ПОБЕГ ИЗ КЛИНИКИ

Коля уже не мог больше объяснять — сегодня он говорил до хрипоты. Коробки с диапозитивами, которые удалось достать в магазине наглядных пособий, были раскрыты, диапозитивы просмотрены, и на больничной простыне, служившей экраном, двойные звезды сменялись берегами Франции, леса Африки — реками Урала, Людовик XV и разбитые полчища гитлеровцев чередовались с формулами алгебры и физики. Проекционный аппарат нагрелся, обжигал ладони, страницы книг желтели от тепла н света…

Там, где всходило солнце, сверкала на уже поголубевшем небе яркая звезда. Коля открыл окно и, вдыхая прохладный воздух, смотрел на нее, а Человек встал с кровати, смелым движением выдернул вилку проекционного фонаря и, подкачав в камеру воздух, подошел к Коле.

— Это? — спросил он, показывая на звезду.

— Венера, утренняя звезда, — ответил Коля.

— Не звезда, сам говорил. Венера — планета.

— Да, Венера — планета… Вот видите, она не мерцает. Звезды то погаснут, то вспыхнут, а Венера видна все время ясной и блестящей точкой. Там, наверху, во внешних слоях атмосферы, непрерывные потоки воздушных масс разной плотности, поэтому далекая от нас светящаяся точка — звезда — мерцает… А Венера намного ближе к нам и видна как маленький диск, как маленький кружочек.

— Венера — диск? Она сейчас как месяц! — Человек согнул свои костлявые пальцы, Чтобы показать, какой он видит Венеру.

— Вы что, простым глазом видите фазы Венеры? — удивился Коля. — Вот не думал!

— Есть много ошибок в твоих рассуждениях. Цифры не точны все… Из двенадцати теорий, гипотез, предположений, догадок, рассказанных тобой сегодня, одиннадцать неверных… Рассказываешь хорошо, Коля хороший, мне нужный…

— Что я? Вот вы… Вы все помните, все! Все имена и названия, все формулы и события… Только этот противный свисток, как он мне надоел! — Коля устало подкачивал насосом воздух в камеру.

— Этого Борис Федорович не должен знать, — сказал Человек, низко наклонившись к свистку.

— Что? Что не должен знать? — встревоженно спросил Коля.

Человек не ответил. Он отсоединил свисток от камеры и насоса и, открыв рот, быстро проглотил его. Все было сделано так внезапно, так неожиданно, что Коля вскрикнул:

— Зачем вы? Подавитесь! Сейчас же выплюньте!

— Не подавлюсь, — ответил Человек, его голос стал громче, резче. — Мои, как вы их называете, «легкие» не слабее твоего насоса! — Из его рта шел сильный и ровный поток горячего воздуха. — Ты принес мне одежду? Где она? И говори теперь со мной просто, без напряжения в голосе. Здесь, — Человек провел рукой по краю своего уха, — здесь я также все переделал… Ну, давай одежду!

— Она у вас в головах. — Коля вытащил заветный сверток, в котором была старая отцовская гимнастерка, брюки Дмитрия Дмитриевича и пояс.

Человек с помощью Коли торопливо оделся.

— А сейчас пойдем, Коля, — сказал он. — От тебя я много узнал. Пойдем, я покажу тебе мир, о котором ты мне столько рассказывал и о котором ты так мало знаешь.

— Куда вы? — испуганно спросила сестра, когда они спустились вниз. — Куда вы? Сейчас же возвращайтесь в палату! Коля! Так ты и не уходил с самого вечера? Сейчас же назад!

— Нам же разрешил Борис Федорович немного выходить на улицу.

— Я никуда вас не пущу, никуда! Сейчас же позову санитаров! — Она бросилась вверх по лестнице.

Человек схватил Колю за рукав и потащил его к двери.

— Иди с большой скоростью, Коля!» — сказал он. Они выбежали на улицу.

— Нужно выйти за город, — бросил на ходу Человек. — Оттуда ближе к звездам.

— К каким звездам? — спросил Коля, но Человек не ответил.

Бегом они пересекли площадь. Было очень рано, и на них не обращали внимания. Только какая-то женщина, сойдя с тротуара, сказала:

— Пьяные какие-то!

И действительно, Коля с помятым от бессонной ночи лицом. Человек в своей необыкновенной обуви и расстегнутой гимнастерке выглядели довольно странно.

Коля повел Человека к трамвайной остановке. Они сели в вагон и ехали долго, а потом, когда большие дома сменились маленькими одноэтажными домиками. Человек заволновался и стал пробираться к выходу. За окнами трамвая показался широкий, с низкими берегами пруд, потом потянулись деревья парка; трамвай остановился, и они соскочили на землю.

В парке никого не было. Человек остановился на одной из лужаек, внимательно огляделся, потом вошел в кусты и, отвернувшись от Коли, распахнул на груди гимнастерку. Локти его были растопырены, и Коле показалось, что Человек что-то достает как бы из самого себя, из своей груди, достает и тотчас же складывает, свинчивает, присоединяет.

Потом Человек обернулся и протянул Коле какое-то странное сооружение. Оно было похоже на рыцарский шлем с надвинутым забралом и тонким сверкающим шпилем наверху. По бокам шлема на толстых гибких шнурах висели покрытые чешуйками перчатки; ниже, на еще более толстых шнурах, болтались сандалии какой-то необыкновенной формы.

— Надевай! — повелительно сказал Человек.

Коля надел сандалии, они легко растянулись; надел перчатки. Шлем повис у пояса, но Человек не дал его рассмотреть. Он взял его за шпиль и нахлобучил на голову Коли.

Несколько мгновений перед Колиными глазами светился какой-то темно-зеленый экран, потом он погас. Роща, Человек, солнечный, ясный земной день — все это исчезло. Наступила необыкновенная тишина, и то, что произошло потом, показалось Коле нелепым, фантастическим сном.