"Охота на клона" - читать интересную книгу автора (Вилсон Фрэнсис Пол)

X

Как только мы очутились в кабине арендованного флитера, Харлоу-К потребовала вернуть ей грин-карту. Но я сказал, что она еще мне понадобится. Ей мои слова не пришлись по вкусу, но выбора у нее не было.

Панель управления запросила данные о пункте назначения; Харлоу-К протянула мне координаты, которые она записала на клочке бумаги. Я вернул ей бумажку и велел прочитать вслух то, что там написано. Сказал, что не разбираю ее почерк.

Так и есть. Дело в том, что я почти не умею читать — разве что слов мало, они простые и написаны печатными буквами. Никогда не учился читать. С цифрами у меня все обстоит прекрасно, но чтение — бесполезный навык. Как и у большинства людей, у меня никогда в жизни не было необходимости читать. И вот вам пожалуйста — рядом со мной сидит грамотный клон! Ей ни к чему знать, что я практически неуч.

Она прочитала данные вслух, флитер взмыл вверх, и мы отправились на поиски.

Если не считать того, что кожа у меня зудела от контактов на запястьях — от нагрудного пульта дистанционного управления, которым снабдил меня Элм, — путешествие было приятным. Мы почти не разговаривали; я всячески старался избегать упоминания о вчерашнем дне и пребывании у Йокоматы. Джин Харлоу-К рассказывала о книгах, которые прочитала недавно. Интересно, подумал я, она просто выставляется или правда пытается поддержать разговор? Для тупого клона она знает поразительно много!

Меньше чем через две десятых после того, как мы вылетели из Бруклина, мы уже парили над Мэнским заповедником. Не представляю, почему некоторых так тянет в Мэн. Холодные скалы, холодный ветер, холодная вода. И деревья — множество деревьев. Наш мегаполис не распространился так далеко на север и, возможно, никогда туда не дойдет. Пещера находилась прямо под нами — черная дыра в скальной породе, довольно высоко над уровнем моря.

Я посадил флитер и повернулся к ней:

— Повтори еще раз, что ты здесь делала.

— Взяла коробку, которую дал мне Кайл, и отнесла ее в пещеру.

— Коробка была большая?

— Примерно вот такая. — Она очертила в воздухе прямоугольник размером сантиметров двадцать пять на десять. Как раз подходящий размер для того, чтобы спрятать там сто ампул с земом. — Я принесла коробку в пещеру, и голос откуда-то из темноты сказал, куда ее поставить. Я поставила коробку и ушла.

— И все? Больше ничего?

— Ничего. Я села во флитер, который доставил меня сюда, велела вернуть в порт Эл-Ай. Там мы должны были встретиться с Кайлом и вместе улететь в челноке.

— Но он так и не пришел.

Она печально покачала головой:

— Нет.

У меня в голове все начинало мало-помалу складываться; оставалось лишь обследовать пещеру, чтобы подтвердить зародившиеся подозрения.

Харлоу-К я оставил во флитере под предлогом того, что я взял куртку, а она нет. Я пошел в пещеру, светя себе фонариком из флитера. Как только я вышел, в лицо мне хлестнул порыв соленого ветра. Мне было как-то странно, что все вокруг меня настоящее. Никаких голограмм. После мегаполиса живая природа сбивает с толку. На просторах побережья Мэна я почувствовал себя голым и незащищенным. И обрадовался, когда наконец оказался в уютной и тесной темной пещере.

Его я обнаружил почти сразу. Я услышал вой и скулеж и пошел на звуки.

Не знаю, каким образом с ним сотворили такое. Должно быть, это изобретение марсианских колонистов. Я сразу понял, что здесь побывал марсианин — он оставил свою метку, нацарапал ее в грязи рядом с тем, что осталось от Баркема: большой круг, а в нем прочерчена линия экватора, и вдоль нее еще четыре кружка.

Нетронутой у Баркема осталась только голова. Она сидела прямо на прозрачной коробке, с открытым ртом и остекленелыми глазами, и моргала в свете луча моего фонарика.

Кроме спинного мозга и основных нервных стволов, никакого туловища не было. Ни кожи, ни мышц, ни костей, ни внутренностей. Все съедено, изгрызено, расплавлено — не знаю. Короче говоря, у него не было тела, и все. На запястьях и лодыжках еще сохранились остатки мышечной ткани, однако они соединялись с остальным только нервными узлами. Кажется, его нервы покрыли каким-то изолирующим слоем, чтобы на некоторое время сохранить их жизнеспособность, а потом растянули во всю длину прямо на каменном полу пещеры, усыпанном обломками горных пород. Там, где раньше у Баркема была грудь, теперь находился аппарат «сердце-легкие». Аппарат тихо шипел, нагнетая воздух в трубки, вставленные в его дыхательное горло, и пыхтел, прокачивая по артериям ярко-алую кровь, а по венам — более темную.

Он повизгивал при каждом моем шаге.

Сначала я подумал, что он боится, думая, что вернулись его мучители. Но потом я понял: просто он чувствует каждое сотрясение воздуха, и каждый мой шаг причиняет ему невыносимую боль.

Я подошел поближе и заглянул ему в глаза. Если у него и были мозги, сейчас он почти совсем их лишился. Нервная система, растянутая на холодном полу пещеры, окончательно свела его с ума.

Однако зрачки его еще реагировали на свет: они сузились.

— Боженька… — От долгих криков его голос стал таким хриплым, что почти не был похож на человеческий. — Это… ты, боженька?

Я понял, что он меня не видит. Он разговаривает со светом и выталкивает из себя слова, приноравливаясь к аппарату, подключенному к обрубку шеи.

— Ага, точно. Он самый.

— Можно… мне… умереть сейчас, боженька? С меня… хватит… боженька… я готов.

— Еще рано. Сначала ответь на несколько вопросов.

Он плотно сжал веки.

— Потом… боженька… Потом… После смерти.

— Нет, сейчас. — Я не дал ему возможности снова возразить. — Ты кинул марсианина, верно?

При упоминании марсианина он задохнулся, глаза закатились, лицо перекосилось от ужаса. Я понял, что мне надо продолжать в том же духе.

— Да или нет?

Мне показалось, он пытается кивнуть, но кивать он не мог, так как мышцы шеи были отделены от тела.

— Да… но толь…ко на нес…колько… флаконов.

— И он явился за остальными.

Он всхлипнул:

— Я… все ему… отдал.

— И все же он сотворил с тобой такое.

Он снова попытался кивнуть, а потом с трудом простонал:

— Урок…

Верно. Марсианин преподал ему хороший урок. Марсианин славится своей жестокостью. Когда узнают о том, что он сделал с Баркемом, больше никто не осмелится обмануть его.

— Значит, он смылся с земом и с деньгами.

— Нет… Он думает… что деньги… у Йоко.

Значит, марсианин получил свое. Подручный Йокоматы попытался кинуть его; видимо, Баркем подсунул в коробку несколько флаконов с простой водой, но марсианин раскусил обман. Марсианин забрал зем, за который он заплатил. Сейчас он, несомненно, уже находится на полпути к Марсу.

Зато Йокомата не получила денег. Ей не заплатили! И теперь она рвет и мечет. Ей необходимо вернуть свое прежде, чем все узнают о том, что ее первый помощник обманул ее. Если она останется без наркотика, без денег и без Баркема, она, что называется, потеряет лицо.

— Где деньги?

— Боженька… разве… ты… сам… не знаешь?

— Конечно, знаю. Но тебе полезно покаяться в грехах. Очистить душу от скверны.

— В порту Эл-Ай… В камере хранения… я там их спрятал…

— А ключ?

Он всхлипнул — а может, попытался засмеяться?

— Я спрятал его… только ты… сможешь его найти.

— Где?

— У существа… которое… создал… не ты.

Тут он снова захрипел и закатил глаза. Чем больше я спрашивал, тем сильнее он закатывал глаза и хрипел. Я испытывал сильное искушение дотронуться до оголенного нерва, чтобы привлечь его внимание, но мне было противно даже думать о том, чтобы прикоснуться к нему.

Я сменил тему:

— То есть у девушки из Дайдитауна?

Он широко раскрыл глаза:

— Ты… и правда… бог!

— Мы это уже выяснили. Зачем она тебе сдалась?

Его верхняя губа дернулась; лицо перекосилось в подобии презрительной усмешки.

— Дура… глупый клон… она… такая тупица… ей ничего… не надо знать.

— Точно. Она по твоему приказу отвлекала внимание, пока ты пытался толкнуть десять украденных флаконов Лютусу. Ты обещал жениться на ней. Она любит тебя!

Он издал булькающий звук.

— Дура, клон… хотела… слинять…

Я ничего не ответил.

— Боженька… можно мне… теперь… умереть?

Я отвернулся и направился к выходу из пещеры.

— Едва ли. У тебя еще осталось время.

Он пронзительно завизжал, то громче, то тише, в зависимости от дыхания аппарата:

— Ты-ы-ы-ы-ы… обеща-а-а-а-а-ал!!!

Я остановился. Да, я действительно обещал ему, что он умрет. Он все продолжал хныкать, визжать и скулить; я развернулся и подошел к незнакомой конструкции, стараясь ступать как можно тяжелее. Я уже тянулся к включателю, когда услышал, как сзади орет Харлоу-К:

— Нет! Не надо!

И я его не выключил.

Она, спотыкаясь, побрела вперед; на лице у нее застыло выражение ужаса. Она почти затолкала кулак в рот; ее с головы до ног била крупная дрожь, словно ее ударило током. Я испугался, что она сейчас выпадет в осадок. Но она держалась, пока не добралась до аппарата «сердце-легкие». Там она рухнула на колени и глухо зарычала:

— Кайл! Кайл! Кайл! Что они с тобой сделали?! Что они сделали!

Но Баркем уже окончательно спятил. Возможно, последней каплей оказался как раз звук ее голоса. Он ничего не говорил, только закатывал глаза и как-то скрипел.

Я понял, что ее сейчас вырвет, и оттащил ее подальше.

— Ты ничем не сможешь ему помочь.

— Я могу выключить аппарат!

— Именно это я и собирался сделать, когда ты влетела сюда. Постой там, а я пока…

— Нет! Я сама его отключу. Вот самое меньшее, что я могу для него сделать.

Я расхохотался:

— Ты ничем ему не обязана!

Она набросилась на меня, как фурия:

— Обязана! Он один из всех настоящих заботился обо мне и хорошо со мной обращался. Я всем ему обязана, буквально всем!

Что тут скажешь? Я прикусил язык, а она подошла к агрегату и благоговейно потянула за рычаг. Она вела себя совершенно нелогично, абсурдно и при этом была слишком тупой и не в состоянии усвоить правду, даже если бы я все растолковал ей на пальцах. Так что я махнул на нее рукой. Только наблюдал. Она отвернулась, когда лицо Баркема потемнело и задергалось в предсмертных судорогах.

— Все кончено, — сказал я спустя какое-то время.

Она вздернула подбородок и зашагала впереди меня назад к флитеру. По-моему, она не обращала внимания ни на холод, ни на огромные открытые пространства.

Мы долго молчали, только я приказал панели управления:

— Домой.

Мы взмыли в воздух, и тут она заговорила, не глядя на меня:

— Вы видели, нет, вы видели, что они с ним сделали?!

Конечно, я видел. Ей не это нужно было узнать.

— Да-а… Очень жаль. Я буквально потрясен.

Она развернулась ко мне:

— Разве вы вообще ничего, совсем ничего не чувствуете?

— Мои чувства — совершенно не твое дело, но вот что я тебе скажу: мне абсолютно не жаль таких парней, как Баркем.

— Потому что он собирался жениться на клоне?

— Ничего он не собирался. Но даже если и собирался, его намерения тут ни при чем.

— А как же я? Вы меня знаете. Мы с вами провели вместе весь день, и вам известно, какие чувства я к нему испытываю. Меня вам тоже не жалко?

— Как правило, я не очень сочувствую клонам.

— А как же ваша жена? Ее вы когда-нибудь любили? А дочь? Вы любили хоть кого-нибудь?

Тут я точно кое-что почувствовал: гнев. У меня зачесались кулаки, так захотелось ее ударить. Она не имеет права даже знать о существовании Мэггс и Линни, не то что болтать о них. Но я сдержался. Я привык сдерживаться. Опасно показывать, что происходит в твоей душе. Нельзя демонстрировать другим, где у тебя слабые места, куда тебя легче ранить. Тогда другие могут добраться до тебя.

— Уж я такой, — ответил я беззаботно. — Бесчувственный Зиг.

— Может быть, именно поэтому они бросили вас и отправились туда, куда улетают нормальные люди! Наверно, им нужен был живой человек, а не ходячий труп.

— Наверно.

Клон нарочно пытается вывести меня из себя. Я откинулся назад и стал смотреть вперед, на темнеющий за окнами пейзаж.

— Так вот что я вам скажу, бесчувственный Зиг: сейчас я тихонько прокрадусь домой, соберу все мало-мальски ценные вещи, все продам и куплю билет на первый утренний челнок.

— А почему прокрадешься?

— Из-за одного типа по имени Нед Спиннер. Надеюсь, вы его не забыли?

— Да, верно. У тебя хозяин что надо.

— У нас, клонов, есть поговорка: можно выбирать друзей, но нельзя выбрать хозяина. Если повезет, к завтрашнему вечеру, когда он меня хватится, я буду уже в подпространстве!

— Ты не сможешь купить билет на челнок. Клоны не имеют права заводить счет в банке.

Она растянула губы, но не улыбнулась.

— Как вы думаете, мистер Дрейер, быстро ли мне удастся уговорить какого-нибудь клиента купить мне билет?

— Ни один настоящий не купит билет на челнок для клона. Это все равно что оставить на месте преступления свою фамилию и адрес.

— У меня есть… Эй! Послушайте! Моя грин-карта все еще у вас. — Она протянула руку. — Верните ее сейчас же!

— У меня ее с собой нет.

— Что-о?! — Если бы она не была пристегнута ремнем безопасности, она, наверное, набросилась бы на меня.

— Не волнуйся, твоя карта в надежном месте. Я же говорил тебе… — Я наспех придумывал, что бы ей соврать. — Я оставил ее у человека, который должен был проверить, не приведет ли она нас к Баркему. Я не думал, что мы так быстро его найдем!

Кажется, она немного успокоилась, но не совсем.

— Мистер Дрейер, прошу вас, верните мне мою карточку, и побыстрее!

— Не волнуйся. К первому завтрашнему утреннему рейсу карточка будет у тебя.

Однако до тех пор я рассчитывал найти ее карточке хорошее применение.

— Да уж, пожалуйста. Потому что послезавтра я уже не хочу быть чьей-то собственностью, вещью. Я уберу букву «К» после моей фамилии и стану свободной гражданкой за пределами нашего мира. И не советую никому становиться у меня на пути!

Она смерила меня вызывающим взглядом, как будто ждала, что я начну возражать.

— Я не против, — заметил я. — Одним клоном на Земле станет меньше.

Она откинулась на спинку кресла.

— Может быть, где-нибудь в другой галактике я встречу вашу жену. Передать ей от вас привет?

Я ничего не ответил. Уставился в одну точку и принялся насвистывать сквозь сжатые зубы какую-то песенку.