"Сожженные мосты. Часть 3" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр В.)22 июня 2002 года Виленский военный округ, сектор «Ченстохов» СелоОтправив восвояси полициянтов и военных контрразведчиков, сдав машину со всем (или почти всем) захомутанным добром представителям Круга, казаки снова принялись за старое. Засады, разъезды, блок-посты на дорогах, прочесывание в лесах. Совершенно случайно наткнулся на нычку в лесу Королев со свое группой — один из казаков чуть не провалился в выкопанный блиндаж. Три тонны спирта, как с куста. Еще нашли прямо в лесу на вырубках что-то, напоминающее взлетные полосы для дельтапланов. От греха — перекопали. Что же касается Велехова и его пластунской группы — то с ним случилось самое страшное, что могло случиться. Распоряжением из Варшавы его буквально привязали к психованной польке. Майору Эмили Кристич из Таможенного корпуса. И через несколько дней такой вот житухи, сотник готов был на стену лезть… В этой даме неприятно было все. Ее визгливый голос, ее постоянная готовность к обороне, ее безумная любовь к Польше, которая выражалась в охаивании всего русского. Наконец ее преотвратные духи, резкие и настойчивые, которые она лила на себя чуть ли не флаконами… За все время, пока они мотались с этой дамочкой по городам и весям, сотник полностью истрепал свои нервы, сжег немало бензина, потратил впустую немало времени и изъял чуть больше двух тонн спирта в трех нычках. Еще в одном месте спирта не было, зато были деньги. Много денег — под полмиллиона злотых. Результат был более чем скромный, сотник считал и не без оснований, что самая эффективная тактика в данном районе, которая только может быть — скрытно выдвинуться к какому-либо населенному пункту, ночью войти в него и проверить, кому где не спится. Не спится — значит, переваливают контрабанду, известное дело. Первый же его разведвыход, тщательно спланированный, принес уловом восемь тонн спирта. По мнению Велехова подобный же улов или даже больший будет почти в каждой деревне, нужно только сменить оборонительную тактику на наступательную. Вместо этого он, и вся его группа, по распоряжению сверху мотались туда-сюда с этой проклятущей бабой, причем все вчетвером. Он даже попытался добиться того, чтобы с бабой мотался он один, а остальные трое работали — но ему отказали по непонятным причинам. Неэффективно использовали и выделенную технику. На бронетранспортерах, оснащенных новейшими тепловизорами тупо патрулировали местность. Это, конечно, тоже было дело — но намного эффективнее было бы их скрытое ночное передвижение и использование в засадных действиях. Пулемет КПВТ в засаде — страшная штука. — Господин сотник! Сотник дернулся, отвлекаясь от своих невеселых мыслей. Про волка речь, как говорится… — Я закончила здесь. Можно выдвигаться. Откуда слов то таких набралась — выдвигаться? Не иначе, фильмов насмотрелась. — Куда прикажете, мадам? Майор Кристич по-хозяйски устроилась на заднем сидении где уже клевали носом Петров и Певцов. Рядом с сотником, на переднем пассажирском тоже самое проделывал и Чебак — за руль они садились по очереди, а эта мадам — как будто и спать не хотела совсем. — В расположение. На сегодня все. — Слушаю и повинуюсь… — сотник завел мотор. Снова дорога. Проклятая, пыльная дорога с полями и перелесками. Сотник специально выбирал такие дороги, чтобы запомнить их и осмотреться на местности, может чего интересное удастся увидеть. Чертова дорога, чертовы поляки. Еще немного так — и он будет писать наказному атаману о том что здесь творится. Видано ли дело — четверым казакам с бабой возиться… Зараза! Колесо попало в промоину, всех неслабо тряхануло… — Кого везешь, дрова аль казаков!? — А тихо всем! — Башкой зараз стукнулся… шишка мабуть взыграет, а то и сотрясение мозга. — Сотрясение чего??? — Мания величия… — Цыц! Взгакались как бабы! Тряская дорога надоела и самому сотнику, а посему он вывернул руль и направил внедорожник к наезженной дороге, прямо через поле. — Вы топчете хлеб, посаженный крестьянами… — как бы невзначай заметила Кристич. — Нехай не обеднеют! — сотника раздражало все и вся, злоба копилась в душе как мутный, сивушный осадок на дне четвертушки самогона. Хотелось набить кому-нибудь морду. После того ночной боя, после похорон у сербов, на которых присутствовали все свободные от дежурств казаки — он так и не оправился… Только выехали на дорогу — зазвенела рация. Сотник выругался по себя, нащупал гарнитуру, нацепил себе на голову. — Город-один на приеме. — Город-один сообщите свое местоположение и статус, прием! — Я Город-один, двигаюсь по направлению к базе, примерно в десяти километрах на север по дороге. Расчетное время прибытия тридцать минут, помощь не требуется. — Добро, конец связи. — Заедем? — Кристич показала на каварню, когда до родной части было уже километров пять и они проезжали через городок… Кофе сотник не любил — непривычные казаки к кофе и прочей дряни. Но башка и впрямь как чугунная, мабуть поможет… — Добре — Велехов повернул руль. В каварне, как только они воли, зараз стихли все разговоры. Как отрезало, только что о чем-то говорили, перетирали местные сплетни, обсуждали футбольный сезон и успехи разных команд, а тут. Тишина. Мертвая. Однако, сотнику было не привыкать, на восточных территориях ему доводилось бывать в местах и похуже. Восточные территории вообще были намного более опасным местом, чем принято это было признавать на государственном уровне. Да, большую часть населения их удалось перековать. Ну, скажите — зачем, например, высококвалифицированному оператору атомного энергоблока, будь он араб и мусульманин, у которого есть стабильная и высокая зарплата, большая квартира и дети, одна-две машины — поддерживать террористов? Если придут к власти исламские экстремисты — ничего кроме молитвы по пять раз в сутки, казней на площадях, крови и смерти не будет. Запретят смотреть телевизор — это от иблиса. Запретят носить нормальную одежду — от иблиса. Запретят женщинам ходить без паранджи — только попробуй, забьют камнями. Но от пяти до тридцать процентов населения (в разных местах по-разному) по-прежнему оставались такими же какими были раньше — темными, неграмотными, забитыми, фанатично верящими в Аллаха. Приходилось силой заставлять отдавать детей в гимназии — сам сотник лично видел бронированные автобусы, собирающие детей и потом развозящие по домам. Приходилось силой заставлять их проходить медицинские осмотры у нормального врача, а не у знахаря. Да много чего приходилось силой делать… И вот там-то было все — и выстрелы из-за угла, и ненавидящие взгляды, и мертвая тишина при твоем появлении. И вспышки насилия — внезапные, никем не прогнозируемые, большей частью происходящие в пятницу, после намаза. Последняя произошла, когда еврейский пацан изнасиловал маленькую арабскую девчонку, лет десяти — тогда казаки не справились. Пришлось вводить войска. То, что пацану этому дали пятнадцать лет каторги местных «исламских правоведов» не успокоило — те требовали смертной казни пацана через выдачу родственникам и выселения всех евреев. Из-за одного молодого придурка, наказанного как полагается по закону, погибло больше двадцать человек. И тут могло произойти всякое. Их четверо, у них оружие и специальная подготовка. Против них — гражданские, пусть их больше раз в пять, но… В том то и дело что гражданские. До бунта, до массовых беспорядков — рукой подать. Как же — казаки поляков в каварне побили. Или, не дай Бог постреляли. Тут уж «Хей, кто поляк — на багинеты»[62]! Понеслась, родимая! Ситуацию разрядила Кристич. Уверенно подошла к хозяину заведения, поговорила с ним по-польски, потом показала рукой на дальний столик. — Сюда, господа казаки… Сотник отметил, что недалече — запасной выход, видимо в подсобку, где напитки и харч. Так что если что… Принесли кофе — в маленьких, на один глоток, чашка, по-европейски. Казакам тоже было это непривычно — обычно они пили чай с травами, а в качестве посуды у них были гильзы от гаубиц, переделанные под кружки. Мало у какого казака не было такой кружки, и еще армейской ложки из набора для выживания. Дюже удобная и маленькая, в карман можно спрятать… — Приятно чувствовать себя оккупантами? — поинтересовалась Кристич, смакуя напиток. Чебак было вскинулся — но Велехов одним взглядом осадил его. — Вот что, пани… — негромко сказал он — я здесь не оккупант и никогда им не был. Вы с вашими воплями про оккупацию в печенках у меня сидите. Вы падлы, таскаете здесь контрабанду, наркоту, спирт, все это продаете русским, зарабатываете на этом. Русские дают полякам деньги, и они на эти деньги обустраивают Польшу. Варшава — ни чуть не хуже Санкт Петербурга обстроилась, все наши кому свободы не хватает — едут сюда. У Польши ни производства нет особого, кроме того что русские здесь построили, ни полезных ископаемых, только неподлеглости — хоть лопатой сгребай! Вы все, живете на наши деньги, если бы не Россия — были бы захудалым панством между двумя великими державами. А если б возбухнули с вашими рокошами[63] — тут бы вас и прихлопнули как муху на окошке, не одни так другие. И при этом вы, гады, искренне, до зубового скрежета ненавидите русских. Надо вам как в Австро-Венгрии? Чтобы за слово по-польски вас батогами пороли? Так будет, нехай дождетесь. Давайте, устройте очередной ваш рокош! В какой курень не зайди — у кого спирт, у кого стволы, у кого еще чего! Я только этого и жду — чтобы по хатам вашим пошмонаться как следует. Чтобы вовек запомнили! Прадеды наши ума вам не вложили — так я зараз вложу! Над столом повисло молчание… — Эй, хозяин… — по-русски крикнул сотник на всю каварню — еще нам налей! Выпили еще кофе — в молчании. Потом сотник отодвинул стул, глянул на часы. — Поехали зараз… К обеду на базу поспеть надо, а то сухпаем дневать надоело. Чебак, ты поведешь. — Есть. Вышли — и сотнику что-то не понравилось. Сразу — вроде как обычный польский городишко, ничем не примечательный, относительно знакомый потому что бывали здесь и не раз, сонный, потому что большая часть местных обитателей трудится по ночам… И все таки что-то было не так. Велехов не знал что именно, он просто чувствовал. Простой казак отмахнулся бы от своих предчувствий и пошел дальше. Но Велехов был не простым казаком. Без малого восемь лет в командировках на Востоке сделали его крайне наблюдательным и чувствительным к мелким, почти незаметным признакам надвигающейся беды. Другие на Востоке просто не выживали. Протянув руку, он тормознул идущего за ним Петрова. Еще раз внимательно огляделся. И все понял… — Чебак, стоять!!! Все-таки армия кое-что — но дает. И эта шагистика — тупое разучивание строевых команд на плацу, когда командир добивается автоматического выполнения уставных команд — она не просто так введена в программу подготовки. Во время боевых действий, особенно если это не масштабные боевые действия с армией противника, когда от одного человека не так уж и много зависит, а борьба с терроризмом — крайне важно, чтобы любой исполнитель выполнял команды совершенно автоматически, не задумываясь. От этого может зависеть и жизнь исполнителя и жизнь всех членов группы! Чебак, уже почти дошедший до машины, замер на месте. — Ко мне! Бегом! — Что произошло? — недоуменно спросила Кристич. — Вызывайте полицию. Где то здесь бомба. — С чего вы… — Бегом я сказал!!! Петров, Певцов, Чебак — встаем в оцепление, на площади, чтобы никто не шлялся. Полициянтов — специальный взрывотехнический отдел — пришлось вызывать из самого Ченстохова, ждали больше часа. За это время поляки стали проявлять ропот однако выйти на площадь и проверить на своей шкуре там ли бомба никто не решался. Слово «бомба», которое в русском и польском языке произносится одинаково, горячие головы остудила надежно. Взрывотехники прибыли через час, на небольшом местном фургончике «Жук»[64] мрачного черного цвета. Сами взрывотехники были одеты не в полицейскую форму, а в армейскую, без знаков различия… — Цо здесь трапелось?[65] — старший группы, невысокий, усатый, коренастый, с брюшком подошел к ним. — Бомба здесь. Машину нашу проверьте. Взрывотехник молча кивнул, пошел назад. Скоро сказка сказывается, а дело делается еще скорее. Опустив блестящие алюминиевые сходни, взрывотехники скатили на землю небольшой, трехосный, похожий на детскую игрушку увеличенного размера вездеходик. Выделялась система наблюдения с тремя объективами в том числе одним выдвижным и руки — их здесь было две, а не одна как на других подобных роботах. Две блестящие металлические руки-манипуляторы. Скатил вездеходик на землю, взрывотехники достали большой пульт с антенной. Старший группы сел на подножку фургона, робот немного покатался туда-сюда, подвигал манипуляторами, потом бодро покатил к Егерю казаков. Подкатился с одной стороны, посмотрел, отъехал. Подъехал с другой… — Матка бозка… Робот остановился, старший группы положил пульт на место, поискал взглядом казаков. Увидев, приглашающе махнул рукой… Видно было плохо — темно, да еще робот свет заслоняет, да камера плохая, устаревшая. Но то, что под днищем что-то есть — было отчетливо видно. — Это что? — спросил сотник. — Это… командир группы взрывотехников тоже перешел на русский, видимо из уважения — это похоже на пластит. И его на вас не пожалели — килограмма три, по виду. Грамм двести-триста на обычную машину хватит, ну полкилограмма — но не три. — До Луны долетишь — неуместно сострил Певцов и осекся под взглядом сотника. — Надолго тут? — На час как минимум. И то не факт что сделаем чисто. В машине есть что ценное? — Особо нет. Правда… спецоружие там. Не хотелось бы… на мне записано. — Что за оружие? — Винтовка. Крупнокалиберная. И пулемет. — Взрывчатые вещества? — Патроны только. — Господин казак… а как вы поняли? — Чего? — Что бомба здесь. Велехову отвечать не хотелось. — То тебе надо? — Мы же взрывотехники. Интересуемся… — Ладно… Это с Востока еще. Надо смотреть, что происходит вокруг. В таких местах все всё знают. И принимают меры. Я вышел — будний день, а на площади народа почти нет. Пан градоначальник лавочку свою закрыл и пан цирюльник тоже — закрыл. И в магазине — витрины ставнями закрыты. Это в будний день, когда самая работа. На Востоке если лавочники лавки посреди дня закрывают — жди беды. — Господин сотник! Господин сотник! Захолонуло под сердцем. Сотник повернулся, нашел взглядом пробивающегося сквозь оцепление казака. — Что, казак? — Господин сотник, Петр Михеевич… Вид у Бахарева был такой, что становилось дурно. — Что, да говори, не трави душу! — Петр Михеевич! Есаула зараз вбили! — Как вбили?! — Насмерть! На дороге! Слов нет… — Петров! — Я! — За старшего. Смотри за машиной! — Есть! — Поехали… Есаула Дыбенко, коменданта сектора Ченстохов убили на пятом километре дороги на Вроцлав, на повороте. Дорога была ходкой, шестиполосной, но террористов это не остановило. Ошибкой есаула было то, что он ехал в крайне правом ряду, надо было в среднем, прикрывшись с обеих сторон машинами. Но и это вряд ли бы его спасло — если серьезно решили вбить — вобьют, где хочешь едь. Расстрелянный из пулемета Егерь стоял на обочине, наполовину съехав в кювет. Полициянты перекрыли одну из полос движения, пробка была страшная, добираться пришлось по обочине. На фоне бело-зеленых полицейских машин камуфляжем выделялись несколько Егерей и Выстрелов казаков… Когда остановились, сотник выскочил из машины, побежал вперед… — Куда! — один из полициянтов стоящих в оцеплении перегородил ему путь. Велехов с ходу сунул ему в морду, хорошо сунул, от души, так что поляк только челюстью лязгнул, заваливаясь на пропитанный соляркой щебень обочины. — Ах ты курва! Несколько полицейских бросились к нему. Но сотнику это было только в радость. Подходите, падлы, хоть так душу отведу! — Стоять! Стоять всем, ну! Подбежали казаки, и быть бы вселенской свалке, если бы не Чернов. Достав пистолет, он дважды выстрелил в воздух — и все замерли, словно спало бесовское наваждение… — Стоять! Велехов, ты что, охренел в атаке? Ко мне! Полициянты, не желая драться с казаками, расходились по сторонам… — Как? — коротко спросил Велехов, но подъесаул его понял. — Сначала пулеметчик отработал. Потом снайпер. Чисто. Он в машине один только и был. Снайпер был, наверное, уже излишним. Схема простая до безумия. Пулеметчик останавливает машину, стреляя по моторному отсеку. Потом по остановившейся машине и тем, кто в ней находится, работает снайпер. Минута — и отход. На Востоке такого уже нет, на Востоке все машины, что казаков, что армейские — все в броне, даже фугас — и то не каждый такую возьмет. А тут — тут же, мать вашу так, не война! Или война? — Пойдем. Еще кое-что покажу… Пулемет террористы бросили на месте акции, снайперскую винтовку забрали с собой. Это указывало на высокий профессиональный уровень привлеченного к акции снайпера. Если для пулеметчика есть хороший пулемет и плохой пулемет, то для снайпера есть своя винтовка и есть чужие. Ни один профессиональный снайпер не бросит просто так свою винтовку, понимая, что к другой придется привыкать и привыкать долго. Снайперская винтовка — для снайпера, настоящего снайпера — как живое существо. А пулемет был знакомый. Тот самый MG-3, короткий. Для прицеливания по движущейся цели на него установили современный открытый прицел типа «Красная точка», из тех, которые применяются в армии Священной Римской империи, в рейхсвере. Сотник посмотрел на пулемет, поднял глаза на Чернова: — Тот самый? — То-то и оно. Я успел с войском связаться, они номера сверили. Это оружие из одной и той же партии. Часть перехватили мы. А часть — вот она. Здесь. Велехов отвернулся, перепрыгнул канаву, пошел вверх по склону, не обращая внимания на суетящихся полицейских. Место, откуда стреляли, он нашел почти сразу — на склоне, в траве, травой замаскировали два неглубоких окопчика, отрыли их видимо ночью. И хорошо падлы, отрыли — земли разбросанной поблизости не видать. Значит — утащили землю и где-то разбросали, чтобы не демаскировать позицию… Присев на корточки, сотник прикинул. Угол обстрела прекрасный, если учесть скорость на трассе, цель будет находиться в зоне поражения как минимум двадцать секунд. Скорее всего — там, дальше по трассе стоял наблюдатель. Да конечно стоял — в километре придорожная каварня и заправка он сам видел. Заметив машину с казаками, он сообщил — и у засады было время все как следует подготовить. С подготовленной позиции они не промахнулись, да и грех было промахнуться с такого расстояния из такого оружия. MG-3 был хоть и тяжелым — но практически не имел отдачи, с восьмисот метров можно было всадить очередь в небольшую мишень. Казаки, кто на территориях служил, часто предпочитали этот пулемет родным Дегтяреву и Калашникову, если патроны удавалось достать. Причем с этой позиции можно было достать машину не столько в крайнем ряду — но и в любом из двух других, поскольку она господствует над местностью. Интересно, они специально охотились за есаулом или просо хотели вбить любого казака? Да кой черт любого — стали бы они стрелять по машине, в которой был всего один казак? За ним охотились, за есаулом. А заодно и сотника Велехова с группой решили прибрать, миной. Кристич? Раньше сотник думал на нее — но теперь кое-что не вписывалось. Если бы он сел в машину — она бы тоже села, она шла вместе с ними и вместе с ними собиралась ехать в расположение. Вместе бы и взлетели на воздух. Но ведь именно Кристич предложила заехать и выпить кофе, ведь так? — Заедем? — Добре… Или ей просто решили пожертвовать — как пешкой в игре, разменяв ее на казаков? Ничего не придумав, сотник пошел вниз. — Мою группу чуть на воздух не подняли, слыхал? — Слышал уже… — кивнул Чернов — по связи передавали. — А теперь еще и это. Совпадений много. — Каких? — Не соображаешь? Кто мог знать, где мы будем, чтобы подложить взрывчатку в машину? Кто мог знать куда и когда поедет Дыбенко? Кто убил Вацлава-контрабандиста в расположении? Это мог сделать только кто-то из своих. — Город-один сообщите свое местоположение и статус, прием! — Я Город-один, двигаюсь по направлению к базе, примерно в десяти километрах на север по дороге. Расчетное время прибытия тридцать минут, помощь не требуется. — Да брось. — Да не брошу. Много слишком совпадений, господин подъесаул. Среди нас — предатель. |
|
|