"На землях рассвета" - читать интересную книгу автора (Ефимов Алексей Иванович)

Глава 6 Осень Огня

Империя Джангра, 0-й год Зеркала Мира, почти реальность

Найко разбудили нездешние сны о мире без света, о мире, где зрение заменяли иные ощущения — словно он ощупывал все вывернутыми наизнанку внутренностями. Эти ощущения были слишком яркими даже для реальности — такими яркими, что именно явь казалась ему сейчас сном — но воспоминания о них вызвали странное, тревожное томление и его неотступность пугала его. Еще больше пугала мысль, что сейчас он проснется на самом деле — там…

За окном вспыхнул свет — белый, бесшумный, столь яркий, что стало больно глазам. Он перешел в красный, в синий, снова в красный — и секунд через пять погас.

Найко вскочил и, как был, нагишом, бросился к окну, но ничего не увидел. Только ярко сияла полная, заходящая луна. Судя по ней, было часа четыре ночи.

От волнения ему стало очень жарко, по коже густо ползали мурашки, но томление оставило его — в тот же миг, когда вспыхнул свет. Найко замер у окна, не зная, что делать и стоял так несколько минут, но ничего не менялось. Сумерки утра едва брезжили, их свет почти не проникал в комнату и в доме царила полная, совершенная тишиґна.

Наконец, недовольно помотав головой, он вернулся к постели. Там, вольно растянувшись на животе, нагишом спала Иннка. Ее гладкое, гибкое тело влажно отблескивало в сумраке, длинные ресницы подрагивали, хмурое обычно лицо с крупґным чувственным ртом и высокими скулами приняло выґражение детского, безмятежного счастья.

Не вполне поґнимая, зачем, словно все еще во сне, Найко безґдумно сел рядом, провел ладонью по ее стройной, удивительно прохладной спине…

Иннка вскинулась одним слитным, неразличимым рывком, вскрикивая сразу гневно и испуганно, потом замерла, ошалело осматриваясь. Ее большие глаза в полумраке казались совершенно темными, бездонными и юноше на миг стало страшно: сознание подруги еще не проснулось и перед ним было лишь ее сильное тело, управляемое одними инстинктами. Вероятно, ее сон тоже был очень реальным и она не могла сразу освободиться от него.

— Найко? Что случилось?

Их глаза встретились — удивленно-испуганные — потом он мягко и сильно привлек девушку к себе, лаская ее. Иннка прижалась к нему всем нагим телом. Их руки скользили, обнимая, бедра сплелись, две пары босых ног — холодная и горячая — изучали друг друга. В призрачном влажном полумраке смешалось дыхание двух приоткрытых ртов, они замерли, отдаваясь острому, чистому удовольствию — и это все длилось, длилось, длилось…

Усталые, они легли, не касаясь друг друга, но сон уже не шел к ним — так, дрема, быстрые, путаные сновидения, быстрые, насмешливые взгляды из-под опущенных ресниц…

За окном вновь мелькнула мгновенная белая вспышка — и почти сразу здание вздрогнуло, заставив зазвенеть стекла. Найко вскинулся в постели, услышав глухие, мощные раскаты взрыва, нарастающий вой — как у сбитого самолета в фильмах про войну — и, через две секунды, второй взрыв, много мощнее первого. Воздух ощутимо толкнул Малау — стекла вновь зазвенели, задребезжали, но не разбились.

Когда юноша подбежал к окну, все уже стихло и он не заметил ничего необычного. Восток уже начал алеть, но небо оставалось темно-синим, с несколькими звездами. Внизу тоже созвездиями горели синие и желтые огни.

Поняв, что заснуть не удасться, они нагишом пошли в душ. Свет там почему-то не горел и, оставив подругу плескаться в темноте, Найко вышел на балкон, весь мокрый в прохладном текучем воздухе, вглядываясь в туманное розоватое сияние востока. Через минуту рядом беззвучно появилась Иннка, — такая же нагая и мокрая. Найко невольно покосился на упругие, туго стянутые мускулы ее живота. Его ладони словно все еще скользили по этой гладкой, горячей поверхности, они помнили каждый дюйм ее прекрасного тела, а язык хранил солоноватый вкус темных сосков. Вдруг покраснев, юноша опустил взгляд, вспомнив, как трогал их губами и как Иннка, почти не дыша, замирала от этого. Он не понимал всей глубины своих чувств к ней — до этого странного утра.

— Никогда не догадаешься, что я сейчас сделаю, — вдруг сказал он и Иннка подняла глаза. Она стояла, вытянувшись в струнку, бессознательно-чувственно упираясь в шершавый влажный камень пальцами босых ног, словно отлитых из темного золота, ничуть не стесняясь своей наготы. Ее гибкое тело подобралось, сумрачно-синие глаза смотрели внимательно и остро.

— Что же?

— Я сейчас пойду к Охэйо. И он нас поженит. Здесь это просто.

Иннка ошалело взглянула на него — и торопливо кивнула, боясь, что сон рассеется.

Когда он вошел в почти темную, затененную черными шторами комнату, там никого не было. Дверь спальни оказалась незаперта, одежда Охэйо, очень тщательно сложенная, свисала со стула. Найко было подумал, что он в душе, но и там, за приоткрытой дверью, тоже было пусто и темно. Недоумевая, он вернулся в коридор, быстро и бесшумно пошел по нему, глядя во все стороны — но ему никто не попадался.

Найко начал сомневаться, что проснулся: несмотря на явный грохот катастрофы коридоры были совершенно пусты. Он бродил по едва освещенным пустым комнатам словно призрак, наконец спустился вниз — и с удивлением заметил, что задний вход открыт. Снаружи струился чистый свет утра и юноша бездумно пошел к нему.

Казалось, он вернулся на два дня назад — над темной стеной леса стояла такая же золотая заря, а густая трава была такой же влажной от росы. Шлак на парковых дорожках колол босые ноги юноши, но ему это нравилось, — как и холодный, влажный воздух, мягко обтекавший его почти нагое тело. Вокруг не было ни единой живой души — похоже, что все остальные еще крепко спали.

Он побрел вокруг здания, чувствуя, как его начинает охватывать страх. Заря прямо на глазах обретала странный йодистый оттенок — и еще она, похоже, гасла, расплываясь в пятнах призрачных облаков, словно сотканных из темного, прозрачного тумана.

Найко яростно помотал головой. Ему это, конечно, показалось. Наверное, все дело в том, что тут слишком уж тихо… Бродить в одиночестве, конечно, замечательно, — только где же охрана? В Гитограде всегда хватало людей, готовых убить ойрат — а если на то пошло, и манне тоже. Проекционные матрицы по-прежнему струили свой призрачный темно-голубой свет, — но Найко научился не доверять машинам. Их было слишком легко обмануть.

Наконец, он подошел к задним воротам двора. Они были заперты, но в каждой из массивных створок зияла смотровая щель. Приоткрыв левую, он увидел дорогу, очень светлую на фоне черноты леса. Там вдруг что-то мелькнуло — тоже черное, круглое, небольшое, с пятью гибкими не то ногами, не то щупальцами длиннее человеческого роста — но так быстро и бесшумно, что он не поверил своим глазам и всматривался все пристальней, пока по его голой спине не побежали мурашки — на нее тоже кто-то смотрел.

Ощущение было очень неприятным. Чувствуя, как замирает сердце, юноша обернулся. Он боялся этого, но дальше пялиться в щель было бы уже просто глупо.

Шагах в десяти за ним стоял Охэйо — в черно-сером полосатом халате и босой. Должно быть, он подошел по траве — и замер, опустив глаза, с очень задумчивым видом — или, быть может, смущенный. Найко стало неловко и он сказал первое, что пришло в голову:

— Ты тоже не знаешь, чего боишься?

Охэйо вскинул голову, удивленно взглянув на него, — должно быть, лишь сейчас проснувшись окончательно. Его глаза широко распахнулись.

— Я? — он вдруг улыбнулся. — Нет. Я знаю. И расскажу тебе. Пошли.

— Куда?

Аннит молча развернулся и пошел к пруду. Его босые ноги беззвучно мелькали, сбивая серебристую росу. Найко оставалось лишь последовать за ним.

Они поднялись на вал, нависавший над крутым обрывом берега. Кроны растущих внизу деревьев смыкались высоко над их головами и при желании сюда вполне можно было залезть — если бы не мерцавшее, как синеватый туман, силовое поле. Чуть дальше начинались дремучие заросли крапивы и топкая береговая грязь. Из нее торчали наполовину утонувшие остовы черных, развалившихся избушек. Найко помнил их еще по своему первому визиту — с тех пор они почти не изменились. Он представления не имел, кто здесь жил — и когда.

Охэйо замер, любуясь сиянием рассвета, пробивавшимся сквозь густую листву. Он был очень красив в этот миг — и юноша удивленно помотал головой. Этим утром с ним, определенно, творилось что-то странное: давно знакомые люди вдруг стали поразительно прекрасными — и в то же время чужими, бесконечно далекими, словно он видел их в первый в жизни раз. Томление, вновь охватившее его, стало вдруг таким сильным, что перешло в тянущий, беспричинный страх, мучительно и сладко сжимавший сердце. Во всем этом — и в том, что он ощущал, и даже в том, что видел — было что-то неправильное. Его глаза словно соскальзывали с пустоты над озером, не желая смотреть прямо — пока юноша, уже разозлившись, не заставил их сделать это. Он увидел…

Потом, как-то вдруг, все исчезло и Найко какое-то время не было — то есть, совершенно. Очнулся он, лежа на земле, очень легкий, почти не чувствуя своего тела. Вокруг было на удивление темно, но на землю от озера падал странный, неестественный свет. Удивленный юноша поднялся, не вполне понимая, однако, делает ли это наяву.

Источник света висел низко над водой — красноватый овал, большой, как футбольное поле, окутанный текучим радужным мерцанием. За тяжелыми древесными кронами Найко не видел его верхней части.

Защищавшее Малау силовое поле тоже текло всеми цветами радуги и мерцало, как северное сияние. Найко хотел было подойти к нему, но не смог: он был до смерти перепуган абсолютно ирреальным характером этого света и его страх тоже был каким-то ирреальным, мистическим — словно он видел нечто, запретное для людей.

Найко не знал, сколько это длилось: он провалился в полное безвременье. Потом, откуда-то с шоссе, сквозь мерцание поля, ударили бело-рыжие вспышки: словно колоссальная игла вдавливала радужный мерцающий пузырь, раз за разом втыкаясь в выпуклый бок овала, втягивая и поглощая окружавший его свет — и ее невидимое из-за адской остроты острие мгновенно взрывалось больно бившим по глазам ослепительным светом и тучами белых сияющих искр, осыпавшихся в озеро.

Вдруг стало почти совсем темно. Красноватый призрак накренился, показав плоское дно — и исчез, беззвучно всплыв вверх в вихрях яростных сполохов. На его боку зияло несколько развороченных, багрово светящихся дыр. В тот же миг с Найко словно сняли тяжелую, мешавшую думать шапку и он бешено помотал головой, опомнившись.

Над ним, совсем низко, ползли пугающе черные, рельефные, тяжелые тучи, гасившие сияние рассвета — обмерший от страха Найко далеко не сразу узнал дым. Охэйо лежал шагах в пяти от него, лицом вниз, наполовину свалившись с насыпи — юноша видел лишь его голые ноги.

Аннит неуклюже выполз назад, сел, потом поднялся. Его халат распахнулся, живот был в грязи, лицо ошалелое и испуганное, словно у мальчишки. Только увидев этот неудержимый испуг, Найко понял, как близко они разминулись со смертью.

— Ч-что эт-то б-бы-ыло? — наконец спросил он.

— Мроо. Один из них, — очень тихо ответил Аннит. — Они прорвали нашу оборону, но в этом нет нашей вины: ОНИ были по восемь миль длиной. Мы сбили их всех — некоторых буквально разнесли в клочья — но все эти клочья оказались… живыми. Сейчас они везде вокруг нас. Не знаю, сможем ли мы победить, Найко. Говорят, что Мроо вышли из ада: они поднимаются вверх, этаж за этажом, мир за миром — и сейчас пришла наша очередь.

Какое-то время Найко молчал. Он, наверно, испугался бы до смерти — в самом буквальном смысле — но вспомнил, зачем пришел сюда. Сейчас мысль о свадьбе казалась ему настоящим безумием — но именно она вытянула его сознание из бездны паники.

— Ты можешь нас поженить? — смущенно спросил он, не глядя на Охэйо. — Меня и Иннку. Я знаю, у тебя есть такое право.

Охэйо дико взглянул на него. Его глаза расширились, став почти черными, рот приоткрылся — и он замер так на несколько секунд. Потом его лицо дрогнуло. Найко видел, что Аннит сейчас рассмеется, как сумасшедший — и видел, каким чудовищным усилием он овладел собой. Его лицо стало очень серьезным.

— Да, Найко. Пусть это единственное, что я могу, но я это сделаю. Только…

— Что?

Охэйо слабо улыбнулся. По-видимому, предложение Найко вытащило из бездны паники и его.

— У меня… у всех нас почти нет времени. И к тому же… я не знаю, как это делается, — он был смущен и явно волновался. — Давай сделаем все по-ламайски. Вайми мне рассказывал, что в их племени…

Еще не рассвело, когда они нагими, в одних венках из одуряюще пахнущих ночных цветов — неумело сплетенных и сползающих на уши — стали на алтаре, древней, круглой площадке из серого камня, окруженной кольцом низких колонн — спина к спине, — а Охэйо и его Старшая Подруга Лэйит — тоже нагие и венках из цветов — подняли их руки, соединив их высоко над головой, и они повернулись, не размыкая рук, и их губы встретились и ладони заскользили вниз, заново узнавая гибкие, прохладные тела.

Иннка опустилась на колени перед стоявшим у самого края алтарем, легла животом на мокрый от росы камень. Найко глубоко вошел в нее, двигаясь ритмично и быстро. Он мотал кружащейся, тяжелой от волос головой, мир вокруг плыл от наслаждения — и он по-прежнему не знал, движется ли наяву или во сне.

Последние толчки были невыносимо вкусными и Найко обмер, задохнувшись от них. Его семя кануло в таинственных глубинах подруги, давая начало новой жизни, и отныне уже ничто не могло их разлучить.

Найко сидел, склонившись над открытым компьютером и стараясь не замечать царившей вокруг испуганной суматохи. Охэйо поступил очень разумно, решив занять их всех делом. Магнетронные взрывы на орбите прикончили в Малау всю связь, а сообщения о том, что происходит вокруг, могли спасти им жизнь, так что все тут работали, словно одержимые. Они и так уцелели только чудом — измученный снами Охэйо расставил вокруг Малау взвод тяжелых танков и один из их экипажей спас их, отогнав Син-Мроо — одну из наиболее опасных форм, обладавших прекрасными способностями к маскировке и разрушению психики своих жертв.

Малау была прекрасно защищена — шесть независимых генераторов силовых полей — в том числе два гигаджоулевой емкости, четыре 45-мегаваттных лучевых пушки на крыше и рота — 144 имперских гвардейцев — но все это не спасло бы ее, если бы не танк. Подкалиберные идемитные снаряды были страшным оружием — вбиваясь с огромной скоростью в силовое поле, они поглощали его, словно губка, впитывали его энергию — и, пресытившись ей, взрывались с невероятной силой, в несколько десятков раз превосходившей мощь того же веса тротила. Но и стоили они безумно дорого, так что запасы их были невелики. Еще какую-то пользу могли принести лучевые орудия — но толку от остального оружия в войне с Мроо было немного…

Вдруг за окнами вспыхнул белый, очень чистый свет — он был в несколько раз ярче солнечного — а секунды через три у Найко странно зашумело в голове, словно в плохо настроенном приемнике. В комнате вполнакала, сами по себе, зажглись лампы, в стальных корпусах модулей затрещало, там вспыхнул дрожащий бело-фиолетовый свет. На верхушках цилиндрических блоков памяти вспыхнул другой свет — зеленовато-белый — и они на глазах начали выгорать, словно бенгальские свечи.

Это длилось какие-то мгновения. Потом свет погас — везде и одновременно — а из чрева машины с негромким хлопком вырвалось чадное багровое пламя. Найко отшатнулся, начав заполошно сбивать его. Это ему удалось, но, выпрямившись, он увидел дым и языки пламени, выбивавшиеся из корпусов других компьютеров. Было ясно, что то же происходит по всему зданию — и не только с компьютерами. Он, вместе с остальными, опрометью бросился в коридор, за огнетушителями… и замер у окна, словно натолкнувшись на стену.

Из-за низких гор на юго-западе поднималась желто-белая, сияющая полусфера, выстрелив в небо целым потоком призрачных лучей, как от прожекторов. Свет был такой яркий, что на него было больно смотреть. Его чудовищный сон обратился в реальность — полусфера все росла… росла… росла, наливаясь кровавым багрянцем.

Найко замер с остановившимся сердцем, уже зная, что багровое пламя поглотит его, но этого не случилось: свечение просто залило все небо. Ровное, сплошное, яркое, оно держалось около минуты, затухая, становясь фиолетовым, потом лиловым… потом все погасло, даже фонари. Ошарашенный Найко бездумно отметил, что не видно даже автомобильных фар. Небо и землю соединил кромешный мрак, словно до сотворения мира — ослепленные невероятным сиянием глаза уже не видели даже рассвета.

Вокруг раздались испуганные крики и он вспомнил, что сейчас придет сейсмическая волна. Юноша хотел было выбежать во двор, но ноги ослабели от испуга — а минуты через три после вспышки пол больно ударил по ним. Все здание, казалось, взлетело на метр, а потом провалилось вниз, вместе с сердцем Найко — так резко, что все компьютеры слетели со столов. С потолка посыпалась штукатурка, все задвигалось, заходило. Найко отбросило от окна и в себя он пришел, уже сидя на полу, на заднице. Но у Малау был стальной каркас, и в остальном кошмар не сбылся.

На сей раз Найко мог точно назвать расстояние до эпицентра — тысяча миль или около того — а когда представил себе мощность взрыва, ему стало плохо. Там, возле Рохаса, находились базы сверхтяжелых ракет — главный оплот ПКО Империи — и понимание, ЧТО случилось, пронзило его, как мечом. Мроо сокрушили их надежды на победу — и это лишило юношу последних сил. Он полумертвым повалился на пол — и его поглотило кромешное, без единой надежды, отчаяние.

Часом позже Найко замер у большого окна своей комнаты, глядя на пустынный внутренний двор. Солнце стояло еще низко и мир вокруг казался сумрачным. На южном горизонте, над Рохасом, висела бесформенная серая мгла. Никаких следов взрыва видно не было и юноше это казалось странным: он оставил воронку в тридцать километров диаметром — если брать вместе с валом — и уничтожил все живое в радиусе трехсот километров. Только убитых было более сорока миллионов — двадцатая часть всего населения Империи. Таких потерь она не несла даже во Второй Континентальной, но сейчас Найко это уже не трогало. Конец света наступил: он чувствовал себя умершим и смотрел теперь на мир с болезненным любопытством, словно ему довелось заглянуть в загробную жизнь — или, точнее говоря, в ад. Больше всего его терзало неведение: взрыв прикончил в Гитограде все, что имело отношение к электричеству. В Малау ядерные генераторы работали, но ни радио, ни телевидение так и не ожили. Охэйо сообщил, что Джана окажет им помощь в борьбе с вторжением Мроо, но юноша считал, что все уже кончено: он не мог этого обосновать, но это было очевидно.

Теперь — не без помощи Охэйо — он знал о том, как все произошло. Шестнадцать матоидов Мроо атаковали внезапно и с минимального расстояния — но у Империи нашлось, чем их встретить. Основу ее ПКО составляли 60 сверхтяжелых ракет найларского производства — настоящих монстров размером с эсминец и весом в семь тысяч тонн. Они обладали собственной силовой защитой, магнитными экранами в миллионы гаусс и несли на борту по нескольку десятков противо-противоракет. Их пучковые двигатели использовали распад сверхтяжелых ядер — аномалонов, и разгоняли их до скорости в шестьсот километров в секунду, хотя половина их тераваттной мощности уходила на создание оборонительных щитов. Эти же двигатели служили и боевым зарядом — замкнув накоротко силовые контуры магнетронов, они сжигали аномалоновое ядро в одной наносекундной вспышке, превращаясь на миг в миниатюрный пульсар, раскинувший вокруг себя сеть не поддающегося экранированию магнитного поля мощностью в десять миллиардов гаусс. Любая материя, попадая в него, текла вокруг силовых линий, словно газ — и неуязвимых Мроо буквально разносило в клочья. Даже не доходя до цели, такие ракеты убивали — резервный боевой режим превращал двигатель в одноразовое орудие, посылавшее пучок ускоренных теравольтажем протонов с убийственной точностью и мощью, способной, при залпе с орбиты, расплавить 12 тысяч квадратных километров планетарной поверхности. Четырнадцати таких ракет хватило, чтобы сокрушить боевой рой Мроо — вот только один из издыхающих матоидов обрушился прямо на их базу, и остальные ракеты превратились в пыль. Можно было сколько угодно вопить о том, что их следовало рассредоточить — но это обошлось бы непозволительно дорого.

У Империи было еще 286 «легких» — 800-тонных — ракет ПКО с устаревшими ядерно-термическими двигателями и энергопоглощающими магнетронными зарядами — они творили жестокие чудеса с вещами, подозрительно похожими на поля отрицательной энергии, но не обладали защитой, так что пользы от них в случае нового вторжения не ожидалось — как и от 41 еще более старой такой ракеты, несущих такие же мощные — стомегатонные — но самые обычные термоядерные заряды.

Потом в бой вступили 480 трехсоттонных орбитальных оборонительных платформ — они отстрелили 9600 рентгеновских лазеров с ядерной накачкой. Те разом дали залп и вновь разбили боевые порядки Мроо — их общая масса уменьшилась, но число вновь сильно возрасло.

Затем настал черед дюжины орбитальных крейсеров Джаны — эти треугольные корабли массой по 180 тысяч тонн каждый несли по паре 1380-миллиметровых рельсовых орудий, стрелявших двадцатитонными снарядами. Их защитой было только маскировочное покрытие, но устроены они были хитро: подходя к цели, каждый снаряд отстреливал свою пятитонную головную часть со сверхмощным кумулятивным зарядом. Узкая, как игла, струя распыленного идемита прожигала броню и силовое поле, а потом в туше Мроо срабатывала холодная аномалоновая боеголовка, Она выбрасывала точно подобранный заряд медленных и быстрых нейтронов — и если попадала в один из многочисленных биоядерных реакторов матоида, он мгновенно шел вразнос. Каждый крейсер нес по 360 таких снарядов — и большая их часть попала в цель. Но каждый осколок взорванного Мроо был автономной боевой единицей — и тучи их повернули на крейсеры. Те были оснащены и оборонительным оружием — каждый нес по 25 гигаджоулевых лучевых орудий ПКО и 40 магазинных ПУ для 45-килограммовых самонаводящихся перехватчиков — они не имели боевого заряда и, разгоняясь до шести километров в секунду на химическом топливе, просто таранили цель. Все это оружие сработало так, как от него ожидали — но Мроо было просто слишком много, и крейсера не спасли ни тераджоулевой емкости силовые щиты, ни 75-сантиметровая композитная броня…

Наконец, наступил черед наземных защитных систем. У Джаны их роль играли сто сверхтяжелых лучевых орудий мощностью по 17 тераватт каждое, — они были установлены по четыре на огромных плавучих платформах и свою роль исполнили неплохо, прикрыв почти все океаны планеты. У Империи Джангра таких орудий не было — но зато было 4100 ЗРК «Маэт». Эти ракеты запускались с четырехосных колесных платформ и несли обычные боеголовки, так что толку от них, несмотря на бешеную пальбу, оказалось немного.

Теперь исход войны решался на земле. Вторгавшимся с запада Мроо Империя могла противопоставить две полностью укомплектованные армии — восемь корпусов по 36864 солдата в каждом. У них на вооружении было две тысячи 1680-тонных авиусов — из них пятая часть танкодесантных, — и 2160 70-тонных танков «Хин» с шестидюймовыми орудиями. Бои шли уже по всему фронту, в том числе и здесь — отсюда Найко не видел, что творилось за холмами на юге, но над ними еще с утра кружили авиусы и даже теперь, днем, различались зарницы разрывов. Битва с чудовищами Мроо шла уже всего километрах в пяти — но опасность была слишком страшной, чтобы поверить в нее.

Вдруг там, куда он смотрел, сверкнула бесшумная вспышка. Все залил неистовый, невыносимо яркий свет. Найко крепко зажмурился, но тепло захлестнуло его, словно горячая вода. Сквозь толщу силового поля и даже сквозь одежду он всей кожей ощутил давящую силу ядерного жара. Потом жар истаял, исчез. Пол вновь ударил Найко по ногам, здание подпрыгнуло и задрожало, но не сильно — взрыв, судя по всему, был воздушным.

Открыв глаза, он увидел вдали новое, ярко-белое солнце. Оно выросло, вывернулось в страшную черно-багровую тучу. Под ней рос огромный клокочущий столб скрученного жгутами огня. Простым глазом была видна ударная волна: взрыв спрессовал воздух, он уплотнился, посинел и упругой, прозрачной стеной шел к нему по холмам и лощинам — сначала вроде бы медленно, потом быстрее… быстрее… и четкая синеватая тень обрушилась на Найко с непредставимой скоростью. Он даже не успел отпрянуть, лишь напрягся, ощутив мягкий удар ногами и ладонями. Все его тело прошил сокрушительный грохот, заставив задрожать даже кости, смутный покров поля пошел рябью, но выдержал. С соседних же домов снесло крыши, стену одного из них вдавило, как бумажную — и яростный шквал полетел дальше, вздымая тучи пыли. Несколько минут в ней вообще ничего видно не было, а потом и этот мутный свет померк. Над самой головой Найко поплыли, клубясь, страшные, черно-желтые тучи. Из них пошел словно бы крупный черный снег и юноша испуганно отошел от окна. Сердце у него неприятно заныло: они попали в «хвост» атомного взрыва, а значит, им не миновать изрядной дозы облучения — даже здесь, за толстыми стенами и под надежным силовым покровом. Найко сжался в комок на постели, слишком испуганный, чтобы о чем-то думать.

Страшный черный «снег» шел минут пять. Еще минут через двадцать мгла отчасти рассеялась и снова засияло солнце, но кондиционеры после взрыва отключили, вентиляцию тоже и духота в наглухо закрытом здании стала попросту невыносимой. Люди слонялись из комнаты в комнату, словно потерянные души, роптали и просились наружу, однако более сведущие спасали их от столь сомнительной затеи, пока воздуходувки не заработали вновь. В комнатах враз изрядно посвежело, а во двор въехал БТР в серой антирадиационной обшивке. Внизу захлопали двери и Найко, вместе с остальными, устремился туда.

Он заметил несколько парней в гвардейской форме, окруженных плотной, шумящей толпой. Вайми энергично протолкался сквозь нее и взял Найко за руку, молча потянув за собой, в его комнату. Он был мрачен и груб, но все равно, юноша был очень рад его видеть.

— Мы должны ехать в Центр Безопасности в Алкайне, — без предисловий сказал Вайми. — Ты тоже — если хочешь.

— Спасибо, — невольно улыбаясь сказал Найко. Он воспринял эту новость с громадным облегчением — казалось, про него уже все забыли. — А Охэйо? Поедет с нами?

— Нет. В Ана-Малау. Это здесь, рядом. Там штаб обороны города.

— Но почему мы тогда не с ним?

— В Алкайне — главное убежище для отобранных нами людей. Мы должны перевезти туда наши архивы. Не думаю, что это принесет пользу. Но, пока мы живы, мы должны бороться, разве нет?

— Должны. Но ты расскажи, хотя бы, что творится!

Вайми не ответил. Он встал у окна, глядя вверх, на скрытое смертоносным сумраком небо.

— Это Мроо, — сказал он и от одного звука этого имени — от того, как Вайми его произнес — по спине юноши прошли мурашки. — Они идут через миры, делая их одним — своим — миром. Теперь наша очередь. Ты это ожидал услышать?

Найко промолчал. Он вовсе не хотел этого знать, но остановиться был уже не в силах.

— Где они сейчас? И… каковы наши шансы?

Вайми повернулся к нему. Его словно отлитое из темного золота лицо было усталым и хмурым.

— Я не знаю, мой друг. Я просто… не знаю.

Идти пешком они, конечно, не могли. Ехать на БТР тоже: как сообщил Охэйо по трансляции, бомба была «чистой» — то есть, выброшенные ей изотопы имели небольшой период распада, который лучше было переждать. Найко знал, что это разумно, но ожидание оказалось невыносимо мучительным: Иннка работала в госпитале, куда его не пускали — а оставшись наедине со своими мыслями он просто сошел бы с ума.

Лишь через час к Малау подъехало еще четыре БТР. Их подогнали прямо к открытым дверям, но все равно, погрузка получилась торопливой и спешной. Едва она была завершена, колонна тронулась.

Выбираясь на площадь, они миновали толпу беженцев из разрушенных и засыпанных радиоактивным пеплом домов, наивно полагавших, что здесь они будут в безопасности. Оказать помощь всем сразу было невозможно и обожженые люди, морщась от боли, бродили по двору, ища, где бы напиться. Найко знал, что даже в самом лучшем случае им осталось жить всего несколько месяцев.

За площадью колонна разделилась: четыре машины с Охэйо и взводом из 36 гвардейцев свернули на север, к Ана-Малау, одна — с группой Вайми — на юг, к заслонявшей полнеба туче черного дыма. Здания по обе стороны улицы зияли пустыми дырами окон и дверей, их стены кое-где рухнули, груды камня громоздились на лестничных клетках и в подъездах. Дальше начались пожары. Дым и пепел затянули все небо и были видны лишь бесконечные руины в багровых сполохах пламени — дикий, сюрреалистический сон. Найко не мог поверить, что ехал тут на разбитом тринадцатом автобусе и что тут было таинственно и красиво. Он просто не узнавал этих мест, не хотел узнавать.

На дороге то и дело попадались горящие машины и тяжелый БТР со скрежетом расталкивал их. Многие уже дотлевали, другие — те, что везли боеприпасы — были разворочены взрывами. Людей здесь нигде видно не было. Живых, то есть. Иногда Найко замечал нечто, похожее на шмат обугленного тряпья — но каждый раз отворачивался, опасаясь, что его стошнит. Они били по своим, без разбора, только чтобы поразить врага — уже без надежды на победу, без плана, почти без цели. Судороги неограниченной войны.

Ближе к эпицентру тел уже не было — от них просто ничего не осталось. Хотя воздух в машину шел через многослойные фильтры, Найко все равно чувствовал удушливый смрад сожженого мяса — воображаемый, конечно, но не менее от этого ужасный. Не желая уступать себе, он угрюмо смотрел в триплекс. Все здания здесь разнесло начисто, — только стальные балки торчали из груд бетона и битого кирпича. Оставалось надеяться, что никто не укрылся в подвалах — спасателей не будет и агония обреченных продлится несколько дней…

В сам эпицентр они, конечно же, не поехали, свернув к юго-востоку. Найко был только рад этому: он увидел оправдание совершенного зла. ТУШИ. Даже сейчас, разорванные и распластанные, они были с двухэтажный дом — и многие еще шевелились, осыпаясь крошашимся углем, дробя развалины и бессмысленно взрывая землю. Это походило на чудовищных размеров спрутов и юношу передернуло. Сейчас он не желал испытывать уже никаких чувств и знал, что именно в этом его спасение.

Первой их остановкой должна была стать гостиница «Союз», — там находилось несколько приглашенных Охэйо людей и ценные припасы. Когда они, миновав зону разрушений, подъехали к ней, Найко увидел, что она выстояла — только все стекла из окон вымело, словно метлой. Но людей здесь уже не осталось: судя по торопливым запискам, все сбежали к вокзалу, готовые хоть по шпалам идти на восток. Их постели, мебель и прочая утварь были разметаны по углам разгромленных помещений. Бурый радиоактивный пепел засыпал дорожки и всю землю вокруг здания. Уже не было смысла брать отсюда что-либо.

Выйдя наружу, Найко заметил вдали гряду коричневато-белых туч. Они вспухали снизу вверх, надвигаясь с пугающей быстротой. Ему не нужно было объяснять, что это — лишь сейчас до них дошла ударная волна от чудовищного взрыва в Рохасе. Они спешно вернулись в машину, возобновив свое продвижение к Алкайне.

По шоссе БТР ехал быстро и вскоре исчезли последние следы взрыва. Здания и деревья вокруг казались совершенно целыми — но людей по-прежнему не было видно и следа. Все или спрятались или бежали к востоку — что было куда более разумным. Найко тоже покинул бы Гитоград с радостью — не останься там Иннка. Он проклинал тот день и час, когда решил покинуть Усть-Манне, — хотя это занятие было совершенно бессмысленным и он сам это понимал.

Они мчались прочь от бури, но та все же настигала их — стремительно вспухавшие горообразные клубы уже заполняли полнеба. У Найко замирало сердце: он понимал, что им ничего не грозит, но все равно, было страшно — и, в то же время, он чувствовал дикий азарт. Все это было как во сне, когда убегаешь от опасности и никак не можешь убежать.

Наконец, коричневатая стена накрыла их. Двадцатитонный БТР качнулся и у Найко заложило уши, словно в самолете. Машину наполнил приглушенный броней рев. Все снаружи исчезло в клубах пыли. Несмотря на это, БТР мчался по улице, ныряя в бешеных порывах ветра — так сильно, что напоминал лодку, несущуюся по бурной реке. Найко так трясло, что глаза не попадали в триплекс, да там и видно было мало — одна коричнево-серая муть. Пыль то исчезала, то налетала волнами, окончательно скрывая обзор. Но Найко все же видел, как изменился город — зияющие дыры окон, поваленные деревья, стены без крыш…

Когда они проезжали мимо стадиона, в его глаза ударил яркий свет — одна из мачт, рухнув, легла на ограждение, низко нависая над дорогой, однако мощная ксеноновая лампа каким-то чудом продолжала гореть. Чуть позже в пыльной мгле впереди показалось что-то огромное, темное, стремительно летящее навстречу — только в последний миг юноша узнал сорванную с многоэтажного дома крышу. Она была метров в сто длиной и пролетела прямо над машиной, словно какой-то невиданный воздушный змей. Как во сне, Найко увидел проплывающие над головой стропила — а потом крыша разлетелась на куски, врезавшись в землю за ними. Заднюю ее часть занесло в сторону и Вайми чудом увернулся от нее. Затем за ними погналась пара круглых тварей со щупальцами — мчась прыжками, с невероятной быстротой, они настигли БТР и вскочили на его крышу. Несмотря на крики и рев ветра Найко услышал мерзкий гудящий звук, от которого заныли все кости — Мроо каким-то непонятным образом разрушали любой материал и даже ультрапластовая, с керамической прокладкой, крыша не устояла бы против них долго. Вайми, вовремя заметив это, включил силовой щит — по счастью, это была новейшая модель и в броню были врезаны проекционные матрицы.

Твари шлепнулись на асфальт в нескольких метрах от них, тут же исчезнув в клубах пыли. Но поднятое силовое поле действовало, как парус и ветер резко швырнул БТР в сторону, одновременно повернув его боком. Вайми отключил щит, а пассажиры — все двенадцать человек — дружно бросились на приподнявшийся борт, но машина еще несколько мучительных секунд балансировала на половине колес. Тем не менее, фокус удался — они не опрокинулись. К счастью, этот случай оказался единственным — все живое попряталось и они, наверное, были единственными сумасшедшими, пытавшимися куда-то попасть.

Когда темные массивы зданий по обе стороны улицы исчезли и впереди остались лишь растрепанные мчащиеся облака, Найко понял, что они едут к мосту. Это было уже настоящее безумие. Река превратилась в нечто невообразимое — коричневато-белые гряды не то волн, не то бурунов размером с небольшой дом. Вода поднялась метров на десять, дороги во мгле видно не было и сердце юноши замерло — он ежесекундно ожидал, что ураган вот-вот швырнет их в реку, вместе с мостом.

К счастью, этого не случилось — они съехали вниз и вновь нырнули в спасительный сумрак между высокими зданиями. Буря быстро стихала, превращаясь в ветренную мутную мглу. Видно в ней было недалеко, толку от фар не было и Вайми включил прибор ночного видения. На его зеленоватом экране дорога казалась нереальной, как в игре.

Быстрое движение в укрывшей их пыльной мути отчасти развеяло мрачные мысли юноши. Но поездка к Алкайне оказалась более насыщенной, чем Найко бы хотелось. Они больше не встречали Мроо, но, когда покинули зону разрушений, им стали попадаться люди — военные или гражданские. День дал им небольшую передышку и все, как им казалось, население Гитау устремилось к востоку. Впрочем, не все: на одном из блок-постов в Рас-Маре какой-то гвардейский майор попытался конфисковать их машину и сдался лишь посадив в нее беженцев — группу молодых людей, которым почему-то срочно нужно было добраться до Центра Безопасности Алкайны.

Найко мало что понимал в этих пертурбациях. Беженцы были замкнуты и молчаливы. Он подозревал, что они, как и он сам, тоже относятся к числу друзей власть имущих. Это была не та порода людей, с которой ему хотелось бы общаться, но те, кто был вовне, нравились ему еще меньше. Несколько раз их пытались остановить. Однажды даже обстреляли из почти такой же машины. Хотя силовой щит отразил удары 60-граммовых пуль почти без всякого вреда — все кончилось одной разбитой фарой — дальше ехать по шоссе они почему-то не стали, продвигаясь, казалось, наугад через бесконечную пыльную мглу.

Лишь сейчас Найко оценил все достоинства предоставленной им Охэйо машины. Она могла плавать, а восемь больших колес и силовая подушка позволяли ей пройти почти где угодно. Топлива тоже не требовалось — в кормовом отсеке стоял 17-мегаваттный ядерный генератор. 14 мегаватт, правда, уходили на питание щита, но остального более чем хватало: на хорошей дороге «Хиви» разгонялся до двухсот километров в час — причем силовое поле защищало его от столкновений. Под стать остальному было и вооружение — 15-миллиметровый пулемет в раздвижной башне. Его пули — идемитные оперенные стрелки в керамической обойме, 100 миллиметров длиной и всего 2,5 в диаметре — без труда протыкали двухдюймовую сталь, а в силовом поле взрывались, как небольшие снаряды. Боезапас составлял тысячу выстрелов. В принципе, можно было поставить и 1,5-мегаваттную лучевую пушку — она весила всего 120 килограммов, а ее ресурс составлял 20 тысяч выстрелов — но настоящим чудом была инерциальная навигационная система. Она не только проецировала на большой экран подробнейшую карту окружающей местности со значком «вы здесь», но и показывала, где можно проехать. Так что несмотря на то, что они двигались по бездорожью, на закате за лесом показались призрачно белевшие вершины зданий Центра. Там не горело ни одного огня, не было видно никакого движения и Найко не мог решить, хорошо это или нет.

Дорога в этом месте раздваивалась и они не стали даже приближаться к городу, сразу свернув к аэропорту. Огромное здание аэровокзала было совершенно темным и они проехали мимо него, прямо на летное поле. Ворота были распахнуты настежь и никем не охранялись, само поле тоже оказалось пустым, — после создания гравистатических двигателей вся авиация в Империи скончалась — но в миле от взлетной полосы возвышались два невероятно огромных здания, накрытых еще более огромным прозрачным куполом силового поля. Когда они подъехали ближе, Найко заметил за ним массивные орудийные башни. Там тоже не горело ни огня, но поле в круглом въездном портале погасло, едва «Хиви» приблизился к нему.

К удивлению юноши, они остановились сразу за въездом. Вайми выбрался из машины и побежал в стоявшее сбоку длинное одноэтажное здание. Минут через десять он вернулся с двумя людьми. Они забрали беженцев и уехали к башням на небольшом электроавтобусе, а Найко Вайми повел за собой, назад. Солдаты остались в машине — но это было, вообще-то, очень разумно.

Вход в штаб или караульное помещение — Найко так и не понял, что это было — никем не охранялся. Сразу от двери они спустились в подвал и, пройдя метров пятьдесят, свернули влево, в очень длинную комнату, почти совсем пустую. Напротив входа в стене были окна с опущенными жалюзи. Справа, в торце, за столом с пультом внутренней связи, сидел молодой, встревоженный на вид майор. Вайми подошел к нему. С минуту они говорили, очень тихо: Найко не смог разобрать ни слова. Ему стало неуютно: воздух здесь был затхлый и холодный, потолки — очень высокие. Под ними тянулись какие-то толстые, темные трубы. Голая, стерильная чистота казалась безжизненной.

— Оно здесь? — вдруг громко спросил Вайми.

— Да, — ответил майор. Он нервничал, все время как-то странно зевая.

— Открывайте. Покажите его.

Майор отошел к пульту и еще минуту с кем-то разговаривал. Потом жалюзи, наконец, поднялись.

За бронестеклом, вставленным в раму из нержавеющей стали, открылась тускло освещенная комната с такими же стальными стенами. В них были врезаны лиловые проекционные матрицы и все ее плоскости окутывало жидкое стекло силовых полей.

Сперва комната показалась Найко пустой, потом с пола пугающе быстро поднялась черная фигура. Он было принял ее за человека в уродливом костюме из резины, но она была обнаженной — мерзкая, словно бы оплавленная тварь с длинными когтями на длинных жилистых лапах. Голова ее представляла собой кошмарное зрелище — сплошь какие-то шишки и тупые шипы. Пасть шла от уха до уха, огромные кривые зубы торчали вверх и вниз, проходя друг через друга, как две гребенки. Под массивными надбровными дугами блестели злобные, ярко-алые глаза.

Так же стремительно тварь бросилась к окну. Все трое невольно отпрянули. Когтистая лапа чиркнула по полю, заставив невесомую броню засиять. Столь же быстро тварь отступила и легла, утратив всякий интерес к происходящему.

— Она неглупа. Это плохо, — сказал Вайми. — Их много?

— К сожалению, — ответил майор. — Это распространяется быстро, как чума.

— Что распространяется? — не выдержал Найко. — Кто это?

— Одержимый, — хмуро ответил Вайми. — Человек, ставший Мроо.

— Но… как?

— Так же, как у вампиров. От одного к другому.

— Но как? Он… кусает?

— Хуже. Достаточно попасть в объятия этой… твари, чтобы любой стал таким же. Но надо, чтобы долго — несколько минут по крайней мере. Чтобы кожа к коже, — Найко начало трясти, но Вайми безжалостно продолжил. — Когда она хоть чуть касается человека, то намертво прилипает к нему. Потом… обволакивает его собой, а потом… Метаморфоза необратима. Единственное, что можно сделать с одержимым — это убить.

— Так убейте! — голос Найко сорвался на крик, как у ребенка.

— Увы, это непросто, — спокойно ответил майор. — Тварь надо разрушить полностью — сжечь или разорвать в клочья. По крайней мере, пулями их не остановить. Их биология — за пределами наших знаний.

— А какие-нибудь вирусы? Газ?

— Никакой реакции.

— Этого стоило ожидать, — ответил Вайми. — Что они едят?

— Собственно, все. Даже кору и траву. Но предпочитают мясо.

— Человеческое? — спросил бледный Найко.

— Нет. Людей они убивают лишь в крайних случаях — если не удается их заразить. К счастью, эти гады не пользуются орудиями — кроме разве что самых простейших — но их число растет в геометрической прогрессии. Один одержимый может заразить за день сотни людей.

— И? — спросил Вайми. — Вы можете взять их распространение под контроль?

— Нет. Сейчас они уже повсюду. Динамика… крайне тревожная. Новосозданный одержимый проходит несколько десятков миль прежде, чем приступает… к делу. У нас не хватает сил контролировать все. Что вы можете нам посоветовать?

Вайми задумался.

— Нужны пули с идемитным сердечником или лучевые пушки.

— И того и другого у нас очень мало, — сказал майор.

— Обмен веществ у Мроо лишь отчасти основан на биохимии — их ткани создают пластическое поле и могут менять свою форму и даже структуру по желанию. Вот поэтому их так трудно убить. Это не вполне… биологическое явление. Единственное уязвимое место, как и у всех существ с ядерным метаболизмом — это радиация. Летальная доза для Мроо во много раз меньше, чем для человека. Боюсь, что единственный способ остановить одержимых — радиоактивное заражение. Массированная ядерная бомбардировка всех занятых ими территорий. Насколько широко все это распространилось?

— У меня нет последних сводок, — ответил майор. Он вовсе не был удивлен предложением Вайми и одно это говорило, что дела плохи.

— У вас нет связи с Генштабом?

— Есть, но вам придется ехать на командный пункт, к генералу Олмейну. Я провожу вас.

— Хорошо.

Жалюзи со скрипом опустились; гуськом они вышли из комнаты и поднялись наверх.

— Гражданским нельзя, — сказал майор, подозрительно глядя на Найко. — Отведите его к беженцам.

Юноша было попробовал возмутиться — но Вайми сделал ему резкий жест, вне всяких сомнений означавший «заткнись и слушай». И Найко подчинился: он как-то вдруг понял, что зависит от Вайми полностью. Охэйо не понравилось бы такое обращение с его другом — но он был далеко…

Беженцы помещались тут же — в нескольких просторных комнатах, где не было даже мебели. Большая их часть сидела прямо на полу, тупо глядя перед собой и Найко счел за благо не подходить к ним, оставшись в коридоре. Он злился на Вайми, хотя и понимал, что это глупо: в конце концов, он сам вызвался ехать сюда. Но лишь сейчас до него дошла цель приглашения: Вайми не хотел, чтобы он оставался с Охэйо один. Юноша менее всего ожидал от него ревности, но она, тем не менее, была. Ему стоило этого ожидать: внимание племянника Императрицы стоило очень дорого — как в переносном, так и в самом прямом смысле — и его обладатели явно не хотели делиться ни с кем. Конечно, Вайми едва ли принадлежал к властолюбцам — таких Охэйо не терпел — но он считал своим долгом защищать принца даже от его собственных желаний. Вся эта возня казалась глупой, но вовсе таковой не была. Даже в лучшие времена игры власть имущих часто кончались смертью, — а во времена вроде этих человек мог исчезнуть, не вызвав сомнений даже у самых подозрительных. В конечном счете, его жизнь зависела от того, насколько честным окажется Вайми — и это было очень неприятно.

Все эти размышления заняли какие-то минуты — «Хиви» даже не успел отъехать. Потом, услышав нарастающий вой, Найко бросился к окну. Там, на юге, вздымались две светлых башни Центра. Уступчато сужавшиеся кверху, увенчанные острыми шпилями, они резко выделялись на фоне темно-синего неба, искристо поблескивая бесчисленными окнами — и к ним неслись два оранжево-белых огненных шара, оставляя бледные, идеально ровные следы. Они, словно мыльный пузырь, проткнули силовое поле — оно вспыхнуло кольцами, ослепительными и разноцветными, — косо, сверху вниз, врезались в башни — в правую на двух третях ее высоты, в левую на трети — и исчезли, оставив лишь горизонтальные фонтаны разлетавшихся, словно брызги, обломков. На какое-то мгновение Найко показалось, что все уже кончилось — но в следующий миг два квадратных восьмидесятиэтажных массива — их ширина была всего раза в два с половиной меньше высоты — превратились в чудовищные, бело-красно-черные облака невероятных взрывов, знаменуя смерть десяти тысяч человек. Прямо в лицо Найко полетела туча пылающих обломков и он отпрянул от окна, тесно прижавшись к простенку. Только это его и спасло — окна разлетелись вдребезги, внутрь ворвалась жаркая, хлещущая, как плетью, туча пыли. Юноша успел зажмуриться, но взрывная волна ударила его по ушам, забила нос, встряхнула все здание, словно пустую коробку — хотя до Центра было добрых полмили.

Прочихавшись и протерев глаза, Найко почувствовал отчаяние — последний оплот цивилизации в этом мире был уничтожен и у тех немногих, кто выжил, осталось очень мало шансов уцелеть. Но он пока был жив и умирать не собирался — а потому что было сил помчался к выходу.

Юноша со страхом посмотрел на дверь, ведущую в изолятор — судя по доносившимся из-за нее жутким звукам тварь выбралась из своей темницы — но эта дверь была закрыта и так перекошена, что уже никогда не откроется…

В следующий миг крашеная зеленая сталь вдруг пошла рябью, заструилась, словно дым — и сквозь это зыбкое облачко просунулась такая же смутная, полуаморфная черная лапа.

Найко не помнил, какая сила вышвырнула его во двор. «Хиви» все еще стоял там и боковой люк был распахнут. Юноша буквально нырнул в него — и застрял: половина внутри, половина снаружи.

Сразу несколько крепких рук ухватились за его ворот и штаны и буквально вдернули его в машину. Найко перевернуло вверх ногами, потом, когда «Хиви» сорвался с места, он покатился по полу — но несмотря на все это он был дико, беспредельно счастлив. Пока, по крайней мере.

До командного центра было около сорока миль к западу. Кратчайший путь туда лежал через Алкайну — но, въехав в город, они словно наяву попали в ад. Найко босиком — чтобы не скользили ноги — стоял на шершавой железной площадке, по пояс высунувшись из высокого корпуса «Хиви». Двадцатитонная машина мчалась со скоростью в сорок миль в час, теплый, пахнущий гарью ветер рвал за его спиной расстегнутую рубаху, трепал волосы. Его ладони крепко сжимали рукояти крупнокалиберного пулемета, на глазах были выпуклые защитные очки. Отменно пригнанные, они совершенно не мешали смотреть — он, собственно, и не замечал их. Юноша не вполне понимал, правда, за что ему эта честь — девять сидевших внизу парней входили в тысячу лучших солдат Империи — но все они хотели жить и это многое объясняло. Он, впрочем, не был огорчен.

Впереди, над ничем не загражденным горизонтом, дотлевал зеленовато-багровый, слоистый закат, по обе стороны улицы пролетали плоские, тускло блестевшие зеленовато-коричневым фасады многоэтажных зданий — иногда они стенами поднимались над шоссе, иногда запутанными лабиринтами уходили вглубь боковых проездов и дворов. Многие их окна светились настоящим, не электрическим огнем, жадно вырывавшимся наружу. Дыма было на удивление мало — зато оранжевое пламя давало яркий, мерцающий свет. По обе стороны улицы горели машины — часто и много — но проезд, к счастью, был свободен. И повсюду вокруг этих огромных костров кружились одержимые — окровавленные, в разорванной одежде, размахивая палками и оторванными человеческими конечностями, которые они с жадностью глодали. Заметив броневик, они с диким воем бросались на него — но выбежать на дорогу перед ним успевали не все, да и те, кто успевал, просто попадали под колеса. Найко ладонями и подошвами ощущал глухие, мощные удары тел о броню, а потом машина подпрыгивала в короткой судороге, когда четыре пары ее больших колес дробили очередных выродков. Ему почти не приходилось стрелять — в конце концов, надо было беречь патроны — но, заметив впереди особенно плотную кучку одержимых, он, напрягая мускулы, разворачивал тяжелый, но такой послушный пулемет и выпускал в них короткую очередь. Вспышки белого пламени били по глазам, а грохот был, должно быть, чудовищный — но его уши защищали массивные наушники гарнитуры, а когда оружие начинало вибрировать в его руках и к цели устремлялись пурпурные молнии трассирующих пуль, он испытывал ощущение, близкое к экстазу — высота (до земли было метра два с половиной) и стремительное движение и так привели его в восторг, заставив забыть о творившемся вокруг кошмаре, а разбрызгивая одержимых пулеметным огнем, он испытывал ни с чем ни сравнимое наслаждение. Именно разбрызгивая — тяжелые идемитные пули сминали тварей в шары величиной с пляжный мяч — а потом рвали их в клочья, взрывая фейрверком догорающей на лету плоти. Но одержимыми стали уже почти все жители города — и Найко понимал, что пара сотен перебитых им тварей не сможет ничего изменить.

Когда город остался далеко позади и машина поднялась на высокую эстакаду, Вайми остановил ее, чтобы осмотреться. Поскольку Найко находился на самом выгодном с этой цели месте, ему передали снизу бинокль, так что он, вертясь в своем гнезде, осматривал сектор за сектором, докладывая об своих наблюдениях вниз. Утешительного в его докладах было очень мало — они стояли в самом центре огромной автомобильной развязки, но других машин на все четыре стороны видно не было, не было видно вообще никакого движения. Закат превратился в диффузное облако коричневато-серебристого свечения, повисшее над северным горизонтом — а повсюду вокруг них вздымались чудовищные дымные столбы, подсвеченные снизу заревами. Они вздымались на уровень облаков, сливаясь в сплошную, высоко зависшую массу — но все же, их высота была часто меньше ширины. На фоне заката столбы дыма казались непроницаемо-черными, на востоке отблескивали мутной, призрачной белизной — и все медлительно, неторопливо клубились, величаво поднимаясь вверх. Казалось, что на равнине вокруг проснулось сразу множество вулканов — и везде, где, судя по карте, находился город или поселок, вздымался очередной дымный столб. И лишь тогда Найко начал ощущать страх — ехать им было некуда.

Это впечатление, к счастью, оказалось ошибкой — Вайми свернул с шоссе и длинная лесная дорога привела их на обширное поле или вырубку, где под мерцающим энергетическим покровом пряталось странное здание высотой этажей в семь. В его наклонные глухие стены были врезаны светло-голубые проекционные матрицы. Энергополе было такое же, высокочастотное. Часть его свернулась, словно занавес, открывая проход — и лишь за смутным покровом щита Найко смог оценить размер этой железобетонной махины с лесом антенн и громадными кондиционерами на крыше: метров двести в длину и раза в два уже. Перед ней стояло несколько авиусов и сотни разномастных грузовиков. Все это охранял целый батальон тяжелых танков. Их башни были дружно развернуты наружу.

Снаружи здесь никого не было. Огражденный толстыми стенами пандус вел вниз, к глухой плите из серой стали. Даже за броней Найко услышал, как загудел электродвигатель. Плита плавно поднялась и, въехав в просторный подземный гараж, «Хиви» остановился между толстенными квадратными колоннами. Его герметичные люки открылись. Они вышли.

К удивлению Найко, здесь было почти пусто — он увидел лишь несколько сиявших черным лаком машин, на каких обычно ездило начальство. И ни одного человека — их никто не встречал. На потолке, метрах в пяти, мерно жужжали длинные лампы. Они рассеивали по выложенным кафелем стенам бледные отблески зеленовато-голубого света.

Квадратный проем напротив въезда перекрывал глухой темно-коричневый щит. При их приближении он отъехал с лязгом, похожим на шум поезда, открыв колею шириной дюймов в шесть. Из-за скругленных краев щит казался мягким, но был из литой стали. За ним шел длинный коридор с темно-серым цементным полом. По обшитым светло-золотыми залаченными досками стенам, под немного низковатым потолком змеились кабели. Лампы здесь были ярче, розовато-белые, а под деревянной обшивкой дверей пряталась сталь. Глухо гудели кондиционеры, резко пахло озоном и хлоркой. Нигде — ни единой живой души.

Сначала Вайми, потом солдаты прошли в одну из дверей — и заперли ее прямо перед носом изумленного юноши.

Найко остался один.

Эта ночь стала самой длинной в его жизни — насмотревшись днем ужасов, он не мог спать, а делать ему было совершенно нечего. Никто не интересовался им. Сидеть он тоже не мог и потому просто гулял по коридору, из конца в конец, пока ему не начало казаться, что здесь прошла уже вся его жизнь. Он запомнил каждый распределительный щиток, каждую щербинку на полу, попытался открыть каждую дверь — но все они, конечно, оказались заперты. Зато за дверцей одного из щитков обнаружился маленький плоский экранчик: он показывал, что происходит в гараже, но и в этом было мало интересного.

Найко думал о том, что происходит снаружи — всего в нескольких десятках метров от него — но в конце концов ему удалось очистить ум от каких-либо мыслей. Он бродил по коридору, как маятник, потом сел у стены, но сон не шел к нему. Время остановилось. Найко уже почти впал в ступор — как те несчастные — и в себя его привели странные содрогания пола, сначала слабые, едва заметные, потом все более ощутимые. Он встревожился. Вокруг что-то происходило. Над его головой раздался шум — словно этажом выше бегали люди — потом вдруг оглушительно громко щелкнул замок и распахнулась одна из дверей слева. Из-за нее выглянул Вайми и Найко вздрогнул при его виде, словно ему явился кто-то из героев мифов. Казалось, они расстались уже многие годы назад. Он не сразу понял, что лицо ламайца было очень хмурым.

— Пошли, — сказал Вайми с явным нетерпением, но за ней не было чувства. Он выглядел очень усталым и явно тоже не сомкнул глаз. Найко хотел спросить его, но передумал: по лицу Вайми было видно, что в таком случае он просто захлопнул бы дверь.

Узкая стальная лестница за ней вела на два этажа вверх, в просторный низкий зал, полутемный и заставленный множеством пультов с мониторами. У них сидели, наверное, сотни людей и в воздухе висел гул. На вошедших никто не обращал внимания — творилось что-то явно неладное.

Часть экранов показывала происходящее снаружи, и, присмотревшись к ним, юноша понял, в чем дело.

Вначале он принял ЭТО просто за гряду холмов — всего в двух или трех километрах отсюда. Но она была окутана дымчатым, переливчатым туманом силового щита. Ее очертания непрерывно менялись, к тому же она, кажется, двигалась. Нет, определенно двигалась — сюда, к ним. У нее было даже какое-то подобие лица — слишком смутное, впрочем, чтобы его рассмотреть. Да никто и не старался — все, кто был в зале, не обращали внимания на тварь, всецело поглощенные делом.

Внутри Найко разлился ледяной страх. Это… существо было не менее полумили в длину и вокруг него клубился рой других, более мелких созданий, темных или светящихся. Казалось, их с каждой секундой становилось все больше, словно они возникали из воздуха.

Найко лишь начал пугаться по-настоящему — поверить, что он видит ЭТО наяву и впрямь было трудно — когда на половине экранов враз возникла вспышка. Небо над тварью вдруг будто прокололи иглой и там, — меньше булавочной головки, — сверкнула ярчайшая точка-звезда. Всего через миг она выросла в огромный огненный купол. Экраны залил ослепительный свет, изображение расплылось, погасло. Через какие-то секунды страшный удар потряс здание. Найко полетел вверх и закричал. Свет потух, все вокруг громыхало и катилось, казалось, в самый ад. Потом пол ударил его и тьма сменилась болью.

Когда мутный, тускло-красный свет аварийных фонарей наполнил пыльную мглу, Найко опомнился, словно очнувшись. Зал за секунды превратился в свалку — всюду валялся искореженный хлам пополам с штукатуркой, в нем, отчаянно ругаясь, возились люди. Монолитный пол раскололся, железобетон стен расселся и в трещины втекал быстро густеющий дым. Да и без того воздух заполнился паром и пылью. Найко тут же расчихался.

Чья-то рука взяла его за шиворот и без нежности поставила на ноги. Это был Вайми — волосы его побелели от оседавшей пыли, из рассеченной брови по лицу текла кровь, но он, казалось, не замечал этого. Сам Найко с удивлением понял, что отделался ссадинами — и разодранными непонятно обо что штанами.

— Пошли! — сказал Вайми, осматриваясь, очевидно, в поисках остальных из Малау. Все их гвардейцы куда-то исчезли, словно по волшебству.

— К-куда? — спросил юноша. Он был потрясен случившимся сильнее, чем ему бы хотелось. Не каждый день в миле от тебя взрывается мегатонная бомба — а ты остаешься жив и почти цел. Почти.

— В гараж, парень. Или ты хочешь идти пешком?

Найко не хотел. По засыпанной обломками лестнице они спустились в коридор. Свет здесь тоже не горел, под потолком вился дым, под ногами хрустело стекло. Вход в гараж был по-прежнему закрыт. Вайми сорвал пластиковую панель со стены слева от него и отжал рычаги запорных колодок. Потом они с Найко навалились на тяжеленный щит и, едва не надорвавшись, смогли его откатить.

Гараж встретил их белесым, пахнущим пылью мраком. Здесь нечему было рушиться и он почти не пострадал, только машины сдвинулись со своих мест. «Хиви» оказался в полном порядке, но вот выехать они не могли: многотонная плита ворот оказалась опущена. Вайми бросился к электрощиту привода, открыл его и с минуту в нем возился.

— Тащите зарядный кабель! — крикнул он вбежавшим в гараж гвардейцам, — попробуем подключить к генератору машины. Только вход сперва закройте!

Найко наконец сообразил, что их спешное отбытие носит характер побега. Это не вызвало у него никаких возражений: их БТР был единственным, на чем можно было покинуть полуразрушенную мертвую коробку, а уехать на нем могло немногим больше, чем приехало. Юноша не сомневался, что это вызовет существенную разницу во мнениях и закончится стрельбой. Совесть возражала, но слабо: в Малау его ждала любимая девушка, ей грозила опасность, и он твердо был намерен вернуться к ней.

Понемногу начали подходить остальные гвардейцы, среди них затесалось и несколько здешних офицеров. Все они были не в лучшей форме — мундиры разорваны, лица в крови. Многие хромали и Найко подумал, что толку от них, если что, будет весьма мало. Ему самому определенно повезло — он отделался всего лишь синяками, — но вместо радости он ощутил, почему-то, мучительный стыд.

Возня у щита затянулась, прошло уже минут десять. Найко не представлял, с какой это радости тридцатитонная броневая плита должна воспарить, аки птиц из гнезда, из врезанной в двухметровую стену восьмидесятитонной стальной рамы — даже если там ее не заклинило. Недаром же кроме них в гараже больше никто не появился. А может, и потому, что ехать было, собственно, не на чем: генеральские лимузины для езды по радиоактивному аду не годились, а об их «Хиви» Олмейн, похоже, не знал.

Ситуация была невеселой: они уцелели, оказавшись в миле с чем-то от мегатонного взрыва, но защитные стены треснули, радиация понемногу просачивалась внутрь — а все системы жизнеобеспечения отказали. Чем бы ни был этот командный пункт раньше — теперь он превратился просто в склеп, набитый обреченными людьми…

Тяжелый бронещит с лязгом и руганью вернули на место и укрепили клиньями. В призрачном свете фонариков гвардейцы тащили черный тяжелый кабель, разматывая его с барабана в задней части машины. Найко, оставшись не у дел, остро переживал свою бесполезность. Сразу несколько человек суетились у распредщита, гремя металлом — надо было отключить привод от основной сети и подвести ток от зарядной розетки, то есть, сделать все наоборот. Работа велась в страшной спешке: в любую секунду их побег могли обнаружить, — а Найко не сомневался, что генерал Олмейн примет их БТР за свой личный транспорт.

— Все готово! — крикнул Вайми, повернувшись к водителю. — Включай!

Найко был уверен, что у них ничего не получится — так вот сразу по крайней мере — и вздрогнул от удивления, когда двигатель загудел, а тяжеленная плита медленно поползла вверх. В проем хлынул бледный серый свет и ветер, несущий едкую, пахнущую гарью пыль.

— В машину! — крикнул Вайми уже на бегу. — Все в машину!

Его примеру последовали с похвальной быстротой: пыль была радиоактивная, а укрыться от нее, кроме как в герметичном «Хиви», здесь было просто негде.

— Отключи кабель! — заорал Вайми, выглядывая из люка.

Найко не сразу понял, что орут ему — он последний, замешкавшись, остался снаружи. Подбежав к распредщиту, он несколько секунд отчаянно дергал кабель, но массивный разъем не поддавался.

— Там кольцо! — заорал Вайми. — Поверни его!

Найко вцепился в торчавшую прямо перед его глазами рукоять и дернул за нее. Стопорное кольцо повернулось и на сей раз разъем вылетел из гнезда, едва Найко потянул за кабель. Лебедка загудела, сматывая его, потом юноша поднялся на цыпочки и захлопнул тяжеленный люк на корме «Хиви», бросившись к спасительной дверце. Сердце его замирало: это был самый удобный миг, чтобы избавиться от него — просто уехать. В таком случае ему останется только забиться в угол и умереть — но смерть придет к нему не сразу. Если…

Вайми схватил его за шиворот и без церемоний втащил внутрь, тут же захлопнув люк. В герметичной машине удар отдался у Найко в ушах. Едва он поднялся на ноги, пол выскочил из-под них и он едва не растянулся.

Цепляясь за протянутые под потолком трубки, он добрался до последнего свободного места и с облегчением плюхнулся на него, тут же прилипнув к триплексу.

Качнувшись на пандусе, БТР выехал наружу. К удивлению Найко, здесь мало что напоминало о бушевавшем аде — впрочем, висевшая в воздухе пыль не давала ничего разглядеть. Стало довольно светло. Только треск счетчика Гейгера и резкий хруст шлака под колесами говорили о том, что тут творилось: грузовики и авиусы куда-то снесло, танки превратились в оплавленные стальные гробы. Что ж: тем, кто в них сидел, не потребуются услуги могильщиков.

Когда они приблизились к эпицентру, гриб уже рассеялся, ушел вверх, оставив лишь редкую пылевую завесу. Воздушный взрыв не создал кратера, только оплавил землю на несколько километров вокруг. От дороги, впрочем, тоже не осталось и следа, по перепаханной местности они ехали долго и у Найко было время присмотреться к стекловидной, с потеками, желтовато-зеленой поверхности. Где-то в километре справа проплыли остатки неузнаваемо изувеченной твари — какие-то скрученные сталактиты торчали из застывших земляных волн, как корешки гнилого, сломанного зуба. Оттуда еще лениво поднимался белесый мутный дым. Подальше, за остекленевшей и полностью оплавленной землей, тянулись длинные черные полосы — следы коснувшихся почвы чудовищних клубов пламени.

— Эта… вещь была маткой Мроо, — тихо сказал Вайми. — Мы ее уничтожили, но лекарство оказалось еще хуже болезни.

Найко угрюмо кивнул. Он заметил, что большинство из них были словно простужены. У многих шла кровь из носа или горлом. У него самого невыносимо сильно болела голова, ныли кости рук и ног, а иногда он просто отключался, совершенно внезапно — словно на несколько секунд переставал существовать. Это все были признаки облучения. Не из самых опасных, но Найко не сомневался, что они предвещают ему большие неприятности. Он уже знал, к чему это может привести и лейкоз казался благодеянием по сравнению с другими вариантами — саркомой, например.

— Сколько мы получили? — наконец спросил он.

Вайми встряхнул волосами, словно очнувшись, потом вытащил из кармана штанов маленький счетчик и сверился с ним.

— Где-то бэр сто или около того. Это с самого начала.

— Это опасно?

— В общем, нет. Даже для первой степени маловато.

— Степени чего?

— Лучевой болезни.

— А… — посмотрев на него, Найко замолчал. Желание выяснять детали их медицинского будущего у него, почему-то, прошло. Но оставалась еще масса вещей, о которых ему нужно было знать. — Ты говорил с Олмейном? — спросил он.

— Да. Немного.

— И?.. Какова обстановка?

— Никто не знает, Найко. Никто.

Юноша, понятно, не захотел довольствоваться этим. Слово за слово ему удалось выяснить, что погибла уже почти треть армии. У Империи осталось всего двести, — теперь уже 192 тысячи — солдат. Конечно же, эти потери с лихвой восполнили несколько миллионов добровольцев — но боевой техники для них не осталось, а старых автоматов было недостаточно, чтобы справиться с Мроо. Но те не могли вторгнуться сразу повсюду, так что надежда еще оставалась: в Хин Маэт и Манне тварей еще не было, Джана тоже держалась — но по Леванту Мроо прошли почти не встречая препятствий, а Ламайа и вовсе стала для них жатвенным полем. Число жертв уже никто не подсчитывал — только в Империи их было более ста миллионов — но какое-то подобие разума в ее действиях еще сохранялось. Пока она использовала не более ста мегатонн — то есть, всего сотую часть арсенала из 7,5 тысяч стратегических и 15 тысяч тактических единиц ядерного оружия — а у Джаны его имелось в три раза больше. Проблема была не в том, чтобы победить, а в том, чтобы выжить после такой… победы. Но даже если это удастся, Мроо могли прийти вновь.

Найко задумался. Он хорошо учил историю и знал, что при столкновении двух культур у менее развитой нет шансов победить. То есть, никаких. До последнего времени такое положение дел его устраивало — он всегда находился на стороне Прогресса. Но вот оказаться на другой стороне…

Он помотал головой и осмотрелся. В окружающем его было нечто странное — собственно, если они ехали на восток, рассвет должен бы быть перед ними, а не за. А это значило…

— Мы едем на запад! — возмущенно воскликнул он.

— В самый ад, — невозмутимо подтвердил Вайми. — Только у меня осталась там девушка. И еще друг. А у тебя?

Подумав об Охэйо, Найко замолчал. А когда он вспомнил об Иннке, его, почему-то, оставил и страх, сменившись жгучим стыдом.