"Замок в Карпатах" - читать интересную книгу автора (Верн Жюль)
ГЛАВА I
Эта история отнюдь не фантастика, а романтическая быль, хотя кому-то описанные события и могут показаться невероятными. Но таков XIX век: то, что сегодня загадочно и сложно, завтра благодаря достижениям науки становится простым и понятным.
Жаль только, что в нашей жизни все меньше остается места для сказаний, легенд, поверий. Так происходит и в Британии, где обитают злые карлики-карриганыnote 1, и в Шотландии — пристанище домовых и гномов, и в Норвегии, на родине великанов, эльфов, лесных духов и валькирий, и даже в Трансильвании, где величественное кольцо Карпатских гор способно, кажется, разбудить самое бескрылое воображение. Впрочем, какие-то отголоски старых преданий в этих краях еще живы.
Ни Жозеф Жерандоnote 2, ни Элизе Реклюnote 3, описавшие малонаселенные окраины Европы, ни словом не обмолвились об удивительной истории, которая легла в основу нашего романа. Слыхали ли они о ней? Возможно. Но особого значения, судя по всему, не придали, что весьма прискорбно, поскольку первый мог бы передать ее с точностью и строгостью историка, тогда как второй — с поэтичностью лирика, присущей его путевым заметкам.
Так или иначе, ни один из них этого не сделал, и мне не остается ничего другого, как самому взяться за перо.
 |
Двадцать девятого мая сего года некий пастух стерег стадо на горном пастбище невдалеке от вершины Ретьезадnote 4, вздымавшейся над цветущей, плодородной долиной, окруженной стройными тополями. Это плато открыто всем ветрам, но особенно «пробривается» (по выражению местных жителей) северо-западным.
Наш пастух нимало не походил на буколического пастушка из античной Аркадии — ни одеждой, ни повадками. Его невозможно было спутать с Дафнисомnote 5 или Аминотасомnote 6, принять за Титираnote 7, Лисидаnote 8 или Мелибеяnote 9. Да и река Силь, бушевавшая у его ног, обутых в грубые башмаки на деревянной подошве, не походила на греческий Линьон, хотя ее прозрачные воды и были достойны омывать меандрыnote 10, описанные в романе «Астрея»note 11.
Фрик — так звали овчара — не принадлежал к баловням судьбы: в убогой хижине на краю родной деревни Верст он, подобно многим своим собратьям-пастухам, ютился вместе с овцами и поросятами.
Следуя известному латинскому изречению «Immanum pecusimmanior ipse»note 12, Фрик, выгнав стадо на пастбище, чаще всего подремывал, лежа на зеленой травке с трубкой в зубах, и лишь время от времени свистом подзывал собак, если одна из овец забивалась в кусты, да еще изредка щелкал кнутом, будя в горах громкое эхо.
 |
Было четыре часа пополудни. Солнце клонилось к западу, вершины на востоке тонули в туманной дымке. Косые лучи, прорвавшиеся сквозь горную цепь, проникали в ущелье, точно свет из полуотворенной двери.
Край, раскинувшийся между комитатамиnote 13 Клаузенбург и Колошвар, по праву считался самым диким во всей Трансильвании, являющейся частью Австрийской империи. По-венгерски эта удивительная земля называется «Эрдели» («Страна лесов»). Раскинувшись на шестидесяти тысячах квадратных километров, или шести миллионах гектаров, что равно одной девятой Франции, она граничит с Венгрией на севере, с Валахией на юге и с Молдовой на западе. Многое тут напоминает Швейцарию, правда, Трансильвания, не превосходя Гельвецию по численности населения, по площади в полтора раза больше. Ее плодородные плато, прекрасные пастбища, широкие долины в обрамлении причудливых гор пересекаются вулканическим по происхождению Карпатским хребтом, а также бесчисленными горными потоками, питающими реку Тиссу и великолепный Дунай с его знаменитыми Железными Воротами, расположенными на несколько мильnote 14 южнее и как бы преграждающими путь балканской горной цепи к границам Венгрии и Оттоманской империи.
Эта древняя страна даков в первом веке христианской эры была завоевана Траяномnote 15
К какой же из национальностей относился пастух Фрик? Может, к древним дакам? Трудно было сказать что-либо определенное, глядя на его необычный тип лица, всклокоченные волосы, кустистую бороду, густые пегие брови и зелено-голубые вечно слезящиеся глаза. Ему уже минуло шестьдесят пять. Высокий, худой, пропорционально сложенный, в порыжелое от непогоды плаще и в широкой войлочной шляпе, он мог бы привлечь внимание художника, особенно когда неподвижный, точно утес, стоял над пропастью, опершись на посох с вороньей головой.
Но вот солнечные лучи брызнули сквозь западный излом горы. Фрик повернулся на другой бок, приподнялся и посмотрел вдаль из-под руки.
На скале, примерно в миле от пастбища, виднелся укрепленный замок — как раз в седловине хребта Вулкан, поднимавшегося над плато Оргалл. Контуры замка четко вырисовывались на фоне предзакатного неба. Требовалось, однако, очень острое зрение, чтобы разглядеть древние башни и стены.
Пастух долго всматривался в даль и вдруг проворно вскочил на ноги:
— Эгей, старина!.. Хоть и построили тебя на века, через три года ты рухнешь, коли у бука осталось только три ветви!
Огромный бук, росший рядом с одним из бастионов, темнел на фоне неба, точно вырезанный из картона.
— Да, — повторил Фрик, — три ветви… Еще вчера было четыре, но четвертая, видать, сломалась ночью… Теперь их осталось только три, лишь торчат, ровно зубья на вилах…
Пастухов часто идеализируют, представляя мечтателями и мудрецами. Говорят, будто они беседуют с самим небом. На самом же деле это в большинстве своем люди грубые и невежественные, отнюдь не блистающие умом и красноречием. Народная молва утверждает, будто пастух знает секрет приворотных зелий, может предсказывать судьбу, насылать порчу, пользовать от болезней. Стоит ему бросить на чье-либо поле заколдованный камень, и земля перестанет родить, а коли взглянет искоса да, не дай Бог, с левой стороны на овцу, бедняжка останется без ягнят. Даже в самых цивилизованных странах существуют подобные поверья. Встретившись с деревенским пастухом, крестьянин спешит снять с головы шляпу, выражая таким образом почтение ко всему «сословию волхвов». Люди верят, что иначе можно накликать беду. Трансильвания в этом смысле не исключение.
Фрик слыл колдуном, умеющим вызывать и повелевать нечистой силой — всякими там вампирами и ведьмами. Подобно тому, как в других странах двадцать девятого февраляnote 18 появляется Дух, который катается на крыльях ветряных мельниц, знает язык диких зверей и разговаривает со звездами, бесплотные слуги Фрика являлись якобы в новолуние, в самую темную ночь.
Фрик ничего не имел против этих домыслов и даже извлекал из них немалую пользу, приторговывая разными порошками и целебными эликсирами, в чью силу и сам свято верил, хотя и не считал себя таким уж могущественным колдуном…
В деревушке Верст никто не удивился предсказанию Фрика о скором падении старого замка. Впрочем, все по порядку.
Собрав разбредающихся овец, пастух двинулся в деревню. Собаки мчались позади, подгоняя скотину. Дай им волю, эти злющие полукровки с большим удовольствием задрали бы полотары. В стаде было около сотни баранов: дюжина — первогодков, остальные — трех— и четырехлетки уже с четырьмя или даже шестью зубами.
Животные принадлежали судье Кольтцу, который оплачивал пастбище и весьма высоко ценил Фрика как отличного стригаля; доволен судья был и тем, как пастух лечит овец, справляясь без труда с любой хворью — будь то микоз, хромота или переломы.
Плотно сбившееся стадо следовало за пастухом, звеня колокольчиками и громко блея.
Но вот пастбище осталось позади и Фрик вышел на широкую тропу, петлявшую среди полей высокой ржи и маиса. Дорога вела к хвойному лесу. На опушке уже сгущались тени, а внизу катила свои бурные воды река Силь, таща через огромные камни гладко отполированные бревна и сучья.
Животные сгрудились на берегу и жадно припали к воде.
Деревня находилась на расстоянии трех выстрелов. Вокруг было пустынно. На закате крестьяне обычно спешат разойтись по домам, так что по дороге Фрику ни с кем не пришлось даже перекинуться словечком. Но когда овцы напились и Фрик уже готовился свернуть в лощину, в излучине реки показался какой-то путник.
— Эй, приятель! — окликнул он пастуха.
Незнакомец оказался бродячим разносчиком, каких часто можно встретить в больших и малых городах и селениях. Они говорят решительно на всех языках без всяких затруднений. Этот торговец был польский еврей — высокий, тощий, горбоносый, с остроконечной бородкой, крутым лбом и живыми глазами.
Его товар — подзорные трубы, термометры, барометры и стенные часы — был разложен на лотке, перекинутом через плечо, висел на поясе и даже на шее — настоящая бродячая лавка.
Видать, торговец побаивался пастухов. Во всяком случае, он вежливо поздоровался с Фриком и заговорил по-румынски с небольшим акцентом.
— Как жизнь, приятель? Идет помаленьку?
— Идет… Время идет, и жизнь тоже, — степенно ответил Фрик.
— Погода стоит чудесная, значит, все хорошо. Верно?
— Верно. А завтра пойдет дождь, и сразу станет плохо.
— Будет дождь? — удивился разносчик. — А что, в этих местах дождь падает с ясного неба?
— Тучи нагонит ночью, вон оттуда, со стороны гор.
— Как вы это узнали?
— По шерсти овец: она очень сухая, а кожа точно дубленая.
— Да… Плохо тому, кто всю жизнь скитается по дорогам…
— И хорошо тому, кто проведет эту ночь под крышей.
— Надо еще иметь ее, эту крышу…
— У вас есть дети? — поинтересовался Фрик.
— Нет.
— А жена?
— И жены.
Фрик задавал свои вопросы в соответствии с правилами здешнего этикета.
— А сами-то вы из каких мест?
— Из Германштадта.
Германштадт — городок в Трансильвании, где Силь поворачивает в сторону Венгрии.
— И куда путь держите?
— В Колошвар.
Чтобы добраться до Колошвара, нужно подняться по горному склону из долины Марош, потом еще выше — в горы Бихор, а там уж и до главного города комитата рукой подать — не больше двадцати миль.
Торговцы термометрами, барометрами, часами и тому подобными предметами всегда пробуждают у простых людей суеверный страх, поскольку продают время, солнце и дождь словно какиенибудь корзины, вязаные носки или платья из ситца. Вот почему бродячий торговец так поразил воображение пастуха. Фрик зачарованно смотрел на товары, многие из которых видел впервые.
— А для чего нужна вот та штука, у вас на поясе? Похожа на кость мертвеца…
— Это вещь, нужная любому человеку.
— Любому? — хитро подмигнув, переспросил Фрик. — И даже пастуху?
— Даже пастуху, — подтвердил еврей, встряхивая термометр. Взглянув на нее, вы можете узнать, тепло на дворе или холодно.
— А я и без того знаю: если мне жарко в плаще, значит, на дворе тепло, а если продрог до костей, значит, холодно…
Этих знаний и впрямь достаточно для пастуха, которому всякие ученые премудрости ни к чему.
— А это что за чепуховина с иголкой? — Фрик указал на барометр.
— Это не чепуховина, а прибор, предсказывающий погоду на завтра: дождь будет или солнце.
— Ну так она пастуху даром не нужна. Стоит мне только посмотреть, ползут ли тучи из-за гор или облака стоят высоко в небе, и сразу ясно, какая будет погода на целые сутки вперед. Видите, туман стелется по земле? Так вот: завтра пойдет дождь, помяните мое слово.
И в самом деле, пастух Фрик, великий знаток природы, прекрасно обходился без барометра.
— Выходит, и спрашивать нечего, нужны ли вам стенные часы?
— Зачем они мне? Мои часы идут без завода. Если солнце стоит над вершиной горы Родюк, значит, сейчас полдень. А если свет падает поверх ущелья Эгельт, значит, пора гнать стадо домой. Это даже бараны понимают, да и собаки тоже. Так что ваши штучки нам без надобности.
— Если бы все покупатели были пастухами, я бы давно разорился. Так ничего и не возьмете?
— Ничего.
Конечно, товаром своим разносчик вряд ли мог гордиться: показания барометров не всегда соответствовали действительности, часы шли неточно… Пастух ничего не собирался покупать и уже хотел распрощаться, как вдруг его внимание привлек еще один предмет, висевший на плече у торговца.
— А это что у вас? Не пистоль?
— Нет, — отвечал тот, — подзорная труба.
Это и впрямь была самая обыкновенная подзорная труба, дававшая увеличение в пять-шесть раз.
Фрик взял ее в руки и принялся вертеть и так и эдак.
— Подзорная, говорите?..
— Да, совсем почти новая. С ее помощью вы сможете далеко видеть.
— А я и так далеко вижу. В ясную погоду могу разглядеть каждый уступ на горе и каждое дерево на склоне Вулкана.
— Да ну!
— — А все благодаря роге, — я ведь сплю на открытом воздухе. От росы зрение острее становится.
— Никогда об этом не слышал. Но я все равно увижу дальше вас, если погляжу в трубу.
— Интересно…
— Если не верите, посмотрите сами.
Пастух недоверчиво покосился на еврея.
— А сколько это будет стоить?
— Нисколько, если, конечно, не надумаете покупать.
Фрик наконец решился посмотреть в трубу. Торговец установил резкость и приложил окуляр к правому глазу пастуха.
 |
Нацелившись на гребень горы Вулкан, Фрик медленно перевел объектив к вершине Плезы, потом — к деревушке Верст.
— В самом деле… — пробормотал он. — Много лучше, чем простым глазом… Вижу главную улицу… Люди идут… Даже узнать их могу! Вон наш лесничий, Ник Дек, возвращается с обхода с рюкзаком за спиной и с ружьем на плече…
— Я вам говорил! — подхватил торговец.
— Точно Ник! А что это там за девушка выходит из дома моего хозяина? Красная юбка, черный корсаж, я ее прямо как вас вижу!
— Узнали?
— Конечно! Это красавица Мириота. Ну, держитесь, ребята, вы у меня теперь как на ладони, вижу все ваши проделки!
— Ну что теперь скажете?
— Здорово!
Никогда раньше Фрику не доводилось смотреть на родную деревню в подзорную трубу, и сейчас он испытывал удовольствие от одного ее вида, хотя это было одно из самых захудалых селений комитата Клаузенбург.
— Ваша деревня слишком близко, теперь поглядите на то, что расположено дальше, — предложил торговец.
— Тоже бесплатно?
— Конечно.
— Ладно, посмотрим на венгерский берег Силя. Вон колокольня Ливадзеля с обломанным крестом. А ниже, среди елок, колокольня Петрошани с петушком из белой жести, — ишь как клюв-то раскрыл, будто курочек сзывает! А вон и башня торчит из-за деревьев! Башня Петриллы… Я посмотрю еще — вы не потребуете с меня платы?
Фрик направил объектив на плато Оргалл и стал внимательно разглядывать покрытые лесами темные склоны Плезы, далекий силуэт замка — все, что попадало в поле зрения.
— Гляди-ка! — внезапно вскричал он. — Четвертая-то ветка валяется на земле! И никто не станет подбирать ее, чтобы бросить в костер на Иванов день! Дураков у нас нет: ведь тот, кто это сделает, погубит и жизнь и душу… Лишь один охотник не позднее полуночи подберет ветку и бросит в адский огонь. И это будет сам черт!
Чертом в этих местах называют сатану.
Еврей собирался было спросить, что означает слово «черт», ибо людям, никогда не бывавшим в окрестностях деревушки Верст, оно неизвестно, как вдруг Фрик испуганно воскликнул:
— А что там за туман вокруг башни? Да нет, не туман, больше похоже на дым… Не может быть! Уже много лет печи в замке не топятся!
— Но вы же видите своими глазами!
— Не может быть! Просто стекло, наверное, запотело.
Фрик потер стекло рукавом и снова направил трубу на замок. Сомнений быть не могло — столбом валивший дым поднимался в небо и таял в неподвижном воздухе.
Фрик молчал, сосредоточив все свое внимание на замке, контуры которого были размыты тенью, накрывшей плато Оргалл.
Наконец пастух опустил трубу и потянулся к кошелю, висевшему у него на поясе.
— Сколько стоит ваша игрушка?
— Полтора флорина.note 19
Продавец уступил бы трубу и за флорин, если бы пастух догадался поторговаться, но тот только крутил головой от удивления, молча доставая деньги.
— Вы для себя покупаете?
— Нет, для хозяина. Он даст за нее два флорина.
— Прощайте, приятель.
— Добрый путь.
Фрик свистом подозвал собак и погнал стадо по дороге в Верст.
Еврей недоуменно пожал плечами. Какой-то сумасшедший! Знать бы раньше, можно было запросить больше.
Уложив поаккуратнее товары на лотке, торговец, направлявшийся в Колошвар, спустился на берег Силя и потом куда-то исчез. Куда? Это не важно, мы с ним больше не встретимся.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |