"Бесы" - читать интересную книгу автора (Достоевский Фёдор Михайлович)IIIКонечно, «странный», но во всём этом было чрезвычайно много неясного. Тут что-то подразумевалось. Я решительно не верил этому изданию; потом это глупое письмо, но в котором слишком ясно предлагался какой-то донос «по документам» и о чём все они промолчали, а говорили совсем о другом, наконец, эта типография и внезапный уход Шатова именно потому, что заговорили о типографии. Всё это навело меня на мысль, что тут ещё прежде меня что-то произошло и о чём я не знаю; что, стало быть, я лишний и что всё это не моё дело. Да и пора было уходить, довольно было для первого визита. Я подошёл откланяться Лизавете Николаевне. Она, кажется, и забыла, что я в комнате, и стояла всё на том же месте у стола, очень задумавшись, склонив голову и неподвижно смотря в одну выбранную на ковре точку. — Ах и вы, до свидания, — пролепетала она привычно-ласковым тоном. — Передайте мой поклон Степану Трофимовичу и уговорите его придти ко мне поскорей. Маврикий Николаевич, Антон Лаврентьевич уходит. Извините, мама́ не может выйти с вами проститься… Я вышел и даже сошёл уже с лестницы, как вдруг лакей догнал меня на крыльце: — Барыня очень просили воротиться… — Барыня или Лизавета Николаевна? — Оне-с. Я нашёл Лизу уже не в той большой зале, где мы сидели, а в ближайшей приёмной комнате. В ту залу, в которой остался теперь Маврикий Николаевич один, дверь была притворена наглухо. Лиза улыбнулась мне, но была бледна. Она стояла посреди комнаты в видимой нерешимости, в видимой борьбе; но вдруг взяла меня за руку и молча, быстро подвела к окну. — Я немедленно хочу Она была в совершенном исступлении и — в отчаянии. — Кого вы желаете видеть, Лизавета Николаевна? — осведомился я в испуге. — Эту Лебядкину, эту хромую… Правда, что она хромая? Я был поражён. — Я никогда не видал её, но я слышал, что она хромая, вчера ещё слышал, — лепетал я с торопливою готовностию и тоже шёпотом. — Я должна её видеть непременно. Могли бы вы это устроить сегодня же? Мне стало ужасно её жалко. — Это невозможно и к тому же я совершенно не понимал бы, как это сделать, — начал было я уговаривать, — я пойду к Шатову… — Если вы не устроите к завтраму, то я сама к ней пойду, одна, потому что Маврикий Николаевич отказался. Я надеюсь только на вас, и больше у меня нет никого; я глупо говорила с Шатовым… Я уверена, что вы совершенно честный и, может быть, преданный мне человек, только устройте. У меня явилось страстное желание помочь ей во всём. — Вот что́ я сделаю, — подумал я капельку, — я пойду сам и сегодня наверно, — Скажите ему, что у меня такое желание и что я больше ждать не могу, но что я его сейчас не обманывала. Он, может быть, ушёл потому, что он очень честный и ему не понравилось, что я как будто обманывала. Я не обманывала; я в самом деле хочу издавать и основать типографию… — Он честный, честный, — подтверждал я с жаром. — Впрочем, если к завтраму не устроится, то я сама пойду, что́ бы ни вышло и хотя бы все узнали. — Я раньше как к трём часам не могу у вас завтра быть, — заметил я несколько опомнившись. — Стало быть, в три часа. Стало быть, правду я предположила вчера у Степана Трофимовича, что вы — несколько преданный мне человек? — улыбнулась она, торопливо пожимая мне на прощанье руку и спеша к оставленному Маврикию Николаевичу. Я вышел подавленный моим обещанием и не понимал, что́ такое произошло. Я видел женщину в настоящем отчаянии, не побоявшуюся скомпрометировать себя доверенностию почти к незнакомому ей человеку. Её женственная улыбка в такую трудную для неё минуту и намёк, что она уже заметила вчера мои чувства, точно резнул меня по сердцу; но мне было жалко, жалко, — вот и всё! Секреты её стали для меня вдруг чем-то священным, и если бы даже мне стали открывать их теперь, то я бы, кажется, заткнул уши и не захотел слушать ничего дальше. Я только нечто предчувствовал… И однако ж я совершенно не понимал, каким образом я что-нибудь тут устрою. Мало того, я всё-таки и теперь не знал, что́ именно надо устроить: свиданье, но какое свиданье? Да и как их свести? Вся надежда была на Шатова, хотя я и мог знать заранее, что он ни в чём не поможет. Но я всё-таки бросился к нему. |
||
|