"Макет мироздания" - читать интересную книгу автора (Ефимов Алексей Иванович)

Глава 9. Объединение расы

Машина взлетела по пандусу и проскочила в отверстую пасть циклопических ворот. Теперь громада дворца правителей Акталы высилась вокруг них — взгляд уже не мог охватить всю его безмерность.

Свернув влево, машина остановилась у подножия одной из восьми огромных башен. Ее пассажиры вышли. Анмай покосился на окруживших его автоматчиков в черных кожаных куртках и белых шлемах.

— Нам сюда, — сказал юноша-файа, Айэт (Вэру понравилось это имя). — Нэйс ждет нас.

Миновав тройные ворота из покрытых барельефами плит черного стекла, они вошли внутрь дворца и не спеша побрели по его анфиладам. Просторные, без окон, очень высокие, почти кубические залы заливал неяркий, зеленовато-белый свет, словно сочившийся из стен — столь искусно в них скрывались лампы. Здесь господствовали три цвета — белый, бледно-зеленый и темно-коричневый — странноватое, но, в общем, уютное сочетание. Внимание Вэру привлекла еще одна необычная деталь — в углах многих залов сквозь обнесенные балюстрадами обширные квадратные проемы виднелись многочисленные нижние этажи.

Наконец, они вошли в просторный, совершенно бесшумный, судя по всему, гидравлический лифт. Он вознес их на самый верхний этаж колоссального здания. Там они повернули еще дважды, пока не попали в светлую, просторную комнату. У дверей в другом ее конце сидело несколько крепких парней в синих рубахах.

— Нас ждет председатель Организации, — небрежно сказал Айэт. Когда он открыл эту дверь, Анмай чувствовал себя, словно во сне — голова у него кружилась от волнения и он лишь отчасти понимал происходящее. Комната за ней оказалась высокой, просторной, очень уютной — с завешанными зелено-серебристой, узорчатой тканью стенами и роскошными коврами. Она была ярко освещена и скудно обставлена, почти пуста — в ней не нашлось ничего, кроме обитого кожей дивана и массы разбросанных по полу подушек. Дальнюю от входа стену занимало одно огромное, очень широкое изогнутое окно — скорее, ничем не загороженный низковатый проем в толстой стене башни — и в него волнами вливался теплый, сырой после только что прошедшего дождя ветер. Там сияли стеклом и полированной сталью огромные башни столицы — далекие, они казались целой залитой солнцем горной страной, и откуда-то снизу доносился мощный, неразборчивый, на удивление уютный шум огромного города. А у северной кромки этого окна стоял единоличный правитель Акталы.

Инсу Кари сложил бумаги в папку.

— Подожди немного, — сказал Нэйс, — Айэт привез одного юношу, тот говорит, что прилетел на том корабле.

— И ты веришь в эту чушь?

— Почему бы и нет? У него очень странная биохимия. Он пришелец, это несомненно. Взрыв видели тысячи людей, а экспедиция воздушного патруля нашла вокруг воронки множество обломков, частей странных механизмов и большую штуковину из материала, который ничем невозможно разрезать. И там мощное радиоактивное заражение, как клянутся ученые, порожденное аннигиляцией — корабль был, отчего не быть и экипажу? А любая помощь нам очень нужна, ты же знаешь…

Инсу промолчал. Через минуту в комнату вошел Айэт, за ним — рослый, широкоглазый юноша, неожиданно похожий на Нэйса. Непонятно отчего, но именно он показался Инсу правителем.

К удивлению Вэру, правитель Акталы оказался совсем молодым файа — лет, может, двадцати пяти. Когда он повернулся к нему, Анмай невольно отступил. Ухоженную гриву черных волос правителя стягивал массивный серебряный обруч. Он расширялся на лбу и там сверкала инкрустация — глаз, неотличимо похожий на настоящий, только больше, с бездонно-черным зрачком и длинными, тоже сиявшими серебром ресницами, расходившимися над ним кинжальными остриями. Сочетание двух ясных, чистых, светившихся жизнью глаз с третьим, мертвым, горевшим неподвижным, неистово яростным взглядом, производило почти пугающее впечатление. Вэру потребовалось усилие, чтобы рассмотреть остальное.

Правитель был одет в ременные сандалии на босу ногу, свободные черные штаны и куртку удивительной радужной окраски. Косо перетянутая на узкой талии ярко-зеленым поясом, она едва достигала середины бедер. Ее владелец гулял от стены к стене — ему было явно трудно сидеть на месте. Он широко улыбнулся вошедшим, показав ослепительную белизну зубов. Его дерзкое лицо казалось достаточно красивым и мужественным для идеального вождя и только в изгибе его губ Вэру померещилось что-то глубоко порочное. Он едва заметно поклонился, вежливо прижав к груди скрещенные руки. Нэйс продолжал пристально рассматривать его.

У приведенного Айэтом юноши был сумрачный вид. Его лицо казалось маской из гладкого смуглого камня — ничего тонкого, хрупкого. Характерная для многих юных файа литая точность черт создавала впечатление внимательной, звериной силы. Ослепительно-чистые белки длинных, темно-серых глаз придавали им ореол жутковатого свечения, какого Нэйс еще не встречал. Теперь они тоже смотрели на него с упрямым любпытством, хмуро поблескивая из-под лохматой массы черных, спутанных волос. Безмолвный поединок продолжался с минуту. Нэйс уступил первым. Он опустил взгляд, затем вновь остро взглянул на пришельца.

— Вас зовут Анмай Вэру? Я Нэйс Анкус. Садитесь. Итак?

Юноша начал говорить. Нэйс то и дело прерывал его нетерпеливыми вопросами. Хотя Анмай решил ограничиться историей и описанием Фамайа, правителем которой он когда-то был, рассказ вышел впечатляющим. Даже Инсу забыл про свою подозрительность.

— Значит, у файа есть свои государства, даже на других Плоскостях? — наконец спросил Нэйс.

Анмай кивнул.

— И ты руководил научными исследованиями в таком государстве?

— Да.

— Ты знаешь, как победить в войне и знаешь секреты могучего оружия?

— Да.

— Ты не хотел бы помочь нам?

Анмай фыркнул.

— Смотря в чем. Я очень мало знаю об этом мире. Если бы ты объяснил мне, в чем ждешь от меня помощи…

Нэйс начал рассказывать. Вэру удивило, что даже правитель не знает основателей своей страны, не говоря уж о соседних. Похоже, все его предки видели в их народах только жалких попрошаек и пресекали все контакты с ними. Когда он сказал об этом Нэйсу, тот нахмурился, а потом признал, что так оно и есть. Его познания в древнейшей истории оказались ничтожны. Никто не знал, кто основал Акталу — но, согласно легендам, она достигла зенита могущества много тысяч лет назад. Ее народ слыл самым богатым, многочисленным и мирным — он даже не имел армии. Но с ее врагами случались страшные и необъяснимые вещи — они внезапно сходили с ума, умирали в мучениях, их армии поражала чума, а города рушились от землетрясений. Тогда файа боялись куда больше, чем нынешних Опустошителей. С течением лет могущество Акталы истаяло, хотя ее знания оставались еще велики — много больше, чем у Фамайа. Но термоядерные реакторы и генераторы силовых полей странным образом уживались с примитивным гужевым транспортом и древним ручным трудом на полях. В древности Актала была очень велика — никто не знал, насколько, — но она давно распалась. Дальнейший упадок страны вызвало нашествие ару, начавшееся всего пятьдесят лет назад.

Нэйс подробно рассказал, как быстро растущее число покидающих свои земли ару превратило почти все население страны в их бесправных кормильцев, и почему Организация решилась на революцию.

— И геноцид, — спокойно добавил Анмай. — Интересно, что вы будете делать потом — после того, как перебьете всех ару?

Нэйс нахмурился, но снес дерзость.

— Все пошло не совсем так, как мы ожидали, точнее — совсем не так…

Анмай молча выслушал рассказ об революции и вызванной ей войне — об этом ему по дороге уже кратко говорил Айэт.

— И что же ты нам посоветуешь? — спросил Нэйс, закончив перечислять свалившиеся на его голову проблемы.

Анмай подумал.

— Знаешь, мне нужно время, — возможно, несколько дней, чтобы понять, как и что делать. Но сначала я хочу вернуться в эту тюрьму — там остались мои вещи и оружие, — если они сохранились, то в любой ситуации будут очень полезны ему. Вообще-то он мог теперь напрямую связаться с «Астрофайрой», — у Акталы имелись мощные радиостанции — но стоит ли менять едва ли не впервые обретенную свободу на бессмертие?

Нэйс явно был доволен столь деловым подходом.

— Я сам хотел бы посмотреть на них. Когда ты хочешь это сделать?

— Немедленно.

Нэйс вновь усмехнулся.

— Ару ошиблись, не убив тебя сразу. Они пытали тебя?

— Да.

Анмай взглянул на свои перевязанные большие пальцы.

— И пока жив хоть один участник пытки — мне не будет покоя. Где они могут быть?

Нэйс подошел к карте.

— Судя по твоему описанию, в Котре. Но авиаразведка видела эту колонну. Они все перебрались в Ас-Акру, в двухстах милях отсюда к северу. Это большой город — полмиллиона жителей. Но сейчас ару там еще в несколько раз больше.

— Где должны находиться их правители?

— Во дворце губернатора. Там есть все, необходимое для управления. Но мы не сможем послать туда большой отряд — все наши вертолеты разосланы по другим городам. Они непрерывно совершают налеты на ару, но у тех есть ручные зенитные ракеты — две сотни машин уже сбиты и еще больше повреждено. А нападать на Ас-Акру с малыми силами очень опасно.

— Сколько людей ты можешь мне дать?

Нэйс взглянул ему в глаза.

— Десять вертолетов из моего личного резерва. Все они вооружены ракетами и поднимают по десятку бойцов, итого — сто. Это все. Ты рискуешь не вернуться.

Анмай не опустил взгляда.

— Один из моих предков сказал — чем гуще трава, тем легче ее косить.

Затем он повернулся и вышел. Айэт, весело взглянув на Нэйса, последовал за ним.

Через полчаса Анмай смотрел на собравшийся на взлетной площадке отряд, состоявший из особо отличившихся бойцов — файа. Это ничуть его не удивило. Он знал, что его соплеменники обычно сильнее, гибче и выносливее людей… хотя ничуть не умнее. Но если дело доходило до крайности, файа могли проявить невероятную храбрость, соединяя ее с природной дикой яростью в совершенно убойную смесь. И они могли быть фанатически беспощадны.

Командовал ими человек, но это их ничуть не волновало. На бойцах была черная форма и спускавшиеся до середины бедра бронированные куртки с короткими рукавами и защищающими шею высокими воротниками. Это толстое одеяние из многослойной упругой пластмассы покрывала гибкая блестящая чешуя из пластин вечного стекла. Такая куртка весила шестнадцать килограммов, но выдерживала попадания пуль из любого ручного стрелкового оружия. Все бойцы были вооружены автоматами, на их стальных поясах крепилось по два кармана для четырех запасных обойм каждый. Их лица скрывали круглые шлемы с толстыми прозрачными забралами из бронестекла, более прочного, чем сталь. Сам Анмай был сейчас одет и вооружен так же. Айэт отсутствовал — юноша отчаянно просился в эту вылазку, но Нэйс отказал и, несомненно, совершенно разумно — предстоящее им дело было не для мальчишек.

За файа стояли вертолеты. Их округлые корпуса, наспех укрепленные изнутри толстыми листами бронепластика, венчали соосные восьмилопастные винты. К рамам на бортах каждой машины крепилось двадцать длинных белых цилиндров управляемых ракет. Эти вертолеты могли подниматься на высоту до двух миль и развивали скорость до двухсот миль в час. Дальность полета составляла пятьсот миль. В таких, относительно небольших машинах нельзя было использовать громоздкие и тяжелые стеллараторы, в производстве которых наука Акталы достигла совершенства. Судя по острому запаху, топливом служил синтезированный из растений спирт.

Анмай решил, что все это выглядит достаточно внушительно. Однако, его преследовало странное чувство нереальности происходящего — часть его сознания все еще была там, в жуткой тьме пыточного подвала…

— По машинам! — крикнул командир.

Анмай устроился рядом с ним, на крайнем из трех передних сидений. Люки захлопнулись, турбины взвыли и вся масса машин синхронно поднялась в воздух. Они не стали набирать высоту — война была новым явлением в Актале, но изученным быстро и, как понял Анмай, превосходно.

Полет до Ас-Акры занял чуть больше часа, но он не наслаждался видами. Земля на высоте всего в несколько метров мелькала под ним с головокружительной быстротой, машину постоянно швыряло в стороны, турбины выли, при каждом рывке пластины панциря впивались в тело, а невольно хватаясь за сидение, Анмай кривился от боли. Но если по ним и стреляли, они этого не заметили.

Впереди поднялись белые массивы зданий и через несколько минут они уже мчались над улицами города, полными машин и пешеходов. Их появление стало полной неожиданностью для ару — радары мехолицых не смогли засечь низко идущие цели. Несколько раз их все же обстреляли. Но и трассирующие пули и кумулятивные гранаты не были опасны для стремительных вертолетов, даже на небольшой высоте.

Дворец губернатора Ас-Акры оказался массивным шестиэтажным зданием на высоком цоколе и с двумя внутренними дворами. Вертолеты резко сбросили скорость. От них к скопищу автомобилей перед входом потянулись дымные лучи ракет. Разведчики не обманули — именно эти машины Анмай видел в момент побега. Через миг они оно взорвались облаком искр и пламени, заставив его зажмуриться.

Его вертолет рванулся вперед. Сразу под ним мелькнул гребень крыши, затем она встала на дыбы и исчезла, уплыв вверх. Вокруг заклубился дым и пыль. Люк открылся. Анмай выпрыгнул первым — прямо на ступени крыльца во внутреннем дворе. Впереди всех бойцов он ворвался внутрь здания.

Ару внутри в большинстве были безоружны и десятками падали под его очередями. В него тоже стреляли, удары пуль в броню привели Вэру в ярость. Боль в сжимавших оружие руках еще больше усиливала ее. Он метался как бешеный, крутился во все стороны, бежал по лестницам, врывался в помещения — и стрелял, стрелял, стрелял, пока автоматная очередь не ударила ему прямо в лицо. Бронестекло треснуло, но выдержало удар, хотя его сила откинула голову Вэру назад, чуть не сломав ему шею. Его сбило с ног, а когда он поднялся, бой уже кончился. Другие бойцы точно так же расстреливали всех подряд и за считанные минуты перебили всех ару во дворце.

Анмай стащил шлем — на стали осталось несколько глубоких вмятин, а забрало просто рассыпалось у него в руках. Яростное возбуждение боя прошло, оставив лишь усталость и боль в растревоженных ранах.

Нескольких ару, по виду, наиболее знатных, взяли в плен и ими занялась смуглая узколицая девушка — совсем недавно скромный аспирант столичного университета, а ныне — один из лучших палачей Акталы. То, что она сейчас делала, сошло бы за не слишком сложный опыт по физиологии позвоночных — но объектом ее манипуляций была уже не крыса и Анмай отошел в сторону от жуткого зрелища. Его собственные воспоминания о боли были слишком свежи — и он вздрагивал при каждом надрывном крике, словно пытали его. Едва взглянув на распятого на столе голого ару, он понял, что те не знают истинной жестокости — ей руководит не ненависть, но холодный расчет. Анмай отвернулся к окну, чтобы никто не видел его лица.

С улицы доносился рев вертолетов, вставших в оборонительный круг — их непрерывно работающие пулеметы не давали ару приблизиться к зданию. Резкий треск стрельбы заглушал дикий визг истязаемого ару. Он не выдержал — впрочем, Анмай знал, что сам бы не выдержал вдумчивого препарирования заживо с дальнейшим определением максимальной пропускной способности болевых волокон. Еще через несколько минут, прихватив пару ящиков с имуществом убитых файа, они мчались к месту гибели его корабля.

Анмай издали заметил воронку. От корабля не осталось ничего — он разглядел только матричный блок, лежавший на боку и полузасыпанный землей. Они приземлились в стороне от радиоактивного провала, но сожженная земля и пепел полетели во все стороны, взметенные работой винтов. Поисковые группы в защитной одежде двинулись вперед.

Здесь не сохранилось ничего, представляющего интерес. Только обломки кристаллической брони вездехода и корабля, куски сплавов и образцы материалов, уцелевших в пламени, пригодились бы местным технологам.

Прихватив свои вещи, Анмай выбрался наружу. Возвращаться обратно в тяжелой и неудобной броне ему не хотелось. Забравшись в полусожженные кусты, он натянул свою собственную одежду. Сунув весм в карман, Вэру вернулся к машине и, помедлив, приказал возвращаться. Потом задумался, глядя на проплывающую внизу землю. Что он намерен делать дальше?

Связываться с «Астрофайрой» ему уже не хотелось — она бросила его без помощи и это слишком дорого ему обошлось. На самом деле он не числился погибшим — его матрица осталась на борту звездолета и через полгода там появится неотличимый от него Вэру. Но по законам Файау пропавший без вести файа считался настоящим, и его надлежало искать, не считаясь с затратами. Совсем недавно Анмай искренне верил, что это относится и к нему.

Еще перед первой высадкой было условлено, что если связь прервется, «Астрофайра» вышлет рой малых разведчиков на поиски пропавшего — неважно, одного файа или целого корабля. Они летели бы сюда сутки, часть их осталась бы на месте аварии или потери связи, а остальные — обследовали бы округу. По крайней мере, его весм они бы обязательно нашли, а если и нет — он наверняка услышал бы зовущий сигнал, хотя и не смог бы ответить. Но браслет был безмолвен, словно обычное украшение. Его предали. Бросили. Возможно — и даже скорей всего — потому, что Файау запретила «Астрофайре» все вылазки на поверхность Линзы. Анмай мог это понять, но все же чувствовал чисто мальчишескую злость — желание сбежать от родителей, которым не нужен. Он знал, что это глупо — через шесть месяцев тело Хьютай восстановится, и что тогда? Но пока… он уже знал, что именно появление здесь «Астрофайры» вызвало и революцию, и эту войну. Он хотел помочь своему народу — и не ему одному. Без чьей-либо поддержки. Сам. Он знал, что, скорее всего, поступает неверно, но здесь ему нравилось. Все, что он имел в этом мире, было делом его собственных рук. И он знал, что не откажется от этого.

Всю обратную дорогу Анмай молчал, чувствуя мрачное, глубокое удовлетворение. Едва вертолеты приземлились, он спрыгнул на бетон. Его приветствовали все, кто встречал вернувшийся отряд.

Рейд прошел очень удачно — они уничтожили почти тысячу ару, фактически, обезглавили противника, потеряв «всего лишь» трех файа убитыми. Около тридцати были ранены, в основном легко. Но самыми ценными оказались привезенные ими трофеи. В их руки попали не только вещи убитых файа: десантники собрали все документы ару, которые смогли найти, и Нэйс мог действовать уже не наугад.

Остановившись перед воротами дворца, Анмай хотел было эффектно взмыть вверх, но, помедлив, передумал. Не стоило раскрывать местным все козыри — такие как силовой пояс. Он решил пока умолчать и об истинном назначении весма.

Когда он вошел в комнату Нэйса, тот взглянул на него с некоторым разочарованием — серый комбинезон Вэру выглядел весьма скромно, хотя в нем тот казался собранней и старше. Его лицо тоже было спокойно. Поразивший Нэйса при первой встрече внутренний огонь исчез — Анмай вымотался и хотел спать.

— Я рад, что ты не солгал мне, — сказал Нэйс. — Сколько еще кораблей может прибыть сюда?

Он спрашивал с нетерпением. Анмай сильно охладил его энтузиазм, сообщив, что ни он, ни они сами не смогут связаться с его родиной и что новых экспедиций — по крайней мере в ближайшие годы — не будет. Разочарование Нэйса было вполне искренним, но его быстро отвлек разбор трофеев. В их руки попало снаряжение девяти убитых файа: их мазеры и силовые пояса. Последние были бесполезны для всех, не обладающих наносетью и Анмай отложил их в сторону. К большой радости Вэру, нашелся и его дисраптор — но больше всего его поразил черный, с серебряной отделкой, брусок, свободно умещавшийся на ладони, холодный и тяжелый — один из его разведчиков носил его в особом узком кармане на боку. Тонкий бронированный проводок от него, раздваиваясь, тянулся к двум массивным кольцам индукторов — блестящим, диаметром дюйма по два. Скрываясь под волосами, они одевались на уши, крепясь к мочкам зажимами — это выглядело смешно, но Анмай, не без некоторой оторопи, узнал в этой штуке «Тайат» — волка матричной системы. С ее помощью он мог ощутить любого обладателя наносети в радиусе метров ста, что при необходимости прятаться и нападать внезапно, из засады, было бы просто бесценно. Но еще более полезной была возможность «Тайат» защищаться и наносить удары: хотя способность ласс изменять сознание своих жертв так и не была доказана (может быть, за отсутствием уцелевших свидетелей), «Тайат» могла блокировать любое постороннее воздействие и даже атаковать, правда, на небольшом расстоянии, метров до пяти. Она действовала, подобно блику — с меньшей мощностью, но зато сразу во всех направлениях. В том, что она сможет кого-то убить, Анмай сильно сомневался — но даже возможность оглушить и ошеломить противника, а то и двух или трех за раз, сильно повышала его шансы. Это устройство не было, конечно, «телепатором» — с его помощью нельзя было читать мысли или, тем более, навязывать кому-то свою волю — но Анмай мог ощущать настроение, общий эмоциональный фон и даже, если повезет, видеть чужими глазами, хотя и довольно-таки смутно. Он не знал, правда, сможет ли противник ощутить такое «подглядывание» — теоретически считалось, что нет — но, когда имеешь дело с Детьми Файау, ни в чем нельзя быть уверенным. «Тайат» могла принадлежать только офицеру ЧК, наличие которого в его экипаже наводило Вэру на весьма мрачные размышления. Сейчас от этой штуковины не было никакого толку — Анмай даже не представлял, в каких его обстоятельствах он может быть — но заначил «Тайат» окончательно и бесповоротно.

Испытания мазеров и дисраптора — первых на доставленных к кухне уакки, а второго на бетонных блоках — произвели на Нэйса очень глубокое впечатление. Он тут же наложил лапу на один из мазеров — а еще один присвоил неугомонный Айэт. Благодарность правителя не имела пределов — Анмай даже с усмешкой подумал, не попросить ли ему дюжину девиц и золота — но он хотел как можно больше знать об этом мире и Нэйс предложил ему осмотреть секретные хранилища дворца. Не дожидаясь согласия, он повернулся и вышел — легко и бесшумно, лишь колыхнулась занавесь и по стене скользнула тень. Анмай последовал за ним.

В приемной Нэйс отмахнулся от охраны. Не глядя, он ткнул в кнопку лифта и прошел между раздвинувшихся стальных панелей. Почти бесшумно они поехали вниз, потом вышли в просторный, высокий и длинный нижний коридор, почти пустой — им попалось лишь несколько бравых автоматчиков, пара дородных чиновников в темной одежде, да одинокая девица лет семнадцати. Никто вроде бы не обращал на них особого внимания, но Анмай заметил, что в отдалении за ними таки следуют несколько крепких парней в синих рубахах — вроде бы увлеченных беседой, но, когда бы он ни оборачивался, за ним пристально следили не менее двух пар глаз. Парни шли легко и грациозно, словно скользя по полу. Их сандалии не производили никакого шума. Коридор перед Нэйсом тоже пустел, словно по волшебству. Он оказался странноватым — как и все в этом мире. Пол был вымощен волнистыми гранитными плитами — по таким приятно ходить босиком в жаркий день. По левой стене через равные промежутки шли одинаковые стальные двери с непонятными надписями. Монолитная правая стена отклонялась наружу — внутренняя сторона чудовищной крепостной стены дворца, здесь, у фундамента, имевшая толщину во много метров. На ее стыке с потолком мягким, желтовато-белым светом сиял фигурный карниз из матового стекла — он делал коридор удивительно уютным.

Нэйс замер у совершенно неприметного участка внешней стены. Его пальцы пробежали по узкой полоске тлевших в глубине стекла радужных огоньков — и прямоугольный блок мягко, беззвучно ушел вглубь, открыв узкий боковой проход. Из его темных недр повеяло зябким холодом. Нэйс нырнул в темноту, словно в воду, небрежно сказал:

— Не свались на меня — тут ступеньки.

Внизу блеснули два зеленых глаза — только глаза, точно пустые отверстия. И больше — ничего. На мгновение Вэру стало жутко. Необычайная простота, с которой Нэйс открыл ему тайную дверь, тоже пугала.

— Каждый ребенок во дворце знает о тайне его подземелий, — небрежно пояснил правитель. — Так что если на тебя бросятся из темноты с диким криком — не пугайся. Наши дети часто играют здесь, да и сам я играл… не так уж и давно.

Зеленые глаза погасли. Донеслось шуршание — Нэйс осторожно нащупывал дорогу, держась рукой за стену. Невесть отчего это успокоило Вэру и он последовал за ним вниз. Затем стена сомкнулась за их спинами и свет погас.

Лестница уходила на глубину четырех этажей изогнутой, ломаной дугой. Когда Нэйс открыл внутренний вход, Анмай увидел круглый зал с плоским сводом. Длинные вертикальные полосы золотистого света были словно налиты в трубы в глубине цилиндрической темной стены. В нее углублялось шесть арок с таящимися в их глубине дверями из тяжелых плит зеркального черного стекла. Здесь было холодно, но не сыро и не душно — Анмай ощущал слабое, беззвучное движение воздуха.

Нэйс направился к двери напротив, не интересуясь, идет ли он за ним. Его рука вновь пробежала по полосе ярких, как звезды, огоньков. Толстая — дюймов в восемь — плита беззвучно ушла в сторону. Они нырнули в лабиринт узких коридоров из черного стекла. Только полы их были из шестиугольных шашек смуглого, шершавого базальта. Освещение тут оказалось очень странным — сияние множества разноцветных жил, словно вплавленных в стекло, сливалось в мягкий, рассеянный белый свет, словно бы падавший из ниоткуда.

Коридоры мягко изгибались, расходились, сливались. Здесь не было ни единого прямого угла. Путь с небольшим уклоном, но постоянно вел вниз. Спустившись метров на тридцать, они вышли в более широкий туннель. Он упирался в тупик, но казавшаяся монолитной стена раздвинулась, едва рука Нэйса пробежала по ней, открыв длинный цилиндрический зал, высокий и тускло освещенный. Вдоль его вогнутых стен тянулось два ряда галерей и три яруса пустых проемов. Простенки занимали квадратные плиты из черного металла. Их покрывала причудливая вязь похожих на цветочные узоры непонятных письмен.

Анмай сразу понял, что находится в библиотеке — на голом каменном полу стояли большие серые столы с лампами, а в боковых комнатах тянулись бесконечные ряды полок с аккуратными стопками книг, бумаг, картин — все запыленное и старое. Все стены здесь блестели пугающей черноты монолитным стеклом. Впереди, под аркой с вплавленной в нее полосой палевого света, в глубокой нише стоял огромный чугунный алтарь. За ним, в глубине, свисали складки пыльного занавеса.

— Это главное хранилище запретных знаний Акталы, — Нэйс криво улыбнулся. — Ее правители отправляют сюда все, что не нужно им, а выбросить жалко. Некогда они собирались здесь, а эти надписи на стенах — первые законы нашей страны. Уже никто не может их прочесть… — он вошел в нишу и сдвинул занавес, чихнув от пыли. За ним в торцевой стене зала открылся проем ведущей вниз лестницы, забитой камнем.

Нэйс перехватил удивленный взгляд Анмая.

— Там, внизу — мертвецы. Много тысяч. Правители и жители города, погибшие во время Великой Чумы, пятьдесят лет назад. Среди них — мои предки. Тогда умерших хоронили прямо в их домах. Выжила всего половина. Говорят, это тоже дело рук Опустошителей.

Анмай вздрогнул. По его коже пробежал вдруг резкий до боли озноб.

— Чтобы разобраться во всем, нужно много дней. Можешь здесь и спать… если не страшно, — Нэйс вновь усмехнулся. — Прости, но у меня дела. Если что — вот тут есть пульт связи. Пока!

Он повернулся и вышел. Громадная дверь зала беззвучно закрылась за ним.

Остаток дня Анмай провел здесь. Ознакомясь с местной естественной историей, он понял, что развитие техники в Линзе было делом нелегким — Мэйат не позаботились о залежах угля или нефти, хотя рудное сырье имелось здесь в изобилии. Не было здесь и урановых руд — вообще ничего радиоактивного. Акталу, с ее развитой термоядерной энергетикой и сооружениями из вечного стекла, явно создали пришельцы извне — на дровах и древесном спирте цивилизацию не построишь. Гидроэнергетика из-за пологого рельефа здесь была неэффективна. Даже солнечные батареи в Линзе не могли работать — спектр у каждого из ее Семи Солнц был своим.

Его очень интересовало, как пытливый человеческий разум устраивает свою жизнь в других местах. Но Актала не поддерживала никаких отношений с соседями и даже ее вертолеты не пересекали ее границ. И история, и география здесь числились среди запретных наук. Странный животный мир, происхождение культурных растений, религии, расы — все это путалось в голове Вэру. Он поймал себя на том, что тупо смотрит в раздел зоологического атласа, посвященный любопытным образцам эволюционной дегенерации. Уакки — похожие на страусов птицы, чьи крылья превратились в руки, червеобразные грызуны, лишившиеся ног, какое-то переродившееся рукокрылое, похожее на меховой мешок с четырьмя руками и пастью в четверть туловища — судя по масштабу, в половину роста файа…

Когда голова начала уже болеть, Анмай растянулся прямо на столе, — просто лень было брести наверх, к спальне. Хотя он устал, как собака, ему никак не удавалось заснуть. Воспоминания о минутах, когда он, полностью потеряв представление о достоинстве, вопил от боли на потеху палачам, неотступно жгли его. Пытки — что пытки? Его тело уже забыло о причиненной ему боли — а вот память о пережитых им унижениях не оставит его до гробовой доски. Но хуже всего были воспоминания о его собственной трусливой слабости, когда он, сломленный, готовый на все, решился молить о пощаде. Даже сейчас страх перед этим внезапным приливом трусости еще не вполне оставил его — и именно он вызывал в нем дикую, бессмысленную жажду мести. Анмай пытался убедить себя, что держался с достоинством — пока это было в его силах, — но напрасно. Ему хотелось убить всех, до единого, ару — даже не за то, что они пытали его, а за то, что они видели его слабость, его позор. Это изрядно его напугало. В его душе всегда жила страсть к достижению самых крайних пределов, а что может быть более крайнего, чем истребление целого разумного вида?..

Анмай выбросил из головы все мысли и попытался заснуть. Палевые полосы едва освещали огромное помещение, все стены которого блестели черным стеклом. В тени, в глубине их, мерцали, всплывая и исчезая, синие отблески, словно живые. А может, и вправду живые — что он знает об этом мире? Что год здесь длиться ровно четыреста дней, немного более коротких, чем стандартные сутки Файау, и что в Актале живут 64 народа? Ведь книги на понятном ему файском языке составляли лишь малую часть этой огромной библиотеки. Он не знал, правда ли, что в Линзе есть кочевые народы, которые все тысячелетия своей истории движутся на юг или на север, к Вечным стенам, стремясь достичь края своего мироздания. Или что очень далеко к югу есть страны, управляемые Наставниками — неведомыми существами, способными к телепатии. Анмай знал, что она невозможна — у файа. А как насчет других рас?

Он приподнялся, разглядывая мерцающий в глубине стены узор. В этом запертом зале ему вдруг стало очень одиноко и страшно. Все вокруг было немыслимо, непредставимо чужим. Вэру очень хотелось вернуться на «Астрофайру» — но тогда он потеряет впервые в жизни обретенную свободу. Раньше его связывал его пост, его невежество в новом мире, опека машин…

Анмай встряхнул волосами и откинулся назад, расслабился, стараясь ни о чем не думать. Большинство его ран уже затянулось, но ребро еще ныло. Раньше у него был почти такой же шрам. Хьютай это не огорчит… Утешившись этой мыслью, он мирно заснул.

Ему снилась его родина, но он этого не помнил.

Анмай не знал, быстро или медленно идет для него время в Тар-Актале. Он просто не думал об этом. Больше всего ему хотелось выяснить, откуда сюда прибыли файа, но на это просто не хватало времени. Ему приходилось совсем нелегко. Тут был другой мир. Знакомые ему вещи соседствовали с совершенно незнакомыми порядками. Побуждения живущих здесь людей и файа, их манера мыслить, порой повергали его в изумление. Пожалуй, только полный чистого любопытства Айэт казался понятным и близким. Юноша намертво прилип к нему — официально, в качестве переводчика, но это пришлось очень кстати: почти никто из здешних людей не знал файского языка, да и сами файа в большинстве знали его довольно плохо.

Переводчик из Айэта получился еще тот: он без конца задавал совершенно лишние вопросы и не стеснялся объяснять, что Анмай думает по тому или иному поводу в его отсутствие. Раньше Вэру не представлял, что кто-то может смотреть на него с открытым ртом — и, в то же время, относиться к нему, как к младшему брату, если не как просто к своей собственности. Но Айэту это удавалось. Он злился, когда кто-то обращался к Вэру не через него — он любил погреть уши чужими разговорами. Он следил за тем, чтобы Анмай ел сытно и вовремя, и буквально загонял его в постель по вечерам, но уже из низменных личных побуждений: позволять кому-то общаться с «его» пришельцем, пока он дрыхнет, Айэт не собирался. В итоге, им пришлось вместе есть и даже вместе спать — то есть, в одно и то же время. На почве сна у них постоянно случались конфликты — Айэт спал дольше Анмая, а не выспавшись становился язвительным и злым. Он без конца расспрашивал Вэру о жизни в другом мире — и Анмай горько проклинал тот миг, когда рассказал ему о своей подруге. Мысль о том, что можно все время жить в одном доме с настоящей живой девушкой поразила воображение Айэта и он принялся выспрашивать, как ухаживать за этой диковинной жар-птицей, дабы она сей же миг не упорхнула: а чем ее кормить? А можно давать ей еду руками? А как часто ей нужно говорить, что она очень хорошая? А можно расчесать ей волосы? А потереть спинку в ванной? А в чем она ходит дома? А как…

Можно было подумать, что речь идет о некой редчайшей форме жизни, хотя на самом деле Айэт чуть ли не палкой отбивался от девиц, готовых на все, что юноша только мог представить — и даже на гораздо большее. Но все девушки вокруг него были, вероятно, поддельные, а как выглядит единственная настоящая Айэт то ли еще не решил, то ли просто с удовольствием маялся дурью. Толку от него, в общем, оказалось немного, но постепенно, шаг за шагом, Анмай стал разбираться в сложившейся здесь ситуации.

В первый же день Революции начались погромы ару — с ними расправлялась возвращавшаяся с принудработ молодежь. Но ару ожидали этого. Они повсеместно завели хорошо вооруженные отряды самообороны и часто погромы кончались истреблением всех их участников. Затем, оставшись без поставок пищи, ару начали захватывать селения и силой выгонять крестьян на свои поля. Это вызвало повсеместный взрыв ответного насилия. Правительство Нэйса объявило ару вне закона, призвав всех граждан безжалостно истреблять их, но многие отказались исполнять этот приказ и вообще подчиняться новой власти. Нашлись и такие, кто встал на сторону ару, и такие, кто не примкнул ни к одной стороне — они объявили, что решение таких проблем силой недопустимо…

Хотя большая часть людей все же поддержала Организацию — только в столичном округе она смогла набрать миллион добровольцев, а по всей Актале больше двадцати миллионов — эта огромная масса не представляла собой никакой реальной силы. У нее не было ни оружия, ни положенных солдатам знаний. Даже в столице Нэйсу удалось вооружить менее ста тысяч человек, — а боевиков ару вокруг нее собралось в несколько раз больше. Организация начала проигрывать войну и держалась, в основном, за счет превосходства в воздухе. Ару, к счастью, не создали своей авиации, но зато наладили колоссальное по объему производство ручного огнестрельного оружия, приспособленного под их руки.

Теперь страна практически распалась. Большинство земель и городов захватили ару, другие хотели остаться в стороне от войны. Организация удерживала еще достаточно много территорий, но ару разделили их. Они повсеместно разрушали железные дороги, перекрывали шоссе. Им даже удалось осадить Тар-Акталу, полностью отрезав ее от основной части страны. Огромный город требовал непрерывных поставок продовольствия — если скоро не прорвать блокаду, в нем начнется голод, и неизбежный мятеж против Организации.

Нэйс не сказал, что Тар-Актала обречена, но Анмай понимал, что падение столицы — только дело времени, хотя ее система водоснабжения — огромное водохранилище, множество подземных акведуков и река, — к счастью, оказалась неуязвима. Автовертолеты не подпускали ару к городу, но дальше, чем за пятьдесят миль, их система управления не действовала и люди не могли выйти за пределы этого периметра. Армия Организации представляла собой жалкое зрелище. Ее добровольцы были трусоваты, несмотря на мощное вооружение, и могли сражаться лишь достаточно большими группами. В одиночку они не стоили почти ничего — в большинстве. Они стойко держались на укрепленных позициях, но наступать не могли. Ару же, более ловкие, но менее сильные, чем люди, оказались отважными бойцами, — холодными, спокойными, исключительно хитрыми и изворотливыми. Даже в плену они доставляли массу неприятностей и уже не раз удивляли своей готовностью погибнуть вместе с врагом. Они превосходили людей не только численностью, но и своей фанатичной храбростью и неукротимой жизнеспособностью. Воевали же они бесчестно — хватали в селениях женщин и детей и пользовались ими, как живым щитом. Раненых и взятых в плен бойцов ару подвергали мучительной казни. Убивали они беспощадно, но, как признал Нэйс, лишь тех, кто сопротивляется им. Их тактику составляли внезапные нападения, засады и налеты. Прямых столкновений ару избегали. Любимый их трюк — требовать сдачи частей Организации, угрожая расправой над взятыми по случаю заложниками — удавался слишком часто. Добровольцы редко проявляли необходимую в таких случаях твердость.

С техникой дела обстояли не лучше. Хотя в арсеналах Тар-Акталы хранилось больше двух тысяч наземных боевых машин, толку от них оказалось мало — та же автоматическая система управления не давала им удаляться от города. Люди пытались наладить производство танков по сохранившимся описаниям, но это требовало лет, которых у них не было. Попытки использовать против ару тяжелые транспортные и сельскохозяйственные машины окончились провалом — они оказались очень уязвимы для пуль. Вдобавок, у ару было много ручных реактивных ружей. Кумулятивные гранаты, которыми они стреляли, пробивали любую стальную броню и все наземные машины Акталы оказались бесполезны — кроме защищенных броней из вечного стекла, но их осталось слишком мало.

Единственное, что действительно сдерживало ару — это вертолеты. Организация мобилизовала уже больше восьми тысяч таких машин для перевозки войск и грузов — а еще тысяча сто была вооружена ракетами. Пока они могли восполнять потери — заводы Тар-Акталы производили по десять вертолетов в день, — но, если не возобновить подвоз сырья, они скоро остановятся. Люди, правда, наладили изготовление огнеметов — это было достаточно простое оружие, развертывали производство базук и даже артиллерии, но это тоже требовало времени.

Вскоре Анмай обнаружил, что его технические секреты никому тут не нужны. Актала далеко обогнала его Фамайа — и была еще безнадежно далека от воспроизводства технологий Файау. Но владыки Организации не умели командовать своей армией и именно в этом он мог помочь им — не ради их власти, а ради тех жизней, которые они хотели спасти.

Его советы чаще всего относились к стратегии и тактике, принимая все более жестокие формы. Первоначально Нэйс хотел изгнать, а не истребить ару, но быстро понял, что люди не выиграют эту войну, не превратив ее в борьбу двух разумных видов на уничтожение.

В рукопашных схватках с ару люди побеждали почти всегда. Если бы эта война велась только мечами и луками, у ару не осталось бы никаких шансов — им просто не хватало сил, чтобы нанести серьезные раны. Но огнестрельное оружие уравнивало их силы с людьми, на их стороне оказалось численное превосходство, и они долго готовились к своему грядущему истреблению. А люди имели превосходство в воздухе — и они разгромили бы ару, если бы те не разодрали их страну на множество нежизнеспособных в отдельности частей. И когда Анмай смог, наконец, точно сравнить возможности враждующих сторон, он понял, что война неизбежно окончится взаимным истреблением противников. А затем… Опустошители просто займут освободившуюся территорию!

Он видел единственный выход из этой западни — любой ценой изгнать или уничтожить ару. Тогда Опустошителей встретит пусть малочисленная, но хорошо вооруженная и готовая на все армия людей. И люди собирались победить — даже зная, что скорее всего погибнут все до единого в безуспешных попытках.

Ару все теснее блокировали столицу, все больше их собиралось вокруг города. Они научились атаковать по ночам, когда авиация не могла действовать, и скоро вошли в столичные предместья.

Сама Тар-Актала была неприступна, — ее защищали форты из вечного стекла, — но их построили вдоль внешнего периметра ускорительного кольца и сейчас они оказались в глубине города. Окраины ничем не были прикрыты и именно в них вторглись ару. Небо столицы потемнело от дыма пожаров и Вэру вовсе не нравилось смотреть на него. Он помнил, что некогда был город Товия и была такая же осада. А потом город пал, и все его жители погибли, но никто не отпраздновал победу — все осаждающие погибли тоже. Сейчас история повторялась.

Он совсем мало жил в Тар-Актале но уже успел полюбить этот странный город — наверное, потому, что представлял, каких трудов стоило его построить. А сейчас он разрушался и погибал на его глазах. Ару дошли уже почти до самого Контрольного Центра и все работающие там слышали звуки беспрерывной стрельбы, а ночью видели зарево пожарищ, которое разрывали ослепительные вспышки взрывов. Защитники столицы держались отважно и стойко, вдобавок у ару не было осадной артиллерии и каждое здание из вечного стекла превращалось в неприступную крепость. Оружия и боеприпасов им хватало, как и воды в огромном искусственном озере, но запасы продовольствия таяли. Максимум через месяц последние защитники угаснут от голода и тогда… но ару не получат города. Накрытый вечным, бесполезным силовым щитом, он превратится в чудовищный склеп и силуэты его высоких башен станут символом смерти. Ждать помощи было неоткуда — повсюду происходило одно и то же.

Ару взрывали мосты, железные дороги, радиостанции, прежде всего стараясь разобщить людей. Теперь защитники города могли рассчитывать лишь на себя. Они сражались и работали не покладая рук, и Анмай работал вместе с ними. Его лицо и руки почернели от пыли и копоти, но глаза всегда живо блестели, хотя теперь он не спал сутками. Он знал, что делает, и не хотел делать ничего иного.

Наконец, на пятнадцатый день в столице — и сороковой в Линзе — Анмай решил, что все готово для контрнаступления. Это было, разумеется, не так, но ждать больше они не могли — начался голод.

Он сам командовал армией прорыва. Нэйс выделил ему пятьдесят тысяч бойцов — всех, кого удалось снять с рубежей обороны, не рискуя ослабить ее. Им предстояло двинуться на север и, уничтожив основную группировку ару вокруг Ас-Акры, достичь побережья моря Птиц — самой крупной из областей Акталы, еще управляемых Организацией. Половину бойцов посадили на вертолеты — для этой операции их собрали со всей страны больше трех тысяч, оснастив их все, по совету Вэру, тепловыми ловушками. Около тысячи машин были вооружены ракетами. Еще сто пятьдесят вертолетов превратили в бомбардировщики. Из заполненных взрывчаткой бочек с приваренными стабилизаторами получались неплохие бомбы — в полтонны каждая. Правда, они оказались эффективны лишь против самых крупных скоплений противника. Но основной ударной силой стала наземная техника — впервые за все время войны. Триста наземных боевых платформ, изготовленных в Тар-Актале в забытой древности, раньше не находили применения именно из-за непомерных размеров — каждая была настоящим сухопутным кораблем на шнековых движителях, по пятьдесят метров в длину и всего втрое уже.

Когда забрезжил рассвет Синего Солнца, Анмай, зевая и ежась от холода, шел по обширному, как аэродром, изрытому пустырю на северной окраине Тар-Акталы. На нем неровными рядами выстроились древние боевые платформы — похожие на бронетранспортеры, только шире и гораздо больше. Они напоминали размерами трехэтажные дома. Осторожно ступая по рыхлой почве, Вэру подошел к штабной машине, с невольным почтением разглядывая эту самоходную громадину.

Ее люк открылся и Анмай, миновав помещение для десанта, поднялся в низкую, отделанную белой пластмассой рубку. Половину высоты ее стен занимали обзорные экраны, у пультов под ними стоял десяток кресел. Это напомнило ему машины Файау, но таких сложных приборов в них не было, все приказы отдавались с помощью весмов.

Как и везде в Организации, в рубке преобладала молодежь — серьезного вида юноши, твердо решившие убивать ради общего блага. Анмай знал, что такие ситуации действительно встречались — очень редко. Это была одна из них. Всем им, возможно, предстояло умереть, но он не испытывал страха.

Массивная дверь рубки закрылась. Приказ начать движение был отдан Нэйсом — он, хотя бы формально, оставался главнокомандующим. Платформа шла ровно. Откинувшись в центральном кресле и заложив руки за голову, Анмай лениво следил за показаниями энергометров — питающий турбины реактор платформы использовал лишь малую часть своей мощности. Ее предназначение заключалось отнюдь не в перевозке грузов.

Его платформа шла впереди всех. Остальные машины вышли из ангаров-хранилищ и, развернувшись широкой цепью, последовали за ней.

Айэт был очень доволен тем, что попал на нее и сейчас стоял на ее боевой галерее. Раньше он избегал участвовать в сражениях, но теперь, когда он узнал, что ару сделали с его родителями, он хотел мстить. Именно по этой причине он был не в рубке, а здесь, где мог стрелять.

Справа и слева, неторопливо колыхаясь, словно настоящие корабли, ползли другие платформы, покрытые толстой броней из плит вечного стекла. Их глухие вертикальные борта сверху и снизу были скошены, как и углы корпусов. На корме каждой платформы возвышалась плоская срезанная пирамида реакторного отсека — мощность их термоядерных генераторов составляла гигаватты.

Эти машины обычно использовались как передвижные электростанции, но основное их предназначение было иным. Они были лишь самоходными платформами для электромагнитных орудий — мощных линейных ускорителей, выбрасывающих пучки разогнанных до релятивистских скоростей электронов. Они поражали как молния, которую можно направить в любую желаемую точку — молния, мощнее любой природной. Дальнобойность их была не очень большой, но вполне достаточной — чуть больше полумили.

Из корпуса идущей справа машины выступало огромное бронированное кольцо — тоже ускоритель электронов, правда не линейный, а циклический. Четыре встроенных в него блока отклоняющих магнитов позволяли вести круговой обстрел. Такой ускоритель выбрасывал мощные и узкие пучки синхротронного излучения, почти не уступающего лазерному. Например, СВЧ-лучи, весьма опасные для машин и живых организмов — у машин перегорали все электроцепи, а жизнь… достаточно поднять температуру тела всего на десять градусов, чтобы белок свернулся и наступила смерть. Мощность каждой машины-ускорителя — линейного или циклического — составляла миллион киловатт. Бронированные гиганты были неповоротливы, линейники к тому же имели ограниченный сектор обстрела, но на этот случай на каждой машине имелась боевая галерея для стрелков и шесть башен с электромагнитными орудиями меньшей мощности.

С высоты третьего этажа Айэт видел, как из-под дюжины огромных шнеков соседней машины летит земля. За каждой платформой оставалась широкая полоса перемолотого в прах грунта. Они делали по двадцать миль в час и вскоре достигли линии фронта.

Прежде, чем они вошли в зону вражеского огня, из дюз синхротронов ударил ослепительный свет — они могли изучать почти любую энергию электромагнитного спектра. Хотя глаза Айэта защищало поляризующее стекло заранее надетого защитного шлема, он прищурился. Фокус их лучей сиял ярче любого Солнца и он не видел, что там творится. Все впереди исчезло в страшном блеске, не дававшем противнику стрелять.

Когда они приблизились к вражеским позициям, свет погас. Его сменили убийственные микроволны, пущенные широким веером. Укрывшись за наклонным выступом брони Айэт видел, как выскакивающие фигурки ослепленных ару тотчас падали, попав в невидимый луч. Прикрывавшая галерею защитная сетка из проволоки начала накаляться — мощность даже рассеяного излучения была очень велика. Каждую такую машину с синхротроном сопровождало две с электромагнитными орудиями. Они были менее эффективны, но заводы Тар-Акталы не могли оснастить все машины синхротронами. Уже то, что они вообще смогли восстановить все платформы за эти две недели, было чудом сверхчеловеческого по интенсивности труда.

Айэт невольно обернулся, глядя на их орудие — массивную конструкцию из восьми цилиндрических сегментов, покрытых броней и заключенных в мощную клетку из стальных балок, похожую на мостовую ферму. Орудие на две трети выступало над крышей платформы и весило больше тысячи тонн. Под ним размещались радиаторы и между орудием и боевой галереей зияли прикрытые жалюзи широкие щели воздуходувок, где бушевал настоящий ураган.

Айэт невольно вскрикнул, когда их машина тоже открыла огонь. Из крохотного дула орудия вырвалось фиолетовое электрическое пламя. Оно копьем рассекло воздух и ударило в вершину близлежащей возвышенности, которая взорвалась искристым огненным шаром. Из него во все стороны рванулись растекавшиеся по земле зигзаги молний. Волосы юноши поднялись дыбом под шлемом, тяжелая броня и одежда вздулись, все тело закололи искры разрядов. Несмотря на защитные наушники шлема его оглушил страшный треск — дуло орудия было всего на пару метров выше его головы. Миг спустя их машину тоже оплела сеть молний, исчезая в остриях разрядников — выпущенный электрический заряд требовал компенсации. Любое живое существо, оказавшееся возле машины в миг выстрела, погибло бы на месте. Хотя на каждой платформе находилось по сотне стрелков, они оказались не столь и нужны. Все вокруг заполнил резкий запах озона. От машины к высоте пролегла широкая полоса выжженой земли. Ее вершина стала дымящимся кратером, над ним клубился пепел. Лишь через пару секунд до Айэта долетел громоподобный треск и раскаты взрыва.

Юношу охватил дикий восторг разрушения. Вцепившись в борт, забыв обо всем на свете, он с нетерпением ожидал нового выстрела. Он словно стал частью этого пятитысячетонного чудовища, которое, плавно колыхаясь, ползло вперед, сокрушая все на своем пути. Они пересекли линии окопов, смешав их с землей, и двинулись дальше. Словно туча чудовищных птиц, за ними следовали вертолеты, выжигая напалмом все, что уцелело после прохода броненосных громадин. Они приземлялись, высаживая десант, и вновь взлетали, воздух рвал рев их двигателей. Вертолетов собралось так много, что они покрывали небо сплошь, как облака. Сердце Айэта радостно забилось — разве что-то сможет противостоять этой неотвратимой волне? И ей командовал его друг, сейчас сидевший внутри этой неторопливо ползущей махины…

Они прорвали линию фронта, не потеряв ни одного солдата, даже не увидев ни одного ответного выстрела — ошеломленный противник был уничтожен прежде, чем успел оказать сопротивление. Платформы выстроились в линию, вломившись в лес. Толстые деревья падали под напором плоского лба идущей впереди машины, упавшие стволы оглушительно трещали под шнеками. За передовой платформой оставалась широкая полоса перемешанной с щепой, взрытой земли.

Никакие леса, болота, или даже вода не могли остановить продвижение платформ — они могли и плавать, даже пересечь море. Только высокий обрыв или скалы могли их задержать — но здесь, на Великих Равнинах, на тысячи миль кругом не встречалось ничего похожего.

Впереди ползущих броненосцев порхали вертолеты-разведчики, высматривая скопления врага. Впрочем, им таких не попадалось. Не в силах сражаться, ару бежали с их пути.

Айэт скоро спустился внутрь машины. Здесь гулял жаркий ветер — даже могучие турбины, прогонявшие целый океан воздуха через ее внутренности, не могли вытянуть все тепло от работы сверхмощных механизмов. Полуголые бойцы, ошалев от жары и рева, безмолвно валялись на пластиковых подушках — в таком шуме невозможно говорить. Айэт, скинув тяжелую броню и одежду, присоединился к ним.

В мучительном бездействии шел час за часом. Наконец все, кто мог покинуть посты, выбрались наверх — там было прохладней и тише, но говорить все равно оказалось нельзя. Им оставалось лишь смотреть на неторопливо проплывающий внизу пейзаж.

Они оживились, когда впереди показалась Котра — тот самый городок, где Анмай впервые познакомился с ару. Разведчики сообщили, что город пуст — ару, заранее извещенные о их приближении, просто разбежались по окрестным лесам. Вертолетчики выслеживали и уничтожали скопления беглецов, но основная масса ару, несомненно, осталась в тылу их армии. Айэт задумался. Он понял, что ведение войны даже превосходящими силами — не очень простая задача. Но именно поэтому они решили нанести удар по цели, которую ару не могли не защищать.

Они обошли Котру, оставив в ней гарнизон, и двинулись дальше — в Ас-Акру. Там скопилось огромное количество ару — может быть, несколько миллионов, в большинстве, подростков, проходивших боевое обучение. Вертолеты, разбомбившие все мосты и дороги в округе, не давали им разбежаться и уничтожение резерва их армии должно было сломить ару.

Наступавшие достигли города только к концу дня. Им предстояло страшное сражение — Айэт понял это, когда впереди показались огромные здания Ас-Акры. Машины, выбравшись из леса на открытое пространство, начали маневрировать, разворачиваясь широким фронтом. Над ними кружили вертолеты — каждые два часа они возвращались в столицу, заправляясь и меняя уставшие экипажи. А они уже десять часов находились внутри ревущей раскаленной коробки и едва держались на ногах. Айэт подумал, что теперь толку от стрелков прикрытия, к которым он относил и себя, будет немного.

На минуту все машины остановились, повисла жуткая предбитвенная тишина. Затем они вновь двинулись вперед. Айэт удивленно смотрел на город — всего месяц назад он проехал его, даже не заметив. А сейчас это вражеская цитадель, полная безжалостных убийц. Этих ли изменений хотел Нэйс Анкус?

Его размышления прервала ослепительная вспышка. Зажмурившись, он пригнулся, на ощупь отыскивая шлем. Надев его, он осторожно выглянул за борт.

Как и раньше, платформы шли в атаку, прикрываясь световой завесой, но здесь их встретило отчаянное сопротивление. Неожиданно вокруг засвистели и стали рваться снаряды, вздымая фонтаны земли. Иногда они со вспышками пламени рвались на броне машин, один ударил в лоб броненосца Айэта, заставив его содрогнуться. Но сам Айэт был неподвижен — ему казалось, что все это не имеет к нему никакого отношения.

Он продолжал стоять и когда под днищем машины начали рваться мины, сотрясая корпус и обдавая его тучами едкого дыма. Но массивные, трехметрового диаметра шнеки и восьмидюймовая броня днища были несокрушимы, машина продолжала равнодушно ползти вперед. Вскоре ослепительное сияние погасло, сменившись убийственным потоком микроволн. Затем открыли огонь электромагнитные орудия.

После каждого выстрела гибкое тело Айэта вибрировало от грохота, все волосы на нем вставали дыбом, а ток нещадно щипал мокрую от пота кожу. Прямо перед его глазами плясали зигзаги молний, в пастях воздуходувок бушевал жаркий, как огонь, смерч раскаленного воздуха, легкие раздирал едкий озон.

Юношу вновь охватил дикий азарт разрушения. От ударов огненного копья многоэтажные здания взрывались, разлетаясь тучами обломков и пыли, прошитых молниями. В белой мозаике города открывались громадные бреши, над которыми клубились грибовидные столбы черного дыма. Масса зданий, взрывающихся и рушащихся в сверкании молний, быстро приближалась.

Сердце Айэта сжималось от страха и предвкушения, он кричал что-то, неразборчивое в адском шуме, сжимая толстый край броневой плиты и приплясывая на месте — раскалившийся броневой пол обжигал его босые ноги. Заглушая все звуки, над ним проносились эскадрильи вертолетов, летевших так низко, что им приходилось лавировать между платформами. Навстречу им взвивались сотни ракет, выпущенных так густо, что их разрывы напоминали фейрверк. К сверканию молний добавился алмазный блеск взрывов.

Большинство ракет взрывалось в воздухе, врезавшись в огненные шары тепловых ловушек, но иные достигали цели. Юноша видел, как десятиместный вертолет, у которого взрывом оторвало оба винта, опрокинулся и падает вниз. Он ударился о землю, подскочил, запрыгал по ней, вздымая тучи пыли и вдруг беззвучно разорвался — Айэт действительно не слышал ничего, хотя обломки брони и корпуса полетели во все стороны, словно осколки бомбы. Еще один вертолет взорвался на высоте, разлетевшись тучей огня, он заметил третий, быстро идущий вниз — на месте одной из турбин зияла рваная дыра. Вертолеты стали отворачивать назад. Ракеты летели им вслед, рассекая чистые предзакатные небеса пучками белых линий, и машины продолжали вспыхивать и падать. Но даже взрывы тяжелых бомб внутри разбивавшихся вертолетов в этом адском хаосе оказались почти не слышны.

Платформы смяли окопы и орудия вместе с артиллеристами и с грохотом вломились в городское предместье. Белые двухэтажные дома, деревья, столбы, заборы, машины — все сминалось, рушилось и исчезало под ползущим чудовищем. Воздух наполнился адским визгом перемалывающих камень шнеков. Внизу метались фигурки обезумевших ару. Они спотыкались, падали, сотнями исчезая под днищем. На галерею высыпали все стрелки и часть экипажа, не выдержав адской жары в машинных отсеках. Бойцы азартно расстреливали всех ару, что попадались им на глаза.

Айэт тоже поддался общему возбуждению. Он вскинул к плечу автомат, вжался в броню так, словно его оружие и тело стали частью машины, и стрелял, не обращая внимания на возраст своих мишеней. Он нигде не видел здесь файа или людей и сомневался, что сможет найти жителей города на этом свете — разве что в рабочих лагерях.

Он не считал убитых, отрываясь лишь для перезарядки оружия. В один из таких моментов он взглянул на своих товарищей. Приникшие к броне стрелки выглядели довольно странно — из военного снаряжения на них остались лишь шлемы и пояса с обоймами. Их худые мускулистые тела блестели от пота и быстро темнели в тучах пепла и копоти, затянувших уже все вокруг. Вокруг все горело, здания и машины под ударами огненно-синих жгутов вспыхивали, словно облитые горючим. Иногда вся машина содрогалась от залпов главного орудия — тогда за ее бортами вспыхивала сеть молний, а Айэта от волос до пальцев босых ног пронизывал электрический разряд.

Ару сопротивлялись отчаянно — внизу всюду метались крошечные фигурки и сверкали вспышки выстрелов, пули свистели над головой юноши, с визгом отскакивая от брони. Его юный сосед дернулся и беззвучно опрокинулся назад, хватаясь за пробитое горло, но Айэт лишь мельком взглянул на него, продолжая стрелять. Он видел, как его очередь отбросила назад ару, целившегося из базуки — умирая он нажал на спуск и огненный шар гранаты отвесно ушел в небо.

Впереди из дыма выросло нечто темное — многоэтажные здания центральной части города. Они были в несколько раз выше наземных броненосцев и платформе пришлось ползти по улице — таранить такие громадины означало самоубийство даже для их машины. Все здания пылали сверху донизу, все их окна светилсь огнем, дым нависал так густо, что не было видно неба и повис ночной мрак, раздираемый лишь вспышками пламени. Казалось, здесь не могло остаться ничего живого, но именно здесь сопротивление оказалось особенно сильным. Огненные шары гранат роями летели, казалось, прямо на него. Айэт не понимал, откуда они берутся — падают с дымного неба или вылетают из-под земли. Одни с адским треском разбивались о борта, другие проносились над головой и рвались на броне орудия. Осколки осыпали палубу, стрелки один за другим падали, обливаясь кровью, или скрывались во внутренних помещениях. Одному из них граната попала в живот, разорвав тело пополам — его верхняя часть отлетела на десяток метров вдоль галереи. К ужасу юноши, она приподнялась на руках — боец удивленно взглянул на свисающие ниже пояса сизые внутренности и опрокинулся назад, замерев навсегда.

Айэт понимал, что в любую секунду может оказаться на его месте, но уйти с галереи не мог — после всего увиденного это казалось ему предательством. Он знал, что не проживет здесь и минуты, но улица вдруг кончилась. Машина походя раздавила запиравшую ее баррикаду вместе с защитниками и выползла на просторную площадь, на которую еще пробивался солнечный свет. Гранаты по-прежнему летели со всех сторон, но вечное стекло отражало удары и платформа упорно шла вперед. Впереди, в пыли, вырос большой двухэтажный дом — из всех его окон сверкали вспышки выстрелов, пули свистели так густо, что Айэту пришлось укрыться за выступом брони.

Машина не сбавляя хода таранила дом — выглянувшего наружу юношу швырнуло вперед, чуть не выбросив за борт, край броневой плиты больно врезался ему в живот. На расстоянии протянутой руки он увидел пыльное зеленое железо крыши, покрытое ржавыми пятнами. Но толстые каменные стены не выдержали удара, здание рухнуло и за секунду исчезло под шнеками. Айэта ослепила туча едкой белой пыли. Платформа прошла сквозь нее и устремилась дальше.

Впереди вновь показалось страшное ущелье — улица, стиснутая пылающими массивами многоэтажных зданий. Ару буквально кишели внизу. Айэт подобрал оружие и продолжал стрелять в них, пока не кончились патроны. Вдруг ощутив себя беспомощным, он огляделся.

На галерее кроме него и нескольких убитых уже никого не осталось. Только электромагнитные орудия мерно вращались в своих башнях, с треском извергая струи трепещущего синего пламени. Они рассыпали искрами все, к чему прикасались. Ару отчаянно пытались уничтожить машину, но та даже не замедляла хода. Айэт видел, как один ару, обвязавшись взрывчаткой, кинулся под днище — от взрыва платформа содрогнулась, но не остановилась ни на миг. Со всех сторон били огнеметы ару — жидкий огонь стекал по раскаленной броне, разливался лужами по настилу галереи, шипел на трупах.

Айэт задыхался в отравном дыму, боясь представить, что сейчас творится внутри машины. Он не думал о том, что в любую секунду сам может превратиться в вопящий огненный комок. Едва дым чуть рассеялся, он выглянул за борт.

Они ползли по улице, столь узкой, что платформа чуть не задевала стены домов, уходящие наверху в дымный мрак. А навстречу им мчалось что-то длинное, темное — большая цистерна с топливом. Огненно-сизые разряды рвали асфальт вокруг нее, но так и не успели поразить цель. Машины столкнулись лоб в лоб.

Цистерна лопнула, взорвавшись тучей слепяще-белого огня. Айэта обожгли полыхнувшие языки пламени, но секунду спустя и огонь и металлический остов исчезли под шнеками. Впереди показался просвет — новая площадь. Дым немного рассеялся и до юноши донесся знакомый рев — вокруг роем вились вертолеты, сверкание их прожекторов резало глаза, от их пулеметов вокруг все трещало и сыпало искрами. Айэт смотрел на их работу, судорожно вцепившись в борт.

Машина на минуту замедлила ход — впереди, на том конце площади, стояло гигантское высотное здание — в нем раньше размещалось областное правительство. Угловатый массив, словно составленный из нескольких сросшихся башен, насчитывал не меньше двадцати этажей. Еще выше в небо вонзался острый стальной шпиль.

Вдруг стало неожиданно тихо. Платформа застыла между двумя темными зданиями, почти целыми. Их стены почти касались ее бортов, окна четвертого этажа оказались чуть выше защитной сетки. Айэт ничуть не удивился, когда из одного такого окна на нее спрыгнул ару. Он проворно побежал по сетке, скользнул в проем и оказался на галерее. Он не заметил Айэта, что, впрочем, было и неудивительно — кожа юноши сплошь покрылась копотью, как и все вокруг. Лишь когда он преградил ару дорогу, тот отшатнулся и вскинул автомат.

Айэт равнодушно отбил оружие. Он схватил врага, наотмашь ударил его о край броневой плиты и швырнул вниз уже мертвое тело с переломанными костями. Ему следовало радоваться — но Айэт вдруг с ужасом понял, что не чувствует вообще ничего. Показавшийся из окна второй ару стал целиться в него, но Айэт уже не обращал на это внимания — настолько ему опротивело происходящее. Он сбросил тяжелый, душащий его шлем и поднял глаза. Ару смотрел на него, опустив автомат, и в его глазах юноша увидел то же страшное равнодушие.

В этот миг с чудовищным грохотом выстрелило главное орудие. Айэту показалось, что его ударили по голове. Сверкание молний ослепило его, но он успел заметить, как в их сети вспыхнула фигурка ару. Юноша упал, тут же вскочил — его обожгла раскаленная сталь.

Лишь когда машина вновь двинулась вперед, он оглянулся. Здание оседало грудой огнедышащих развалин, огромных, как гора. С нее еще сыпались лавины обломков и искр, но Айэт не слышал ничего, кроме тихого пения в ушах. Платформа врезалась в эти развалины и стала медленно взбираться на них, все выше задирая нос, пока руины не рассыпались под ее весом. Айэту показалось, что он, с диким грохотом, в тучах едкого дыма и пыли, проваливается в самый ад. Над бортом поднялась груда балок и битого кирпича и стала странно лениво обрушиваться на него, сминая защитную сетку.

Он вскочил и кинулся в открытую дверь, распластался на полу тамбура, задыхаясь от жары, зажимая уши, а машина все двигалась, крутилась на месте, останавливалась, двигалась снова. Вокруг рушились здания, внизу скрипел дробимый камень, но он уже плохо сознавал это. При каждом выстреле главного орудия Айэта сводила судорога, в уши словно впивались гвозди. Внезапно оглушительные раскаты грома прекратились, движение платформы стало незаметным — нет, она стояла!

Как ни был измотан Айэт, но любопытство все же взяло верх. Он вновь приник к борту. Вокруг оказались редко разбросанные маленькие дома предместья, редкие низкие сады, дорожки — все чистое, пустое, безлюдное…

Они прошли Ас-Акру насквозь. Город остался позади — низко нависшая туча кромешного дыма. Медленно расползаясь в небесах, она вздымалась на огромную высоту и изгибалась чудовищным мостом над головой юноши, занимая полнеба, такая тяжелая, что Айэт невольно сжался — ему показалось, что эта твердая на вид, маслянисто-черная рельефная масса сейчас упадет на него. Туча восходила стеной — огромные ее клубы поднимались с пугающей быстротой. Туда дул сильный ветер, он гнал облака пыли, скрывающей бледным пологом солнце — весь город превратился в один огромный костер, хотя лишь через несколько часов огонь достигнет максимальной силы.

Вокруг все выглядело тихим, других машин не было видно — они остались одни. Айэт не знал, что с ними — отстали они, или погибли. Со всех сторон с криками сбегались дети ару, вооруженные чем попало, они облепили платформу, словно решившие сдвинуть камень муравьи. Смотревшего на них с высоты третьего этажа Айэта они не замечали.

В голове юноши все смешалось и наверно он бы спрыгнул туда, к ним, если бы раньше не выстрелило электромагнитное орудие — просто так, в никуда, лишь бы сжечь эту облепившую борта мелюзгу. Оглушенный Айэт опрокинулся назад и даже не заметил, что платформа вновь движется.

Опомнившись и выглянув наружу он понял, что кошмар лишь начался. Впереди вновь простерлись поля, а на них он увидел странную подвижную массу — беженцы, пытавшиеся уйти из города. Юноша не мог представить, сколько здесь ару — наверное, миллионы. Машина врезалась в самую их гущу. Ару пытались разбежаться, но их оказалось слишком много и они лишь давили друг друга.

Айэт уже не понимал, что с ним происходит — его охватил страшный, ни с чем не сравнимый восторг избиения, но, в то же время, ему хотелось бежать вниз, голыми руками разбить броню реактора, погибнуть в огне — лишь бы прекратить это. Его словно разрывали на части, он не мог ни двигаться, ни кричать — только смотреть.

Платформа двигалсь в сплошном море живых тел, оставляя за собой широкую полосу мокрого, красно-черного, совершенно мертвого грунта. Справа и слева показались другие платформы, спеша принять участие в побоище, вспышки выстрелов беспрерывно освещали их борта. Но на этой машине никто не стрелял, даже пушки молчали — впрочем, если бы хоть один стрелок показался сейчас на галерее, Айэт не думая швырнул бы его вниз, под шнеки.

Он видел, как светятся дюзы синхротрона на бортах соседней машины и массы ару ложились, словно трава под ветром. Что-то черное коснулось разума Айэта, его тело свела судорога предсмертного страха, но он продолжал смотреть. Вторая платформа, с электромагнитным орудием, тоже открыла огонь. Ослепительный огненный поток все не угасал, машина медленно вращалась на месте, сжигая все вокруг, оставляя за собой ровное дымящееся поле, над которым клубился пар. Дикий ужас погасил свет перед глазами Айэта. Он вдруг понял, что чувствует то же, что тысячи умирающих и что они зовут его к себе. Он совершенно не пытался сопротивляться, впитывал эту тьму, тянулся к ней — но все же, не мог перейти барьер жизни.

Через несколько минут он опомнился. Вокруг не осталось ни одного живого существа — лишь равнодушные черные громады, невозмутимо ползущие на север…

На закате они остановились — машины могли идти и ночью, но их экипажи уже не выдерживали беспрерывного движения. Раздался скрежет — броневые створки огромного десантного люка открывались, опускаясь вниз. Одна из них превратилась в пандус и по ней, настороженно оглядываясь, сошло два десятка солдат. Через минуту к ним присоединились остальные. Они падали на землю, словно подстреленные, раскинув руки и ноги, усталые до последнего предела. Другие, более стойкие, полезли наверх, отыскивая всевозможные повреждения. На Айэта, судорожно цеплявшегося за стенку галереи, наткнулся сам Анмай. Правду говоря, теперь он мало походил на великого воителя: все его одеяние состояло из каких-то куцых драных шорт, но мрачное пламя, горевшее в глубине его больших глаз и многочисленные свежие рубцы не оставляли никаких сомнений на этот счет. Его сильное тело блестело от пота, словно лакированное. Айэт выглядел куда хуже — тоже почти голый, весь в пыли и копоти, он еле мог стоять. На его босых ногах запеклась кровь убитых, а по телу вились струйки собственной — несколько мелких осколков все же задели его, но он даже не заметил этого.

— Айэт, какого дьявола ты… — Анмай смолк, взглянув в мучительно расширенные глаза юноши.

Оттолкнув его руку, Айэт с трудом выбрался наружу. Машины стояли на склоне холма, вытянувшись бесконечно длинной колонной, внизу бежала неширокая речка, зеленели луга, шелестели деревья — все исполнено жизни, но он помнил, как призывал смерть. Другие тоже это ощутили и выглядели растерянными.

Свежий воздух и тишина быстро привели юношу в себя. Айэт спустился к речке и вымылся, кривясь от боли в неперевязанных ранах. Затем он растянулся на прохладной траве, не обращая внимания на остальных, впрочем, таких же пришибленных и безмолвных. Где-то садились и взлетали вертолеты, забирая раненых, трещала сварка, сыпались искры, кричали, но здесь висела тишина.

Спускался вечер, стена зари удалялась и меркла, ее прорезало сияние появившихся лун. Небо залило темной, бездонной синевой, только на юге громоздилась туча, похожая на гору — она была черная, но в свете заката отливала розовым. Снизу ее пронизывало ровное, мощное, жуткое зарево огненной бури, сверху рвали беспрерывные зигзаги молний — словно выпущенный на свободу электрический огонь еще жил.

На фоне неба выделялся черный массив машины. Луны давали достаточно света, чтобы рассмотреть ее — острия разрядников топорщились, словно шипы динозавра, броня выглядела так, словно прошла через метеоритный дождь, вечное стекло шнеков тускло блестело — словно перед ним настоящее чудовище, мертвое, бессмертное, не знающее жалости. Конечно, настоящее, разве не так?

Айэт перевел взгляд. Анмай сидел на самом берегу, бездумно бросая камешки в воду, словно мальчишка. Его бесстрастное лицо не отражало никаких чувств. Вокруг него сидели, лежали, купались и говорили такие же спокойные, мирные файа. Сейчас они отдохнут среди этого покоя, а утром двинуться дальше — убивать…

В эту секунду со всех сторон полыхнул огонь. Как ару подобрались так близко — могли бы сказать лишь погибшие часовые. Нападавших было мало, но лишь немногие из вышедших наружу надели тяжелые панцири — они падали, корчились в последней судороге и замирали навсегда. Некоторые бойцы пытались отстреливаться, но большинство бросилось к платформе, полезло внутрь, толкаясь и спеша, пока не закрыли вход. Гранаты базук ару бессильно бились о броню, но огнеметы доставали убегающих — те истошно вопили, пытаясь избавиться от облепившей их вязкой огненной массы. С запозданием ударили легкие электромагнитные пушки. Айэт едва успел зажмуриться. Раздался дикий треск, крики — и все стихло.

Он осторожно поднял голову. Чадили подожженные деревья, с треском разгорался небольшой дом, землю изрыли дымящиеся полосы, оставленные разрядами, и всюду лежали трупы — черные, обуглившиеся, но это оказалось не самое страшное. Одна из этих фигур поднялась — ее одежда превратилась в обугленные лохмотья, лицо стало красно-черной пузырящейся массой без носа и глаз. Оглушительно рявкнуло орудие, раздирая ее жидким солнцем, и лишь тогда Айэт понял, что это был один из их бойцов. Но теперь это не имело уже никакого значения. Фигура упала, раскинув сожженые до костей руки.

Айэт поднялся. При первых же выстрелах он инстинктивно вжался в землю, распластавшись, словно дохлая лягушка, и только поэтому уцелел. Анмай поступил так же. Их взгляды встретились — растерянные и испуганные.

Это нападение чудесным образом очистило мысли юноши от малейших симпатий к ару — при всем своем беззлобном характере он ненавидел тех, кто пытался его убить. Больше всего Айэту хотелось сбежать в какое-нибудь тихое место, но он не мог бросить товарищей. Он понял, наконец, суть этой войны — необходимость убивать, даже когда ты не можешь, даже когда тебя уже тошнит. Потому что иначе погибнет весь твой народ. Эта ситуация вовсе не нравилась ему, и остальным тоже, однако, у них не было выбора. Айэт знал, что еще достаточно силен, чтобы пойти с ними. Его раны противно ныли, но он ощущал эту боль почти с радостью — как плату за то, что ему довелось увидеть — и уцелеть.