"Ночной рейс в Париж" - читать интересную книгу автора (Джессон Ричард)ГЛАВА 5 Если вы бывали в Париже, значит, вам знакомы места, подобные «Дьябль Руж». Они располагаются в кварталах, которые давно забыли о соразмерности и изяществе в архитектуре и безобразны в резком свете дня. Однако ночью темнота скрывает потрескавшуюся штукатурку, облупившуюся краску, а накопленная за день грязь неразличима в глубокой тени. Американцы когда-то назвали ночные клубы зачехленной канализацией. «Дьябль Руж» был одним из этих унылых подвальных ресторанов, где вечером еще подают вполне приличную еду, но с наступлением полуночи закрывают кухню. Тогда меркнут лампы, начинает играть негритянский джаз из четырех музыкантов, цены поднимаются вдвое и официанты начинают подавать плохое вино. Примерно в два часа утра на сцене- появляется обнаженная женщина, а кое-где и обнаженный мужчина. Нагая танцовщица, омываемая зеленым светом, исполняет соблазнительный танец, а затем исчезает под грохот аплодисментов. «Дьябль Руж» — ловушка для туристов. Я нашел свободный столик недалеко от входной двери и заказал бренди. Я уже расправился с выпивкой, когда в ресторане появился очередной посетитель. Он направился прямо к бару и уселся там со стаканом бренди, пристально поглядывая по сторонам. Это был крепко сложенный мужчина, светловолосый, но с такой короткой стрижкой, что показался мне сначала лысым. Мне приходилось встречаться с бывшими солдатами вермахта и я распознал в нем краута даже прежде, чем обратил внимание на твердую военную походку и характерную посадку головы. Он отошел от стойки бара и направился к моему столику. Остановился рядом и отвесил мне короткий поклон резким кивком головы. Я намеренно не обратил на это внимание. Незнакомец спокойно ждал, когда я посмотрю на него. Но мне не хотелось. Тогда он щелкнул каблуками и склонился ко мне. — Мсье Рис? — обратился он ко мне с сильным акцентом. Тогда я поднял голову. — Что вам угодно? — Позвольте присесть за ваш столик? У меня к вам разговор. — Кто вы такой? — Отто Лоренц, мсье. — Он снова щелкнул каблуками и снова тряхнул головой. — Я приятель Туки Смита. — Рад слышать, — ответил я. — Так могу я присесть? — Прошу. — Я указал рукой на свободное кресло и вежливо поинтересовался: — Как вы узнали, что Рис — это я? Он самодовольно улыбнулся. — У вас характерная внешность, мсье. Я глотнул бренди, наблюдая за проституткой, которая в третий раз прошла мимо юноши с классическими чертами латинянина. Юноша в свою очередь не отрывал взгляда от прекрасного юного создания, сидевшего в другом конце зала возле пожилого мужчины. — Итак, что вы хотите, мсье? — спросил я, когда Отто Лоренц уселся. — Мы с Туки большие друзья. Он рассказал мне… кое-что о ваших намерениях. — Очень любезно с его стороны. Отто свирепо посмотрел на меня и опустил глаза. — Туки сказал, что вам может понадобиться профессионал со специфическими навыками. — Это очень любезно со стороны Туки, — повторил я. — И вы хотите сказать, что в вас и в самом деле есть что-то такое?.. Отто Лоренц, очевидно, не привык к такому обращению. Он побагровел от ярости, его шея напряглась, руки чуть заметно дрогнули. Он положил руки на колени. Я видел, как он пытается сдержать свои чувства и это ему неплохо удалось. Вот он уже расслабился, и к нему вернулся нормальный цвет лица. Да, этот человек был достаточно натренирован. — Вы хотите сказать, что обладаете подобными навыками? — продолжил я свои расспросы. Проститутка вернулась из туалета и снова прошла мимо юноши с латинской внешностью. На этот раз она уронила сумочку. Юноша вскочил и поднял ее. Они обменялись несколькими словами, и она села за его столик. Прекрасное юное создание и пожилой мужчина целовались в другом конце зала. Эта девочка вполне годилась своему партнеру во внучки. Это было отталкивающее зрелище. Юноша отвел от парочки взгляд, и на его лице отразилось отвращение. — Я думаю, — ответил Отто, наклонясь ко мне поближе, — меня может заинтересовать ваше предложение, если, конечно, вы пожелаете ко мне обратиться, мсье. — Я спросил вас о ваших профессиональных навыках, — сказал я, поворачиваясь к незнакомцу, и впервые прямо посмотрел на него. Он заметно напрягся. — Мои навыки не подкреплены документами. Туки может аттестовать меня. — Вы давно живете в Париже? — Четыре года. — Ас Туки давно знакомы? — Тоже четыре года. — Вермахт? — кратко бросил я. Он сдержанно кивнул. — Пехота. Восточный фронт. — Нацист? Лоренц пристально посмотрел на меня и снова кивнул. — Нацист. Был в гитлерюгенде. Потом меня заставили вступить в партию. — Конечно, — сказал я без нажима. — Что — конечно? — не понял он. Я улыбнулся и небрежно махнул рукой. — Я хотел сказать, что большинство немецких детей были воспитаны в духе этой комедии — теории сверхчеловека. Этим я все-таки по-настоящему достал его. Лоренца проняло. Только что он пытался изобразить чуть ли не борца против нацизма, принуждением загнанного в партию из гитлерюгенда. Теперь он должен был или проглотить мое пренебрежение к духу немецкой нации или же вступиться за честь фашизма. Я наблюдал, как он снова борется сам с собой, пытаясь сохранить контроль над эмоциями. Это давалось ему нелегко и оказалось не таким уж приятным зрелищем. Я отвел взгляд. — Где вы встретились с Туки, когда он рассказал вам обо мне? — Этим вечером на Монмартре. Я заглянул к вам в отель, но не застал на месте. А Туки предупредил, что вас можно найти здесь. — Чем вам приходилось заниматься в последнее время? — Я бы предпочел не говорить об этом, — натянуто ответил он. Я не смотрел на него. Я наблюдал, как юноша-«латинянин» и проститутка, покачиваясь, направились к танцевальной площадке в центре зала под звуки чувственно пульсирующего мамбо. — Вы не доверяете мне потому, что я немец! — прошипел мне в ухо Отто Лоренц. — Я не доверяю вам потому, что ничего не знаю о вас. Возможно, Туки вам и доверяет, но я не Туки, — засмеялся я. — Кроме того, бывший нацист мало кому может понравиться сегодня. Он опустил глаза и смотрел на стол. Мне было понятно, с каким трудом он себя сдерживает. Сейчас он должен встать и уйти или же дать мне пощечину. Но он и на этот раз взял себя в руки и проглотил мои слова. — Черный рынок? — поинтересовался я. Он кивнул. — Да, вместе с Туки. — Вы участвовали в операции в Гавре? Он снова кивнул. — А как оказались во Франции? — Просто перешел границу. Понадеялся, что здесь будет легче, чем в Нюрнберге. — У вас руки в чем-то черном. Что это? Он засунул руки в карманы и угрюмо уставился на меня. — А вот это не имеет отношения ни к моим профессиональным навыкам, ни к тем причинам, по которым Туки направил меня к вам. Я поднялся и положил на стол деньги за бренди. — Приятного отдыха, — бросил я на прощанье вполне безразличным голосом. Я не думал, что он начнет меня упрашивать, он и не стал этого делать. Я вышел на холодную ночную улицу. Дождь прекратился. На мокрой мостовой отражалось красное неоновое изображение дьявола, танцующего с обнаженной женщиной. Я прошел полквартала, пока не услышал за спиной звук приближающихся шагов. Ускорив шаги, я завернул за угол и прижался к стене. В том, что он узнал меня в ресторане, не было ничего противоестественного. Очевидно, Туки точно охарактеризовал мои приметы. Мне не нравилось другое — Отто Лоренц уж очень хотел присоединиться к этому делу. Он выскочил из-за угла и резко притормозил, заметив меня. Я сделал короткий шаг вперед и ударил его под дых, а когда он согнулся, рубанул ребром ладони по шее. Падая на колени, Лоренц попытался достать меня кулаком, но я чуть отступил назад и ударил ногой в лицо так, что он отлетел к стене. Кинувшись к поверженному волонтеру, я надавил ему большими пальцами на кадык, не давая опомниться. Он смотрел на меня голубыми, прозрачными как фарфор глазами, огромными от испуга. — Ну рассказывай! — потребовал я. Он издал горловой звук, и я немного ослабил хватку. Он тут же попытался отбросить меня в сторону коленкой. Его следовало проучить — пришлось ударить пару-тройку раз в солнечное сплетение. Он согнулся почти пополам, упал на тротуар, и его вырвало. — Кто тебя послал? — Клянусь… Туки… — с трудом просипел он, и его снова вырвало. — Что он сказал? — Что ты готовишь крупную операцию… Тебе нужны люди… умеющие выполнять приказы… и обращаться с оружием… — А ты умеешь выполнять приказы? Он не ответил. Я вытащил из внутреннего кармана- его пиджака бумажник. В нем лежало письмо, адресованное Отто Лоренцу, с парижским адресом — Рю Де Ла Крис, 32 на конверте, отправленное из Нюрнберга, удостоверение с его фотографией, — причем даже в темноте было видно, что оно поддельное, пятисотфранковая банкнота, несколько непристойных картинок и вырезка из газеты с новым законом, касающимся иностранцев. Я запихнул все это обратно в бумажник и бросил его на тротуар. Он с трудом поднялся на ноги и засунул бумажник в карман. — Так где ты встретил Туки нынче вечером? — повторил я свой вопрос, схватив его руку и вывернув ее за спину. — Конечно, Туки все мне расскажет, но я хочу услышать это от тебя. Он промолчал. Я усилил зажим. Он стиснул зубы так сильно, что я услышал, как они скрипнули. — Я был… в публичном доме. Это единственное место, которое я смог здесь найти. — И там ты встретился с Туки? — настаивал я. Я вспомнил о черных пятнах на его руках. — Там? Он кивнул. Я отпустил его. Он прислонился к стене, опустил голову и заплакал. — Ты не знаешь, что это такое — быть врагом, побежденным презираемым врагом в Париже, да еще без денег и документов… Когда он успокоился, я предложил ему сигарету, и мы отправились назад — в «Дьябль Руж». Мы ни о чем не говорили. Он выпил несколько двойных порций бренди и, не обращая на меня внимания, массировал шею и живот в районе солнечного сплетения. Юноша с чертами латинянина и проститутка уже исчезли из зала, но юное создание и ее преклонных лет кавалер, крепко обнявшись, по-прежнему сидели в углу. Близился рассвет, когда появился аккуратно одетый Туки. Он был хорошо выбрит и выглядел значительно свежее. Увидев Отто, он удивился. — Ты достал машину? — встретил я Туки вопросом. Он выложил на стол квитанцию. — Шестьсот тысяч франков за «делахайо» тысяча девятьсот пятидесятого года. Прежде чем выложить денежки, я проверил машину на шоссе. Она делает сто двадцать семь миль в час безо всякого усилия. Я легко обогнал новенький «каддилак». — Оружие? — спросил я, рассматривая квитанцию. Машину он приобрел на чужое имя. — Шесть новеньких пистолетов. Они достались мне дешево, потому что я взял сразу шесть, оптом. Тот парень даже спросил, не собираюсь ли я начать войну. Все патроны в обоймах. Я спрятал оружие в запасной шине. — Молодец, — похвалил я его. — Как решим с Отто? Туки откинулся на спинку кресла, глубоко затянулся и оценивающе посмотрел на немца. — Он достаточно голоден, чтобы взяться за любую работу. Решай сам. Ты знаешь, где я его нашел? — Знаю. Что ты ему говорил? — Что нужен профессионал. Больше ничего. Так ведь, Отто? Отто кивнул и с беспокойством посмотрел на меня. — Хорошо, Отто. Я беру тебя в дело. Туки — мой заместитель. Но предупреждаю сразу, чтобы потом не было недоразумений. Я буду следить за каждым твоим шагом, пока ты не докажешь, что тебе можно доверять. — Он смотрел мне прямо в глаза. — Мне нужен человек, который не боится применить оружие и умеет выполнять приказы. Или ты делаешь то, что я скажу, или получишь пулю в лоб. — Вы так говорите, потому что я немец? — Об этом мы уже говорили. Но в нашем деле это не имеет значения. Мы работаем только ради денег. Его глаза засветились. — Благодарю вас, мсье. Я перевел взгляд на Туки Смита. Его лицо было абсолютно бесстрастным. Он смотрел тусклыми, как серая речная галька, глазами. Я хорошо помнил это выражение со времен недавней войны, когда карты лежали на столе, а смерть гуляла рядом с нами. — Какой будет моя доля? — осторожно спросил Отто. — Об этом договаривайтесь с Туки, — сказал я. — Я финансирую операцию, потому мне причитается половина. — Вторая половина в моих руках, — заявил Туки, склоняясь вперед. — Ты получишь десять процентов из нее, независимо от того, сколько получится. — И сколько это может составить? — Отто даже не пытался скрыть разочарование. — Двадцать пять — тридцать тысяч американских долларов. Вполне достаточно, чтобы добраться до Аргентины с остальными тупоголовыми крайтами, — сказал Туки с добродушной усмешкой. — И с настоящими документами. Выражение лица Отто стало меняться. Я почти различал, как у него в голове поворачивались колесики, когда он подсчитал мою долю. Его глаза затуманились. — У меня нет денег на текущие расходы, — сказал он наконец. — Они тебе и не понадобятся. Мы уезжаем из Парижа. Все готово к отъезду, Туки? — спросил я. — Все о'кей. — Тогда пошли, — сказал я и поднялся из-за стола. |
||
|