"The Gathering Storm" - читать интересную книгу автора (Джордан Роберт)

Глава 35

Прохладный морской ветерок овеял Ранда, едва он проехал через врата. Легкий, как перышко, этот ветер нес с собой запахи тысяч разогреваемых завтраков со всего города Фалме.

Ошеломленный воспоминаниями, которые в нем пробудили эти запахи, Ранд придержал Тай'дайшaра. Воспоминаниями о времени, когда он все еще не был уверен в своей роли в мире. Воспоминаниями о времени, когда Мэт постоянно подтрунивал над ним из-за его красивых курток, несмотря на то, что Ранд вовсе не хотел их надевать. Воспоминаниями о времени, когда он стеснялся тех знамен, которые теперь развевались у него за спиной. Когда-то он настаивал на том, чтобы прятать их ото всех, как будто так он мог скрыться от собственной судьбы.

Процессия дожидалась его, скрипя сбруей под фырканье лошадей. Однажды Ранд уже посещал Фалме, но тот визит был кратким. Тогда он не мог задерживаться где-нибудь надолго. Он проводил те месяцы, преследуя или скрываясь от преследователей. Фейн привел его в Фалме, унеся с собой Рог Валир и кинжал с рубином, с которым был связан Мэт. При мысли о Мэте опять вспыхнули цветные пятна, но Ранд пренебрег ими. В данный момент мыслями он был далек от настоящего.

Фалме знаменовал поворотный момент в жизни Ранда – столь же основательный, как и тот, что произошел с ним позже, в пустынных землях Айил, когда он подтвердил свое право на титул Кар’а’карна. После Фалме он больше не прятался, не боролся с тем, чем он был. В этом месте он впервые осознал себя убийцей, впервые понял, какую опасность он несет для окружающих. Он попытался сбежать от них. Но они упорно следовали за ним.

В Фалме мальчишка-пастух сгорел, а его пепел был развеян и унесен океанскими ветрами. Из этого пепла восстал Возрожденный Дракон.

Ранд послал Тай'дайшара вперед, и процессия продолжила шествие. Он приказал открыть Врата в отдалении от города – в надежде появиться вне пределов внимания дамани. Конечно, их открыл Аша'ман, таким образом скрывая плетение от женщин, но Ранд не хотел давать им даже намека о Перемещении. Неспособность Шончан Перемещаться была одним из главных его преимуществ.

Фалме стоял на маленьком клочке земли – Мысе Томан – выступавшем в Океан Арит. Волны разбивались о выраставшие по обеим сторонам высокие скалы, рождая тихий, отдаленный гул. Полуостров, словно галька речное дно, покрывали темные каменные строения города. Большинство из них были приземистыми, одноэтажными, широко раскинувшимися зданиями, как будто их жители ждали, что волны перехлестнут через скалы и обрушатся на их дома. Здесь трава казалась не настолько увядшей, как на севере, но весенние побеги уже слегка пожелтели и пожухли, как будто ростки сожалели о том, что пробились из почвы.

Полуостров оканчивался естественной гаванью, в которой стояли на якоре множество шончанских кораблей. Над городом, объявляя его частью Империи, реяли шончанские флаги. На знамени с синей бахромой, развевавшемся выше всех остальных, был изображен летящий золотой ястреб, держащий в когтях три молнии.

По отдаленным улицам передвигались необычные создания, привезенные Шончан с их стороны океана, но они находились слишком далеко от Ранда, чтобы он мог рассмотреть детали. В небе кружили ракены – очевидно, у Шончан здесь их было много. Мыс Томан находился на южной границе Арад Домана, и этот город, несомненно, был основным перевалочным пунктом для шончанской кампании на севере.

Это завоевание закончится сегодня. Ранд должен заключить мир, должен убедить Дочь Девяти Лун отозвать ее армии. Этот мир станет затишьем перед бурей. Ранд не будет защищать своих людей от войны – он просто сохранит их, чтобы те могли умереть за него в другом месте. Но он будет делать то, что необходимо.

Найнив поравнялась с ним, едва они продолжили путь к Фалме. Ее простое, но изящное бело-голубое платье было сшито по доманийской моде, но из более плотной – и намного более пристойной – ткани. Похоже, она перенимала моду из всех уголков мира, нося платья посещенных городов, но прикладывая к ним свое собственное понимание о пристойности. Наверное, когда-то Ранд счел бы это забавным. Но это чувство, похоже, было больше ему недоступно. Он чувствовал внутри только холодное спокойствие. Спокойствие, покрывавшее фонтан замороженной ярости.

Он сумеет надолго сохранить спокойствие и ярость в равновесии. Должен суметь.

– Вот мы и вернулись, – сказала Найнив. Ее разноцветные драгоценности-тер’ангриалы несколько портили впечатление от великолепно пошитого платья.

– Да, – сказал Ранд.

– Я помню наш последний визит, – отрешенно продолжила Найнив. – Полный хаос и сумасшествие. И в конце концов мы нашли тебя с этой раной в боку.

– Да, – прошептал Ранд. Здесь, сражаясь с Ишамаэлем в небе над городом, он получил первую из своих незаживающих ран. От этой мысли рана стала нагреваться. Нагреваться и болеть. Он начал относиться к этой боли как к старому другу, напоминанию о том, что он еще жив.

– Я видела тебя в небе, – сказала Найнив. – Я не верила своим глазам. Я… пыталась Исцелить твою рану, но тогда у меня еще был блок, и я не смогла разозлиться. А Мин не отходила от тебя ни на шаг.

Сегодня Мин не поехала. Она оставалась с ним, но что-то между ними изменилось. Чего он всегда и боялся. Ранд знал, что когда она смотрит на него, то видит, как он ее убивает.

Всего несколько недель назад ему, несмотря ни на что, не удавалось отговорить ее от совместной поездки -. Теперь она осталась без единого возражения.

Безразличие. Скоро все закончится. Нет места для сожаления и печали.

Айильцы бежали впереди, проверяя, нет ли засады. Многие из них носили красную повязку на голове. Ранд не волновался о засадах. Шончан не станут нарушать слова – если, конечно, среди них нет еще одного Отрекшегося.

Ранд потянулся к поясу, тронув висящий там меч. Он был изогнутым, в черных, расписанных извивающимся красно-золотым драконом ножнах. По целому ряду причин это наводило его на мысли о последнем посещении Фалме.

– В этом городе я впервые убил человека мечом, – тихо сказал Ранд. – Я никогда об этом не рассказывал. Он был шончанским лордом и мастером клинка. Верин сказала мне, чтобы я не направлял в городе, так что я сражался с ним только мечом. Я его победил. Убил его.

Найнив подняла бровь.

– Значит, ты на самом деле имеешь право носить клинок, отмеченный цаплей.

Ранд покачал головой.

– Там не было свидетелей. Мэт и Хурин дрались в другом месте. Они видели меня сразу после боя, но не были свидетелями смертельного удара.

– Что значат свидетели? – фыркнула Найнив. – Ты победил мастера клинка, а значит, стал им. Видел это кто-нибудь или нет – несущественно.

Он взглянул на нее.

– Зачем носить цаплю, как не для того, чтобы ее видели другие, Найнив?

Она не ответила. Впереди, сразу за чертой города, Шончан воздвигли шатер в черно-белую полоску. Казалось, открытый с боков павильон окружали сотни пар сул'дам и дамани: дамани – в характерных серых платьях, сул'дам – в красно-синих, с молнией на груди. Ранда сопровождало всего несколько способных направлять человек: Найнив, три Хранительницы Мудрости, Кореле, Наришма и Флинн. Только малая часть того, что у него было, даже без привлечения войск, находящихся на востоке.

Но нет, лучше было привести с собой только символическую охрану, чтобы это выглядело так, будто он пришел с миром. Если эта встреча превратится в битву, единственной надеждой Ранда станет быстрое отступление через Врата. Или так… или сделать что-нибудь самому, чтобы прекратить сражение.

Перед ним у седла висела фигурка мужчины, держащего в поднятой руке шар. С ней он сумеет выстоять против сотни дамани. Двух сотен. Он мог вспомнить ту Силу, которую удерживал во время очищения саидин. Эта Сила была способна сравнять с землей города и уничтожить любого, кто ему противостоял.

Нет. До этого не дойдет. Он не может позволить, чтобы до этого дошло. Конечно же Шончан понимали, что нападение на него приведет к катастрофе. Ранд снова пришел к ним на встречу, зная, что предатель в их рядах пытался его убить или захватить в плен. Они должны видеть его искренность.

Но если нет… Он протянул руку, схватил ключ доступа и на всякий случай засунул его в нашитый увеличенный карман кафтана. Потом, глубоко вздохнув, он покрепче уселся в седле и призвал пустоту. Там он ухватился за Единую Силу.

Тошнота и головокружение грозили сбросить его на землю. Ранд зашатался, ногами цепляясь за Тай'дайшара, а рукой сжимая ключ доступа в кармане. Он стиснул зубы. В глубине сознания возник Льюс Тэрин. Безумец пытался перехватить Силу. Это была отчаянная битва, и когда Ранд наконец победил, то обнаружил, что сполз с седла.

И снова он неразборчиво разговаривал сам с собой.

– Ранд? – спросила Найнив.

Ранд выпрямился. Он ведь Ранд, не так ли? Иногда после такой битвы он с трудом вспоминал, кто он. Неужели он в конце концов задвинул в угол захватчика-Ранда и стал Льюсом Тэрином? Накануне он проснулся в полдень, сжавшись в углу своей комнаты, плача и шепча про себя об Илиене. Он чувствовал мягкий шелк ее длинных золотых волос в своих руках, помнил, как обнимал ее. Помнил, как видел ее мертвую у своих ног, убитую Единой Силой.

Кто же он?

Важно ли это?

– Ты в порядке? – снова спросила Найнив.

– Мы в порядке, – Ранд не осознал, что использовал множественное число, до тех пор, пока слова не слетели с его губ. Его зрение восстанавливалось, хотя все по-прежнему казалось слегка расплывчатым. После той битвы, в которой Семираг лишила его руки, все виделось чуть искаженным. Теперь он едва это замечал.

Он выпрямился и, наполняя себя саидин, потянул еще немного силы через ключ доступа. Она была так сладостна, несмотря на вызванную ею тошноту. Ему хотелось зачерпнуть больше, но он сдержался. Он уже удерживал больше Силы, чем сумел бы любой человек без посторонней помощи. Этого хватит.

Найнив взглянула на фигурку. Сфера наверху слегка светилась.

– Ранд…

– Я лишь удерживаю немного больше Силы – из предосторожности, – чем больше ты держишь Единой Силы, тем труднее тебя оградить. Если дамани попытаются захватить его, они будут поражены его устойчивостью. Возможно, он смог бы устоять против полного круга.

– Им не захватить меня снова, – прошептал он. – Больше никогда. Они не застанут меня врасплох.

– Может нам следует вернуться, – сказала Найнив. – Ранд, нам нет нужды встречаться с ними на их условиях. Это…

– Мы останемся, – тихо сказал Ранд. – Мы разберемся с ними здесь и сейчас.

Впереди он мог видеть фигурку, сидящую за столом на помосте, выстроенном внутри шатра. Напротив фигурки – на одном с ней уровне – стояло еще одно кресло. Это его удивило. То, что он знал о Шончан, позволяло ожидать, что ему предстоит спор о равенстве с одним из Высокородных.

Неужели это Дочь Девяти Лун? Этот ребенок? Едва они приблизились, Ранд нахмурился, но понял, что на самом деле это не ребенок, а просто очень маленькая женщина. Она была одета в черные одежды, и у нее была темная кожа, как у людей Морского Народа. Спокойное круглое лицо с серо-белыми полосами пепла на щеках. При ближайшем рассмотрении оказалось, что она примерно одного с ним возраста.

Он глубоко вздохнул и спешился. Пришло время закончить войну.

Возрожденный Дракон был молод. Туон об этом говорили, но что-то в этом по-прежнему удивляло.

Почему же ее удивила его молодость? Герои-завоеватели часто бывали молоды. Сам Артур Ястребиное Крыло, великий прародитель Империи, был молод, когда начал свои завоевания.

Те, кто завоевывают, кто господствуют в мире, быстро сжигают себя, как лампа с неотрегулированным фитилем. Он был одет в черное с золотой и красной отделкой. Пуговицы на его кафтане сверкали, когда он спешивался со своего большого черного жеребца и подходил к шатру. На обшлагах рукавов черного кафтана была красно-золотая вышивка, и при взгляде на них бросалось в глаза отсутствие кисти одной руки. Кроме вышивки, на его одежде не было украшений. Как будто он не считал нужным чем-то отвлекать внимание от своего лица.

Его волосы были темно-рыжими, цвета позднего заката. У него была величественная осанка, твердая походка, уверенные шаги, устремленный вперед взгляд. Туон учили так ходить, поступью давая понять, что пощады не будет. Интересно, кто учил его. Скорее всего, у него были лучшие учителя, учившие его держаться подобно королям и вождям. Но в докладах говорилось, что он рос фермером в глухой деревне. Может быть, это легенда, тщательно распространяемая для того, чтобы вызвать к нему доверие у простолюдинов?

Он приближался к шатру, слева от него шла марат'дамани. На женщине было платье, цветом похожее на небо в ясный день, с отделкой, напоминавшей облака. Она заплела свои темные волосы в одну косу и украсила себя безвкусными побрякушками. Женщина выглядела чем-то недовольной, ее брови были нахмурены, а губы сжаты в линию. Ее присутствие заставило Туон поежиться. Можно было подумать, что после ее путешествия с Мэтримом она должна была бы привыкнуть к марат'дамани. Но не настолько же. Они были неестественны. Опасны. Рядом с дамани без поводка Туон чувствовала отвращение, словно кожу на лодыжке щекотал языком обвивший ногу травозуб.

Но если марат'дамани тревожила, то двое мужчин, шагавшие справа от Дракона, были гораздо хуже.

Один – молодой человек, почти юноша – носил волосы заплетенными в косички с колокольчиками. Другой был пожилым, с белыми волосами и загорелым лицом. Несмотря на разницу в возрасте, оба двигались с небрежной угрозой, как люди, хорошо знакомые с битвой. И оба носили черные куртки со сверкающими значками на высоких воротниках. Их называли Аша'ман. Мужчины, способные направлять. Мерзость, которую лучше побыстрее уничтожить. В Шончан очень редко бывали такие, кто, в жажде заполучить невиданное преимущество, пытались тренировать этих Тсоров'анде Дун, Ураганов Черной Души. Эти глупцы быстро гибли, зачастую уничтоженные теми сами орудиями, которые они пытались контролировать.

Туон собралась с духом. Карид и Стражи Последнего Часа вокруг нее напряглись. Это было едва уловимо: сжатые по бокам кулаки, затаенное дыхание. Туон не повернулась к ним, но подала тайный знак Селусии.

– Вам следует соблюдать спокойствие, – тихо сказала мужчинам Голос.

Они так и сделают – они же Стражи Последнего Часа. Туон неприятно было делать это замечание, потому что это опустит их глаза. Но она не допустит происшествий. Встреча с Возрожденным Драконом будет опасной. Этого нельзя избежать. Даже с двадцатью сул'дам и дамани по каждую сторону шатра. Даже с Каридом за ее спиной и капитаном Музенге с отрядом лучников, наблюдающих из укрытия на крыше на расстоянии прицельного выстрела. Даже с Селусией, стоящей справа от нее, напряженной и готовой атаковать, как ягвин на горных кручах. Даже со всем этим, Туон была очень уязвима. Возрожденный Дракон – это пожар, беспричинно вспыхнувший в доме. Невозможно помешать ему повредить комнату. Можно только надеяться спасти здание.

Он подошел прямо к креслу напротив Туон и сел, не удивляясь, что она отнеслась к нему, как к равному. Она знала, что остальные недоумевали, почему она продолжала носить траурный пепел, почему не объявила себя Императрицей. Время траура кончилось, но Туон не заняла свой трон.

Это произошло из-за этого человека. Императрица никого не может принимать как равного себе – даже Возрожденного Дракона. Однако для Дочери Девяти Лун… этот конкретный человек может быть ей ровней, поэтому она медлила. Наверно, Возрожденному Дракону не очень бы понравилось, если бы кто-то поставил себя выше него – даже имея на это абсолютно законные основания.

Когда он сел, между двумя тучами промелькнула далекая вспышка молнии, хотя Малаи – одна из дамани, умевшая предсказывать погоду – настаивала на том, что дождя не предвидится. Молния без дождя. «Ступай очень легко, – думала она, истолковывая примету, – и будь осторожна в том, что говоришь». Не самая понятная примета. Если бы она ступала еще легче, чем сейчас, ей пришлось бы парить в воздухе!

– Ты Дочь Девяти Лун, – сказал Возрожденный Дракон. Это было утверждение, а не вопрос.

– Ты Возрожденный Дракон, – ответила она. Глядя в эти серые глаза, она поняла, что ошибалась в своем первом впечатлении. Он не был молодым человеком. Да, его тело могло принадлежать юноше. Но эти глаза… это были глаза старика.

Он слегка наклонился вперед. Ее Стражи Последнего Часа напряглись, заскрипела кожа.

– Мы заключим мир, – сказал ал'Тор. – Сегодня. Здесь.

Селусия тихонько зашипела. Его слова сильно напоминали требование. Туон оказала ему огромное уважение, приняв его наравне с собой, но никто не смеет приказывать члену Императорской семьи.

Ал'Тор взглянул на Селусию.

– Ты можешь сказать своей телохранительнице, что она может расслабиться, – сухо сказал он. – Эта встреча не превратится в стычку. Я этого не позволю.

– Она мой Голос, – осторожно сказала Туон. – И моя Говорящая Правду. Мой телохранитель – это мужчина за моим креслом.

Ал'Тор тихонько фыркнул. Итак, он был наблюдателен. Или удачлив. Немногие правильно разгадывали сущность Селусии.

– Ты хочешь мира, – сказала Туон. – Есть ли у тебя условия для твоего… предложения?

– Это не предложение, а необходимость, – сказал ал'Тор. Эта фраза прозвучала сдержанно. Все эти люди произносили слова так быстро, но ал'Тор добавлял им весомости. Он напомнил ей о ее матери.

– Последняя Битва приближается. Несомненно, твой народ помнит пророчества. Ведя эту свою войну, ты подвергаешь опасности нас всех. Мои силы – силы всех и каждого – нужны в борьбе с Тенью.

Последняя Битва будет между Империей и силами Темного. Это всем известно. Пророчества явно указывали на то, что Императрица победит тех, кто служил Тени, а потом она пошлет Возрожденного Дракона на поединок с Пожирателем Света.

Как много он уже исполнил? Пока что он не выглядел ослепшим, так что это еще впереди. Эссанский Цикл утверждал, что он будет стоять на собственной могиле и рыдать. Или это пророчество относилось к тому, что мертвые будут ходить, как они уже и делают? Несомненно, некоторые из этих духов ходили по собственным могилам. Порой писания бывали неясны.

По-видимому, эти люди забыли многие из пророчеств – так же, как они забыли свои клятвы ожидать Возвращения. Но она не сказала этого. «Внимательно следи за словами…»

– Так ты веришь, что Последняя Битва близко? – спросила она.

– Близко? – спросил ал'Тор. – Она так же близко, как убийца, чье омерзительное дыхание ты чувствуешь на своей шее, пока его нож скользит по твоей коже. Она так же близко, как последний удар колокола в полночь, когда остальные одиннадцать уже отзвучали. Близко? Да, она близко. Ужасно близко.

Овладело ли им уже безумие? Если да, все станет намного сложнее. Она изучала его в поисках признаков сумасшествия. Похоже, он себя контролировал.

Морской ветерок подул через полог, колыхая парусину, и принес с собой запах гниющей рыбы. Казалось, в последнее время гниет все вокруг.

«Эти твари,- думала она. – Троллоки». Что предвещало их появление? Тайли уничтожила их, и разведчики не нашли других. Глядя, как напряжен этот человек, она колебалась. Да, Последняя Битва была близка – возможно, так близка, как он говорил. Это делало еще более важной задачу объединения этих земель под ее знаменем.

– Ты должна видеть, как это важно, – сказал Возрожденный Дракон. – Почему ты воюешь со мной?

– Мы – Вернувшиеся, – сказала Туон. – Предзнаменования указали, что пришло время возвращаться, и мы ожидали найти здесь единое королевство, готовое приветствовать нас и предоставить нам свои войска для Последней Битвы. Вместо этого мы нашли расколотые земли, забывшие свои клятвы и ни к чему не готовые. Как ты не можешь понять, что мы вынуждены воевать? Нам не доставляет удовольствия вас убивать, не больше, чем родителю – необходимость наказать сбившегося с пути ребенка.

Ал'Тор выглядел изумленным.

– Так мы для вас дети?

– Это была просто метафора, – сказала Туон.

Минуту он просто сидел, потом потер рукой подбородок. Винил ли он ее за потерю другой руки? Фалендре это упоминала.

– Метафора, – сказал он. – И, пожалуй, подходящая. Да, в этих землях не было единства. Но я сковал их воедино. Возможно, эти узы слабоваты, но они продержатся достаточно долго. Если бы не мои заботы, твоя объединительная война была бы достойна похвалы. Но сейчас вы отвлекаете внимание. У нас должен быть мир. Наш союз должен длиться только до тех пор, пока не закончится моя жизнь, – он встретился с ней взглядом. – Я тебя уверяю, это не продлится слишком долго.

Она сидела за широким столом, скрестив руки перед собой. Если бы ал'Тор протянул руку, он не смог бы достать до нее. Она села так намеренно, хотя предосторожность и казалась смехотворной задним числом. Если он решит её убить, ему не понадобится рука. Лучше об этом не думать.

– Если ты понимаешь значение объединения, – сказала она, – тогда, возможно, тебе следует объединить свои земли под Шончанским знаменем. Пусть твои люди примут клятвы, и… – пока она говорила, женщина, стоявшая за спиной ал'Тора, марат'дамани, широко раскрыла глаза.

– Нет, – сказал ал'Тор, прерывая Туон.

– Но, конечно же, ты понимаешь, что один правитель, с…

– Нет, – сказал он тихо, но тверже. Опаснее. – Я не позволю, чтобы еще кого-нибудь посадили на ваши мерзкие поводки.

– Мерзкие? Они единственное средство справиться с теми, кто может направлять!

– Мы выживали без них столетиями.

– И вы…

– Я не отступлю в этом вопросе, – сказал ал'Тор.

Охрана Туон, включая Селусию, сжала зубы, а Стражи опустили руки на рукоятки мечей. Он прервал ее дважды подряд. Ее, Дочь Девяти Лун. Как он мог быть таким дерзким?

Он был Возрожденным Драконом, вот как. Но его слова были глупостью. Он склонится перед ней, когда она станет Императрицей. Этого требовали Пророчества. Конечно же, это означает, что его королевства присоединятся к Империи.

Она позволила разговору выскользнуть из-под ее контроля. Марат'дамани были чувствительным вопросом для многих по эту сторону океана. Скорее всего, они понимали смысл того, зачем нужно обуздать этих женщин, но им трудно было отказаться от своих традиций. Без сомнения, именно поэтому разговоры о подобных вещах выводят их из себя.

Ей надо было подтолкнуть разговор в другом направлении. Туда, где она сможет застать Возрожденного Дракона врасплох. Она разглядывала его.

– И это все, о чем будет идти наш разговор? – спросила она. – Мы будем сидеть друг напротив друга и говорить только о наших различиях?

– А о чем еще нам говорить? – спросил ал'Тор.

– Возможно о чем-то, что у нас общего.

– Сомневаюсь, что есть что-то, что имеет значение.

– О? – сказала Туон. – А как насчет Мэтрима Коутона?

Да, это его потрясло. Возрожденный Дракон моргнул, слегка приоткрыв рот.

– Мэт? – сказал он. – Ты знаешь Мэта? Как…

– Он похитил меня, – сказала Туон. – И протащил меня через половину Алтары.

Возрожденный Дракон в изумлении распахнул рот, потом захлопнул его.

– Теперь я вспомнил, – тихо сказал он. – Я тебя видел. С ним. Я не связал тебя с тем лицом. Мэт… что вы делали?

«Ты видел нас?» – скептически подумала Туон. Все-таки безумие проявилось. Будет ли теперь им легче манипулировать – или труднее? К сожалению, наверное, второе.

– Ладно, – наконец сказал ал'Тор. – Я полагаю, у Мэта были свои причины. Они у него всегда есть. И когда он что-то делает, они кажутся ему очень логичными…

Итак, Мэтрим и вправду знаком с Возрожденным Драконом. Он будет для нее превосходным источником информации. Возможно, для того Мэт и был послан ей, чтобы у нее появилась возможность изучить Возрожденного Дракона. Ей нужно заполучить его обратно, чтобы он смог помочь ей в этом вопросе.

Мэтриму это не понравится, но он должен понять причину. Он стал Первым Принцем Воронов. Он должен быть возведен в Верховные Высокородные, должен обрить голову и научиться надлежащему образу жизни. Почему-то от всего этого ей стало стыдно, но она не смогла найти этому объяснение.

Она не смогла удержаться, чтобы не расспросить о нем побольше. Частично потому, что эта тема, кажется, выводила ал'Тора из равновесия, а частично потому, что ей было любопытно.

– Что он за человек, этот Мэтрим Коутон? Должна признать, он мне представляется чем-то вроде праздного негодяя, слишком быстрого в поиске оправданий, чтобы избежать выполнения принятых на себя клятв.

– Не смейте так о нем говорить! – удивительно, но эти слова послышались со стороны стоявшей рядом с креслом ал'Тора марат'дамани.

– Найнив… – начал ал'Тор.

– Не затыкай мне рот, Ранд ал'Тор, – сказала женщина, скрещивая руки на груди. – Он и твой друг тоже, – женщина смотрела на Туон, скрестив с ней взгляды. Глядя прямо в глаза. Марат'дамани!

Она продолжила:

– Мэтрим Коутон, Ваше Высочество – один из лучших людей, которых вы когда либо знали или узнаете, и я не желаю слушать, как о нем дурно отзываются. Что верно, то верно.

– Найнив права, – неохотно добавил ал'Тор. – Он хороший человек. Временами Мэт может выглядеть грубовато, но он верный товарищ, о каком только можно мечтать. Хоть он и недоволен тем, на что его толкает собственная совесть.

– Он спас мне жизнь, – сказала марат’дамани. – Спас меня, заплатив большую цену и подвергнув себя опасности, когда больше никто не думал прийти мне на помощь, – ее глаза от гнева полыхали огнем. – Да, он слишком много пьет и играет. Но не говорите о нем так, как будто вы его знаете, потому что это не так. Подо всем наносным у него сердце из чистого золота. И если вы причинили ему вред…

– Причинила ему вред? – выпалила Туон.- Он меня похитил!

– Если он это сделал, значит, на то была причина, – сказал ал’Тор.

Какая преданность! Она еще раз была вынуждена пересмотреть свои взгляды на Мэтрима Коутона.

– Но это несущественно, – сказал ал’Тор, неожиданно встав. Один из Стражей Последнего Часа обнажил свой меч. Ал’Тор пристально посмотрел на Стража, и Карид быстро сделал тому знак. Страж вернул меч в ножны, пристыжено опустив глаза.

Ал’Тор положил руку на стол ладонью вниз. Он наклонился вперед, захватывая своим взглядом глаза Туон. Кто смог бы отвести взгляд от этих сверкающих серых глаз, похожих на сталь?

– Ничего из этого не имеет значения. Мэт не имеет значения. Наши сходства и различия не имеют значения. Все, что имеет значение – это необходимость. И ты необходима мне.

Он, нависая над ней, еще больше наклонился вперед. Его фигура не изменилась, но неожиданно он стал выглядеть, словно имел сотню футов роста. Он говорил всё тем же спокойным, пронизывающим голосом, но теперь в нем была угроза. Резкость.

– Ты должна отменить все атаки, – сказал он, почти шепотом. – Ты должна заключить со мной договор. Это не просьбы. Это моя воля.

Туон неожиданно обнаружила, что горит стремлением ему подчиниться. Угодить ему. Договор. Договор – это будет великолепно, это даст ей возможность укрепить свою власть на этих землях. Она сможет спланировать, как восстановить порядок дома, в Шончан. Она сможет набирать и тренировать войска. Перед ней открывалось так много возможностей, как будто ее разум внезапно решил увидеть все преимущества союза – и никаких недостатков.

Она пыталась найти эти недостатки, пыталась увидеть проблемы от союза с этим человеком. Но они растворялись в ее сознании и ускользали. Она не могла ухватиться за них и сформулировать возражения. В шатре воцарилась тишина, ветер перестал дуть.

Что с ней происходит? Она не могла вздохнуть, как будто на груди лежал груз. Она ощущала себя так, как будто не могла сделать ничего иного, кроме как склониться перед волей этого человека!

Выражение его лица было зловещим. Несмотря на послеполуденный свет, его лицо было скрыто тенью – в большей степени, чем что-либо другое в шатре. Он приковывал ее взгляд, ее дыхание стало быстрым и частым. Ей показалось, что краем глаза она видит вокруг него нечто. Темный туман, ореол тьмы, исходящий от него. Он искажал воздух, как это делает сильный жар. Ее горло сжалось, и в нем начали формироваться слова. Да. Да. Я сделаю, как ты просишь. Да. Я должна. Я должна.

– Нет, – сказала она едва слышным шепотом.

Его лицо еще сильнее потемнело, и она увидела с какой яростью он прижал свою руку к столу – его пальцы дрожали от напряжения. С какой силой он стиснул челюсти. Как расширились его глаза. Какая сила…

– Мне нужно… – начал он.

– Нет, – повторила она с растущей уверенностью. – Ты преклонишь колени передо мной, Ранд ал’Тор. И не будет никак иначе.

Какая тьма! Как может один человек вмещать ее? Казалось, он отбрасывает тень размером с гору.

Она не может вступить в союз с таким существом. Эта кипящая ненависть ужасала ее, а ужас был чувством, с которым она была незнакома. Этому человеку нельзя позволять свободно делать то, что он хочет. Его следует контролировать.

Ал’Тор еще мгновение смотрел на нее.

– Отлично, – произнес он ледяным тоном.

Он развернулся и, не оглядываясь, широкими шагами пошел прочь из шатра. Его свита последовала за ним. Все они, включая марат'дамани с косой, выглядели встревоженными. Как будто они сами не были уверены в том, кому – или чему – они следуют в лице этого человека.

Тяжело дыша, Туон смотрела, как он уходил. Она не могла позволить остальным видеть, в каком она была замешательстве. Они не должны знать, что в последний момент она его испугалась. Она смотрела до тех пор, пока фигура на лошади не скрылась за гребнем холма. И все равно ее руки тряслись. Она не доверяла своему голосу.

За время, пока она успокаивалась, никто не проронил ни слова. Возможно, они были потрясены так же, как и она. Может быть, они чувствовали ее беспокойство. Наконец, спустя некоторое время после ухода ал'Тора, Туон поднялась. Она повернулась и осмотрела собравшихся Высокородных, генералов, солдат и Стражей.

– Я – Императрица, – произнесла она тихим голосом.

Как один, они пали на колени, и даже Верховные Высокородные распростерлись ниц.

Это была единственная церемония, которая была необходима. Да, будет еще официальная коронация в Эбу Дар, с шествиями, парадами и аудиенциями. Она примет личные клятвы верности от каждого Высокородного и будет иметь возможность, в соответствии с традицией, без причины казнить любого из них собственной рукой – тех, кто, по ее мнению, противостоял ее восхождению на трон.

Будет все это – и еще многое другое. Но подлинной коронацией было ее объявление, произнесенное Дочерью Девяти Лун после периода траура.

Празднества начнутся, как только она позволит всем подняться. Будет неделя ликования. Необходима разрядка. Мир нуждался в ней. Он нуждался в Императрице. С этого момента все изменится.

Как только да'ковале поднялись и начали петь гимн ее коронации, Туон подошла к генералу Галгану.

– Передай генералу Юлану, – тихо сказала она. – Скажи ему подготовить атаку на тарвалонских марат’дамани. Мы должны ударить по Возрожденному Дракону – и быстро. Этому человеку нельзя позволить набрать еще больше силы, чем у него уже есть.