"Память Крови" - читать интересную книгу автора (Горбань Валерий)

СТИХИ

Цикл «Чечня»

ПЕСЕНКА О ДВАДЦАТОМ БЛОКЕ Дрожащий красный огонек Ползет от рукава к лицу… И враг готов послать «привет» Чуть-чуть зевнувшему бойцу. Не спи браток, ведь дома ждут Отец твой, мама и жена, И им посмертная медаль, Как утешенье, не нужна. Двадцатый блок, веселый блок, И остальные не подарок. Свинцовый здесь дают горох К пайку сухому на приварок. Но ничего, держись, браток! Хоть завтра в бой идти опять, Зато не так уж и далек День, когда будут нас встречать. Пусть депутаты-трепачи С трибуны будут утверждать, Что федерелы-палачи Пришли Чечню уничтожать. А мы стоим меж двух огней Да ждем сюрпризов каждый час. И платим кровью мы своей За то, чтоб выполнить приказ. Когда вернемся мы домой, Друзьям расскажем и родным, Как ночью приняли мы бой, И как над Грозным стлался дым. Ну а пока что пишем им, Что все спокойно, все o'кей, И что дождутся все они Отцов, мужей и сыновей. Двадцатый блок, веселый блок, И остальные не подарок. Свинцовый здесь дают горох К пайку сухому на приварок. Но ничего, держись, браток! Хоть завтра в бой идти опять, Зато не так уж и далек День, когда будут нас встречать. СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ У нас сегодня странно тихо, Умолкли «духи» хоть на день. Усталость сразу навалилась Такая, что и думать лень. Молчат друзья, молчит гитара И птицы за окном молчат, Но вдруг из рации прорвалось: Попал в засаду наш отряд! — Сто шестьдесят шестой, Веду неравный бой, Наш БТР подбит, Один из нас убит. — Брат, я два-девять-три! Как слышал, повтори… Держись братишка мой, Сто шестьдесят шестой! Мы дальше всех от места боя, Хоть связь чиста, как никогда. И не поможем мы с тобою Друзьям, к кому пришла беда. А сердце рвется, кровь вскипает, И гнев тяжелый, как свинец, Ну что же Центр не отвечает?! «Утес», откликнись наконец! — Сто шестьдесят шестой, Веду неравный бой, Вокруг стена огня, Услышьте же меня! — Сто шестьдесят шестой, Держись, братишка мой, Еще хотя б чуток, Ну, продержись браток! Мы вокруг рации собрались, Как мостик, связь передаем. И страшный диалог в эфире С друзьями нашими ведем. Из Центра спрашивают снова: — Куда им помощь подослать? И как дела у них? — Хреново! Скорее надо выручать! — Сто шестьдесят шестой, Веду неравный бой, Наш БТР горит, Еще один убит! — Сто шестьдесят шестой, Держись братишка мой! Уже вам помощь шлют, «Коробочки» идут. Ползет секунда за секундой, Минуты медленно бредут, А как сейчас считают время Те, по кому бандиты бьют! Но, наконец-то мы дождались: Ребятам помощь подошла, Даем «отбой», вопрос последний: «Ну, что, братишка, как дела?» — Сто шестьдесят шестой, Закончился наш бой, Мой командир убит, Моя душа горит! — Сто шестьдесят шестой, Держись, братишка мой, Вся банда не уйдет, Мы ваш оплатим счет! Сто шестьдесят шестой, Крепись, братишка мой, Вся банда не уйдет… Мы оплатили счет! МЫ ПРИДЕМ НА МОГИЛЫ БРАТИШЕК Мы придем на могилы братишек, Как положено, стопки нальем, И расскажем на веки затихшим, Как без них мы на свете живем. Как тоскуют их жены и мамы, Как детишки растут без отцов, И оставим под хлебом сто граммов, И рассыплем охапки цветов. Мы не будем красивые речи Над могилами их говорить, Лишь обнимем друг друга за плечи, Чтоб друг друга тепло ощутить. Для салюта возьмем боевые, Ведь они не боятся свинца… Пусть увидят их души святые Бога-Сына и Бога-Отца. ОМОНОВСКИЙ МАРШ Над колонной стройною Русский Флаг колышется: Полотно трехцветное, древко от копья. В этих трех полосочках — вся судьба омоновца, В этих трех полосочках — молодость моя. Белая полосочка это — честь без пятнышка, Это — дружба чистая, русские снега. Синяя полосочка — это небо Родины, Не оставим мы под ним места для врага. Красная полосочка это — наша кровушка, И хотя не чужды нам нежность и любовь, За друзей-товарищей мстим всегда безжалостно, И всегда с процентами кровь берем за кровь. Место есть под знаменем каждому омоновцу, Кто за Русь Великую жизнь отдал в бою, Кто служил без хитрости, воевал без выгоды, И сильней, чем жизнь берег только Честь свою. ВИТЬКА Душа застыла в январе… В Чечне мой лучший друг остался. С кем вместе рос в одном дворе, Смеялся, шкодничал и дрался. С кем из буфета утащил Однажды мамино варенье, Кому рогатку подарил В его десятый день рожденья. Никто не знает, где лежит Его искромсанное тело, Попав в засаду, взвод погиб. Пробиться помощь не успела. Но стоит только мне уснуть, Моя душа к нему стремится. Ведь для нее свободен путь Через вражду и все границы. И наши души по душам Вести беседу начинают И вместе рвутся к небесам Смеются вместе и рыдают. Но в тело сонное к утру Моя душа опять вернется И я проснусь, я не умру, Лишь сердце болью отзовется. И мне опять приснится сон Всего за миг до пробужденья: Сидим мы с Витькою вдвоем И дружно лопаем варенье… * * *КАК ГЛУП БЫЛ АЛЕКСАНДР МАТРОСОВ! Как глуп был Александр Матросов! Разумным людям не понять: Ну что за глупая манера — Собою дзоты закрывать?! Ну ладно, кончились патроны, Так можно было переждать, Поглубже в землю закопаться, Уткнуться носом и лежать. А то что очередью нижет Немецкий пулемет друзей … Своя рубашка к телу ближе, И шкуры нет ценней своей! А эта… Зоя… Тоже дура! Зачем же было поджигать?! Мешать фашистским оккупантам В российских избах отдыхать? Пускай бы спали, сладко ели, Победным маршем дальше шли… И во всем мире, как хотели, Фашистский «орднунг» навели. Строчат, строчат писаки рьяно. Их перья вперебой скрипят. А гонорары в их карманах Библейским серебром звенят… В КАЛИНИНГРАДЕ НОВЫЙ ГОД.
В Кенигсберге Новый год. Снова с неба дождь идет, И по мокрому асфальту Дружно шлепает народ. Есть традиция такая, Что какой-то мелкий бес Ежегодно проникает В канцелярию небес. И, забравшись в их компьютер, Он, любуясь сам собой, Доннер веттер его мутер, Задает программе сбой. Только мы не унываем: Нам — что дождь, что снег, что град… Тост за тостом поднимая, Русский пьет Калининград! ЛЕТЕЛИ ГУСИ-ЛЕБЕДИ Летели гуси-лебеди, Под ними море стлалося, И пенною слепило белизной, Играло всеми красками, красками закатными Играло и манило глубиной. Играло всеми красками, красками закатными Играло и манило глубиной. Летели гуси-лебеди, Летели в страны жаркие, Летели, чтобы зиму переждать. А раннею весеннею порой счастливой солнечной В родимом небе громко закричать. А раннею весеннею порой счастливой солнечной В родимом небе громко закричать. Домой все возвращалися, Хоть знали гуси-лебеди, Что будет очень труден перелет, И много белоснежных птиц в волнах — волнах безжалостных Могилу преждевременно найдет. И много белоснежных птиц в волнах — волнах безжалостных Могилу преждевременно найдет. А те, кто оставалися В краю пусть ярком — солнечном, Но на чужбине все же, умирать, Изломанными крыльями старались тело грузное На миг хотя бы в воздух приподнять. Изломанными крыльями старались тело грузное На миг хотя бы в воздух приподнять. Летели гуси-лебеди, Под ними море стлалося, И пенною слепило белизной, Играло всеми красками, красками закатными Играло и манило глубиной…

CANCER — ЭТО НЕ ДЛЯ ВАС

Ты помнишь девяносто пятый? Омоновцы, спецназ, ВВ… Как ненавидели солдаты Канал «российский» НТВ? Как коллектив там прогибался Под западный либерализм… Гапонов рогом упирался И проявлял патриотизм. «Норд-Ост». Все лгут, но так красиво… На РТР ажиотаж: Вдруг из Германии правдивый Гапонов сделал репортаж, Не думая о личной шкуре… Горбань вам рупь за сто дает, Что при такой прямой натуре, Гапонов раком не умрет! К вопросу о создании мемориала на месте захоронения немецких солдат в Калининграде

В соответствии с проектом предусматривается не просто создание захоронений с обычными надгробиями, но и строительство мемориала, в центре которого будет выситься семиметровый черный мраморный лютеранский крест. (Из сообщений СМИ)

 Они успокоились? Мир праху их, Наших врагов вчерашних. Но как примирить память наших живых? И как обесчестить павших? И что поместить на сей монумент? «Курку», «яйки» и сало? Как вечный гранитный документ О том, как им было мало Своей родной немецкой земли, Своих германских полей; О том, как огнем и мечом прошли Они по земле моей! О том, как они детей убивали, Гноили людей в лагерях. О том, как в затылки пленным стреляли, Как сеяли горе и страх. Нет, не воюем мы больше с вами, Похороните своих мертвецов… Но монументы над палачами — Грязный плевок в память павших бойцов! Внук двух солдат Великой Отечественной, русский офицер Валерий Горбань МОЕЙ ПОЛОВИНКЕ Когда-то, лет примерно тысяч двести Тому назад, один питекантроп Сидел в пещере на любимом месте И морщил свой питекантропий лоб. Его томило что-то, но не голод: Недавно только мамонта схарчил, И в душу, словно тысячи иголок, Вошла тоска. Питекантроп завыл. Он выл, задрав башку, о чем-то грустном, Стонал, рычал, не разделяя слов, И было в сердце человека-зверя пусто, И ничего не знал он про любовь. Вдруг в окоеме каменного грота Мелькнул лохматый, но изящный силуэт, И подняло питекантропа что-то, И тигром прыгнул первый бард-поэт. Она царапалась, визжала и кусалась, Но лишь слегка вонзались нежные клыки… И пустота ушла, и не осталось В горячем сердце давешней тоски. За этой интересною картинкой Творец с небес с улыбкой наблюдал: Как первый муж впервые «половинкой» Членораздельно милую назвал. Века идут, вся речь — членораздельна, Остатки шерсти мужики скоблят, И их подруги в комнатах панельных Соседей опасаясь, не визжат. Но слово нежное осталось в лексиконе, Оно живет везде, где есть любовь, В трущобах и на пышном царском троне, Где мир и даже там, где льется кровь. И лишь уедет милая из дома, Как — шасть к тебе кручина на порог, И в теле первобытная истома, И дух без половинки занемог. Пуста душа, закрыты плотно двери, И, перед тем, как отойти ко сну, В своей цивилизованной пещере Сидишь и воешь на торшер-луну. АНТИБАСНЯ Как интересны все же люди! Их суд суров и очень скор. Но кто задумываться будет: А справедлив ли приговор? Возьмем крыловскую лисицу: Чем так нам не люба она? Ведь каждый на нее ярится, Как будто Моська на слона. Плутовка! Врунья! Слабодушна! Смотри ты: «Зелен виноград!» Кому не лень, кому не скушно В лисицу бросить камень рад. Но если верим мы Крылову, Лисицу надо уважать За то, что падала, но снова Пыталась ягоды достать! Лишь полностью исчерпав силы С Судьбою поборовшись всласть, Плутовка носом покрутила И восвояси убралась. Другая б, может быть сказала: «Пусть жажда так меня томит, Зато я больно не упала, Пусть виноград себе висит! Ведь если б даже я достала И насладилась им вполне, Я слишком много бы узнала, Недаром Истина — в вине. И где гарантия лисице, Вдруг полюбившей виноград, Что там, куда мой путь стремится, Найду такой же чудный сад. Что с этою лозой расставшись, Потерю я переживу И где-то дальше, постаравшись, Себе кисть новую сорву. * * * Но если толком разобраться, Что в этих правильных речах, То может просто оказаться, Что им одна причина — страх. Но кто усилий не приложит, Кто избежать волнений рад, Нигде и никогда не сможет Вкушать сладчайший виноград!