"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)Глава 11– Подождите-ка, а это что у вас такое? – совсем другим голосом спросил Джасперсон, заглядывая в машину. – Не дадите ли взглянуть? Джо молча протянул ему плоскую бутылку. – Моя бабушка частенько толковала об этом зелье – рассматривая бутылку на просвет, проговорил пилот. – Где вы его взяли? Этого не производят, наверное, со времен гражданской войны… – Наследство, – сказал Джо. – Не иначе… Да, ручная работа, теперь такого не встретишь. Их и изготовили-то всего ничего. Впервые этот эликсир появился в Сан-Франциско году в 1850. В продажу его не пускали, делали только по заказам. Три сорта, разной силы… у вас как раз самый сильный. Вы знаете, из чего он состоит? – Джасперсон испытующе посмотрел на Джо. – Разумеется, – сказал Джо. – Мятное масло, окись цинка, цитрат натрия, древесный уголь… – Замнем, – сказал Джасперсон. Несколько секунд он молча хмурил брови, о чем-то размышляя. – Давайте сделаем так: вы отдаете мне эту бутылку, а я отвожу вас в Де-Мойн. Вылетаем немедленно, я хочу большую часть пути проделать днем. С бутылкой «Эликсира УБИКЬЮ» он решительно зашагал от «форда». Десять минут спустя биплан «Кэртис-Райт», заправленный под пробку, затрясся по неровной взлетной полосе, то подпрыгивая, то снова задевая колесами землю. Джо вцепился в сиденье, чтобы не выпасть из кабины. – Мы слишком перегружены, – беззаботно сказал пилот. Наконец биплан кое-как зацепился за воздух и потянул над самыми крышами домов, разворачиваясь на запад. – Когда мы будем на месте? – спросил Джо. Приходилось кричать, чтобы преодолеть рев мотора. – Все зависит от того, какой будет ветер, – ответил пилот. – Если попутный, то завтра к полудню. – Слушайте, а что такого ценного в этой бутылке? Можете вы мне сказать? – Там в качестве наполнителя – золотая пыль. Все лекарство – это золотая пыль и смесь минеральных масел. – И много там золота? Джасперсон молча ухмыльнулся. Ответ был ясен. Старенький биплан «Кэртис-Райт» барахтался в воздушных течениях, держа направление примерно на Айову. В три часа на следующий день они приземлились на аэродроме Де-Мойна. Сразу же после посадки пилот испарился, прихватив с собой бутылку с золотой пылью. Джо с трудом. преодолевая боль в затекших ногах, выбрался из аэроплана, постоял немного и нетвердой походкой направился в сторону крошечного аэровокзальчика на краю летного поля. – Можно от вас позвонить? – спросил он пожилого служащего, склонившегося над картой погоды. – Пять центов, – не отрываясь, бросил тот. Джо порылся в своей мелочи и среди монеток с профилем Рансайтера нашел подходящую, с бизоном. – Звоните, – сказал служащий. Раскрыв телефонную книгу, Джо нашел в ней нужный номер и назвал его телефонистке. – Мортуарий Истинного Пастыря, мистер Блисс слушает вас. – Я прибыл на похороны Глена Рансайтера, – сказал Джо. – Я не опоздал? – Церемония отпевания только что началась, – ответил мистер Блисс. – Где вы находитесь, сэр? Я могу выслать автомобиль. – В голосе его слышалось плохо скрытое неодобрение. – На аэродроме, – сказал Джо. – Вам следовало бы прибыть раньше, – заметил мистер Блисс. – Боюсь, что на отпевание вы уже не успеете. Но тело мистера Рансайтера будет открыто для прощания до завтрашнего утра. Ждите наш автомобиль, мистер?.. – Чип, – сказал Джо. – Здесь вас очень ждут, мистер Чип, и нам многократно напоминали, чтобы мы были готовы встретить вас, мистера Хэммонда и… и мисс Райт. Они с вами? – Нет, – сказал Джо и повесил трубку. Он сел на скамью из гнутой полированной фанеры. Отсюда ему была видна дорога из города. Успел, подумал он, наши еще не уехали… а именно это меня и заботило. – Мистер, нельзя ли вас на минутку? – Пожилой служащий был чем-то удивлен. – Да? – Джо встал и пересек «зал ожидания». – Эти пять центов… На них дата: 1940,– он смотрел на Джо, не мигая. Ворча, Джо вытащил оставшиеся у него монеты и начал сортировать их. Нашел наконец пятицентовик 1938 года и бросил его на стол. – Иногда попадаются фальшивые деньги, – в спину ему сказал служащий. Джо не ответил. Он сделал вид, что полностью поглощен радиолой, стоящей в углу. Диктор рекламировал зубную пасту «Айпана». Интересно, сколько мне ждать?.. Сейчас, когда он находился так близко к цели, нервы могли не выдержать. Быть в нескольких милях от своих – и… нет, это невозможно… Он заставил себя не думать об этом. Просто сидеть и ждать… Через полчаса подъехала машина, «Виллис-Кавалер» 1930 года. Из нее вышел мужчина в элегантном черном костюме. Приложив руку ко лбу, он стал вглядываться в окна зала ожидания. – Мистер Блисс? – спросил Джо, выходя к нему. – Совершенно верно. – Блисс пожал Джо руку и пригласил в машину. В салоне сильно пахло мужским одеколоном. – Поторопимся, мистер Чип, у нас есть шанс успеть на часть церемонии. В особо торжественных случаях отец Эбернети произносит довольно длинные проповеди. Джо уселся рядом с мистером Блиссом, и машина, постреливая выхлопами, покатилась по автостраде, временами выжимая миль сорок в час. – Вы служащий мистера Рансайтера, не так ли? – спросил Блисс. – Да. – Он занимался каким-то необычным бизнесом. Боюсь, что я не совсем понимаю даже, каким именно… – Блисс посигналил рыжему сеттеру, который выбежал на дорогу; собака оглянулась и отошла, признавая преимущественное право проезда за «Виллис-Кавалером». – Что значит «псионический»? Некоторые из служащих мистера Рансайтера использовали этот термин. – То же самое, что и «парапсихологический», – сказал Джо. – Способность воздействовать на что-либо мыслью непосредственно, без физических посредников. – Вы имеете в виду некие мистические силы? Наподобие предвидения будущего? Я спрашиваю потому, что ваши люди говорили о будущем так, будто оно уже реально существует. Они говорили не со мной, а между собою, но я слышал эти беседы – вы понимаете, как это бывает… Значит, вы все медиумы? – Можно и так сказать. – И что вы можете предвидеть относительно войны в Европе? – Германия и Япония будут разбиты. Соединенные Штаты вступят в войну седьмого декабря сорок первого года – Джо сказал это и замолчал, не желая развивать тему. – Лично я изоляционист – сказал Блисс. Интересно, остальные наши чувствуют все это? Вот эту реальность? Соединенные Штаты тридцать девятого года? Или, когда я соединюсь с ними, падение в прошлое сменится некоторым подъемом, и мы попадем в более поздние времена? Хороший вопрос. Потому что вместе мы, может быть, сумеем зацепиться за какие-то устойчивые элементы реальности и преодолеть эти пятьдесят три года… Впрочем, если наши находятся именно в этом времени, то присоединюсь я к ним или нет – ни на что это не повлияет. Разве что распад мира приостановится… или даже прекратится. Или уже прекратился? За последние сутки ничего не случилось… Может быть, это произошло из-за моего приближения к остальным? Хотя нет… флакончик с почечным бальзамом провалился лет на восемьдесят. И тот лифт, который увидел Эл… Но ведь пилот тоже видел «Эликсир УБИКЬЮ» и держал его в руках! Значит, это не иллюзия! Конечно, ведь благодаря этой бутылке ручной работы я и добрался до Де-Мойна! И метаморфозу автомобиля «Ла Салле» пилот тоже видел! Может быть, то, от чего умер Эл, имело совсем не такую природу?.. Господи, только бы это было так! Джо молился об этом. Предположим, мы не сможем обратить вспять регресс, размышлял Джо, стараясь успокоиться. Ну и что? Да, мы останемся в этой действительности до конца жизни. И приспособимся к девятиламповым приемникам «Филко», похожим на комод, – впрочем, супергетеродин уже изобретен, просто эта аппаратура мне не попадалась. Мы научимся управлять автомобилями «Америкэн Остин» по четыреста сорок пять долларов за штуку (цифра сама собой возникла в его голове, и он был уверен, что она истинная). Устроимся на работу и начнем зарабатывать здешние деньги – и тогда нам не придется летать бипланами «Кэртис», которые годятся только в музей; уже в тридцать пятом году открылась транстихоокеанская линия, обслуживаемая четырехмоторными «Клипперами». Трехмоторные монопланы Форда появились одиннадцать лет назад и уже устарели. А мой автомобиль «Ла Салле» был вполне приличным механизмом, прежде чем претерпел регресс; управлять им было приятно… – А как насчет России? – спросил мистер Блисс. – В смысле войны? Мы их раздавим, этих красных? Вы можете заглянуть так далеко в будущее? – Россия будет воевать на нашей стороне – сказал Джо. – На стороне США. – А как же насчет всего остального, думал Джо, насчет продуктов, медицины, всего такого? Кажется, уже есть сульфамиды. Прямо скажем, не густо. Если заболеем… И дантисты с их бормашинами – ужас какой-то. Зубная паста с фтором появится лет через двадцать… – На стороне США? – забеспокоился Блисс. – Коммунисты? Это невозможно! У них же пакт с нацистами. – Германия нарушит пакт, – сказал Джо. – Гитлер нападет на Советский Союз в июне сорок первого. – И раздавит его, надеюсь… Оторванный так бесцеремонно от размышлений, Джо повнимательнее присмотрелся к тому, кто вез его на стареньком «Виллис-Кавалере». – Настоящая угроза – это коммунисты, а не Германия, – продолжал тот. – Взять еврейский вопрос. Кто имеет со всего этого? Евреи, конечно. Понаехали к нам, гражданства не имеют, живут на пособия благотворительных фондов. Нет, кое в чем нацисты взяли слишком круто, но согласитесь – как-то же еврейский вопрос решать надо! Ну, не концлагеря… В Штатах ведь те же проблемы – не с евреями, так с ниггерами. И я думаю – рано или поздно придется и нам разбираться и с теми, и с другими. – Никогда не слышал, как кто-то говорит «ниггер», – сказал Джо. В его восприятии этой эры появился новый оттенок. Да, об этом я позабыл… – Линдберг – вот у кого верный взгляд на Германию, – заявил Блисс. – Вы слышали его? Нет, не то, что пишут в газетах, а по-настоящему… – Он тормознул перед стоп-сигналом, похожим на семафор. – Или взять сенаторов Бориха и Ная. Если бы не они, Рузвельт продал бы оружие Англии – и Штаты бы оказались втянутыми в чужую войну. Рузвельту не терпится ввести оговорки в эмбарго на торговлю оружием. Он спит и видит, как бы ввязаться в войну! Но американский народ не пойдет за ним. Американский народ не будет воевать за англичан и прочую шушеру… Звякнул колокольчик, и зеленая стрела семафора поднялась. Блисс включил первую скорость, и «Виллис-Кавалер» покатился дальше, вливаясь в уличную суету. – Ближайшие пять лет у вас не будет причин для радости – сказал Джо. – Почему это? Все жители Айовы такого же мнения, что и я. А знаете, что я думаю о вас, служащих Рансайтера? Что вы просто-напросто банда профессиональных агитаторов, вот и все, – Блисс метнул в Джо взгляд, полный непоколебимой самоуверенности. Джо промолчал. Он разглядывал проплывающие мимо деревянные, кирпичные, бетонные дома – почему-то черные в большинстве своем – и думал, только ли ему предстал этот аспект общей проблемы? В Нью-Йорке будет иначе, сказал он себе, а здесь «библейский пояс», сверхконсервативный Средний Запад… Нет, здесь мы жить не станем – поселимся на побережье, восточном или западном. Инстинктивно он чувствовал, что только что коснулся главной проблемы, которая встанет перед ними. Мы слишком много знаем, чтобы жить спокойно… если бы нас отбросило лет хотя бы на тридцать, было бы легче – в смысле психологической адаптации; лучше без особых треволнений пережить полеты «Джемини» и аварии первых «Аполлонов», чем здесь, сейчас… Они тут слушают «Два черных ворона» на пластинках в семьдесят восемь оборотов, и Джо Пеннера, и «Мерт и Марджи». Отголоски Великой депрессии все еще чувствуются. Мы были свидетелями колонизации Луны и Марса, вот-вот должны были начаться регулярные межзвездные перелеты – а здесь неспособны справиться с пустынями Оклахомы. Для них Уильям Дженнингс Брайан – великий оратор, а «обезьяний процесс» Скопса[3] – живая реальность. Никогда мы не сможем адаптироваться по-настоящему, привыкнуть к их мировоззрению, морали, политике, социальному расслоению… Для них мы профессиональные агитаторы, более чуждые, чем нацисты, и более опасные, чем вся их коммунистическая партия. Да, мы действительно самая большая угроза для этой эпохи, и в этом Блисс абсолютно прав. – Откуда вы родом? – спросил Блисс. – Вы ведь не из Соединенных Штатов? Я прав? – Да, вы правы, – сказал Джо. – Мы – граждане Североамериканской Конфедерации. – Он достал из кармана четверть доллара с профилем Рансайтера и подал его Блиссу. – Это сувенир, – сказал он. Рассмотрев монету, Блисс задохнулся от изумления: – Да ведь это умерший! Вот, на монете! Это мистер Рансайтер! И дата – 1990 год… – упавшим голосом закончил он. – Не потеряйте, – сказал Джо. «Виллис-Кавалер» подкатил к Мортуарию Истинного Пастыря, когда отпевание уже закончилось. На широком деревянном крыльце белого двухэтажного дома стояла группа людей… да, это были они, Джо узнал их издалека: Эди Дорн, Типпи Джексон, Йон Илд, Фрэнси, Апостос, Дон Денни, Сэмми, Фред Зафски и – Пат. Моя жена, подумал Джо, вновь ослепленный ее внешностью – необыкновенными темными волосами, яркими оттенками глаз и кожи – тем, что делало ее столь властно-привлекательной… Нет, вспомнил он, выходя из машины, она мне больше не жена, она это вычеркнула… но перстень оставила, оставила это оригинальное обручальное кольцо из кованого серебра и ведьминого камня, мы вместе выбирали его… и это все, что осталось. И все равно – при виде Пат его будто ударило током. На миг он вернулся туда, в счастливое супружество, в семейную жизнь, которой как бы и не существовало никогда, от которой осталось только серебряное колечко – и от него Пат в любой миг может избавиться, как избавилась от всего остального… – О, Джо Чип! – сказала она холодным насмешливым тоном; взгляд ее был острый и оценивающий. – Привет, – испытывая непонятную неловкость, ответил Джо. Остальные тоже здоровались с ним, и он отвечал им, но это казалось ему неважным. Пат завладела всем его вниманием. – А где Эл? – спросил Дон Денни. – Эл умер, – сказал Джо. – Венди Райт тоже умерла. – О Венди мы знаем, – сказала Пат. Сказала спокойно. – Нет, мы ничего не знали, – сказал Дон. – Мы предполагали, но уверены не были. Я, по крайней мере, не был. Что случилось с ними? Кто их убил? – Изнеможение, – сказал Джо. – С чего бы это? – Тито Апостос протолкался поближе к Джо. – Джо Чип, – сказала Пат, – последней фразой, которую ты обронил там, в Нью-Йорке, когда уходил с Хэммондом… – Я помню – сказал Джо. – Ты сказал что-то про время. «Слишком много лет прошло»-так, да? Что это значило? Что ты имел в виду? – Мистер Чип – взволнованно заговорила Эди Дорн – с тех пор, как мы прилетели сюда, здесь произошли огромные изменения! Никто ничего не понимает. Скажите, вы видите то же, что и мы? – Движением руки она обвела окружающие дома, улицу, здание мортуария. – Но я же не знаю, что вы видите, – сказал Джо. – Иди-ка ты, Чип, – сердито сказал Апостос. – Не крути, просто скажи нам, бога ради, как ты все это видишь? Вот эта тачка, на которой ты приехал, – скажи-ка нам, на что она похожа? На чем ты приехал, Джо? Все стояли вокруг и молча ждали ответа. – Мистер Чип, – прошептал Сэмми Мэндо, – ведь это настоящий старинный автомобиль, правда? Сколько же ему лет? – Шестьдесят два, – сказал наконец Джо. – Значит, из девятьсот тридцатого, – сказала Типпи Джексон. – Ну что же, так мы и предполагали… – Мы предполагали, что сейчас тридцать девятый, – ровным голосом сказал Дон Денни. Даже в этих обстоятельствах голос его звучал абсолютно спокойно. – Дату я установил легко, – сказал Джо. – Еще в своей квартире в Нью-Йорке. Там оказалась газета. Вчера было двенадцатое сентября тридцать девятого года. Сегодня, получается, тринадцатое. Французы утверждают, что прорвали линию Зигфрида. – Обхохочешься, – сказал Йон Илд. – Я надеялся, что вы, поскольку вас много, задержались в более позднем времени. Да, ничего теперь не поделаешь… – Ну, тридцать девятый, тридцать девятый, – раздраженно начал Фред Зафски. Голос у него был высокий и с визгливыми нотками. – Ладно, выяснили – и что дальше? – Он размахивал руками, как бы призывая остальных поддержать его. – Спокойно, Фред, – сказал Апостос. – А ты что думаешь обо всем этом? – повернулся Джо к Пат. Пат только пожала плечами. – И все-таки? – Мы переместились в прошлое, – сказала Пат. – Неверно, – сказал Джо. – Что ты хочешь этим сказать? Что мы попали в будущее, что ли? – Мы никуда не попали. Где были, там и остались. Но весь окружающий нас мир по какой-то причине – есть несколько возможных причин, – мир претерпел регрессивное развитие. Все предметы, вся реальность откатилась к предшествовавшим формам. К тем, которые она принимала пятьдесят три года назад. Впрочем, регресс может и продолжиться. Но меня интересует Рансайтер – были ли его – Рансайтер лежит вон там, – сказал Дон Денни с необычной для него экспрессией, – мертвый как селедка. Это единственное его проявление. – Мистер Чип, скажите, пожалуйста, – начала Фрэнси Спэниш, – у вас ни с чем не ассоциируется слово «Убик»? До Джо не сразу дошел смысл вопроса. – О господи, – выдохнул он, – да вы просто не можете отличить проявление от… – Фрэнси видела сон, – сказала Типпи. – Она всегда их видит. Расскажи Джо свой убиковый сон, Фрэнси. Это она его так назвала, Джо. Убиковый сон. Она видела его прошлой ночью. – Я так назвала его, потому что это на самом деле был убиковый сон, – сказала Фрэнси. Ее пальцы нервно сплелись. – Понимаете, мистер Чип, этот сон отличался от всех, что были прежде. Огромная рука опустилась с неба – словно рука Господа нашего. Неимоверная, как гора. Сжатая в кулак, подобный скале. Я поняла, что в этом таится наиважнейший смысл, что там, в кулаке, находится что-то такое, что повлияет на мою жизнь и на жизнь всех людей на Земле. Я ждала, когда пальцы разожмутся, – и они разжались. Они разжались, и я увидела, что скрывалось там… – Аэрозольный баллончик, – сухо сказал Дон Денни. – А на аэрозольном баллончике, – продолжала Фрэнси, – было одно только слово, огромными золотыми буквами, горящими как пламя: «УБИК». И ничего больше. Такое странное слово. А потом пальцы сжались, обхватили баллончик, и рука поднялась и скрылась в темных тучах. Сегодня утром я пошла в библиотеку, но в словарях этого слова не нашли, и никто не знал, что оно значит. Библиотекарь сказал мне, что в английском языке этого слова нет; есть в латинском, похожее на него: «ubique». Оно значит… – «Везде», – сказал Джо. Франческа кивнула. – Да, именно так. Но слова «убик» не существует, а именно его я видела в своем сне. – Это одно и то же, – сказал Джо. – Просто разное написание. – Откуда ты знаешь? – спросила Пат. – Вчера я видел Рансайтера, – сказал Джо. Все уставились на него. – По телевизору. В рекламном ролике. Записанном им незадолго до смерти… – В детали Джо вдаваться не стал, и так все было запутано до невозможности. – Ты потрясающий идиот, – сказала Пат. – Объясни? – Ты наверняка счел это проявлением мертвеца, да? С таким же успехом ты мог бы считать таким проявлением письма, отправленные перед смертью, или деловые заметки, или… – Пойду попрощаюсь с ним, – сказал Джо. – Посмотрю на него в последний раз… – Он открыл дверь и, оставив всех, вошел в темное прохладное помещение мортуария. Пустота. Ни души; пустой зал со скамейками, как в церкви, а в дальнем его конце – гроб, усыпанный цветами. Старинный орган в стороне, несколько складных деревянных стульев. Запах пыли и цветов; эта приторная, вязкая смесь показалась ему отвратительной. Подумать только, как много жителей Айовы приобщились к вечности в этих глухих бездушных стенах… Вощеные полы, носовые платочки, тяжелые черные костюмы… и прочее, и прочее – вплоть до медяков на глазах. И простенькие гимны на органе… Он подошел к гробу и, поколебавшись, склонился над ним. Кучка сухих истонченных костей и бумажный череп. Из глубины глазниц глаза, как высохшие виноградины, искоса следят за ним. Все усеяно истлевшими лоскутьями, лохмотьями – будто их нанесло сюда ветром. Будто труп пытался укрыться ими от наступающего льда… А теперь – абсолютная неподвижность, все замерло, все остановилось навсегда… таинственный процесс, унесший Венди и Эла, прокатился и тут. Много лет назад… Остальные это видели? Или все произошло после отпевания? Джо отошел, с трудом поднял тяжелую дубовую крышку гроба – и закрыл гроб. Звук удара дерева о дерево прокатился по темному залу, но никто его не услышал. Ничего не видя сквозь слезы, Джо выбрался из пропыленного тихого душного помещения на свет. Слабый предвечерний свет… – Что-то случилось? – спросил Дон Денни. – Ничего – сказал Джо. – Ты там, наверное, сам себя напугал, дурачок, – сказала Пат. – Я же говорю – ничего! – ненавидя ее, рявкнул Джо. – Эди Дорн туда не входила? Вы ее там не видели? – спросила Типпи Джексон. – Она куда-то пропала, – пояснил Йон Илд. – Но она же была здесь, с вами, – сказал Джо. – Весь день она мерзла и говорила, что устала, – сказал Дон Денни. – Я думаю, она вернулась в отель – ей хотелось лечь и поспать. Наверняка с ней все в порядке. – Наверняка она уже мертва, – медленно сказал Джо. – Как вы не можете понять: как только кто-то отделяется от группы – он умирает. Венди, Эл, Рансайтер… – он осекся. – Рансайтер был убит взрывом, – возразил Дон Денни. – Это мы были убиты взрывом, – сказал Джо. – Я это знаю точно, потому что мне сказал Рансайтер. Он написал это на стене туалета в нашем нью-йоркском офисе. И то же самое я видел… – Все это бессмысленно, – сказала Пат. – Рансайтер жив или мертв? Мы – мертвы или нет? Сначала ты говоришь одно, потом другое. Нет связи… – Да, постарайся говорить связно, – сказал Йон Илд. Остальные жестами, кивками головы, выражением лиц выразили примерно то же самое. Страх их был почти осязаем. – Я могу рассказать про граффити, про изношенный магнитофон и инструкцию к нему, про тот ролик с Рансайтером, про записку, которую мы нашли в запечатанном блоке сигарет в Балтиморе, об этикетке на бутылке с «Эликсиром УБИКЬЮ» – но логического целого из всего этого не получится. В любом случае, мы должны ехать в отель и постараться поддержать Эди Дорн, пока она не исчерпала все свои силы и не распалась… Где тут такси? – Мортуарий предоставил в наше распоряжение автомобиль, – сказал Дон Денни. – «Пирс-Эрроу». Он где-то здесь, неподалеку. Все двинулись следом за Денни на поиски автомобиля. – Мы тут не поместимся – сказала Типпи Джексон, когда Дон открыл тяжелую железную дверцу автомобиля и влез внутрь. – Надо попросить Блисса, чтобы он одолжил нам «Виллис-Кавалер», – сказал Джо. Он завел мотор «Пирса-Эрроу» и, как только все, кто смог, уместились в машине, вывел ее на главную улицу Де-Мойна. «Виллис-Кавалер» катился следом, гудками давая знать, что не отстает. |
|
|