"Литерный эшелон" - читать интересную книгу автора (Марченко Андрей Михайлович)Побег..Но преследование пришлось отложить до зари. Пахом обшарил все окрестности лагеря в поисках следов. Долго не мог ничего найти. И лишь в сумерках он обнаружил на одном дереве содранную кору. Дерево сие простиралось над рекой. По всему походило, что беглецы рванули сперва к ручью, к которому и без того следов было предостаточно. Затем прошли по руслу где-то с версту, выбрались оттуда по стволу, висящем над водой и прибрежным песком. Потом ушли… – На запад идут, к Енисею, – отметил Грабе. – Ну-ну… Поисковая партии вышли с рассветом. Шли широким фронтом, перекрикиваясь меж собой. – Не лишнее ли это? – спросил Андрей у идущего рядом Попова. Ведь насторожим их?.. – Наоборот. Они начнут паниковать, а это нам на руку… Когда дело шло к полудню, из кармана Бык достал сухари. – Ось. Останні. Більш немає… Павел посмотрел на сухарь, думая, как им лучше распорядиться: съесть сейчас или отложить, когда станет вовсе худо?.. Да уж куда хуже: в животе будто дрались коты. Но подул ветер. Из-за оврага, недавно перейденного, донеслось: – Раз! – Два! – Три… Дальше ветер сменился, остальные цифры стали неразличимы. – За нами… – всполошился Федя. – Не ушли… – Зачекай… Зачекай… Ще зможемо… – ответил Бык. Хотя особой уверенности в его голосе не чувствовалось. Они только что остановились на привал. Бык разглядывал кусок материи, украденной из летающей тарелки. Нити просто прилегали друг к другу, словно приклеенные. Стоило отделить ниточку, а затем приложить обратно – та ложилась обратно, будто помнила свое место. Но не это заинтересовало Быка. Ткань и ее нитки были очень прочные и тонкие. Одну Ваня собирался порвать, приложив свою недюжинную силу. Но инопланетное волокно только впилось, порезало пальцы. Бык попытался провернуть старый арестантский трюк: мочил ее слюной, оборачивал ее пылью, затем полученным волокном пытался пилить цепь кандал. Как ни странно – получалось, хотя и медленно. Бык убрал свою игрушку и посмотрел на затянутое тучами небо. – Пора, хлопці… – Посрать не дадут, – ругнулся поляк, натягивая штаны. – Шевели булками, пока есть чем шевелить… – дернул за цепь Федя. Павел запихнул сухарь в карман бушлата. И рванули. Так быстро, как день назад при подлете дирижабля. Но быстро бежать не получалось: силы были уже не те, кандалы натерли ноги. В сапоге Ульды вылез гвоздь, было больно. Но еще меньше хотелось останавливаться, попасть под облаву. А в лагере их ждала виселица – и ничего более. Даже пожрать не дадут. – А который сейчас час? – спросил Попов, заводя часы. – Здесь – пол-первого, – ответил Грабе и зачем-то добавил. – Пол-первого дня… – Заметно… А в Санкт Петербурге сейчас пол-пятого… Грабе только скомандовал солдатам привал. Те попадали на землю кто где стоял. Стали доставать полученный в лагере сухой паек. Солдаты устали. Радовало только то, что беглецы, видимо устали еще более. Пахом тоже присел, но совеем ненадолго – подобные походы для него были привычными. Он осматривал лес, словно тот принадлежал ему, был его вотчиной. С одного взгляда он увидел: с побегом лопуха что-то не то. Растения свои листья размещало так, чтоб поглотить больше солнечного света, чтоб побеги не мешали друг другу. А тут было видно, что часть пространства, вроде бы нужного для растения оказалась не занятой. Пахом присмотрелся: действительно, лист был оборван, рукой видимо человеческой. Огляделся, в его поисках. Прошелся рядом, в чащу папоротников. И действительно – нашел. А рядом со скомканным листом имелось нечто иное. Из-за чего следовало бы кликнуть Грабе. Что незамедлительно было и проделано. Тот подошел, широко улыбнулся: – Вот уж не подумал бы, что когда-то обрадуюсь, увидев кучу человеческого дерьма… Взял палку, поковырял ею, остался доволен. – Часа два, не более… – и крикнул уже всем. – Господа, подъем! Еще до сумерек мы их догоним. И побольше ругани с матюками! Солдаты забурчали, застонали. Но приказ выполнили. …Теперь крики преследователей было слышно вне зависимости направления ветра. – Настигают… – пробормотал Федя. Они были по колено в воде, перебирались через какой-то неглубокий ручей. Бык оглянулся по сторонам, азартно бросил: – Не доженуть! Ще трохи, хлопці… – Матка-боска! – запричитал поляк. – Чудо! Яви нам чудо! Клянусь! Если жив буду – даю слово: пойду в Ясну Гору поставлю самую дорогую свечу перед Матерью Божей Ченстоховской. – Береги силы, поляк!.. – Матка-боска! Матка-боска! Одно чудо, на всю мою дурацкую жизнь! Яви! И я тебя больше ни о чем не попрошу! – Если догонят – точно не попросишь! Помолчи, польская рожа, а то стукну! Больно стукну! Поляк не замолчал, но перешел на полушепот-полувсхлипы – Чудо… Одно чудо… И чудо случилось. Небеса разверзлись. Дождь ударил резко, словно упал стеной. Андрей с обидой и непониманием посмотрел на небеса. Его искренне удивляло, как такой объем воды доселе умещался где-то вверху. Стал стеной – уже за пять саженей нельзя было ничего разобрать. Сперва остановились переждать дождь под деревьями. Но через полчаса даже с самого крупного лило также, как и рядом, на поляне. Поэтому Грабе скомандовал: вперед. И отряд пошел: медленно, увязая в грязи. Добрели до речки. Еще два часа назад, когда через нее переходили беглецы – она была сравнительно тихой, неглубокой, хотя и очень холодной. Сейчас же вода в ней бурлила словно в какой-то горной речке. Попытались ее форсировать, но первого же казака смело течением, понесло вниз. Его удалось вытащить на берег, хотя его винтовку все же утопили. Остановились у реки, попытались как-то укрыться от продолжающегося ливня. Получилось не весьма. Все было мокрым, пропитанным влагой. Нельзя было развести огонь, люди мерзли, начали чихать. Холодало, время неуклонно двигалось к вечеру. – Ушковрили… – заключил Пахом. – Не сугоним… – Как не догоним? – удивился Грабе. – Дождь пройдет! А не пройдет – так я уже людей за топорами послал, срубим плоты, переберемся! – Дале – Ульянова падь. Летом по мареву али зимой итти можна, ляга. А дожжык буде – так бродница, согра. Лыва… – Я что-то не понял… – спросил Попов. – Что он бормочет?.. Лето, дождь, Ульянов какой-то. Марксисты что ли?.. – Впереди низина, – перевел Грабе. – Когда жара или мороз – пройти можно. Когда дождь – непроходимое болото… Возвращаемся в лагерь, господа… |
|
|