высказывал, выдавал в час по чайной ложке, порождая в душе Фрола все большее смятение, и постепенно, исподволь, переводя его из пострадавших в подозреваемые. Знал про незаконченный институт (впрочем, это было в его личном деле) и даже про количество выпитого на дне рождения Палехиной. Вот, значит, какого анализа крови они дожидались, прежде чем выкинуть его, покалеченного, на улицу!

«Волга» свернула в Планетный проезд и притормозила у второго дома, где снимал квартиру Неледин. На скамейке возле подъезда сидели сержант милиции, участковый инспектор, дворничиха, квартирная хозяйка Марья Семеновна и двое соседей — мужчина и женщина, которых Фрол видел мельком и по именам не знал.

— Выходите, Фрол Игнатьевич, приехали, — распорядился Протопопов.

Шесть пар глаз смотрели на них с подозрением, сочувствием, любопытством. Опираясь на клюку, Фрол выбрался из салона, кивнул хозяйке. Та всплеснула руками, проговорила: «Батюшки-святы, это кто ж тебя так отделал-то?!», потряхивая золотыми сережками в розовых, как у свиньи, ушах; Марья Семеновна торговала на Тишинке творогом перекупщиков, Фрол ездил туда раз в месяц расплачиваться за квартиру, но никогда у нее не отоваривался и вообще хозяйку не любил за внезапные «ревизии», которые она устраивала даже по ночам — одним из условий было «посторонних в дом не приводить». Фрол на это пошел, хотя, казалось бы, какое ей до этого дело, но брала она дешево, и пришлось законным правом поступиться. Теперь он вдруг подумал, что она во всем виновата: будь он свободным, приволок бы Нинку к себе, а не пер бы с ней к черту на рога.

— Поднимайтесь, Фрол Игнатьевич. Ключи у вас с собой?

Последний вопрос был явно лишним, ключи значились в больничной описи.

— Что все это значит?

— Поднимитесь к себе в квартиру.

Фрол вошел в узкий, провонявший кошками подъезд девятиэтажки, налегая на трость, стал медленно подниматься по ступенькам на второй этаж. На площадке задержался, заглянул в почтовый ящик, но там было пусто. Вся процессия молча двигалась за ним. С нарастающим волнением он преодолел еще несколько ступеней, остановился перед обитой дерматином дверью своей чужой квартиры: она была опечатана.

Капитан опередил его, сорвал пломбы:

— Прощу, открывайте.

Фрол постоял на резиновом коврике, вставил нужный ключ в верхний замок. Из распахнутой двери едко пахнуло мастикой для паркета — натирал в прошлую субботу.

— Входите.

Негромкие, но властные команды следователя возмутили его: что значили, в конце концов, все эти «поднимайтесь!», «открывайте!», «входите!», словно он был не законным квартиросъемщиком, а грабителем, приведенным под конвоем для проведения следственного эксперимента?!

— Это что, обыск?

— Осмотр места происшествия с участием потерпевшего, — терпеливо объяснил Протопопов.

Фрол переступил через порог, сомнамбулой побрел через прихожую в единственную комнату, глядя сквозь заплывшие щелочки век на разбросанные по полу книги, одежду из выпотрошенного шифоньера, вспоротый раздвижной диван, отодвинутый от стены, штабель ящиков из письменного стола, перевернутые стулья, разбросанные по всей квартире фотоснимки, бачки, склянки с химикатами и серпантин проявленных пленок. Можно было даже не гадать, что искали налетчики: все коробочки, — а их было не меньше пятидесяти, — оказались вскрытыми, все пленки из них, несомненно, просмотренными.

— О Господи! Да что же это?.. Зачем так-то, Боже мой! Диван мой, диван… Как же это? — плаксиво причитала Марья Семеновна, порывавшаяся войти, но сдерживаемая сержантом:

— Спокойно, гражданка, спокойно, разберемся.

Фрол опустился на искалеченный диван.

— Надеюсь, теперь вы не думаете, что вас приняли за кого-то другого, Фрол Игнатьевич? — строго спросил Протопопов, хотя Фрол так не думал, скорее это была одна из следовательских версий, которую он жаждал услышать от Неледина и приготовился парировать.

— Понятые, присядьте, пожалуйста. — Участковый внес две кухонные табуретки.

Атмосфера в квартире была почти похоронная: тикал маятник часов с недельным заводом.

— Что я должен делать? — спросил Фрол у Протопопова.

— Наводить порядок. Расставьте все на свои места. Если заметите отсутствие каких-либо вещей, ценностей, документов — я внесу их в протокол.

— А как же отпечатки? — нервно хмыкнул Фрол. Протопопов наградил его недобрым взглядом исподлобья:

— Не беспокойтесь о том, о чем вам не следует беспокоиться, — сказал с легким раздражением. — Вы же видели, что квартира опломбирована. Эксперты уже здесь побывали, с протоколами первичного осмотра в присутствии понятых и прочими материалами уголовного дела вы сможете ознакомиться…

— Уголовного дела? — удивился Фрол. — А что, вы завели уголовное дело?

— Не завели, а возбудили, Неледин.

— Да хватит вам разговаривать таким тоном!!! — вскричал Фрол, не выдержав напряжения, и вскочил.

— Сядьте! — двинулся к нему сержант.

— Каким? — спросил Протопопов. — Каким тоном я с вами разговариваю?

— Как… как со своим подследственным! У вас, что, есть эта… как ее… причина — возбуждать уголовное дело? Я ни на кого не подавал жалобы… то есть заявления!..

— Вы полагаете, нарушение неприкосновенности жилища и нанесение тяжких телесных повреждений в результате разбойного нападения — недостаточные основания для возбуждения уголовного дела?

«Ерунда какая-то, — лихорадочно пытался выстроить предположение Фрол. — Обычно они делают все возможное, чтобы дела не заводить, в случае жалобы даже просят забрать заявление, а тут…»

— Приступайте, Неледин. Начните с книг.

Фрол вздохнул, наклонился и поднял первые три книжки: «Словарь по этике», «Психологию искусства» и томик Шукшина; кажется, они стояли внизу… да, вот здесь, на нижней полке…

Голоса больше никто не повышал, с разрешения следователя сержант и понятые принялись помогать Фролу, участковый ушел, а квартирная хозяйка не пошевелила пальцем — сидела на стуле и изредка вздыхала, глядя на это безобразие. Действо длилось около трех часов. В пять тридцать ушли и понятые — после того, как подписали протокол осмотра.

— Значит, ничего? — удрученно спросил Протопопов.

— Вы думаете, я помню все свои пленки? — резонно заметил Фрол. — Во всяком случае, жалоб нет, можете закрыть дело — никаких претензий с моей стороны. Хотите, напишу расписку?

Протопопов усмехнулся, застегнул «молнию» на папке:

— Надо будет — напишете, Неледин!

— Послушайте, а вам не кажется…

— Мне кажется, что вы прекрасно знаете, что именно хотели найти в вашей квартире, — отрезал следователь. — Не хотите говорить — не надо. Будем искать сумку с аппаратурой. До скорого свидания, Фрол Игнатьевич!

Протопопов ушел, тихонько притворив за собой дверь. Фрол остался с Марьей Семеновной наедине, чего ему очень не хотелось.

— Ну вот что, голубчик, — заговорила она, пряча глаза и тщательно расправляя юбку на коленях, — съезжай-ка ты с квартиры. Было дело, прощала я тебе попойки-вечеринки, когда Инга от тебя ушла, но теперь, гляжу, милиция тобой заинтересовалась, а мне это вовсе ни к чему. Поквартировал три года — и будет с тебя.

Фрол сцепил пальцы, чувствуя, что звереет и готов запустить в нее чем-нибудь тяжелым.

— Что-то я не припоминаю, чтобы мы переходили на «ты», — произнес нараспев.

— Че?

— «Чекать» будете на базаре, а сейчас — деньги на стол! — вспылил он и встал. — Верните деньги, которые я заплатил вам по май включительно, и я уеду.

Марья Семеновна оцепенела, но тут же перехватила инициативу:

— Деньги?!. — рассмеялась ему в лицо. — Деньги я тебе после того выложу, как ты диван перетянешь или новый поставишь заместо этого! И обои в гостиной переклеишь! — Она резко отодвинула стул. — А это… это что такое?! — загремела она посудой на кухне. — Так-то ты порядок блюдешь?! А за это кто платить будет?!.

— Я! Я буду платить, кто ж еще? — Фрол наблюдал, как она шарит по шкафчикам, холодильнику, антресолям. — Забыли что или проголодались? — съязвил он. — Кажется, я еще не съехал?

— Съедешь, никуда не денешься! Чтоб в понедельник духу твоего не было! — услышал из прихожей за секунду до того, как хлопнула дверь.

Склока с хозяйкой и требование покинуть квартиру Фрола не расстроили, на другой поворот он не рассчитывал: отсутствие собственного жилья, неприкаянность после развода с Ингой, заработки по краткосрочным контрактам и подневольная, нетворческая работа на заказ озлобили его.

«Ничего, — доковыляв до окна, отдернул он штору и выглянул на улицу, — ничего! Мы еще поглядим, кто в этом мире хозяин. Ты еще будешь в мой особняк свой творог приносить!»

У тротуара напротив стояла красная «девятка» с короткой антенной радиотелефона на крыше. Отсюда не было видно, есть ли кто-нибудь в салоне, но Фрол почему-то не сомневался, что эта машина имеет к нему непосредственное отношение. Он пересчитал деньги, их оказалось явно недостаточно, чтобы снять новую квартиру, зато можно было запастись провиантом и отлежаться дня три.

Он вернулся на диван, придвинул телефон и позвонил Рудинским. В трубке секунд пятнадцать не было ни звука, затем что-то тоненько пискнуло, зашипело, и только после этого послышались длинные гудки.

— Алло, — откликнулся женский голос.

— Будьте добры, пригласите Нину к телефону.

— Ее нет.

— А когда она вернется?

— Кто ее спрашивает? — заговорил мужчина после паузы.

Фрол положил трубку. Рудинские были явно на взводе, значит, Нинка не вернулась. Он закурил и стал думать, кому бы еще позвонить. С каждой минутой становилось тяжелее на сердце, ситуация не позволяла даже напиться как следует.

Горячую воду отключили. Рискуя подхватить воспаление легких, Фрол постоял под холодным душем минут пятнадцать, пока не пришло ощущение свежести; на мгновение даже показалось, будто все плохое уже позади. Растеревшись полотенцем, он забинтовал ногу, оделся и вышел на улицу.

Красная «девятка» стояла на том же месте, тонированные стекла защищали салон от посторонних взглядов. Солнце уже припекало по-весеннему, воздух был чистым, хотя дышалось с трудом. «Наверное, из-за отбитых легких», — подумал Фрол. Он надел темные очки, чтобы не привлекать внимания прохожих своей изуродованной рожей. Миновав проходной двор, он заглянул в кафешку на первом этаже старого дома. Пятьдесят граммов коньяку сделали свое — по телу разлилось тепло, боль сразу же унялась. Вслед за Фролом в кафе вошел парень в джинсах и твидовом пиджаке спортивного кроя поверх тенниски. Пока Фрол расплачивался за коробку с заварными пирожными, парень пил апельсиновый сок, усевшись за стойкой и искоса поглядывая на него. Ничего странного в повышенном интересе посетителя Фрол не видел — пялится, и пусть себе. Но сам парень вызывал интерес — сильный, гибкий, как зверь, не по сезону загорелый, со шрамом над бровью и голубыми льдинками глубоко запавших глаз.

«Может, он один из налетчиков? — подумал Фрол. — Такому зарезать — раз плюнуть».

Дойдя до двери, он невольно оглянулся. Перед объективом его фотокамеры прошло много лиц — красивых, уродливых, загадочных, но в этом человеке было нечто такое, чего Фрол не видел ранее: сильный и загорелый, он походил на мертвеца, из которого словно бы вынули душу. «Робот», — определил Фрол и поспешил на улицу.

У противоположного от кафе тротуара стояла красная «девятка» с тонированными стеклами и антенной на крыше.

Фрол похолодел. Чувствуя, как слабеют колени, поплелся по улице. Страх мешал ему оглянуться, о том, чтобы ехать на Главпочтамт, не могло быть и речи.

«Они меня не оставят, — понял Фрол. — Они не могут знать, что существует пленка, но им вполне достаточно того, что существую я — живой свидетель убийства. Что делать?»

Кажется, за ним никто не шел, и «девятка» осталась стоять за углом. Пройдя пару кварталов, Фрол вскочил в троллейбус, вышел на Академической, посидел на скамейке у большого садового пруда, купил в универсаме колбасы, маленькую бутылочку «Смирновки», кофе, беспрестанно проверяя в отражениях витрин и зеркалах автомобилей, не идут ли за ним. Кажется, никого не было, хотя на людных улицах в час пик он определенно не сумел бы заметить «хвост» и отдавал себе в этом отчет; идти же по безлюдной аллее Тимирязевского парка просто не рискнул, сел в троллейбус и вернулся домой.

«У страха глаза велики», — решил он, не обнаружив «девятки», но в дом все же входить не стал — закурил и, только когда появились знакомые соседи с третьего этажа, поднялся в свою квартиру вместе с ними.

Он выпил полстакана водки, не закусывая, но нервы были напряжены, и желанного успокоения не наступило. Никогда прежде он не нуждался в чьем-то участии, но вдруг оказалось, что обратиться не к кому. Были, впрочем, близкие люди — сестра и жена Инга, с которой он разошелся по-хорошему, без скандалов и упреков; первая могла приютить на время, хотя жила в однокомнатной квартире с мужем и двумя детьми, вторая не отказала бы в деньгах, но и только. Фрол давно не звонил ей, по его данным, она собиралась замуж. Он перенес телефон на длинном шнуре в кухню, набрал номер Инги. Снова что-то пискнуло и зашелестело перед тем, как раздались гудки, и, когда уже в трубке послышался голос Инги на автоответчике, Фрол швырнул трубку на рычаги и отдернул руку, словно прикоснулся к ядовитой змее.

«Прослушивают! — осенило его. — Определенно прослушивают!.. Кто?.. Менты не могут, нет, они не имеют права… На это нужна санкция прокурора… Я не подозреваемый, мне никто не предъявлял никакого обвинения!..»

Он снял с плиты пронзительно свистевший чайник, заварил крепкий кофе, добавив в джезву рюмку водки. Потом выдернул из телефонной розетки вилку и стал разбирать аппарат при помощи отвертки и ножа, раскладывая на столе блоки и детали, но ничего «лишнего» — во всяком случае, такого, что выходило бы за рамки его знаний о телефонных устройствах, — внутри не нашел: «Очень глупо… Мальчишество какое-то… Если они захотят, подключатся к распределительному щиту». Фрол собрал аппарат, потратив в общей сложности час времени, проверил его работу. Все нормально. Только вот эти подозрительные паузы и сигналы оставались. Значит, звонить Валентине и Инге не следовало.

Он прогрел кипятком чашку, вылил в нее содержимое джезвы и, обжигаясь, мелкими глотками выпил до дна вместе с осадком. Помогало с похмелья, помогло и сейчас — усталость отступила. Фрол запер дверь на оба замка, только сейчас заметив, что замки остались прежними, но врезаны в деревянную неокрашенную вставку. Видимо, поработал жэковский слесарь. Он взял в туалете металлический совок и, подсунув под дверную ручку, завел трубчатый черенок за раму — станут ломиться, так хоть упадет и загремит.

Почему-то казалось, что вот-вот кто-то позвонит, и этим кем-то будет Нинка Рудинская, и все утрясется — не может же быть так, чтобы эта неопределенность длилась вечно. Когда окончательно стемнело, Фрол отправился на кухню и стал есть, в надежде, что сытого одолеет сон. Завтра должен быть последний рывок, во всяком случае, пленка будет у него, он отпечатает фотографии, увеличит их, несколько экземпляров рассует по надежным точкам — в редакцию, в камеру хранения, Инге, Валентине и, если не объявится Нинка, — Протопопову. Только не сразу, конечно: нужно запечатать их в конверты и написать адреса, а там ждать — авось все образуется, утихнет, и тогда можно будет предъявить лесным охотникам за человеческими душами иск по полной программе.

Радужные планы обогащения и сытости на время успокоили его. Он лег в постель и погрузился в некрепкий, тревожный сон.

За эти дни Фрол взвешивал «за» и «против» сотни раз, проигрывал великое множество вариантов — и применительно к ситуации, и с учетом своего места в этой дикой жизни в целом, и по всему получалось, что он на правильном пути: жизнь предоставила ему шанс поучаствовать в драчке за лакомый кусочек, до конца осталось всего ничего, только бы удержаться и не рухнуть на этих последних метрах.

Ночью его разбудил звонок. Вернее, это ему только казалось, что была ночь; когда после разговора он посмотрит на будильник, заведенный на шесть часов, то увидит, что проспал всего два часа — стрелки едва коснулись одиннадцати.

— Кто это? — испуганно спросил он, послушав тишину.

— Слушай сюда, ты, урод, — прозвучал четкий мужской голос. — Завтра в двенадцать часов дня ты доедешь до метро «Теплый Стан», имея при себе пленку.

— Какую пленку?!

— Заткнись и слушай!.. По Профсоюзной дойдешь до Санаторной аллеи и пойдешь по ней в сторону Севастопольского проспекта. Не вздумай кому-нибудь сказать об этом разговоре: тебя будут контролировать.

Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы это оказалось сном, но, увы, это был не сон, и голос в трубке был реальнее, чем бешеный стук его собственного сердца.

— А если не приду? — проговорил Фрол, чтобы продлить разговор и постараться запомнить голос неизвестного.

— Тогда тебе принесут голову твоей подружки.

Опасения подтвердились, теперь уже не осталось ни толики сомнения в том, что исчезновение Нинки, налет на квартиру, его избиение и увиденное на лесной поляне в Белощапове — звенья одной цепи.

— Какой подружки? Я не знаю, о чем вы…

Все это он крикнул уже после того, как повесили трубку. Три сигареты, выкуренные подряд, не смогли привести мысли в порядок. Ясно было одно: его план рухнул, речь теперь шла о Нинке, если, конечно, это не блеф и она до сих пор жива. И о его собственной жизни.

Фрол выглянул в окно. На улице было темно и пустынно.