"Наследство" - читать интересную книгу автора (Измайлова Кира)8К вечеру расселина и огромное стадо остались позади, перед путниками снова стелилась бесконечная равнина: никогда не определишь, с какой стороны пришел и куда идешь, если не умеешь ориентироваться по солнцу. И то, даже с этим нужно быть повнимательнее, потому что на Территориях солнце, случается, светит… не всегда с той стороны, с которой должно бы. Генри философски относился к тому факту, что по утрам солнце, бывает, восходит на западе, а вечером там же и заходит. Объяснений этому феномену он все равно не знал, да и, скорее всего, они были слишком для него сложны. Куда уж там, в университетах он не обучался, так, грамоту освоил, еще кое-что, чему мать обучила – а она была строга и спуску сыну не давала. (Мать Генри происходила не из крестьянского рода, она ушла из довольно богатой семьи за его отцом, полунищим фермером, вечно пропадавшим на Территориях, а обратно после его смерти возвращаться не захотела. В детстве Генри об этом жалел: рос бы ведь в городе, в довольстве! Потом, когда узнал жизнь, жалеть перестал: понял, что родственнички вполне могли сбагрить «плод греха» в приют или каким-нибудь приемным родителям за тридевять земель, чтобы попытаться выдать дочку замуж еще раз, более удачно. Да и разве узнал бы он тогда Территории? То-то оно…) Помимо того, Генри любил поговорить со знающими людьми, он был благодарным слушателем и нахватался кое-каких сведений, которые считал полезными. Память у него была отменная, и он не стеснялся расспрашивать, если чего-то не понимал, ему чаще всего охотно объясняли – обладал Генри Монтроз умением расположить к себе, – и теперь он слыл среди своих «коллег» парнем не только удачливым, но и даже «образованным» и весьма начитанным. Ну ясно, против них, за всю жизнь прочивших разве что букварь да несколько объявлений о найме, он действительно мог считаться настоящим книжником: читать Генри тоже заставляла мать, из книжек он в детстве и набрался историй о стародавних временах, которыми любил иногда щегольнуть. Оттуда, наверно, получил он и тягу к романтике, а та вкупе с унаследованной от отца неусидчивостью и занесла его на Территории. И она же толкнула под локоть, вынудив взять этот вот заказ… Генри мотнул головой, отгоняя чересчур уж далеко заведшие мысли. Что теперь гадать? Взялся так уж взялся, или бросай на середине – а такого за Монтрозом не водилось, – или крутись, как хочешь, но выполняй задание! Принцесса, похоже, здорово устала за сегодняшний день, даже от ужина отказалась, улеглась спать, повернувшись к Генри спиной. Жалко. С ней как-то повеселее, подумал он. Рассказывает не то чтобы охотно, но если разговорить, то ничего, много интересного можно узнать. Оно ему, конечно, вовсе ни к чему, знать, что происходило в стародавние времена… это с одной стороны. А с другой, если понять, в каком мире жила эта девица, то и ее можно будет лучше понять. В общем-то, он уже почти и разобрался, если в общих чертах… Эти сказочные древние времена были совсем даже и не сказочными. Жили, насколько смог понять Генри из рассказов принцессы, почти так же, как и сейчас. Ну разве что вместо корпораций были короли и прочие герцоги, да еще церковники голову поднимали, вот и вся разница. Воевали частенько, голодать доводилось даже и высокородным особам, а драгоценности, которых было не счесть в королевских сокровищницах… ну так их ведь есть нельзя, камушки эти! Купить на них, конечно, ого-го сколько получится… если есть, что и у кого покупать, и если продадут. Сурово, в общем, жили, заключил Генри. Вот тебе и принцесса из легенды. Мало того, что заметно старше, чем кто-то мог предположить (ну, пусть всего года на четыре, но, похоже, в те времена четыре года были сроком немалым, а человек в шестнадцать лет считался вполне взрослым), так еще не невинная девица, а вдова, да с таким характером… Это она его пока что Генри не шибко демонстрировала, а он старался не провоцировать: хуже нет перелаяться со спутником в самом начале долгого путешествия, а если этот спутник еще и женского пола, то вообще пиши пропало! Но всё равно ясно: это не нежная фиалка. Конечно, притвориться ангелочком она сумеет прекрасно, но внутри у этой принцессы стальной стержень, и черта с два его кто-то сумеет сломать! И, ухмыльнулся Генри про себя, ради одного удовольствия узнать, как она будет общаться с Хоуэллами, стоит выполнить задание и привезти ее по месту назначения! Те-то рассчитывают на перепуганную милую девочку, вроде дочурки старшего Хоуэлла (Генри видел ее как-то мельком – куколка, да и только!), а получат… Да только что проку? Что Мария-Антония может им противопоставить? Разве что несгибаемое свое упрямство, вот и всё. Хоуэллы все равно получат, что хотят, и ее не спросят! А не смогут использовать, как собирались, в качестве отвлекающего маневра, просто выкинут на улицу, и что она станет делать? В пастушки пойдет или там в белошвейки? Или, может, в трактире прислуживать станет? В лучшем случае, горничной сумеет наняться или там воспитательницей для малолеток в богатой семье, образованная ведь, поди, но… туда без рекомендаций не возьмут, а где их взять девушке из ниоткуда? Вот разве что Хоуэллы пособят, но захотят ли они? Замкнутый круг! Генри поймал себя на том, что мысленно пытается вписать Марию-Антонию в привычную ему реальность, и снова ухмыльнулся. Нет, конечно, ни белошвейкой, ни гувернанткой ей не быть. Либо сговорится с Хоуэллами, станет плясать под их дудку, а взамен получит какого-нибудь не вовсе уж завалящего мужа, может, даже из их подручных или родственников (а и младший Хоуэлл недавно овдовел, к слову говоря!), либо… вылетит на улицу, в чем пришла. И это в лучшем случае, потому что выброшенную принцессу могут и конкуренты подобрать. А раз не стала работать с Хоуэллами, не будет работать ни с кем, так они будут рассуждать, Генри знал их достаточно хорошо. И конец строптивой девице, это вовсе уж просто, тут и думать нечего. Жалей, не жалей, что толку? С этой мыслью он и уснул, а проснулся на рассвете оттого, что Звон осторожно трогал его лапой за плечо, а Гром сосредоточенно дышал в лицо. Вид у обоих псов был встревоженный, но никаких звуков они не издавали. Стало быть, либо опасность невелика, либо привычна, либо то и другое вместе, рассудил Генри, живо поднимаясь и нашаривая оружие. Впрочем, револьвер ему не понадобился. Стоило только взглянуть в ту сторону, где ночевала Мария-Антония, чтобы понять: пулей, даже эринитовой, тут ничего не решить, надо снова браться за топор! На этот раз черные колючие ветви превзошли сами себя: вымахав на пару метров в высоту, они сплелись в подобие изысканной беседки, огородив девушку со всех сторон. Они умудрились прорасти даже между Генри и принцессой, хотя спали они почти что спина к спине! И, кстати говоря, испортили его одеяло, понял Монтроз, присмотревшись. Несколько дырок точно оставили! – Тони, – позвал он. Лучше разбудить девушку заранее, а то еще подхватится, заслышав стук топора, как раз на шипы и угодит! – Тони, просыпайся! Только не шарахайся, слышишь? Тони?.. Она не отвечала. Лицо как было, так и оставалось безмятежным, грудь равномерно поднималась и опускалась, и по всему видно было, что принцесса глубоко и крепко спит. – Черт знает что! – сказал Генри, вынимая топорик, помянул заодно Пернатого Змея и еще пару местных богов, ответственных за всяческие пакости, и принялся за работу. На этот раз ему пришлось попотеть: проклятые колючки (если это и терновник, как в сказке, то вовсе уж каких-то катастрофических размеров и прочности!) достигали толщины в человеческую руку, а уж прочности оказались вовсе уж запредельной. Но вырубать эту дрянь целиком Генри и не собирался, черт с ним, с топливом для костра, вытащить бы девчонку! Когда дыра в «беседке» показалась ему достаточной для того, чтобы пролезть самому и протащить девушку, Генри сунул топорик за пояс и смело шагнул внутрь. Ему показалось, будто изуродованные ветви шевелятся, словно норовя нанизать его на шипы, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он видел в черном лесу, окружавшем замок. Там, помнится, один куст совершил поистине фехтовальный выпад, едва не проткнув ему бедро. Если бы не хорошая реакция, Генри не отделался бы всего лишь порванными штанами… – Тони! – он встряхнул девушку, но тщетно: голова ее безвольно мотнулась, но ресницы даже не вздрогнули. – Да что ж такое-то, а?! Подумав, Генри выкинул из «беседки» все пожитки, что в ней оказались: лишаться хорошего одеяла и еще кое-каких мелочей из-за дурацких растений он не собирался. Снова вернулся к девушке: обычные методы вроде хорошей встряски результата не давали, тогда Генри зажал ей рот и нос. Тоже не помогло: принцесса попросту перестала дышать, и Монтроз зарекся проводить подобные эксперименты. По счастью, обошлось: стоило ему убрать руку, и девушка снова вздохнула… По всему выходило, что это не простой сон. «Очень хотелось перекинуть ее через седло и спокойно доставить к Хоуэллам? – невесело усмехнулся Генри. – Вот он, твой шанс!» С какой стати заклятие – а это было именно оно, Монтроз не сомневался, – вдруг снова вступило в силу? И надолго ли? И что ему делать? – Для начала, – сказал он себе вслух, – вылезем отсюда. А там посмотрим. Вытащить крепко спящую принцессу из переплетения ветвей оказалось делом не таким уж легким: те отчаянно цеплялись за одежду, будто не желали выпускать добычу. Генри, кажется, еще никогда в жизни не ругался так цветисто, как сегодня, выпутываясь из цепкой хватки колючих побегов. – Просыпайся уже… – пробормотал он, сгрузив свою ношу наземь. Звон и Гром сунулись поближе, любопытствовали, и Генри отпихнул мохнатые головы. – Ну что мне с тобой делать, а? – Он вздохнул, помотал головой. – А, была не была! Один раз сработало, так может… «Сказал бы мне кто, что я заделаюсь заправским принцем! – промелькнуло у него в голове, когда Генри наклонился к принцессе. – А что, наверно, тогда это у них было востребовано. Специалист по пробуждению заколдованных девиц, оплата по результату…» Испытанное средство не подвело и на этот раз: длинные ресницы дрогнули, Мария-Антония открыла глаза – затуманенные со сна, в них отражалась небесная синева. Синева?.. Генри нахмурился: у принцессы были серо-голубые глаза, очень светлые и холодные, он это сразу заметил. Какая, к черту… Принцесса зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой. Пальцы были не слишком чистыми, ногти она успела обломать. – Кто вы такой? – произнесла Мария-Антония удивленно, и Генри лишился дара речи. Такого тона он у нее не слыхал даже в день их знакомства, тогда она была… да, принцессой, надменной, но… но не жеманной! – Ты что, сдурела? – спросил он растерянно. – Тони, это ж я, Генри. Генри Монтроз, мы с тобой уже который день в пути! Забыла, что ли? – Как вы смеете говорить со мной таким тоном? – принцесса рывком села, с удивлением взглянула на себя… осмотрела рукава, подняла на Генри изумленный взгляд. – Вы, должно быть, похитили меня?! Что на мне за ужасные тряпки, где мой нареченный? Вы, грубый мужлан… – Прости, Тони, – покаянно произнес Генри и поступил так, как в его среде обычно поступали с женщинами, потерявшими разум: залепил принцессе хорошую оплеуху. – Что вы… как вы посмели?! – взвизгнула она, схватившись за щеку. – Вы!.. – Значит, мало, – констатировал Генри хладнокровно и добавил с другой стороны. Фингал бы ей не поставить, ну да простит, наверно, если очухается. – Негодяй… – всхлипнула девушка, пытаясь закрыться руками. – Грязный мерзавец! Вонючий трус!.. – Ты знаешь словечки и похлеще, – скривился Монтроз. Нет, оплеухами ее не пронять! Окунуть бы головой в воду и подержать так немного, но где ж он тут воду возьмет? Собаками напугать? Вариант, только они в шутку человека брать не приучены, покалечат еще… – Тони, ну сколько ж от тебя проблем, ни от одной бабы у меня столько не было! Чем еще можно напугать принцессу, напугать так, чтобы у нее в голове переключилось что-то? Да не ту, которую он успел узнать, а вот эту… курочку, которая слова «грязный» и «вонючий» почитает за ужасные ругательства? А главное, поможет ли это? Может, отключить ее, пусть поспит еще, вдруг проснется нормальной? А если нет?.. – Ладно, попробуем, – сказал Генри сам себе. – Что вы делаете? – ахнула девушка, когда он сгреб ее в охапку. – Бужу тебя, дура, – ответил Монтроз сквозь зубы и приказал себе не слишком увлекаться… …Дивный сон закончился, наступило пробуждение, и было оно ужасно. Вместо лица человека, которого, принцесса знала, она полюбит с первого же взгляда, ей предстало омерзительное зрелище: чья-то гнусная бандитская физиономия, заросшая щетиной. От незнакомца разило немытым телом и еще какой-то гадостью, и он позволял себе совершенно немыслимые вещи: хватал принцессу за руки, говорил какие-то глупости, а потом… потом даже посмел ударить ее по лицу! Это, должно быть, и правда разбойник, решила она в отчаянии. Это мерзавец, который обманул или даже убил ее спасителя, а саму ее похитил, и теперь она в его власти! И никого, никого вокруг, ни одной живой души, которая могла бы вступиться за королевскую дочь… Перед глазами всё плыло, должно быть, от страха и отчаяния, не получалось даже закричать, когда мерзавец, гнусно оскалившись, рванул вдруг на принцессе одежду и повалил девушку на траву. Она пыталась отбиваться, но где ей было совладать с рослым мужчиной! Кто мог обучить ее такому, кто мог хотя бы предположить, что принцессе придется самой постоять за свою честь и, возможно, самое жизнь?! «Но я ведь могу… – мелькнуло где-то на задворках сознания. Большая его часть была попросту парализована ужасом: никто и никогда не притрагивался к принцессе таким образом, никто не смел лапать ее здоровенными ручищами, хватать так грубо и бесцеремонно! – Никто и никогда? А что же…» Разум снова покинул ее, остался только страх, обычный животный страх, и принцесса сейчас ничем не отличалась от обычной крестьянки, что пытается неумело отбиться от нескольких наемников, что затащили ее на сеновал. Мужчина, скорее всего, даже не чувствовал слабых ударов ее кулачков, а нелепую попытку укусить его попросту не заметил. Это был конец, девушка понимала, еще немного, и… «Нет… – снова вспыхнула где-то в глубине холодная и колючая искра рассудка. – Я не позволю так со мной обойтись. Я ведь… принцесса!» А разве пристало настоящей принцессе визжать от ужаса и готовиться лишиться сознания? Да, но только если рядом есть кто-то, кто сможет вступиться за нее, в ином же случае придется справляться самой. Нужно было посмотреть по сторонам, это оказалось непросто – мужчина навалился на нее всем телом, и он был очень тяжел, но ей все же удалось взглянуть: никого не было вокруг, только лошади да два пса. Вот собаки способны стать проблемой, но это можно решить чуть позже… Принцесса заставила себя расслабиться и перестать сопротивляться, обмякла, будто потеряв сознание, и мужчина, кажется, купился. Прервался, попытался заглянуть ей в лицо – девушке, наблюдавшей за ним из-под опущенных ресниц, показалось, будто он встревожился, – приподнялся, тем самым дав ей возможность дотянуться, куда нужно. – Тони? – произнес он, но голос донесся, словно издалека. – Ты что?.. Снова нахлынул этот туман, не дающий думать и действовать, но принцесса стиснула зубы и заставила себя закончить начатое… …Когда девушка вдруг перестала отбиваться и повисла в его руках безвольной тряпочкой, Генри испугался, что малость перестарался. Может, не стоило так уж грубо, да и вообще, что ему такое взбрело в голову? Правда, поспала бы еще, вдруг бы стала нормальной, а теперь вообще непонятно, что делать! – Тони, – позвал он снова, – ты как, а? Он привстал, осознавая, что такую хрупкую девушку может и придавить, всмотрелся в ее лицо. Глаза у принцессы были прикрыты, но ему показалось… – Тони?.. Едва уловимое движение. Длинные ресницы поднялись, и девушка уставилась ему в глаза. Это был совсем другой взгляд, Генри пришло на ум, что глаза Марии-Антонии напоминают небо после грозы, когда ветер растаскивает клочья туч, обнажая ясную синеву, только тут было наоборот: туманная голубизна таяла, а глаза принцессы делались обычными – очень светлыми и очень холодными, словно бы в глубине зрачков затаились льдинки… Генри не шевелился. Принцесса моргнула, и туман окончательно исчез из ее взгляда. – Генри? – произнесла она удивленно. – Ты что, с ума сошел? – Я – нет, – лаконично ответил он, стараясь не слишком двигать горлом. – Убери. Пожалуйста. Острие клинка, больно впивавшееся ему в горло – одно движение, и каюк, а рука у девушки была уверенной, не дрожала, – исчезло. А ведь он знал, что у Марии-Антонии есть кинжал или стилет, что-то в этом роде, но не удосужился выяснить наверняка, идиот! Вот и выяснил. Скажи спасибо, что не прирезала… – Будь добр, слезь с меня, мне тяжело, – сказала принцесса, и Генри поспешил встать. Она села, поправляя растерзанную одежду. – В чем дело? Что на тебя нашло? Я не замечала в тебе подобных склонностей… – Твою мать, – сказал Генри и еще с полминуты вспоминал язык, которого бы не знал «переводчик» – тогда можно было бы выругаться от души. Не вспомнил, плюнул и спросил: – Ты что, вообще ничего не помнишь? – Смутно, – принцесса смотрела на него сверху вниз. – Когда я уснула, был вечер, а потом вдруг настало утро, и кто-то меня ударил. Кто-то, кого я не знала. А потом этот кто-то попытался овладеть мной. Мне было очень страшно, но я вовремя вспомнила, кто я такая, и… поняла, что должна сама себя защищать, раз некому больше. А потом вдруг оказалось, что это ты, и… я ничего не понимаю. – Ничего, я понимаю еще меньше, – заверил Генри, невольно потирая горло. Принцесса вертела стилет в руках: маленькая, но явно очень острая игрушка. Вполне хватило бы, чтобы продырявить ему сонную артерию. А где она его прячет, хотелось бы знать? Ну так, во избежание… – Утром тут вырос небольшой лесок, а когда я к тебе прорубился, то оказалось, что просыпаться ты не желаешь. А когда я тебя все же разбудил испытанным способом, ты… – Он нахмурился. – Это была не ты. Кто-то вроде той, которую я вытащил из замка, только еще хуже. Дура дурой. Ну, я и пытался как-то вернуть настоящую тебя, никак не выходило, что я мог? – Решил напугать? – перебила она. – Ну да, – Генри почесал в затылке и ухмыльнулся. – Вроде даже получилось… Знаешь, у тебя даже глаза стали другого цвета. Голубые-голубые, глупые-глупые… – Твое счастье, что я тебя узнала, – не приняла шутки Мария-Антония. Подумала и добавила: – Да и моё тоже: что бы я делала здесь одна? – Вот уж не знаю, – Генри снова потер горло. – Ты скажи лучше, что делать с этой напастью? То ты нормальная, а то уснула – и не добудишься! А добудишься, так это не ты вовсе, а не пойми кто… – Я не знаю, – принцесса опустила голову. – Наверно, как ты уже говорил, это заклятие. Оно ведь не снято, как должно, поэтому продолжает преследовать меня. А мне доводилось слыхать, что если заклятие снимали не по правилам и не вовремя, то действие его может измениться непредсказуемо. – Она снова взглянула на Монтроза. – Я говорила, кажется, что во сне я была совсем другой. Я была юной девушкой, ожидающей суженого, так сделали нарочно, чтобы легче было ждать все эти годы… – За столько лет этот образ, наверно, к тебе здорово прикипел, – хмыкнул Генри. Ему эта идея вовсе не нравилась: одно дело взрослая женщина, другое – юная дурочка, с которой договориться, и то не выйдет! – Вот и того… вылезает время от времени. Только, знаешь, та ты, которую я вывел из замка, была надменная и всё такое, но вменяемая. А сегодняшняя – это я даже описать не могу! Просто балованная девчонка, безо всякого понятия! – Я не могу этим управлять, если ты об этом, – криво усмехнулась принцесса. – Я даже не помню ничего. То есть… наверно, настоящая я остаюсь где-то в глубине, но моё «я» так переплетается с придуманным, что я не понимаю, где реальность, а где вымысел. Я даже чувствую, почти как эта, придуманная… – Она встряхнула головой. – А потом просыпаюсь, там, внутри… Ты хорошо сделал, что попытался достучаться до меня. Эта дурочка испугалась, а я вспомнила, чему меня учили, и взялась за дело сама. – Хорошо взялась! – Генри снова ощутил холодок стали у горла. – Ладно, впредь, если стану этак тебя будить, сперва обыщу как следует. А то мало ли! Помолчали. Генри достал из вьюков припасы, соорудил подобие завтрака – принцесса пребывала в глубокой задумчивости, и он не стал ее тревожить. – Между прочим, – сказал он, снова усаживаясь рядом с нею, – эти колючки сегодня отгородили тебя от меня. Это что значит, от меня исходит опасность для тебя? – Может быть, – пожала плечами девушка, разломила сухарь, начала есть безо всякого аппетита. – Либо это означает, что, будучи с тобой, я подвергнусь опасности. Гадать можно бесконечно, Генри. Мы не знаем, ни как действует заклятье, ни каковы могут быть последствия, если снять его неверно. Это может сказать только маг. Мог бы, – поправилась она. – Как ты думаешь, кто-то из нынешних сумеет разобраться? – Ох, сомневаюсь, – вздохнул Монтроз. Вот радость привалит Хоуэллам, еще и с заклятием возиться! А иначе как? Сегодня девушка одна, завтра другая, как с нею договариваться прикажете? – Знаешь… я тут подумал… Он помолчал, прикидывая возможные варианты. Принцесса терпеливо ждала, пока он заговорит. – Идти на север, конечно, хорошо, – произнес, наконец, Генри. – Только вот что: этак мы с сиаманчами встретимся хорошо, если через пару месяцев. А твое заклятье мне совсем не нравится, я вот не хочу, чтобы ночью сквозь меня эта дрянь проросла! В общем, к чему я веду, – закончил он, – надо, чтобы на тебя посмотрел если не маг, так хоть шаман. Тут есть хорошие, я говорил. Если не поможет, так хоть посоветует, как поберечься. – Значит, мы снова меняем курс? – спросила девушка. – Ага. Пойдем чуть западнее, – ответил Генри и нахмурился. – Там похуже будет, особенно если Территории вдруг соблаговолят проснуться, но зато другое племя неподалеку обитает. Ну как неподалеку… – Я уже поняла, что такое «недалеко» по меркам прерий, – улыбнулась принцесса. Улыбка у нее была хорошая, но не слишком веселая. Да и верно, с чего бы ей веселиться, от такой-то житухи? – Ты знаешь дорогу, ты и решай. Только не попадемся ли мы в руки преследователям? – Не должны, – Генри сосредоточенно размышлял. Может, рискнуть и махнуть через Пустырь? Сейчас тихо, вполне можно проскочить, а дорогу они срежут преизрядно! Пожалуй, можно, решил он и повеселел. Дважды он там уже ходил в одиночку, третий, волшебный раз, если верить бывалым людям, у него еще оставался. Вот потом лучше не соваться, а пока еще можно попытаться. – Тут мало кто бродит, я уж говорил. Заканчивай завтрак, твое высочество, и по коням. Надо поспешать, а то мало ли! – Как скажешь, – принцесса неуловимым жестом спрятала стилет. Похоже, в сапог, неудобно, если пешком ходить, а если верхом, то ничего, терпеть можно. – Едем… …-Что слышно? – поинтересовался Ивэйн Хоуэлл у брата. На этот раз в бокалах у обоих снова был лишь прохладительный напиток, не вино: им требовалась вся возможная сосредоточенность. – Пока ничего, – был ответ. – Совсем ничего? – приподнял бровь старший брат. – У экспедиционного отряда всё в порядке, – сказал Рональд. – Вчера прилетела птица: они потеряли двух человек из обслуги, но не в результате нападения. Обычные шутки Территорий. Остальные в порядке, движутся в хорошем темпе, еще пара недель, и можно будет говорить о том, что мы опередили остальных. – Ты уверен? – прищурился Ивэйн. – До меня дошли сведения, что «Кармайкл» тоже отправил большой отряд вглубь Территорий. – Верные сведения, – кивнул младший Хоуэлл. – Я вчера получил рапорт о продвижении их экспедиции. Плачевные сведения, должен отметить. – Вот как? – Увы! Они чем-то не приглянулись местным жителям. Была перестрелка, и надо же было такому случиться, что дикари разжились где-то хорошими ружьями, – покачал головой Рональд. – Ты ведь знаешь, как они стреляют даже из допотопного оружия, а уж из современного… – Я полагаю, дикарей кто-то снабдил и эринитовыми пулями? – кротко осведомился Ивэйн. – Ума не приложу, как они их раздобыли, – вздохнул тот. – Все такие боеприпасы на строгом учете… Видимо, кто-то подворовывает и подделывает отчетность, такая незадача! – Потери? – Больше половины отряда, – ответила Рональд. – Три мага из четырех. Четвертый ранен, не скоро сможет работать в полную силу. – Они вернулись? – Нет, движутся дальше. Упрямые, – усмехнулся младший Хоуэлл. – А дикари? – Ушли на север, скоро им откочевывать, – пожал он плечами. – Много запросили? – С них хватило ружей, – хмыкнул Рональд. – Ну и по мелочи – ткань, посуда, боеприпасы. Ты ведь знаешь, при должном подходе с ними никаких хлопот! А приплатишь – они даже знаки племени снимут, чтобы не ставить его под удар… – О да, – улыбнулся Ивэйн. – Эти дикари такие предусмотрительные… Кстати говоря, что сообщают насчет пропавшего рейнджера? – Он так и остается пропавшим, – ответил близнец. – На связь не выходит, не появлялся ни в одном месте, где его могли бы увидеть наши информаторы или информаторы наших информаторов. Насколько мне известно, в стойбищах своих друзей он тоже не появлялся, но это нормально: всё-таки расстояние немалое, а он вряд ли пойдет напрямик, станет запутывать следы, я полагаю. – От кого ему прятаться? – От кого-то, кто знает Территории не хуже его, – улыбнулся в ответ Рональд. – Ты все-таки полагаешь, что он жив? – Да. Есть такое ощущение, а я привык доверять предчувствиям, – кивнул он. – Я тоже, – усмехнулся в ответ Ивэйн. – Что ж, посмотрим! Но он не должен потеряться навсегда, если вдруг окажется жив. – Ни в коем случае, – серьезно заверил Рональд. – У нас ведь на него большие планы, не так ли? – Несомненно! – глава корпорации отсалютовал брату бокалом, звякнули льдинки. – Что за жаркая весна… …Жара стояла адская, это даже привычный Генри признавал. Бывало такое, он помнил по прошлым годам, но нечасто. Повезло, черт побери! Время от времени он поглядывал на принцессу – как держится, не свалится ли с ударом? Нет, ничего, пока обходилось. Девчонка была крепче, чем казалась, да и немудрено… Вот только ее очень беспокоило заклятье, Генри видел. Она даже по ночам старалась не спать, подремывала днем в седле – если умеючи, то это несложно. Вот только если не спать несколько дней, это еще ничего, а неделю? Две? На ней и так уже лица нет, одни глазищи да веснушки остались, а дальше что будет? Свалится ведь, решил Генри. – Что-то твои колючки слабовато расти стали, – сказал он как бы между прочим. Что правда, то правда, последние несколько ночей ветви едва показывались из земли, но так недвусмысленно охватывали девушку, что Генри поутру приходилось, отчаянно ругаясь, отцеплять побеги от спутницы. Самой бы ей нипочем не выбраться, разве что изодравшись в кровь. – Жарко, что ли? – Не знаю, – вяло ответила девушка. – Не думаю. Им всё равно. Мне кажется… – Ну, что тебе кажется? – подбодрил Генри. – Будто они хотят утащить меня с собой, – ответила она, не поднимая головы. В тени от шляпы было не разглядеть выражения лица, но голос… – Ты не обратил внимания? – Да, пожалуй, – согласился Монтроз, подумав. И верно, раньше ветки росли шалашиком, огораживая девушку, а теперь цеплялись за нее со всей силы! – Что, под землей проволокут? – Кто знает, – пожала плечами принцесса. – Может, им не хватит сил, и я останусь… – Типун тебе на язык! – рассердился Генри, представив на мгновение такую картинку. После такого сам спать не захочешь! – Это у тебя с недосыпу, точно тебе говорю. Пришлось как-то неделю вполглаза дремать, еще не такое мерещилось! – Не нужно, – Мария-Антония взглянула на него, и Генри с облегчением увидел знакомые уже искристые льдинки в глубине ее глаз. – Я хорошо осознаю грозящую мне опасность. А может быть, не только мне, – добавила она, подумав. – Меня твои стражи не трогают, – заметил он. – Вот впритык прорастают, но не трогают. А что, если… – Не вздумай! – нахмурилась принцесса. – Я ведь извинился за тот раз, – ухмыльнулся Генри. – Я обещал не распускать руки, ну так тогда выхода другого не было, я ж ничего такого… – Я знаю. Поэтому и приняла твои извинения, – холодно произнесла девушка. – Но рисковать собой – глупо. Особенно когда не знаешь, чем это может обернуться! – Ну чем – получу дырку в организме, – серьезно сказал Генри. – Но я надеюсь проснуться раньше, чем эта дрянь прорастет сквозь мою печенку. Давай попробуем, интересно же! – Генри Монтроз! – возвысила голос принцесса, любой бы испугался, только не он. – Чего? – спросил он нарочито развязно. – Я не твой вассал, чтоб ты мною командовала. И не ты меня нанимала. Я должен доставить тебя на место целой и невредимой, я это обещал нанимателю и тебе, и я это сделаю. А каким способом – дело десятое и тебя не касающееся! Принцесса пыталась еще спорить, но Генри, когда на него находило, делался упрямее осла, так что ничего у Марии-Антонии не вышло… …Это было глупой затеей, но мужчина есть мужчина: если вбил что-то себе в голову, отговорить его вряд ли выйдет. Пусть попытается, решила Мария-Антония, поняв, что добром Генри не переспорить, а силой… увы, таких аргументов у нее попросту не имелось. От нее не убудет, в конце концов, а если вдруг сработает… Но надеяться на это не приходилось: простому ли рейнджеру спорить с хитроумным заклятьем? – Да двигайся ты ближе, – сонно пробормотал Генри, – сказал же, я без глупостей… – По-моему, и так достаточно близко, – сухо ответила принцесса. – Между нами не то что обнаженный меч, как в сказке, а вязанку хвороста положить можно, – ответил он, бесцеремонно сграбастал девушку в охапку и прижал к себе. – Так-то лучше! Ну не дергайся, говорю же, я… – Без глупостей, – закончила Мария-Антония, заставив себя расслабиться. – Только не нужно меня душить, Генри, очень тебя прошу. Он чуть ослабил хватку, и девушка смогла улечься поудобнее. Ясное дело, ей сегодня не уснуть: и так слишком жарко, а если вдвоем, да тесно прижавшись, то вообще невыносимо. Она заставила себя опустить голову на плечо Генри и закрыть глаза. У него были сильные руки, в них было надежно, да, но всё равно отчего-то тревожно. Может, оттого, что вспоминались совсем другие объятия, другой человек, у него не кололась щетина, он носил короткую бороду, и волосы у него были темными, а не русыми, запах, дыхание – всё иное… Наверно, поэтому наворачивались слезы на глаза, будто не было года траура, будто не прошло несколько сотен лет, за которые боли потери полагалось бы изгладиться хоть немного… Как бы не так. Теперь всё вспоминалось ярче и отчетливее, чем прежде. Мария-Антония сморгнула некстати выступившие слезы, покосилась вверх – Генри, кажется, уже спал. Вот уж кого ничто не беспокоило, кроме задания, конечно! Но следовало отдать ему должное: он действительно не распускал руки. Девушка вовсе не была уверена, что ей удастся отбиться, возьмись он за нее всерьез, тот раз… случайность, она застала его врасплох. Теперь же он знает и об ее оружии, и о способности постоять за себя и будет настороже. И стоило благодарить всех известных богов за то, что Генри Монтроз, кажется, был хозяином своего слова… …Генри проснулся оттого, что в глаза светило солнце. Стояло оно уже довольно высоко, стало быть, ехать придется по жаре. Угораздило проспать, надо же! Он сдержанно хмыкнул и покосился вниз. Принцесса посапывала рядом, приткнувшись где-то у него подмышкой. (Его жена тоже любила так спать, вспомнил он ни с того ни с сего. У делакотов вообще-то не приняты такие нежности, Генри тогда долго приучал девушку к обычаям белых…) Лицо Марии-Антонии казалось бледным, а на щеках виднелись следы слез. И то – вчера она не сразу уснула, хоть и лежала спокойно, это Генри прекрасно чувствовал. Что уж вспоминала, бог весть, но догадаться нетрудно. Стараясь не разбудить девушку, – жалко ее будить, уж больно хорошо спит! – он огляделся. Вот они, колючки, вылезли-таки, но поодаль. В принцессу не вцепились, и на том спасибо, да и ему никуда не воткнулись, что тоже просто отлично. Неужто сработало? Или они потом привыкнут и станут ближе подбираться? Девчонку-то тоже не сразу начали опутывать… А, что гадать, решил Генри, посмотрим по обстоятельствам! Пока и так неплохо! Вот только будить принцессу он боялся. Опасался, что снова получит не знакомую уже девушку, а ту… придурочную, с небесно-голубыми глазками и речью капризной испорченной девчонки. – Тони, – позвал он, не меняя позы, не вытаскивая ладони из-под затылка принцессы. Волосы у нее были жесткие, может, потому, что давно не мытые, а может, от рождения. – Тони, просыпайся. Ехать пора. Она открыла глаза, и Генри выдохнул с облегчением: обычные, серо-голубые, с искристыми льдинками в глубине зрачков… Девушка села, огляделась, перевела взгляд на Генри. – Обошлось?.. – Я же говорил, а ты не поверила, – сказал он весело. – Сколько-нибудь продержимся, а там видно будет. Давай, вставай, и так проспали! Генри обихаживал лошадей, предоставив ей собирать пожитки, и это принцессу совсем не возмущало. Это ведь женское дело, не так ли?.. |
||
|