ТРАЯН

Когда в октябре 97 года цезарь Нерва изрек на Капитолии традиционную фразу: «Да станет это благом, счастьем, процветанием и будет успешным для сената и народа римского, объявляю Марка Ульпия Траяна моим сыном!» — и затем на заседании сената нарек его Траяном и императором, то есть своим соправителем и наследником, он тем самым удивил не только римлян в столице и в империи, но и все население провинций. Понимали, разумеется, что цезарь, будучи бездетным и уже немолодым человеком, позаботился о законной передаче власти, но почему он выбрал наследником именно Траяна? Ведь еще живы многочисленные родичи Нервы. И даже если уж он решил выбирать среди чужих, мог бы найти людей из лучшего рода, чем у Траяна, сановников с большим политическим и административным опытом работы. Ведь род Траяна отнюдь не старинный, только отец Траяна добрался до высшей должности в государстве — консулата, а главное, это семейство давно осело в Испании, и именно Испания, а не Италия была его родиной.

Таким образом, впервые в истории Римской империи высшая власть в стране должна была перейти к человеку, происхождение которого связано не с исконной территорией Рима — Италией, а с провинцией. Это удивило и даже шокировало многих гордых римлян. Они еще помнили о том, как всего за два поколения до этого всех возмутило решение императора Клавдия ввести в сенат людей родом из Галлии. И вот теперь возведение на трон «испанца» явилось лучшим доказательством полной романизации Испании и постепенного превращения Римской империи в содружество всех ее граждан.

Уже не одно поколение рода Траянов проживало в городе Италика, недалеко от Севильи, где им принадлежали немалые земельные угодья. Отец будущего императора служил в армии и дослужился до командования легионом, который участвовал в подавлении восстания иудеев в Палестине. Там Траяна-старшего узнал и оценил Веспасиан и, став императором, сделал его консулом, а затем Траян поочередно был наместником Сирии и Азии, таким образом, облегчив своему сыну Марку жизненную карьеру — и военную и гражданскую. Уже в Сирии Марк находился вместе с отцом, а в царствование Домициана сам командовал легионом, привел его из Испании на берега Рейна. В 91 году Марк стал консулом, а затем наместником Верхней Германии. Туда и дошла до него весть об усыновлении его цезарем Нервой. Император Нерва скончался в конце января 98 года.

Траян находился в Колонии (Кёльне), куда и привез весть о кончине императора молодой офицер Адриан — родственник и подопечный Траяна. Марк Ульпий не помчался в Рим сломя голову, еще несколько месяцев он продолжал заниматься укреплением оборонной линии между верховьями Рейна и Дунаем, тем самым продолжая дело, начатое Флавиями. Он же основал и обустроил два города, Ulpia Noviomagus (теперешний Неймеген, в восточной части Нидерландов) и Ulpia Traiana (Ксанти, в областях Восточная Македония и Фракия). Теперь уже можно было не беспокоиться за границу на Рейне и сократить расположенные там воинские подразделения.

В начале 90 года Траян совершил триумфальный въезд в Рим. И наверняка сограждане, с энтузиазмом встречавшие его, задавали все тот же вопрос — почему именно Траян? Возможно, наряду с заслугами самого Траяна тут сыграл свою роль ровесник и земляк Траяна Луций Лициний Сура, пользовавшийся полным доверием Нервы. Если это так, то следует признать, он сумел по достоинству оценить и дела, и таланты своего земляка, Траян наградил его своим постоянным дружеским отношением.

Траян прежде всего — воин, и по воспитанию, и по жизненному опыту, и по служебной практике, но прежде всего он воин по своей человеческой сути с ее менталитетом, пристрастиями и настроем. Речь идет, разумеется, не о солдатской сущности и слепом подчинении воинской дисциплине, не о любви к мундиру, парадам, наградам, к изданию приказов или к подчинению им, а о самых ценных качествах прирожденного военачальника. Умение трезво оценивать создавшуюся ситуацию и быстро принимать решения, действовать энергично, а приказы формулировать кратко и понятно, избегая двоякого их толкования, он проявил с юношеских лет. Как и недюжинную храбрость, здравый смысл и организаторские таланты. Траян любил воевать, битвы были его стихией. Потому он и остался в римской истории величайшим после Августа завоевателем новых земель, расширив за их счет границы империи, — при нем Римская империя достигла своей наибольшей площади. Однако история сохранила и крупные мирные реформы Траяна.

Вот как характеризует его сенатор и историк Кассий Дион через почти сто лет после правления императора. Написанный им портрет правителя немного простодушный, но достоин внимания, и прежде всего потому, что именно таким видели своего цезаря сами древние римляне:

Самое время добавить, что Траян был женат. Его жена, Плотина, женщина благородная и скромная, снискала всеобщее уважение с первых минут своего воцарения. Поднимаясь по ступеням ко входу в императорский дворец, она вдруг остановилась, обернулась и изрекла следующее: «Какой я сюда вхожу, такой хотела бы и выйти». Так оно и получилось. Звание первой дамы империи никогда не ударило ей в голову, она не изменила своих привычек и отношения к людям, а такое, увы, очень часто происходит с женщинами, и не только императрицами. Но брак Траяна и Плотины остался бездетным.

Приведенная выше характеристика Траяна требует и еще некоторых дополнений и пояснений, как минимум в двух случаях. Что касается недостатка в образовании императора, то тут сказалась профессия его биографа Диона, писателя и ритора, для которого по понятиям того времени самым главным в жизни было умение красиво высказаться, умело построить свою речь по законам античной риторики. Мы же не столь привержены к изощрению в словесных баталиях и не очень любим излишнюю риторику. Опять же, зная многие из дошедших до наших дней высказываний Траяна, должно согласиться, что не только по существу, но и по форме они вполне отвечают нашим требованиям. А суть, это не лишне и повторить, свидетельствует о глубоком умственном потенциале и проницательности Траяна.

Второе замечание касается не упомянутой в характеристике слабости этого императора — некоторого тщеславия, склонности к красивым и пышным титулам, похвалам и даже панегирикам. Он милостиво принял присвоенный ему уже в самом начале правления титул «Отец отечества», pater patriae. Первым из цезарей Траян стал прибавлять к своему имени прозвище Наилучший, Optimus. Свое же имя обожал присваивать городам, строениям, даже легионам. Звание Августы присвоил не только своей жене, но и сестре, и даже племяннице. Таких доказательств тщеславия Траяна можно приводить много. И все же тщеславие, хотя несколько умаляет величие действительно великого исторического деятеля, вызывает лишь улыбку, — это не самое плохое в характере властителя.

И вот именно к Траяну, так жаждущему признания и стремящемуся увековечить свое имя, судьба оказалась жестокой и немилостивой. Нам в наследство остался на редкость убогий материал, на основании которого мы смогли бы восстановить его деяния и заслуги перед историей. Не сохранилось ни одного полного описания периода его времени. «Жизнь двенадцати цезарей» Светония, к которой мы неоднократно прибегали, кончается на Домициане. Второй значительный сборник биографий императоров Древнего Рима, Scriptores Historiae Augustae, начинается только с наследника Траяна, императора Адриана. Между этими известными сборниками биографий цезарей образуется пробел правления двух императоров, Нервы и Траяна. Не сохранилось также ни одного исторического труда, греческого или римского, в котором бы эти царствования были подробно описаны. Действительно, парадокс истории, ведь именно во времена правления Траяна жил и творил один из величайших историков Античности — Тацит! К сожалению, он интересовался более ранним периодом истории Древнего Рима. Сам Траян вел дневники своих войн, подражая, ясное дело, знаменитым дневникам Цезаря, но из всех дневников Траяна до нас дошло лишь одно предложение из нескольких слов. Чем же мы располагаем? Короткими, отрывочными упоминаниями и фрагментами в трудах историков, несколькими письмами цезаря, надписями, монетами и памятниками.

Зато один из этих памятников теперь приобрел всемирную известность. Конечно, я говорю о знаменитой колонне Траяна в Риме. Она высится там, где некогда простирался великолепный комплекс, сооруженный Траяном: форум, названный его именем, храм, торговые ряды и библиотеки. Творцом этого архитектурного шедевра был архитектор Аполлодор из Дамаска. По всей вероятности, он же был автором проекта и возведения мраморной колонны, состоявшей из цоколя, основания, ствола и капители, общей высотой около 40 метров. На вершине колонны, куда некогда вела винтовая лестница в стволе колонны, стояла статуя цезаря. Статую позже сбросили христиане, водрузив на ее место другую — святого Петра. В нише цоколя погребли прах Траяна. Таким образом, в свое время эта колонна являлась одновременно и гробницей, и основанием памятника, возносящегося над городом. Колонна выполняла и еще одну функцию: она увековечила память Траяна и зрительно представила его победоносные войны, благодаря изображающим их барельефам на ленте, закручивающейся спиралью. На этой ленте длиной в двести метров и шириной в один метр предстают в хронологическом порядке более ста сцен отдельных этапов и эпизодов военных действий, изображенных реалистично и в то же время композиционно выверенных с безошибочным художественным вкусом. На этих сценах представлено более 2500 фигур воинов двух враждующих сторон, а сам император появляется десятки раз, всегда немного возвышаясь над окружающими. Перед нами словно бы кинолента, предположительно служащая иллюстрацией к дневникам Траяна. Вот эти барельефы и стали бесценным источником в познании разных аспектов древнеримского воинского искусства, в частности видов вооружения, военных машин, воинских знаков и изображений на щитах. Все это можно было в подробностях разглядывать с террас библиотек, некогда возведенных рядом с колонной.

На барельефах нет подписей, но неопровержимо доказано, что на них представлены эпизоды двух войн с даками на землях современной Румынии. Император счел опасным для Римской империи наличие на ее границах такого сильного соседа, каким стала Дакия в правление Децебала.

Первый поход состоялся весной 101 года. Войско римлян состояло из 11 легионов и множества самостоятельных когорт, так что насчитывало около ста тысяч воинов. Уже давно Рим не собирал такой армии. Двадцать пятого марта столица торжественно проводила в поход своего цезаря. Римлянам пришлось вести тяжелые бои; агрессор столкнулся с достойным противником, который не только стойко сопротивлялся, но и отважно контратаковал на римской стороне Дуная. Однако в 102 году Децебал запросил мира. Он обязался не уничтожать свои крепости, выдать римлянам дезертиров и освободить часть территории по своему берегу Дуная. Траян победителем вернулся в Рим, где ему был устроен великолепный триумф. К его почетным званиям добавился Dacicus, Дакский.

В июне 105 года он снова оказался в тех краях. Даки нарушили условия мирного договора, по крайней мере, такие сведения дошли до нас. В 106 году римские легионы перешли Дунай по мосту, построенному Аполлодором. Мост этот был величайшим достижением инженерной техники своего времени. Перейдя по нему в страну даков, римляне преодолели горы и захватили столицу страны Сармизегетузу, в Южной Трансильвании. Децебал покончил с собой, а его страна стала новой провинцией римской империи — Дакией. В нее входила часть земель современной нам Румынии — Банат, Ольтения, Трансильвания, а Добруджа вошла в состав другой Римской провинции, Нижней Мезии. Недалеко от Сармизегетузы заложили новую столицу Дакии — Colonia Ulpia Traiana Augusta Dacica. На вновь завоеванные земли хлынули переселенцы из империи, преимущественно из ее балканских и вообще восточных окраин. Вместе с ними на новых землях воцарились новые религиозные культы, обычаи и язык. Переселенцев привлекали богатства прекрасного края и прежде всего золото, обнаруженное в горах. Часть даков переселили на юг.

Те из туристов, которые посетят Румынию, найдут там еще один из знаменитых памятников Траяна. В 60 километрах к югу от Констанцы, в местечке Адамклисси, возвышается на семиступенчатой платформе, на круглом цоколе шестигранный столп. Он возносит ввысь фигурную композицию, представляющую пленников и трофеи римлян, в основном оружие побежденных. Этот памятник старины впечатляет своими размерами. Один цоколь чего стоит — огромный, 40 метров в диаметре и приблизительно такой же высоты. Минувшие века разрушили памятник, трудно сейчас представить его первоначальный вид. Из надписи узнаем, что памятник символизирует окончательную победу над даками и посвящен Марсу-Мстителю. Построили его в 109 году, и тогда же он дал имя римскому городу, возникшему неподалеку, в долине, Trораеum Traiani, Траянов Трофей.

Триумф цезаря состоялся в 107 году и был грандиозным. Игрища продолжались 123 дня, на них выступили более 19 000 гладиаторов. Дакские трофеи составили пять миллионов фунтов золота и десять миллионов фунтов серебра (римский фунт = 327 г), а с захваченных территорий привезено около полумиллиона пленников (по некоторым данным).

Торжественности празднеству придали почетные гости — они прибыли даже из Индии. Именно к этому времени Рим распахнул перед собой окно на Красное море, откуда морским путем можно было добраться в эту сказочную страну. Когда Траян был занят покорением даков, его полководец Корнелий Пальма покорил и присоединил к империи в качестве новой провинции Набатию на полуострове Синай и часть земель теперешней Иордании. Столица Петра и сейчас поражает и очаровывает наших современников своим необычным расположением, архитектурой храмов и гробниц, в которых гармонично сочетаются мотивы восточные, греческие и римские. Новая провинция стала называться Аравией. Из Дамаска был проложен важный торгово-стратегический путь к городку в заливе Акаба, где размещалась эскадра военного флота римлян. В городе Востра (современная Басра, Босра) находился легион римлян, он защищал земли новой провинции и ее граждан от набегов кочевников пустыни. А непосредственную связь с Красным морем осуществлял восстановленный старый канал, соединяющий море с Нилом. Канал с этих пор стали называть рвом Траяна, fossa Traiana.

Трудно назвать какую-нибудь из римских провинций, которая не была бы хоть чем-то обязана Траяну. Из построенного им и дошедшего до наших времен можно назвать по-прежнему впечатляющий каменный мост на реке Таг[26] в Испании, близ теперешней Алькантары, что на арабском языке означает «мост». Он соединяет два крутых берега, его высота от водной поверхности более 70 метров. Аркады моста сложены из гранитных блоков. Архитектор, Юлий Лацер, воздвиг рядом с мостом небольшое сооружение — мы бы сказали часовенку, — в которой велел вырезать на камне поэму, увы, откровенно слабую в поэтическом отношении, но важную в историческом. В поэме архитектор с гордостью извещает, что вот он, Лацер, прославившийся божественным искусством архитектуры, по велению Траяна сконструировал мост, который будет стоять века. Так оно и произошло — мост поныне стоит. Не чета некоторым современным.

Долго было бы перечислять деяния Траяна-императора. Ограничимся теми, которые он совершил в самой Италии. Начал осушение понтийских болот. Расширил порт в Остии, а в столице построил новый. Реставрировал несколько старых дорог, а на юге Апеннинского полуострова вместо старой via Appia от Беневента до Брундизия провел новую, названную via Traiana. Напомним — римские дороги назывались в честь тех, кто их проводил.

А в самом Беневенте, откуда шла новая дорога, возвели триумфальную арку в честь императора, украсили ее барельефами, прославляющими деяния властителя. Эта арка еще не была закончена, когда мимо нее в 113 году проезжал сам Траян, отправляясь на Восток, чтобы вести на Евфрате и Тигре новую войну, теперь с парфянами.

Прежде чем отправиться с Траяном на войну с парфянами, давайте остановимся и познакомимся с показаниями свидетеля, современника цезаря, описавшего его деяния и вообще те времена. Это уже известный нам Плиний Младший. Именно он был тем восемнадцатилетним юношей, который в августе 79 года с террасы виллы своего дяди Плиния Старшего наблюдал извержение Везувия и гибель Помпеи. Его дядя, командующий эскадрой военного флота римлян, поспешил на помощь людям, гибнущим по ту сторону залива, что стоило ему жизни. Знаменитый древнеримский историк погиб, выполняя свой долг гражданина и ученого, желая изучить вблизи опасный природный катаклизм. Плиний Младший выжил, потому что остался дома, наблюдая опасный катаклизм в некотором отдалении. Он сохранил присутствие духа (или притворился, что сохранил), читал труды Ливия и делал из них выписки. Следует признать, что интерес к научной работе юноша сохранил на всю жизнь. Для нас самым ценным из оставленного им научного наследия являются девять томов писем своим приятелям и одна книга переписки с цезарем Траяном. Правда, письма приятелям уже писались для последующей публикации, так что они довольно монотонны и излишне приглажены. И тем не менее нам интересно уже и разнообразие их тематики: письма рекомендательные, поздравительные, соболезнования, описание всевозможных событий, просто городские и великосветские сплетни, воспоминания об умерших и даже небольшие литературные очерки и эссе. Короче, они создают красочную картину современного автору Рима, написанную богатым аристократом — талантливым, образованным и высококультурным.

В давно вышедшей, но не утратившей своего значения «Истории римской литературы» Казимир Моравский так высказывается об упомянутых письмах и их авторе:

Каждый прочитавший эти слова невольно задумается: а кто станет Плинием Младшим наших дней, с каких позиций их опишет? Наверняка сделает это не в письмах и дневниковых записях, сейчас это не принято. Что же достанется нашим далеким потомкам? Плинии всегда нужны, даже если они и не гениальные писатели и ученые, они важны для потомков просто как свидетели своей эпохи, ее беспристрастные описатели.

Вернемся к Плинию Младшему. Известно, что его жизнь складывалась так же, как и жизнь всех представителей высшей элиты Древнего Рима. Он начал с воинской службы, служил офицером в Сирии. При Домициане прошел низшие ступени служебной лестницы, это открыло ему путь в сенат. При Траяне сначала получил важную должность управляющего Тибром и городской канализацией Рима, высшую же должность консула — получил в 100 году. В благодарность цезарю он с сенатской трибуны произнес панегирик в честь императора, смесь раболепия, восхваления и риторики. Моравский так оценивает произведение и его эффект:

Не правда ли, самовлюбленные прихлебатели властей и в наше время находят достойных продолжателей, хотя тем даже не приходилось слышать о каком-то Плинии Младшем?

В 110 или 111 году Плиний стал наместником Понта и Битинии, провинций на южном побережье современной Турции. Литератор-книжник, выдающийся оратор, оттачивающий, шлифующий каждую фразу, каждое слово, столкнулся с проблемами администрирования и судопроизводства. Ему пришлось самому принимать нелегкие решения и бороться с трудностями прекрасного края, в ту пору заселенного преимущественно греками. Регион оказался сложным. Небогатый, если говорить о природных ресурсах, зато изобилующий бесчисленными конфликтами всякого рода. Растерявшийся наместник принялся бомбардировать цезаря отчаянными письмами, очень красочно и наглядно представляя в них как проблемы, так и собственное бессилие и сомнения. Император отвечал коротко и по существу. Одно только сопоставление длинных литературно отточенных манускриптов и по-мужски кратких и четких ответов великолепно характеризует наместника и императора. Для нас же это бесценный источник сведений о том, чем занималась и как функционировала римская администрация в провинциях.

Из переписки становится понятным, насколько важной была в то время проблема проведения водопроводов, даже в очень небольших местечках. И вместе с тем постоянно проявляется забота о том, чтобы локальные амбиции не заставили налогоплательщиков выкладываться на возведение не самых главных и нужных объектов. То есть, по существу, очень знакомая и близкая нам проблема — оптимальное вложение инвестиций, поиски приоритетов в каждой конкретном случае, срочность самого необходимого и умение отложить не столь насущное. К чести римлян следует отметить, что строительство общественных терм (бань) всегда оставалось приоритетом, а это отнюдь не всегда сохранялось во многих странах и в более позднее время. Еще одна проблема, тоже очень нам близкая и понятная, заключалась в том, как ограничить расходы на служебные цели, командировочные, которые представители местных властей назначали себе сами, если выезжали к римским чиновникам, якобы в народных интересах. Или, скажем, такое: наместник предлагает создать в Никомедии союз (collegium) ремесленников в целях пожарной безопасности. Император отказывает и так мотивирует свой отказ: «Как ни называй тех, что объединятся, их организация будет политической». Траян был правителем умным и проницательным.

Из переписки с императором два документа привлекают особое внимание, их часто цитируют, подчеркивая их историческое значение. Речь в письме Плиния и ответе на него Траяна идет о христианах. Плиний впервые столкнулся с христианами именно здесь, став наместником восточных окраин империи. Новая религия в этих землях была наиболее распространена. Всесторонне образованный человек, представитель высших слоев общества, Плиний Младший до сих пор не считал нужным заинтересоваться новым религиозным течением, которое такие, как он, считали просто странным иудейским предрассудком, выдуманным на потребу простакам, жителям восточных окраин. Римские власти традиционно относились с недоверием к новому и непонятному, христианство не внушало им доверия, хотя в принципе властители империи были толерантны к религиозным верованиям населявших империю народов. Такое отношение, в свою очередь, заставляло христиан уйти в подполье, а это опять же усиливало недоверие и подозрительность властей.

Тайная организация — значит, наверняка враждебная. Замкнутый круг непонимания и возникающих конфликтов! Из него никто не сумел вырваться, даже такой образованный и честный человек, каким был Плиний.

Приступив к своим обязанностям наместника, Плиний обнаружил, что «зараза» — именно так он выразился — охватила города и веси. Даже если бы он постарался не реагировать на это явление и закрыл глаза, его бы заставили отреагировать доносчики. Дело в том, что в Риме не было органов общественного обвинения, не было прокуроров, о преступлениях властей извещали граждане, частные лица, делая это зачастую из соображений личной выгоды. Плиний жалуется императору в своем письме:

В конце концов, как пишет сам Плиний, он применил такой способ: обвиняемым он задавал вопрос, действительно ли они христиане. Если они признавались, он еще два раза задавал им тот же самый вопрос, угрожая смертной казнью. Тех, кто выказывал упорство, осуждал на смерть, считая наказуемым уже само упорство и дерзость обвиняемых. Это если перед судом представали местные жители. А что касается римских граждан, то их наместник отсылал на суд в Рим, чтобы там разобрались. Многих обвиняли в анонимных доносах, а в присутствии наместника эти люди не только возмущенно отвергали обвинения в принадлежности к христианам, но и подтверждали свою лояльность по отношению к государственным верованиям, принося жертвы богам и перед изображениями цезаря. С этих людей снимали обвинение, как и с тех, кто был христианином, но впоследствии отрекся и вернулся к культу прежних богов.

Плиния также заинтересовали этичная сторона христианства и их культ. Бывшие христиане рассказали ему, что в назначенные дни они собирались еще до рассвета и клялись не красть, не убивать, не прелюбодействовать, не обманывать. А еще были такие дни, когда они потребляли лишь самую простую пищу. Так объясняли они Плинию суть новой религии, вернее, именно так он ее понял. Ему показалось это подозрительным, ведь доходили слухи, что на сборищах христиан творятся страшные, преступные вещи. И тогда наместник решил во что бы то ни стало добиться от подозреваемых правды, пусть даже ценой пыток. И пишет он об этом спокойно, как о деле обычном. Он, изысканный гуманист, человек мягкий и доброжелательный! Так, Плиний приказал пытать двух девушек, прислуживающих при богослужениях, их называли дьякониссами. И вроде бы пришел к выводу, что имеет дело всего лишь с каким-то изощренным суеверием. Тогда он приостановил расследование и обратился за разъяснениями к императору — что же ему теперь делать? Получается, что придется предать трибуналу множество людей. И при этом с гордостью сообщал цезарю, что предпринятые им меры уже привели к положительным результатам: ожили покинутые было нехристианские храмы, опять приносят на алтарь жертвенных животных, специально приобретаемых для этого. По мнению Плиния, отсюда следует вывод о том, что многих людей удалось бы спасти, если бы им позволили раскаяться.

Как всегда, ответ цезаря был коротким и понятным. Наместник поступает правильно. Следует карать лишь тех христиан, вина которых доказана, и прощать тех, которые принесут дары богам. «И никогда не считаться с анонимными доносами, ибо сие недостойно нашего века и служит плохим примером».

За всю историю человечества вряд ли еще какой-нибудь властитель позволил себе такое высказывание. Правящие не смогли бы удержаться у власти без анонимных доносов. Уже одни эти слова Траяна позволяют причислить его к самым справедливым повелителям. Можно его упрекнуть в нарушении некоторых норм морали, если относиться к ним с позиций людей нашего времени; можно поставить в вину завоевательные войны и преследование адептов одной из религий, хотя он не знал и даже не потрудился узнать основ их вероисповедания. Впрочем, точно так же поступил и его просвещенный наместник. И все же если не оправдать, то объяснить их можно. И даки за Дунаем, и парфяне за Евфратом представляли реальную угрозу для Римской империи, а в своем отношении к христианам цезарь руководствовался общими для римлян той эпохи недоверием и подозрительностью к незнакомым религиозным культам и организациям, действующим без разрешения. А поскольку христиан преследовали и предшественники Траяна, делался вывод — значит, христиане враждебны властям. Ни он сам, ни другой цезарь до него и после него не был в состоянии понять простую и очевидную для нас социологическую истину: то, что преследуется, лишь крепнет, закаляется и возрастает. Для христиан было бы хуже, если бы римские власти ничего не предпринимали против них.

Однако не станем осуждать древних, ведь новейшая история убеждает нас на каждом шагу: никто из власть имущих не знает этого закона. Может быть, потому, что у политиков нет времени знакомиться с историей человечества?

Борьбу с новым религиозным учением чрезвычайно осложняло то обстоятельство, что сами христиане просто стремились стать мучениками. Доказательства? Да хотя бы письма святого Игнатия, епископа Антиохии. Во времена Траяна его арестовали и под конвоем отправили в столицу империи, как следовало поступать с гражданами Рима. По пути епископ писал и отправлял послания в разные христианские приходы. И вот в одном из них, а именно адресованном жителям города Рима, он просил своих единоверцев не вступаться за него перед властями, ведь тогда они лишили бы его возможности пострадать за веру.

Святой Игнатий — единственный известный нам мученик времен Траяна. А вот со святым Клементом, третьим епископом города Рима после святого Петра, не все ясно. В своем замечательном труде «Имя Твое» ксендз Хенрик Фрос так писал о нем: «Нам даже точно не известно, какой смертью он умер, поскольку ранние источники не упоминают о ней, а версия мученической смерти появилась лишь в IV столетии. Позволительно предположить, что мученичество его следует понимать в широком значении этого слова той поры, а именно — скончался в изгнании».

Так что не станем осуждать Траяна, как не осуждали его христиане Средневековья. Данте встретил его душу в шестом круге рая. Как мог оказаться там еретик и преследователь христиан? А этот факт, в свою очередь, проясняет легенда: папа Григорий Великий, восхищавшийся деяниями Траяна, умолил Создателя вернуть ненадолго душу скончавшегося Траяна в его тело, а когда его просьба была услышана, воскресшего окрестили.

Итак, как мы уже знаем, цезарь покинул Италию в 113 году. Местом главных квартир он выбрал сирийскую Антиохию. Весной следующего года он начал военные действия в Армении, которая с давних пор была причиной раздора двух держав древнего мира — Римской империи и Парфянского царства. Он быстро занял Армению и сделал ее новой римской провинцией. Зиму 114/115 годов Траян опять провел в Антиохии и чудом избежал гибели в чудовищном по силе землетрясении, поглотившем тысячи жертв и превратившем в развалины один из величайших городов древнего мира.

В 115 году Траян покорил северную и западную Месопотамию, теперь на ее территории разместились Сирия, Турция и Ирак. В следующем году он двинулся на юг по плодородной, урожайной равнине. В те времена теперешние полупустыни были цветущим краем благодаря великолепной системе оросительных каналов, созданной тысячелетия назад руками шумеров. Народы, пришедшие им на смену, расширили и усовершенствовали эту систему. Лишь в Средневековье ее по разным причинам забросили, из-за чего обширные территории превратились почти в пустыни.

Римляне овладели столицей парфян — городом Ктезифонтом на Тигре. Траян воссел на золотой трон царя царей, а страну по обе стороны этой реки включил в состав Римской империи под названием провинции Ассирии. И продолжил поход на юг. Император спустился по Тигру. Вот, наконец, он ступил на берег персидского залива, первым из римских военачальников. Есть основания полагать, что Траян подумывал о продолжении похода на Восток подобно Александру Великому, — победили, однако, здравый ум и трезвый расчет: нереальные и непосильные планы были отброшены. И все же, если верить тогдашним историкам, Траян счел нужным оправдать нежелание отправиться в столь амбициозный поход своим возрастом, ведь ему уже было за пятьдесят. Якобы он произнес: «Будь я помоложе, поплыл бы отсюда до Индии».

Траян и не мог двигаться дальше — он еще не обустроил вновь завоеванные земли Месопотамии, а воинственные парфяне то и дело досаждали ему с востока. И все же осознать полностью опасность он смог лишь тогда, когда вернулся в Вавилон. Вспыхнул мятеж в одной из только что завоеванных земель, и парфяне с востока поспешили на помощь бунтовщикам. С тяжкими боями римляне отстояли свои завоевания, а в Ктезифонте Траян возвел на трон своего ставленника, марионеточного парфянского царя. Тот обещал верой и правдой служить Риму, но поддержки в своем народе не нашел.

В те же годы, когда римские легионы сражались на древних землях Ассирии и Вавилона, опять вспыхнуло восстание иудеев, причем сразу в нескольких римских провинциях: в Ливии, Египте, Сирии и на Кипре. Могли ли парфяне как-то инициировать это восстание? Впрочем, оно могло разразиться и само по себе, ведь римляне ведут тяжкие бои на дальних окраинах империи, так что у восставших есть шансы надеяться на успех. Тут, кстати, появился и мессия. Из дошедшей до нас отрывочной информации известно, что восстание вспыхнуло внезапно, было стремительным и кровавым, перерастая в настоящую войну евреев с местным населением и римлянами. Человеческие жертвы исчислялись многими тысячами, было разрушено множество городов, в том числе великолепная Александрия. Увы, история этой войны до сих пор нам неизвестна, хотя по своим размерам и драматизму она вполне может быть приравнена к знаменитой иудейской войне времен Нерона. До нас не дошел ни один исторический труд, ни одно достоверное описание на эту тему. Закончилась война полным разгромом повстанцев, невзирая на их потрясающие успехи в самом начале. Наместники императора подавили восстание с неслыханной жестокостью.

Во время осады крепости Хатра в Месопотамии Траян заболел. Подозревали отравление. Сняв осаду, император летом 117 года вернулся в Антиохию. Руководство армией и наместничество в Сирии он передал своему родственнику Адриану. У того уже был опыт военачальника, и его кандидатуру поддерживала императрица Плотина. По всей вероятности, в Антиохии Траян был частично парализован в результате апоплексического удара. И все же он велел везти себя в столицу. Скончался Траян 9 августа в городе Селине на побережье Целиции.

Его прах привезли в Рим, где со всеми почестями замуровали золотую урну в цоколе колонны. Память о добром цезаре долго жила в народе. Даже три столетия спустя сенат, желая очень почтить какого-нибудь императора, говорил ему: Felicior Augusto, melior Traiano — быть счастливее Августа, лучше Траяна!