"Приключения короля Артура и рыцарей Круглого Стола" - читать интересную книгу автора (Грин Роджер Ланселин)

Тристрам и Прекрасная Изольда

Многие годы за Круглым Столом оставались свободными два места подле Гибельного Сиденья. Другие места недолго пустовали, если занимавшие их рыцари погибали в отчаянной битве или опасном приключении: на место павшего приходил новый. Однако король Артур знал, что рыцарей, достойных этих двух мест, найти не так-то просто, ибо Гибельное Сиденье и четыре места по обе стороны от него были предназначены для пяти лучших рыцарей Логрии — и только для них. По правую сторону от Гибельного Сиденья было место Гавейна, по левую — место Ланселота; но два соседних места не могли занять ни сэр Гарет, ни сэр Борс.

И вот однажды на празднике пятидесятницы, когда все рыцари собрались в Камелот, король Артур разговаривал с Ланселотом и Гавейном об этих двух сиденьях.

— Слышал я об одном рыцаре, которого называют величайшим из всех, — сказал Гавейн, — однако к вашему двору он никогда не являлся: он корнуэлльский рыцарь, племянник вашего вассала Марка, короля Корнуэлла, а имя этого рыцаря — Тристрам Лионский.

— Я встречал его однажды, — сказал Ланселот, — он состязался с рыцарями Круглого Стола — сэром Ламораком и сэром Сеграмуром — и победил их. Тогда и мы с ним преломили копья, и я готов подтвердить здесь, что он лучший рыцарь из всех, с кем я когда-либо состязался.

— Мы пошлем в Корнуэлл, — сказал король Артур, — и велим ему явиться к нашему двору. Ибо, я уверен, это о нем говорил Мерлин, что недолго будет он среди наших рыцарей, а принесет лограм великую славу… Но вот, полагаю, начинается и сегодняшнее приключение, без которого мы не можем приступить к празднеству.

Ибо услышали они вдруг вдалеке печальные, сладостные звуки арфы, и музыка эта приближалась к ним — столь печальная и сладостная, что никто из них не слышал ничего подобного, и многие не смогли удержать слез, которые побежали по их щекам.

И тут вошел в залу менестрель — прекрасный, высокий, широкоплечий и весьма благородного вида. Был он темноволос, темноглаз и держался с таким достоинством, что вполне мог оказаться королем. Однако одет он был очень бедно, в такие скромные одеяния, какие носили бродячие менестрели. Поклонившись королю Артуру, он занял место на скамеечке возле двери.

— Идите сюда, добрый менестрель, — сказал Артур, когда сердце его немного освободилось от волшебства музыки, — и сыграйте нам еще раз, и спойте о подвигах, о благородных рыцарях и прекрасных леди, ибо в этом наше сердце находит усладу. Откуда пришли вы?

— Из Корнуэлла, благородный король, — ответил менестрель.

— Слышали ли вы о сэре Тристраме Лионском?

— Да, благородный Артур. И видел его весьма часто, — сказал менестрель. — И его историю я спою вам — повесть печальную и правдивую, как вы сейчас услышите.

Он взял вино, поднесенное ему в большой чаше из рога, выпил за короля Артура и, сидя на скамейке возле большой колонны, начал свою балладу, иногда рассказывая ее как историю, а иногда напевая под печальную музыку арфы.

— Гласит эта повесть, что жили в Лионессе король с королевой. Жили они вместе счастливо, пока однажды враг не вторгся в землю Ривалина, этого самого короля, и прошел по ней огнем и мечом. Ривалин выступил против него со всеми своими воинами, но погиб в битве, и злонравный Морган стал править его страной. И пытался Морган разыскать королеву, но она скрылась в лес с одним верным бароном по имени Руаль. И там, в лесу, родился у королевы ребенок. И там она умерла и была похоронена. Но перед смертью она отдала ребенка Руалю.

— Вы были верным подданным, — сказала она, — будьте же и теперь верны вашему погибшему лорду и вашей госпоже, которая тоже скоро умрет. Возьмите моего ребенка и назовите его Тристрамом, то есть «полным печали», ибо в печали он был рожден. Ухаживайте за ним заботливо и охраняйте его как собственного сына, чтобы в грядущий день смог он отомстить за нашу смерть и вновь править в Лионессе. А когда он вырастет, пусть ищет помощи у моего брата, короля Марка Корнуэлльского.

Руаль взял мальчика и воспитывал его с такой добротой и любовью, с какой ни одни родители не воспитывали собственных детей. А когда он подрос, Курвенал Мудрый научил его многому: играть на арфе, играть в шахматы, обращаться с мечом и копьем и скакать на коне. И брал его с собой во многие страны, чтобы он мог выучиться чужим языкам.

Когда стал Тристрам статным юношей, случилось, что в Лионесс пришел торговый корабль из Норвегии, и купец почтительно разговаривал с Руалем, и был любезно принят. Но то и дело посматривал он на Тристрама и под конец пригласил его на борт своего корабля сыграть с ним в шахматы. И Тристрам пришел и выигрывал у купца партию за партией. Но, пока они играли, матросы тихо подняли якорь, поставили большие белые паруса и ускользнули в море, намереваясь продать Тристрама за большие деньги как раба.

Однако поднялся сильный шторм и девять дней и ночей гнал корабль, и всех на борту обуял страх за свою жизнь. Тут матросы стали роптать, говоря, что послано на них проклятье за похищение Тристрама, и купец послушался их и высадил Тристрама на ближайший берег. И так оказалось, что был это Корнуэлл. И, когда вышел Тристрам на берег, шторм утих и снова выглянуло солнце.

В Корнуэлле он явился ко двору короля Марка в Тинтагиле, не зная, что Марк был его дядей, ибо он все еще считал своим настоящим отцом Руаля. Король Марк любезно принял странника, и Тристрам так хорошо служил ему, что вскоре стал самым близким и самым доверенным советником короля. Тут прибыл Руаль, который по всему свету искал своего потерянного воспитанника, и нашел Тристрама с королем Марком. И увидел он во всем этом руку божью.

Когда Марк узнал, что Тристрам его собственный племянник, он отнесся к нему с еще большим уважением, и жили они оба в счастье. И вот Марк послал свои армии под водительством Тристрама в Лионесс, и злонравный Морган был убит; но Тристрам поставил Руаля править в Лионессе, который он присоединил к королевству Марка, а сам он по-прежнему жил в Тинтагиле.

Однажды Тристрам явился ко двору и застал там великую печаль и стенания. И на почетном месте сидел огромный мрачный человек со свирепым лицом и могучими руками. И был это сэр Мархальт Ирландский, явившийся к Марку с требованием дани от Гурмана, короля Ирландии, который однажды одолел Марка в битве. И требовал он, чтобы тридцать юношей благородного происхождения были посланы в Ирландию, где они станут слугами при дворе, а в противном случае какой-нибудь рыцарь должен сразиться с Мархальтом. Но никто не хотел вступать в битву, ибо никогда не было в мире рыцаря сильнее, чем Мархальт.

— Позор всем вам, — вскричал Тристрам, — продаете своих сыновей в рабство и еще называете себя мужчинами!

— Но мы не можем поступить иначе, племянник! — сказал король Марк.

— Вы можете сражаться! — закричал Тристрам. — Откажитесь платить дань, вступите в бой с Гурманом, ирландским тираном, или позвольте вашему рыцарю сразиться и убить этого надутого хвастуна сэра Мархальта.

Но никто не осмелился сразиться, и тогда Мархальт презрительно засмеялся.

— Я сражусь с вами, дикая ирландская собака, — закричал Тристрам и ударил сэра Мархальта перчаткой по лицу, чтобы не было пути назад кроме как без чести.

Поединок назначили на небольшом острове, удаленном от берегов Корнуэлла, и порешили биться только мечами и в одиночестве, без свидетелей. Мархальт первым прибыл в небольшой лодке и причалил ее к берегу. А Тристрам свою лодку оттолкнул, чтобы она уплыла в море.

— Что вы делаете, дерзкий ребенок? — прорычал Mapхальт. — Вам понадобится ваша лодка, когда вы захотите убежать от меня.

— Двое живых прибыли на этот остров, — просто сказал Тристрам, — но только один живой покинет его.

Тут Мархальт засмеялся и вытащил свой меч. Тристрам тоже вытащил свой, и они сражались весь день, нанося друг другу много жестоких ударов. И Мархальт поразил Тристрама, нанеся ему глубокую рану в бедро.

— Это будет ваша смерть, — засмеялся он, — ибо на моем мече волшебная мазь, и немногие могут излечить рану, в которую она попадает.

Тут в ярости Тристрам бросился на него, крича:

— Подлый, неблагородный рыцарь, так я отвечу вам! — И он рассек шлем Мархальта, и лезвие меча проникло в кость, и от него отломился маленький кусочек и остался в ране. Мархальт опустился на землю от этого смертельного удара и сдался Тристраму. И в тот вечер ирландские воины погрузили его на корабль и отплыли домой в Дублин. И там Мархальт умер; его сестра, королева Изода, бывшая искуснее всех других женщин в исцелении ран, сумела лишь вытащить осколок лезвия и поместить его в ларец, поклявшись отомстить тому, кто нанес этот удар.

А Тристрам лежал больной в Тинтагиле, и никто не мог излечить его рану. И наконец мудрые люди сказали ему, что исцеление нужно искать в Ирландии, ибо яд происходит оттуда, и только королева Изода способна излечить его.

Тристрам отправился в Ирландию под чужим именем. Он называл себя менестрелем Трамтрисом и так хорошо пел, что те, кто нашел его, доставили его ко двору. А у Гурмана и Изоды была единственная дочь, прекраснейшая девушка в мире по имени Изольда. И все на свете называли ее Изольдой Прекрасной. И верно: никого нет прекраснее ее. Вот эти глаза видели ее, а они видели красавиц многих стран!

Королю Гурману очень хотелось, чтобы его дочь научилась играть на арфе. Однако в Ирландии не было человека достаточно искусного, чтобы научить ее. Он услышал о менестреле Трамтрисе, чью игру на арфе все хвалили, и послал за ним. Трамтриса доставили к нему на носилках.

— Эту рану нанесли мне пираты во время моего путешествия в Ирландию, — сказал он королю. — Я плыл с одним богатым купцом, и морские грабители схватили нас после жестокого боя. Они убили всех на корабле, но меня пощадили из-за моей игры на арфе и посадили меня в небольшую лодку, дав пищи и воды. И в ней ваши люди нашли меня, когда лодку наконец принесло к ирландскому берегу.

Тут королева Изода стала ухаживать за Трамтрисом-менестрелем, так что его рана закрылась и день за днем зарастала все лучше и лучше, пока он вновь не стал здоровым. И день за днем он учил прекрасную Изольду играть на арфе и петь. И сердце его было тронуто ее красотой. Однако он все же ставил славу и боевые подвиги выше любви и потому не сватался к ней.

Год прожил Тристрам неузнанным в Ирландии. И в конце этого времени он отплыл обратно в Корнуэлл и явился к королю Марку в Тинтагиле. А король Марк слышал об Изольде Прекрасной. И, когда Тристрам сказал о ней, его сердце заволновалось, и он держал совет со своими лордами, говоря им:

— У короля Гурмана Ирландского нет других детей. Разве не было бы хорошо для обеих наших стран, если бы мы заключили прочный мир, а я бы взял прекрасную Изольду в жены?

Лорды подумали, что это и впрямь было бы мудро.

— Но как добиться этого? — спросили они. — Гурман Ирландский и Изода, его королева, ненавидят нас за убийство Мархальта, ненавидят нас также и за то, что мы перестали платить дань. Как же вы сможете добиться руки принцессы Изольды?

Тогда Марк ответил:

— Об этом все мои помыслы. Нужно найти какие-то пути.

Он взглянул на Тристрама, и среди лордов начался ропот, ибо они все больше завидовали Тристраму, опасаясь, что он станет следующим королем Корнуэлла, если у Марка не будет детей. Зная об этом и желая доказать им, что он не помышляет о царствовании над Корнуэллом, Тристрам поднялся и сказал:

— Дядюшка и вы, лорды Корнуэлла! Это действительно опасная затея. И все же я не откажусь от нее, ибо я однажды был в Ирландии и королева Изода излечила там мою рану, хотя до того она клялась вечно ненавидеть Тристрама Лионского и мстить ему.

На одном небольшом корабле отплыли Тристрам и с ним едва ли три десятка человек в Ирландию, и глухой ночью прибыли к ее берегам, и бросили якорь в тихой гавани.

— Если кто-нибудь спросит тебя, — сказал он своему верному другу Курвеналю, который сопровождал его в этом путешествии, — скажи, что мы купцы и что я твой капитан, сошел на берег поторговать с ирландскими купцами.

А в это время в Ирландии поселился дракон, ужасное чудовище, которое пожирало людей и опустошало страну. И тому, кто убьет дракона, король Гурман пообещал отдать в жены свою дочь, прекрасную Изольду. Тристрам слышал это и сошел на берег в доспехах и с оружием, и среди иссушенных скал над выжженной равниной он нашел логовище дракона. Рано утром, когда красные лучи восходящего солнца упали на долину, словно кровь, стекающая между скалами, Тристрам увидел, как три рыцаря и сзади за ними еще один проехали по ущелью и стали спускаться к логовищу дракона. И тут же он услышал рев дракона, а затем крики людей, погибающих в смертных муках, и клубы зловещего дыма поднялись среди скал. Затем человек, ехавший за рыцарями на расстоянии, галопом проскакал тем же путем назад, пришпоривая коня. А был это сенешаль короля Гурмана, трусливый рыцарь и хвастун, который никогда не осмеливался выступить против дракона, но часто похвалялся, будто бы много раз искал схватки с ним.

Тристрам тихо спустился в долину и увидел наконец дракона, стоящего над одним из поверженных рыцарей. Это было ужасное чудовище, с огромными сверкающими когтями, покрытое сине-зеленой чешуей и исторгающее дым и огонь между острыми белыми зубами. Тристрам нацелил копье и внезапно напал на дракона, держа щит на вытянутой руке перед собой. И чудовище повернулось при звуке копыт и открыло пасть, чтобы схватить его. Копье Тристрама вошло в пасть дракона и глубоко вонзилось в его тело. Тристрам перескочил через голову дракона, а чудовище, взревев от ярости и боли, струей огня убило коня и начало быстро пожирать его. Однако, хотя деревянное копье сгорело, его острый наконечник остался глубоко в теле твари, и она с визгом исчезла в скалистом ущелье, бросив наполовину съеденного коня.

Тристрам быстро направился за драконом пешком и встретился с ним у входа в долину. Целый час продолжалась там битва, и Тристрам укрывался за скалами, спасаясь от обжигающего пламени. Много раз наносил он раны дракону, однако не мог убить его. Но острие копья продвигалось все ближе к сердцу, так что наконец дракон свалился в предсмертных судорогах. Тристрам бросился вперед и вонзил свой меч до рукояти. И дракон умер; но, издыхая, он исторг такой клуб пламени и яда, что щит Тристрама расплавился и соскользнул с руки, а сам он упал наземь, наполовину отравленный этим дыханием.

Тут же, однако, он подполз к мертвому дракону, отрезал его язык и положил в сумку, что висела у него на боку. Затем он стал искать выхода из долины, но вскоре яд начал действовать, и Тристрам свалился в глубоком обмороке и лежал, словно мертвый.

В это время в долину тихо въехал вероломный сенешаль. Увидел он, что дракон мертв и Тристрам тоже мертв. Смеясь про себя, этот трусливый рыцарь отрезал голову дракону, привязал ее к своему коню и поспешно направился ко двору короля Гурмана.

— Господин король, — закричал он, — смотрите, я убил дракона! Выполните теперь свое обещание и отдайте мне в жены вашу дочь, прекрасную Изольду.

Тут Гурман очень опечалился, ибо знал наверное, что трусливый сенешаль не мог убить дракона. Однако перед ним была голова чудовища, и он не знал, как оспорить его слова.

А Изольда Прекрасная явилась в слезах к своей матери королеве Изоде.

— Лучше убью себя, чем выйду за него замуж! — вскричала она.

— До этого дело еще не дошло, — ответила королева Изода, — ибо уверена я, что не сенешаль убил дракона.

В ту ночь обе они тайно отправились к месту поединка и нашли там мертвого дракона, обезглавленного и ужасного в лунном свете. Там же нашли они и Тристрама, лежащего в глубоком обмороке.

Изольда вскрикнула в удивлении:

— Смотрите-ка, вот лежит Трамтрис-менестрель, не знаю, жив он или мертв. Он одет в рыцарские доспехи, щит его расплавлен, а меч по рукоять окрашен темной кровью дракона.

Затем они тайно переправили Тристрама во дворец, и королева Изода столь успешно врачевала его, что Тристрам вскоре очнулся и рассказал, как он убил дракона, показав в подтверждение язык чудовища, который он положил в сумку.

Тут королева Изода спросила:

— Скажите мне, Трамтрис, для чего явились вы в Ирландию и почему выступили против дракона?

— Я явился как купец, — ответил Тристрам, — и, видя, что нас, кто живет в Корнуэлле, не очень-то любят ирландцы, решил заслужить расположение и мир этого народа, убив дракона.

— До конца ваших дней наше расположение и мир будут с вами, — сказала королева Изода и поклялась в этом вечной клятвой.

Настал день, когда король Гурман должен был выполнить свое обещание, данное тому, кто убьет дракона, и сенешаль гордо предстал перед двором, хвастаясь своей отвагой и бахвалясь, что Изольда Прекрасная уже принадлежит ему. Но королева Изода поднялась и высказала ему свое презрение, а затем явился Тристрам и назвал его трусом и обманщиком.

— Я убил дракона! — закричал сенешаль. — Вот его голова, которую я отрубил, когда зверь был еще жив!

— Посмотри в пасть дракона, — распорядилась королева.

И, обнаружив, что там не было языка и нашелся он в сумке Тристрама, все возрадовались этому и посмеялись над сенешалем. Но тот впал в бешенство от гнева, назвал Тристрама лжецом и вором и предложил в битве рассудить их спор.

— Быть битве на третий день, — сказал король Гурман.

Когда пришел назначенный день, Изольда Прекрасная осмотрела, как подобает, доспехи Тристрама, и сердце ее печалилось, когда думала она о том, что может случиться. Она извлекла из ножен меч Тристрама и пристально вгляделась в него. И тут она увидела зазубрину на лезвии меча. Со страхом в сердце принесла она кусок железа, извлеченный из головы ее дяди, сэра Мархальта, — и он точно подошел. Тут явилась она поспешно к матери и сказала:

— Смотрите! Этот менестрель Трамтрис, которого мы спасли, не кто иной, как Тристрам Лионский, убивший Мархальта! Доказательство этому вы можете найти на мече, который нанес удар, и этим мечом я сейчас убью его!

Но королева удержала ее, и они вместе отправились к Тристраму и завели разговор с ним. Тут он рассказал им все, не утаив даже причину, по которой он во второй раз прибыл в Ирландию.

— Тогда давайте поклянемся в мире с сэром Тристрамом, сказала королева Изода дочери. — Ибо король Марк — храбрый воин и будет вам достойным мужем. Если же Тристрам не поможет нам, тогда вы должны стать женою сенешаля.

И в этом они поклялись, и Тристрам отправился на битву с сенешалем. И сражался он столь успешно в тот день, что сенешаль умер от его меча, и Изольда Прекрасная могла стать теперь женой короля Марка.

Корабль Тристрама вошел в Дублин со всеми почестями, и на нем уже была готова каюта, чтобы принять Изольду. Она взошла на борт — прекраснейшая дама в мире — в сопровождении одной только Брангвейны, своей верной подруги и спутницы.

А перед отплытием корабля королева Изода с помощью волшебства сварила удивительное снадобье. Она наполнила им бутыль для вина и принесла леди Брангвейне, сказав:

— Я вручаю вам на хранение счастье моей дочери, берегите это зелье, как вашу собственную жизнь, и проследите за тем, чтобы в день свадьбы принцесса Изольда отпила его, а также король Марк, и никто больше, кроме них. Ибо это любовное зелье, столь сильное, что ничему в мире не дано уничтожить его действие, столь сильное, что, отведав его вместе, мужчина и женщина будут любить друг друга до конца света самой сильной любовью.

Тристрам отплыл из Дублина, и много дней его корабль был в открытом море; весело бежал он по солнечным водам и прыгал, словно белая птица любви, вниз с вершин покрытых пеной волн. Изольда Прекрасная целыми днями оставалась в каюте, и Тристрам развлекал ее, напевая красивые песни о людях большой любви и могучих дел, рассказывая ей истории Старого Корнуэлла — о королеве Игрейне, о том, как Мерлин помог Утеру Пендрагону проникнуть в мрачный Тинтагиль… В рассказах и песнях поведал он ей о добром короле Артуре, и его рыцарях — цвете рыцарства, — и о чудном королевстве логров, которое они создавали, как ясный божий свет в темной стране Британии.

А леди Брангвейна не радовалась пляшущим волнам, а лежала больная в дальней каюте.

Однажды, когда песня и история закончились и Изольда сидела, играя с Тристрамом в шахматы фигурами, искусно вырезанными из красной и белой слоновой кости, на доске из резного кедра, одолела их жажда. Тут Тристрам обнаружил бутыль вина, которая стояла в ларце в большой каюте, и Изольда сказала со смехом:

— Брангвейна взяла ее с собой, чтобы выпить, когда ее оставит морская болезнь. Давайте выпьем это вино сейчас, и когда она поднимется с постели, то найдет лишь пустую бутыль!

Они налили вино в золотые кубки, не зная, что это было любовное зелье, сваренное мудрой королевой Изодой, не зная, что держат они в руках свою судьбу и обрекают себя на великую радость и еще большую печаль. Затем, продолжая смеяться, они выпили за здоровье друг друга, осушив до самого дна кубки сладкого вина.

И тут же в их сердцах пробудилась сильная любовь, и мир стал тусклым в их глазах от ее света.

Когда они выпили вино, Брангвейна вошла в каюту и увидела, что случилось. С похолодевшим сердцем бросила она бутыль далеко в глубь моря, проклиная свою судьбу, уготовившую ей такое путешествие, и этот напиток, которому суждено было принести смерть Тристраму и Изольде.

Светлым и радостным было это путешествие по солнечным морям. Никогда уже с той поры солнце не сияло для них так ярко. Ибо Тристрам и Изольда скоро заговорили о своей великой любви и были счастливы и благодарны судьбе за эти короткие часы их юности. И не было любящих счастливее их, с тех пор как начался мир. Плывя по голубому морю, они забыли о печали, ожидавшей их в Корнуэлле, забыли о борьбе между любовью и честью и знали только, что весна коротка и что любовь соединила их в одно радостным солнечным светом.

Слишком скоро прибыл высокий корабль к мрачным утесам Тинтагиля. И там Изольда Прекрасная обручилась с Марком, королем Корнуэлла, ибо так, казалось ей, повелевала ее честь, и во имя чести Тристрам должен был отступиться от своей любви и расстаться с юностью. Более того, если бы он скрылся с Изольдой, между Корнуэллом и Ирландией вспыхнула бы война, которая принесла бы гибель многим воинам и глубокое горе обоим королевствам.

Немногое остается рассказать. Тристрам совершил в Лионессе славные подвиги, и имя его стало известно по всему миру. Но всегда любил он Изольду, королеву Корнуэлла, и всегда она любила его и ненавидела Марка.

И однажды весной любовь восторжествовала над честью, и жена Марка стала искать встречи с Тристрамом в зеленом лесу. Она отправилась на охоту с Брангвейной, своей подружкой, и Марк, ничего не подозревая, назначил своего племянника Тристрама распоряжаться ее охотниками и слугами. Но очень скоро охота осталась позади их, и любящие сидели одни на берегу чистого ручья, где капельки белых ромашек светились в молодой траве, словно слезы.

Они встретились снова, а затем и еще много-много раз. Любовь обратилась в страх и стала мрачной и безумной, ибо такова любовь, которая беззаконна и бесчестна. Однако не вините их чрезмерно, ибо они всегда были во власти любовных чар и для них, верно, найдется немало оправданий там, где никто другой, нарушающий свои обеты, не может быть оправдан.

Вскоре бароны, которые ненавидели Тристрама, стали подозревать о его любви и нашептали о ней Марку. Долго король не хотел верить этому, ибо он очень любил как жену, так и племянника и доверял обоим. Но однажды Марджодо, завистливый рыцарь, привел Марка туда, откуда он мог видеть Тристрама и Изольду, сидящих вместе под деревом над журчащим ручьем. После этого не было больше места для сомнений.

Король Марк созвал свой совет и добивался, чтобы Тристрама приговорили к смерти. Но его бароны и рыцари, хотя и ненавидели Тристрама, не хотели этого позволить. Ибо не было никого сильнее Тристрама и никто не мог спасти Корнуэлл, когда приходила беда. И народ любил его. И, будь он приговорен к смерти, могла бы вспыхнуть война в королевстве.

И король Марк изгнал сэра Тристрама, отправив его из Корнуэлла и далеко от Лионесса — так далеко от Изольды Прекрасной, что вряд ли он сможет увидеть ее когда-нибудь опять. И бродит он теперь по всей земле Британии в одеянии менестреля, ища утешения, и не может найти его, и всегда поет песню своей любви.

Менестрель окончил свою историю, и великая тишина повисла над всеми, кто сидел в большой зале в Камелоте. Только Ланселот склонил голову на руки, и слезы бежали между пальцами его при мысли о собственной его любви к Гвиневере — жене короля Артура.

— Менестрель, — сказал вдруг король Артур, — как вышло, что вы так хорошо знаете обо всем, выпавшем на долю сэра Тристрама Лионского?

Менестрель печально улыбнулся, поднимаясь со скамьи, и встал, высокий и благородный, перед королем Артуром.

— Я хорошо знал обо всем, — сказал он, — очень хорошо, как человек знает свои собственные печали… Ибо я и есть Тристрам Лионский.

Ропот поднялся по всей зале в ответ на это — ропот удивления и жалости. Но король Артур встал со своего места, и спустился к Тристраму, и приветствовал его.

— Добро пожаловать к нам в Камелот, — вскричал он, — добро пожаловать ко мне и ко всем рыцарям Круглого Стола! Ваше имя называл нам Мерлин, мудрый волшебник, в день создания Стола — и вот смотрите! Здесь есть место за Столом для вас. Вот то сиденье возле Ланселота, на котором появляется имя ваше, написанное золотыми буквами. Добро пожаловать, истинный рыцарь логров.

И стал сэр Тристрам рыцарем Круглого Стола. И после Ланселота и Гавейна не было другого рыцаря, столь достойного, за этим Столом. Много лет он появлялся на праздник пятидесятницы, чтобы занять свое место, и много могучих подвигов совершил он для логров. Но всегда скорбел он из-за любви к Изольде Прекрасной, думая о ней с любовью и печалью, которую время не могло исцелить.

Через несколько лет он женился на другой Изольде, дочери Джовелина, герцога Орундельского, которую звали Изольда Белые Руки. И немало утешила она его, и был он ей верным и благородным мужем. И все же всегда сердце его стремилось к Изольде, королеве Корнуэлла. И потому Изольда Белые Руки ревновала его в глубине души.

Но вот Тристрам был ранен отравленным копьем, когда сражался, чтобы спасти Кахедина, брата своей жены. И рана его гноилась, и нельзя было ее вылечить.

Тут Тристрам сказал:

— Смерть моя близка, если только Изольда Корнуэлльская не придет мне на помощь. Ибо она одна владеет искусством своей матери.

И он попросил верного Курвеналя сесть на корабль и плыть в Тинтагиль, чтобы просить Изольду прибыть и вылечить его. И, если она приедет, Курвеналь, возвращаясь, должен был поднять белый парус на своем корабле, а если нет — то черный.

Изольда Корнуэлльская явилась со всей поспешностью, и Курвеналь поднял белый парус. Но Тристрам был столь слаб, что не мог подняться с ложа и выглянуть из окна. Тогда он сказал жене:

— Пойдите и взгляните в сторону моря. Корабль Курвеналя скоро будет приближаться к берегу, и если Изольда Прекрасная на борту, то парус белый; но если ее нет, то парус будет черный.

Тут Изольда Белые Руки поглядела в море и увидела корабль Курвеналя, мчащийся по волнам под белыми парусами. Но в ревности своей и ненависти к Изольде Корнуэлльской она сказала:

— Смотрите-ка, я вижу корабль Курвеналя, пробивающийся через волны. И паруса все черные…

Тут Тристрам повернулся к стене.

— Храни тебя бог, любовь моя, Изольда прекрасная, — сказал он, — ибо никогда больше я не увижу твое лицо.

Тут он перестал бороться за свою жизнь, и спустя малое время Тристрам Лионский умер.

И когда Изольда Прекрасная, королева Корнуэлла, увидела, что он мертв, она склонила колени у его тела и стояла так, пока сердце ее не разорвалось от этой печали. И она умерла. И похоронили их в одной могиле, ибо Изольда Белые Руки раскаялась в своей ревности, когда было уже слишком поздно.

И над могилой посадила она два розовых дерева — одно красное и одно белое. И, когда они выросли, оба дерева склонились над могилой навстречу друг другу, и ветки их сплелись вместе, и превратились они в одно дерево, на котором были розы и красные, и белые. Ибо никогда на всем свете не было столь верных любящих сердец, как сердца Тристрама Лионского и Изольды Прекрасной.