"Несносная Херктерент" - читать интересную книгу автора (Чистяков Владимир)

Глава 5. Весенний переполох

С началом весны Софи почему-то стало очень волновать, что там за тексты Марина всё время набивает на пишущей машинке. Ведь не домашние задания. Их хоть и стало больше, но всё-таки не настолько, что бы проводить за ними почти всё свободное время. Тем более, Марине.

Смущает ещё: стоит к ней зайти, как она сразу накинет на машинку чехол, или всё время будет стоять так, что непременно окажется между машинкой и Софи. Явно, что-то Марина затевает. А раз так долго этим занимается- то эффект обязательно будет убойным. И, как Софи подозревает — против неё направленным.

Чем старательнее Марина свои записи прячет, тем больше Софи хочется их прочесть. Мысль просто попросить Марину показать кажется верхом безумия.

Попросила Эр рассказать, о чём там пишет Марина.

— Но она же просила никому не говорить.

И всё. Дальнейшие расспросы бесполезны. Эрида чужие секреты хранит надежно. Да и свои при внешней рассеянности не особо выбалтывает. Совет попросить Марину в устах Эр выглядел бы утонченным издевательством, если бы она умела издеваться.

Попытки подговорить многочисленных друзей тоже успеха не имели. Некоторые, правда, соглашались, но узнав, куда предстоит лезть, сразу же отказывались. Отчасти, из-за банального страха. За несколько месяцев Марина создала себе вполне устойчивую репутацию, и желающих забраться к ней в комнату примерно столько же, сколько желающих посетить логово голодного дракона, притом, когда он внутри сидит.

А Марина, словно о чём-то догадываясь, строчит на пишущей машинке со скоростью хорошего авиационного пулемёта. Пока тренируется, но того и гляди, откроет огонь на поражение. Ощущать себя мишенью Софи как-то не очень хочется. Марина с каждым днём становится всё загадочнее. Видать, предвкушает момент, когда трактат обретёт своего читателя. И все узнают, кто стал мишенью Марининого остроумия. Смеяться над другими иногда очень весело. Но когда все будут хихикать за твоей спиной…

Софи в каждом вопросе сестры слышится своеобразный подвох, и она всё чаще огрызается на любые вопросы Марины. Та, весьма успешно, делает вид, будто ничего не понимает.

Но Марина — Мариной, а весна — весной.

Кажется, по числу мальчиков — друзей Софи поставила школьный рекорд, обойдя даже признанного лидера двух последних лет — пусть и редкостно вредную, но всё равно, ослепительно красивую Ленн. Общаться — общается со всеми. Особо горячие поклонники испепеляют друг друга взглядами за спиной Софи. Она всегда чует, когда обмены яростными взглядами плавно перетекали в следующую фазу. Иногда внимания Софи удостаивался победитель, иногда проигравший, а иногда — кто-нибудь третий, ещё вчера не рассматривавшийся драчунами в качестве конкурента. Софи пока устраивало всё. За исключением всё той же Марины. Что же она там пишет?

С каждым днём Софи всё больше и больше укрепляется в мысли, что нечто разоблачительное про неё. Если уж она умудрилась про внутреннюю политику мирренов такое написать, что будь Софи на месте Тима V — повесилась бы обязательно от стыда за происходящие в стране безобразия… То, что же будет, вздумай она не про мирренов писать? Софи с каждым днём всё больше и больше опасалась, при виде Марины, что вот сейчас та достанет кипу листов и начнёт Софи косточки перемывать. Тем более вскользь брошенные фразочки о костлявости Софи слышать уже приходилось. Понятно, что в Марине зависть говорит, но от зависти, тем более, к чужой красоте такого можно натворить… Особенно, если всем, кроме красоты, Марина наделена в избытке.

С разочарованием пришлось признать — во всей школе только один человек и не боится с Мариной связываться. Человек этот — сама Софи. Что же, придётся действовать по любимому присловью как раз Марины: «Лучше тебя это всё равно никто не сделает». Только вот как? Софи знает, что Марина частенько гуляет по ночам. Окно на первом этаже в это время, наверняка, открыто. Только одно «но» — Софи свои прогулки заканчивает строго к отбою. А спускаться с третьего этажа без каната Софи не рискнёт, равно как и повторять наверняка выдуманные «подвиги» Марины — лазанье по стенам с использованием из дополнительной экипировки только мешочка с толчёным мелом. Банальный спуск по лестнице может тоже привести к не слишком желательным последствиям в виде разбуженной Хейс. Но из нескольких зол — быть наказанной все-таки лучше, чем шею свернуть. К тому же, Софи на самом деле умеет ходить абсолютно бесшумно. Словно лесная кошка. Почему-то Софи не нравится сравнение с рысью. Наверное, потому, что, этот зверь — один из любимых Мариной. Такой же прирожденный одиночка, смельчак и злюка. Как Марина. Хоть в выборе любимого зверя ей в объективности не откажешь.

Софи заметила, как Марина выпрыгивает из окна, и направляется куда-то по своим делам. Что же. Вперёд!

Комната Марины от окна смотрится совсем не так, как от двери. Бумаги навалены всюду. Даже на разобранной кровати. Почти все — машинописные. В относительном порядке только несколько стопок возле машинки. Софи смотрит одну — какой-то реферат. Вторую — тоже ничего про неё. То же и в остальных. Почему? Этого же просто не может быть! Софи очень не хочется признавать свою ошибку. Смотрит несколько листов с пола — похоже, черновики, или просто — ошибок там слишком много, а исправлять все — Марине лень, проще текст набить снова. Нигде Софи даже не упомянута. Неужели Марине и в самом деле нет до друзей старшей никакого дела? Хотя, если здраво разобраться, до большинства друзей и самой Софи дела нет. Так, экземплярчик в коллекции. Она даже на спор с подругами много каких интересных мальчиков заставляла за собой бегать. Говорила об этом вся школа, по крайней мере, женская часть школьного населения. А вот Марине просто наплевать. Софи почувствовала даже что-то вроде укола, не слишком болезненного, но неприятного. Как так — младшей наплевать?

«А вот так!» — словно говорят в ответ разбросанные там и тут бумаги, — «Учебой надо заниматься, а не неизвестно чем!»

Марина поняла, что в бумагах кто-то рылся. Смелости на подобное могло хватить только… Марина принюхалась. Со стороны бы заметили — уши тоже чуток шевельнулись. Ну, точно, чуть уловимый аромат Сонькиных духов. Что искала — похоже, нашла, хотя все бумаги на месте. Ну, длинный реферат, и что из этого? Марина просто любит писать так, что бы было в два, три и более раз длиннее, чем у прочих. Что там Софи в реферате понадобилось, тем более, что свой по этому предмету она уже сдала? Теперь уже неважно. Если Софи рассчитывает, что Марина устроит грандиозный скандал с шумом и криками, то она очень сильно ошибается. Но и без последствий визит к себе Марина тоже оставлять не намерена. Где там мешочек с толченым мелом лежит? Сонька может думать что угодно, но по стенам Марина прекрасно умеет лазать. А Софи, словно специально, держит окно открытым. И спит мертвецким сном. Чего-нибудь из своих бумаг она сегодня обязательно недосчитается. Осталось только придумать, куда бы ещё не взятый трофей повесить, так что бы Сонька побольше мучалась, доставая его? Впрочем, проблемы решать следует по мере возникновения.

Так, вот и окно. Марина бесшумно запрыгивает внутрь. Софи спит, разметавшись по кровати. Марина машинально отмечает, что у спящей Софи физиономия куда лучше, чем у бодрствующей. Добрее как-то сестра выглядит. Даже беззащитно как-то. На миг стало даже стыдно своей затеи. Но только на миг. Сонька, небось, угрызений совести не испытывала.

Где тут искать или что бы такое сотворить, чтобы точно запомнила? У Софи где надо и не надо лежат флаконы и баночки с краской. Компанию им составляют десятки, если не сотни карандашей. Воспользоваться чтоль несколькими красками, изобразив у Соньки на физиономии дикарскую боевую раскраску? Нет, не стоит. Во-первых, такие шутки — достойны пятилетних, а во-вторых — стоит Софи проснуться, как она сразу увидит свое отражение в стоящем напротив кровати большом зеркале. Успеет отмыться. А кто сделал — догадается моментально, и как бы Марине от чего-нибудь, гораздо менее приятного, чем краска, отмываться не пришлось.

Марина окидывает взглядом стол. Плотоядно смотрит на торчащие из стакана с карандашами, ножницы. Даже трогает их. Софи спит очень удачно. Если действовать осторожно, то можно её почти полностью остричь…

Но это, пожалуй, будет слишком уж злобно. Софи точно обидится. Может, даже плакать будет. Втихаря. На людях же… Ну, сделает себе короткую стрижку. Но Марине она подобного точно никогда не забудет. Как минимум, полшколы на неё натравит. Да ещё и сама обязательно ввяжется. Своими волосами Софи гордится (было бы чем, вон у Эр куда длиннее и пышнее). Лишившись их, непременно устроит Марине что-нибудь не слишком приятное. Софи мстительна. Не более, чем Марина, но всё-таки. Нет уж, волосы Соньки лучше оставить в покое.

Что же тогда прихватить в качестве трофея? Рисунок какой-нибудь? И что Марина с ним делать будет? Софи без проблем создаст такой же. Если вообще пропажу заметит. Свои творения Софи раздаривает направо и налево. Несколько есть и у Марины.

На самом видном месте, посреди стола лежит не заклеенный конверт. Марина достает из него листки. Начинает читать… Победоносный вопль древнего человека, свалившего, самое меньшее, гигантского слона, сдержать удается с огромным трудом. Это не трофей. Это целый ТРОФЕИЩЕ. О такой удаче Марина и мечтать не могла. Теперь Софи точно будет знать, как по чужим пишущим машинкам лазать! На днях она получит! Марина засовывает конверт под одежду. Шариковую ручку (и когда только ей обзавестись успела?) кладет так же, как и лежала. Софи рассчитывала за что-то проучить Марину. За что — не понятно, просто, видать, свой дурацкий характер захотелось потешить. Ну что же, Сонька, теперь держись. Сама против себя оружие приготовила, и можно сказать, сама и в руки отдала. Теперь посмотрим, кто смеяться будет! Уже забравшись на подоконник, Марина не удержалась, и послала спящей Софи воздушный поцелуй.

Пока! Надо думать, над кем шутки шутить!

Но с утра Софи вела себя как обычно, будто и не лишилась важного письма. Крепость нервов чтоль демонстрирует?

— Ведьма! — так, а это кто-то новая в клубе «почитательниц» Херктерент. Кажется, со второго года.

Марина нагибается, стаскивая шарф. Разгибается. Резко раскручивает над головой. Камень, пушенный из импровизированной пращи попадает прямо в лоб излишне языкастой. Та, перевернувшись через перила, падает в воду. Несколько человек прыгают за ней. Марина закладывает в пращу второй заряд.

— Что тут происходит? Так… Херктерент и, — оглядывается по сторонам — на берег вытаскиваю откашливающуюся ученицу, — что она с ней сделала?

— Назвала меня ведьмой, — тут же сказала Марина, — я привыкла отвечать на оскорбления.

Преподавателю в этот момент хотелось назвать словами куда крепче, чем «ведьма», саму Херктерент. Хотя, как ни крути, взгляд Марины в старину точно назвали бы дурным. Словно в зелёное пламя смотришь. Да и считавшиеся ведьмами среди предков были.

Но в данном случае Марина поцапалась… Нет, не с дурой, а просто с человеком, верящим во всяческие глупости. Ну, пошутила Марина, пригрозив, что нашлёт на неё проклятье. А та и поверила. Да ещё в качестве «доказательства» вчера наверняка любимой пилочкой для ногтей поцарапалась.

Компании девчонок по три, четыре, а то и больше ходят шеренгами, взявшись за руки крест-накрест.

Марина ходит угрюмая. Злобно пинает последние сугробы. Увидит компанию — обязательно буркнет что-нибудь в стиле «весной распускаются цветы и женщины» или «весна… из-под сугробов робко появляются первые коленки». На Марину в кои-то веки никто не обижается, от чего она злится ещё больше.

Весна, цветение, птички и тому подобное. Время пробуждающихся чувств и первых поцелуев. Среди школьной почты резко выросло количество цветных конвертиков с сердечками. В процентном отношении среди адресатов преобладают двое — объект тайных и не слишком мечтаний всего мужского населения школы — Софи Херктерент. Основной получатель пахнущих духами конвертиков — сын второго соправителя Яроорт. Естественно, принц и принцесса ответами себя не утруждают.

В коридорах Яроорт и Софи холодно приветствуют друг друга.

Марина по школьной почте не получает ничего.

Завела крючок из проволоки. Иногда мимоходом вытянет из ящика письмо. Если обычное — тут же положит обратно, если же с сердечками, розочками, прочими финтифлюшечками, да ещё надушенное… Нет, читать не будет. Просто кому-нибудь другому в ящик подкинет.

Несмотря на все проделки Марины, количество гуляющих вечерами парочек почему-то не сокращается. Да и Софи добавляет раздражения, почти каждый вечер гуляя то с одним, то с другим, а то с двумя зараз и даже тремя одновременно (и как это они друг друга не поколотят?).

Какое-то сборище у бассейна. Встречные странновато посматривают на Софи. Она убыстряет шаги.

Сквозь толпу протискиваться не надо. Как обычно, при любом многолюдном сборище, в сторонке стоит Эрида.

— Что там за толпа?

— Там Марина письмо читает.

Софи насторожилась. Сразу вспомнился пропавший со стола конверт. И плевать, что третий этаж.

— Что за письмо?

— Яроорта тебе. Я говорила ей, что не надо…

Софи не дослушала.

Словно в стайку серебристых рыбок врывается голодная акула. Толпа от бассейна бросается врассыпную. Акуле на глаза лучше не попадаться. Софи в ярости, а Марина смотрит на неё с нескрываемой усмешкой. Барракуда — рыбка не столь крупная, но по зубастости мало акуле уступающая. Марина демонстративно вертит пачкой листов.

— Отдай немедленно!

Марина, скорчив рожу, показывает язык.

— Возьми!

Софи бросается к тумбе. Почти удается ухватить. Марина стремительно прыгает вбок. Собственная быстрота сослужила Софи плохую службу. Не удержавшись на краю бассейна, она свалилась в воду. Выныривает.

У воды стоит ухмыляющаяся Марина.

— Очаровательно! Плавающая мокрая курица. Как водичка? Ну ты пока поплавай, а я дальше почитаю.

Софи вертикально встает в воде.

Молчит. Не то время и место, что бы соревнование в остроумии с сестренкой устраивать.

— А, я вижу, водичка тебе понравилась. Ну, купайся, купайся.

Поворачивается.

— Эй, а вы-то куда разбежались? Я ещё и половины не прочитала. Самое вкусное там в конце. Вот послушайте…

Голова Софи скрывается под водой.

— Интересно, она не потонула? Хотя вряд ли…

Софи выныривает.

— Марина!

Та поворачивается. Софи резко взмахивает рукой.

Метко брошенный камень врезается в живот Марины. Схватившись руками за живот, Марина падает в бассейн. Листки письма — разлетаются, какие на берег, какие в воду.

Не глядя, как она барахтается, Софи неспешно подплывает к лесенке. Ей помогают выбраться.

Софи подходит к краю бассейна. Марина злобно смотрит из воды. Тишина. Среди собравшихся немало уважающих Марину. Немало и тех, кто её терпеть не может. Нет только тех, кому неизвестна старинная поговорка «Не стоит лезть в Еггтовскую свару». Смысл такой, что голову между молотом и наковальней лучше не совать.

— Сестра, я прекрасно понимаю твои мотивы — как известно, ты редкостная уродина, и, сгорая от бессильной злобы, что на твою отвратительную физиономию никто не обращает внимания, ты способом уровня детского сада, решила мне досадить. На дураков и глупых маленьких девочек, как известно, не обижаются. Можешь, не нырять, дважды на одном и том же ещё никто не ловил, да и камней на дне больше нет…

Мокрые волосы прилипли ко лбу, рот полуоткрыт, видны клыки, взгляд бешеный — и в самом деле, не красавица.

Марина замахивается рукой.

— Ложись! Граната!

Кто в бассейн плюхается, кто на землю кидается. Кто-то пронзительно визжит. Только Софи остается стоять. У её ног лежит ребристый металлический корпус.

— Софи! — Яроорт бросается к ней.

Застывает от спокойной полуулыбки и усмешки в глазах.

— Куда спешим? Кого спасаем?

— Но…

Софи усмехается и небрежным пинком скидывает гранату в воду.

Злорадно смотрит на вылезающую из бассейна сестру.

— Ты думала меня напугать своей учебной игрушкой? Она же у тебя лет с семи валяется.

— У меня есть сомнения, что ты только от воды мокрая, — сквозь зубы шипит Марина.

— Ах ты!

— Что здесь происходит? — раздается голос директора

— Так. — мельком глянул на собравшихся.

— Херктерент, купальный сезон решили открыть?

— Именно так, директор, жарко стало, — вот и захотелось сполоснуться. Правда, Марина?

— Точно так, профессор. Софи надо было срочно остудится.

Особо пострадавших в поле зрения не наблюдается. Но обе Херктерент в одном месте — потенциальная опасность сами по себе.

— Яроорт. Что здесь произошло?

— Ничего, профессор. Всё было, как сказали Херктерент.

Может, кто потом и наябедничает, что тут было на самом деле, но не сейчас. Если три школьных знаменитости делают вид, что купаться в одежде — обычное дело, спрашивать, что же произошло — бесполезно. А уж если учесть, что знаменитость с порядковым номером один со стопроцентной вероятностью впервые, и, похоже, безнадежно влюблен в номер два… Что откровенно раздражает номер три.

— Марина, — приторно-сладким до противности голоском сказала Софи, — по-моему, ты что-то уронила в бассейн. Не зачем его засорять. Достань, пожалуйста.

Голова склонена набок, левый глаз сузился в щелочку.

— Сказать, куда тебе идти, или сама догадаешься?

Софи прищурилась. Очень нехорошо.

Яроорт встал между сестрами.

— По-моему, вы обе уже достаточно мокрые. Так что я достану то, что… обронила Марина.

Яроорт стал раздеваться.

Согласный девичий стон.

Софи накинули на плечи полотенце. Марине протягивают. Дернула плечом, зашипела немногим хуже змеи. Отступились.

Софи смотрит холодно, оценивающе и вызывающе.

Яроорт прыгает, словно на соревнованиях.

Марина нагибается к воде. Яроорт протягивает гранату. Марина молча берет, засовывает в карман. Ни на кого не глядя, младшая Херктерент разворачивается и уходит. Перед ней молча расступаются.

— Не зря говорят, у Еггтов нервы из стали, — говорит Яроорт.

— У Чёрных Еггтов нервы из стали, — с раздражением поправляет Софи, — нечего меня со всякими отбросами смешивать.

Яроорт один из немногих, кто знает, что под «всякими отбросами» подразумевается вовсе не Марина.

Страдания, вздохи, надежды, слезы и первые расстроенные чувства.

Только Софи по-прежнему весела и жизнерадостна. Половина, если не больше, приходивших к ней поплакаться, вздыхают о мальчиках, письмами от которых один ящик в столе Софи забит почти полностью. Отвечать — не отвечает, но загадочные улыбки и многозначительные взгляды раздаривать не забывает. Ей бы и рады услужить, да нечем — в отличие от многих красавиц, Софи умна. Выглядя лучше всех, она одна из первых учениц. Гораздо обиднее другое — Софи сильна и ловка. Так что спортивными достижениями впечатления на неё не произведёшь.

Регулярно на стенах появляются карикатуры, изображающие ту или иную парочку.

На биологии Марина прочитала доклада об особенностях брачного поведения карликовых человекообразных обезьян. В классе кто хихикал, кто чуть ли в обморок не падал от обильного употребления слов «коитус», «овуляция» и «поза подставки».

За последнюю фразу: «Брачное поведение высшего вида приматов ничем не отличается от поведения низших, особенно это касается поведения доминирующих самца и самки в группе», — почитатели Софи Марину чуть не побили.

Отсутствием аппетита Софи не страдает. Обожает пирожные — и поглощает их массово. Почти всегда, за обе щеки активно уплетает шоколад. И все равно, худенькая и стройная.

Многие девочки хандрят и практически ничего не едят. Двое с признаками истощения попали в больницу. Казались себе излишне толстыми и практически ничего не ели. В столовой с того дня за посещаемостью стали следить куда больше, чем на уроках самых строгих преподавателей.

Марина во всеуслышание заявляет: «Я действительно ничего им не подсыпала». Софи буквально проходу нет — все спрашивают, какая у неё диета. Завидуют точеной фигурке. Сама она только посмеивается — среди спрашивающих нет ни одной, способной прыгнуть с десятиметровой вышки.

За глаза активно обсуждают новость, запущенную в обиход Мариной — якобы у Софи такая фигура из-за того, что ей в раннем детстве сделали операцию, удалив нижние ребра. Софи что-то прознала — и сменила купальник на ещё более откровенный. И без того немалое число взглядов, сопровождавших её, увеличилось. Одни смотрят на Софи, другие — как бы с первыми несчастных случаев по причине перевозбуждения не произошло. Физиономия Марины стала совсем уж зеленого оттенка.

Любовная горячка минула стороной, пожалуй, только Марину и Эриду — последняя пребывает в каком-то своем мире, где законы обычного не действуют. К тому же, она любит, когда к ней приходят поговорить, и никогда ни над кем не смеётся.

Последнее время к ней частенько захаживает одноклассница Динкерт. Всё жалуется, как её какой-то Орен не любит. На вечеринку одолжила лучшие украшения Эриды. Не самые лучшие — тоже. Не заинтересовали только любимые украшения Эриды, практически не содержащие драгоценного металла.

Марина, окинув Динкерт взглядом с ног до головы и мысленно отметив два браслета на левой щиколотке, сказала «Хм, а я и не знала, что в ювелирных магазинах используют манекены». Но Динкерт считала, что будет неотразимой (тем более, на вечеринку не собиралась Софи) Хотя Софи обычно только ромбовидный кулон с маленьким изумрудом и носит. Если что другое и наденет — то что-либо очень изящное. И смотреться на ней это будет (тут Марина мысленно скрипнула зубами) получше, чем большая часть «золотого запаса» Эриды на Динкерт. Проблема только в том, что украшение Софи с восьмидесятипроцентной вероятностью будет из того же «золотого запаса».

Динкерт пришла на следующий день. Принесла все украшения. Глаза опухшие и красные. Плохо смытые следы неумело наложенной косметики. «Он на меня даже не взглянул!» Заплакала так жалко, что даже Марине не захотелось язвить. Эрида принялась утешать её, сама чуть не плача. Марина быстренько смылась, не забыв перед уходом проверить, все ли вернула. Оказалось — да, и в куче обнаружилась тоненькая золотая цепочка с кулоном самой Динкерт. Эр, если разбирать кучу будет, непременно вернёт. Другое дело, что это может случиться и через месяц.

Как можно плакать из-за такой ерунды, как какой-то мальчик, Марина решительно не понимает.

Динкерт бредет по коридору. Понурая, грустная. Марина пробегает мимо. Динкерт окликнула.

— Марина, ты не знаешь, чем мышей можно отравить?

«А я тут причём? Говорить надо Хейс или завхозу.»

— Тебе быстро, или что бы помучились?

— Лучше быстро, — торопливо отвечает, странно озираясь по сторонам.

— Тогда мышеловкой.

— Ставила, они приманку съели.

— Ха! Ставить тоже надо уметь! Значит так: берёшь доску, вбиваешь гвоздь примерно вот на таком расстоянии от конца, вешаешь мышеловку, и спокойно ставишь всё это вертикально в уголке. Мыша — зверюга жадная, подпрыгнет, вцепится — и привет, утром только результатом насладиться остается.

— Но её же потом вынимать надо…

— Ха! Тогда другой вариант: берёшь бутылку из-под молока, кидаешь приманку и льешь пару ложек масла. Потом кладешь наклонно (под горлышко можешь учебник математики сунуть — он самый толстый). Мыша по скользкому стеклу никуда не вылезет. Куда мышу вытряхнуть- сама догадаешься… Хотя лучше бутылку мне принеси — я обратно молока налью, и к целым в столовой подсуну. Представляешь — наливает кто-нибудь молоко в стакан, а там мыша дохлая плавает. Представляешь, какие у всех рожи будут….

Динкерт аж передёрнуло

— Нет, Марина, мне хороший яд нужен. Я их боюсь. Их там целая колония, похоже.

— Яд тебе нужен говоришь… Хороший… — Марина призадумалась. Динкерт так смотрит — видно сейчас заплачет, — Ладно. Встретимся у нашего корпуса через полчаса. Я тебе такую отраву принесу — десяток таблеток- человек через полчаса без мучений помрёт.

— Спасибо, это то, что нужно!

Марина ухмыльнулась вослед. Если кто-то считает, будто Херктерент верит в сказки, то глубоко ошибается. То, что несчастная любовь толкает на очень глупые поступки, Марине прекрасно известно. Да и подборка медицинских историй, о нелепых способах, каким пытаются уйти из жизни страдающие от неразделенной любви подростки, попавшаяся во «Враче общей практики» в разделе юмора, наводит на определенные мысли. Впрочем, ни один из описанных случаев смертью не закончился.

Как и подозревала Марина, получив упаковку таблеток и рекомендацию ни в коем случае не употреблять их самой, Динкерт отправилась вовсе не к себе, а в малый розарий. Двери заперла. Марина минут двадцать побродила вокруг. Пару минут с кем-то поговорила по местному телефону, и, подперев дверь шваброй, направилась на поиски Хейс. В очередной раз пожалела, что у неё нет такой рации.

В комнате Хейс обнаруживается ещё и Софи, что сейчас совершенно не важно.

— Что-то случилось?

— Да так, ничего особенного, только Динкерт отравиться решила от неразделённой любви к Орену.

Хейс и Софи вскакивают.

— Где она?

— В малом розарии.

Хейс бросается к телефону.

— Да не спеши ты так! В медицинский корпус я уже звонила. Эта дура сейчас внутри и уже приняла мои таблетки.

Хейс хватает Марину за плечи. Резко встряхивает.

— Ты что, совсем?

— А почему ты не спросила, какие именно таблетки? — с невинной улыбочкой спрашивает Марина.

— Что ты ей дала?

— В розарий я бы сейчас не очень спешила. Вид там вовсе не аппетитный. Хотя, органика очень хорошее удобрение…

Софи злорадно ухмыляется.

— Динкерт нашла в кого влюбляться. Во-первых, этот деятель давно и безответно сохнет по мне. Во-вторых, мне на него наплевать, в-третьих — Динкерт совершенно не умеет одеваться; обратилась бы ко мне — я даже без Эридиного золота такой бы наряд ей соорудила, да красоту навела, что бегал бы Орен за ней, как щенок привязанный, и чуть ли не писался бы от восторга.

В общем, в-последних, наверняка, наша милая Марина дала самое мощное слабительное, из тех, что смогла найти. Так?

— Ага. Иногда даже ты говоришь умные вещи. Медикам я сказала, что бы они готовили всё необходимое для промывания желудка. Представляю, что сейчас в розарии творится? Интересно, цветочкам не повредит? Хейс, воспоминания детства освежить не хочешь?

— Почему ты уверена, что ещё там, а не в окрестных кустах?

— Я предусмотрительная девочка! Ну что, пойдём нашу бедняжку спасать? А то ещё вместо избытка чувств задохнётся от избытка сероводорода собственного производства!

Только сейчас Хейс обратила внимание, что на руках Марины резиновые перчатки электрика. А через плечо ещё и сумка с противогазом.

— Вношу предложение! — с радостным возбуждением говорит Марина, похлопывая по сумке.

Данное предложение проигнорировано.

На вошедших Динкерт смотрит с самой настоящей мукой.

Марина выглядывает из-за спины Хейс.

— Ну что, теперь-то ты знаешь, каково это — пребывать в полностью расстроенных чувствах? Более полного расстройства всех чувств и органов разом мне наблюдать ещё не приходилось.

Младшая Херктерент с квадратными глазами влетает в медицинский корпус.

— Доктор. Срочно нужен доктор!

— Хм. В кои-то веки я вижу в своем скромном заведении легендарную Херктерент. Право же, я давно сбился со счёта, сколько лиц, пообщавшихся с вами, попадали сюда. Теперь вы решили составить им компанию?

Марина усмехнулась.

— Счастлива, что моя скромная персона столь знаменита. Но в ваших услугах я по-прежнему не нуждаюсь. Зато нуждающимся срочно потребуется промывание желудка, да и большой запас хлорки, пожалуй.

Врач принюхивается.

— Только не говорите, Херктерент, что вы взорвали канализацию.

— А что, идея! — оживилась Марина. — Это будет так свежо!

М-да, Маринина предусмотрительность насчет перчаток оказалась не лишней. Видок у Динкерт ещё тот. В медицинском корпусе сдав Динкерт на попечение врачей, Софи и Хейс отправились в душ. Отправив одежду в стирку и одолжив халаты, пошли к себе. Марина поджидает их у дверей. Вымытые перчатки демонстративно засунуты за ремень.

— Даже не знаю, Марина, наказать тебя, или ходатайствовать о награждении.

— Кстати, в комнате Динкерт я позаимствовала одну очень интересную записочку. В ближайшее время обнародую её содержимое. А пока послушайте: «Дорогой и любимый…»

Софи резко протягивает руку.

— Дай сюда. Немедленно.

— Зачем? — Марина прячет письмо за спину.

— Отдай письмо. — чеканит Хейс. Интонация — Марина только теперь поняла, откуда прозвище «Страх-и-Ужас» взялось.

Испугаться Марина не испугалась, но письмо отдала.

Хейс, не глядя, рвет письмо на мелкие куски.