"Япония. Незавершенное соперничество" - читать интересную книгу автора (Широкорад Александр Борисович)
 |
А.Б. Широкорад Япония. Незавершенное соперничество
Глава 1 Выход России К Тихому океану
К середине XVI столетия Япония была разделена на несколько самостоятельных крупных феодальных княжеств, властителей которых в Европе называли королями. Только в центре государства сохранились еще владетельные феодалы средней руки. Правительство сёгуна[1] в Киото, не говоря уж об императоре, потеряло всякое значение. Феодалы постоянно вели междоусобные войны, по всей стране происходили крестьянские восстания.
Инициаторами объединения стали мелкие и средние феодалы центрального района острова Хонсю. В 1568–1582 гг. сравнительно мелкому феодалу Ода Нобунага удалось подчинить своей власти многих крупных феодалов (даймё) центрального района Хонсю. Он сверг последнего сёгуна из дома Асикага (1573 год), разгромил несколько буддийских монастырей, принимавших активное участие в междоусобной войне.
К концу правления Ода Нобунага его власть распространилась на половину территории Японии. В завоеванных районах он уничтожал внутренние таможенные заставы, одновременно прокладывались новые дороги. Ода Нобунага подчинил центральному правительству самый цветущий город Японии того времени — Сакаи (недалеко от Осака), добившийся в XV–XVI веках относительной независимости от феодалов. Новое правительство жесточайше подавляло все крестьянские восстания.
Ода Нобунага был убит в 1582 г. одним из вассалов, не успев закончить объединение страны. Его дело завершил один из ближайших сподвижников — Тоётоми Хидэёси. Он был выходцем из крестьянской среды. В 1583 г. Тоётоми удалось отстранить от власти сына Нобунага и взять власть в свои руки.
Тоётоми решительно подавлял все проявления недовольства крестьян и, чтобы предотвратить их выступления, в 1588 г. приказал изъять оружие у всех жителей деревень. По его приказу в 1589–1595 гг. был составлен новый земельный кадастр, где крестьянам, приписанным к земельным наделам, было запрещено покидать эти земли. За право пользования наделом крестьянин должен был отдавать феодалу две трети урожая.
Тоётоми Хидэёси вел активную завоевательную политику. В 1592 и 1597 годах он предпринял два крупных похода. Захватнические замыслы нового правителя распространялись не только на Корею, но и на Китай, Тайвань и Филиппины. Огромная армия, переправленная в Корею, и большой флот первоначально обеспечили успех японцам. В 1592–1593 гг. японцы с огнем и мечом прошли по Корее с юга на север. Но поднявшаяся в Корее народная война и помощь Китая предопределили поражение японцев.
Неудача не сломила Хидэёси, он начал готовиться к новому походу в Корею, но в сентябре 1598 г. скоропостижно умер.
Третьим объединителем Японии стал один из полководцев Хидэёси — даймё района Канто Тукугава Иэясу. В 1600 г. в битве при Сэкигахара он разгромил сторонников сына Хидэёси, а в 1603 г. захватил власть над всем государством.
Династия сегунов Тукугава правила Японией в течение двух с половиной веков, вплоть до революции 1867–1868 гг. Основы токугавского крепостнического режима, стабилизировавшего феодальные порядки, были заложены первыми тремя сёгунами в первой половине XVII века.
Торговля японцев с европейцами началась в середине XVI века. В 1542 г. в Японии появились португальцы, а в 1580 г. — испанцы. Европейские купцы привозили в Японию китайские товары, в том числе шелк, наиболее же популярным товаром из Европы было огнестрельное оружие. В начале XVII века началось производство ружей и пушек в самой Японии.
Явившиеся вместе с португальскими и испанскими купцами иезуиты стали проповедовать в Японии католичество. Вначале эта религия имела успех. Даймё острова Кюсю стали принимать у себя иезуитов, давать им разрешение на свободную проповедь, на открытие школ и церквей. Даймё и сами стали принимать христианство, и обращать в него своих вассалов. Это было вызвано тем, что даймё таким образом пытались привлечь в свои порты побольше торговых кораблей и извлечь из этого соответствующие выгоды, особенно их интересовало привезенное из Европы огнестрельное оружие. Кроме того, поддержка европейцев могла сыграть большую роль в их борьбе с другими японскими феодалами.
 |
Центральной власти иностранное влияние явно не понравилось. Еще в 1587 г. Тоётоми Хидэёси запретил миссионерскую деятельность христиан в Японии. Были приняты жесткие меры для «дехристианизации» южных провинций. Христианство объявлялось «злоучением», безнравственным и опасным.
Однако в конце XVI века принятых мер оказалось недостаточно. Поэтому третий сёгун — Иэмицу тремя последовательными указами (1633, 1636 и 1639 годов) под угрозой смертной казни запретил японцам покидать пределы своей страны, а также строить большие суда для дальнего плавания. Одновременно страна была закрыта и для иностранцев. Исключение было сделано только для голландцев и китайцев, торговым судам которых разрешалось в ограниченном количестве заходить в Нагасаки, где на острове Дэсима происходил торг.
В 1630 г. был запрещен ввоз в Японию европейских книг, а также китайских, где было хоть малейшее упоминание о христианстве. Но, несмотря на принятые меры, в 1637 г. в городе Симабара на острове Кюсю вспыхнуло восстание, вошедшее в историю под названием «христианское», так как большинство его участников были христианами. Восстание это было крестьянским, но в нем приняли участие и многие представители низшего самурайства. В восстании участвовали более тридцати тысяч человек. Во главе крестьян стояли самураи — бывшие вассалы сподвижника Хидэёси, участника корейского похода, «христианского полководца» Кониси Юкинага. Правительство Токугава с особенной жестокостью подавило это восстание — почти все участники его были перебиты или казнены. После этого христианство было строжайше запрещено.
Изоляция страны от внешнего мира, от внешних влияний завершила собой целую систему внутренних мероприятий Токугава, направленных к жестокой регламентации общественных отношений, к точному регулированию хозяйственных функций, прав и обязанностей каждого сословия, к сохранению незыблемости феодального строя.
Любопытные отношения сложились у Японии с Кореей с начала XVII века и до 1811 г. Японцы больше не совались в Корею и не пытались ее колонизировать. Однако раз в десять лет корейцы отправляли в Японию посольство с данью, которая должна была символизировать покорность Кореи Японии. Однако на Востоке подарки, обычные для посольского протокола, часто квалифицировались как дань.
В 1627 и 1639 годах китайская, а точнее, маньчжурская армия вторглась в Корею, но корейцам удалось отстоять свою независимость.
Корейские монархи с середины XVII века также вступили на путь самоизоляции. Корейцам под страхом жесточайшей казни были запрещены торговля с иностранцами и дальние плавания. Корейское побережье охраняла специальная стража, имевшая даже подобие светового телеграфа для оповещения начальства о появлении иностранных судов. Граница между Китаем и Кореей по реке Ялу строго контролировалась. Торговля с китайцами велась только во время действия большой ярмарки на реке Ялу, близ современного города Фыхуанчен. Торговля с японцами производилась только в южном торговом городе Пусади, да и то эпизодически.
Но вернемся к Японии. Все, что говорилось ранее о Японии, относилось к островам Хонсю, Сикоку, Кюсю и южным островам. Что же касается северного острова Хоккайдо, то он к середине XVII века не входил в состав Японского централизованного государства. Позже на юге Хоккайдо возникло японское княжество Мацунаэ, но большинство проживавших там айнов оставались независимыми.
Подтверждением этого служит любопытное прошение Екатерине II, которое было направлено ей в 1788 г. руководителем Северо- Восточной американской компании И.И. Голиковым. От лица компании он просил «в предупреждение покушений других держав построить крепостцу и гавань на 21-м (Шикотан) или 22-м (Хоккайдо) из Курильских островов для заведения торговли с Китаем и Японией и к способнейшим открытиям и приведении под высокую державу» императрицы «соседних островов, кои ни от какой державы, как заподлинно известно нам… поныне не зависят».
Голиков просил выделить ему сто солдат с артиллерией для того, чтобы «иметь от казенной стороны помощь и защищения от всяких притеснений и для охранения…». Еще просил выдать ссуду — 200 тысяч рублей на 20 лет и предоставить монопольные права на эксплуатацию островов и материковой земли, «как открытой, так и той, которую они откроют».
Екатерина отказала. Но каково предложение! И ведь инициатором его были не петербургские чиновники, а люди, прожившие долгие годы на Дальнем Востоке. Разве мог кто-нибудь предложить строить крепость где-нибудь на Хонсю? И крепость-то нужна была не для защиты от японцев, а от «покушений других держав».
Лишь в конце XVIII века японское правительство заинтересовалось Курильскими островами. В 1785 г. на север была снаряжена экспедиция, которая, пробираясь от острова к острову на север, достигла островов Итуруп и Уруп. Участник экспедиции Могами Токунай писал в своем отчете: «Я проплыл мимо первого острова, Кунашир, чтобы достичь следующего — Итурупа… Я был первым японцем, ступившим на эту землю, жители острова были удивлены, увидев меня, и окружили толпой, разглядывая меня». На Итурупе, кроме айнов, японцы встретили русских людей, приехавших туда с острова Уруп. Промышленник Семён Дорофеевич Ищуё (Итуёсов) произвел большое впечатление на Могами своими познаниями в географии Курил и Камчатки.
Правительство Японии в конце XVIII века не считало японской территорией не только Курилы, но и северную часть острова Хоккайдо. Как явствует из исследования Корияма Ёсимицу, глава центрального правительства Японии Мацудайра Саданобу еще в 1792 г. в своем предписании подчиненным, изданном в связи с предстоящими русско-японскими переговорами, заявил, что район Нэмуро (остров Хоккайдо) не является японской землей.
В 1695 г. из Анадырского острога на Камчатку совершил поход казак Лука Морозко. Он привез в Анадырь сведения о Камчатке и Курильских островах и сообщил их боярскому сыну Владимиру Атласову.
В 1697 г. Атласов с отрядом вышел из Анадырского острога и по суше прошел на Камчатку. В том же году недалеко от впадения реки Камчатка в Тихий океан Атласов основал Нижне-Камчатский острог. Любопытно, что на Камчатке Атласов первым из русских увидел японца. Это был приказчик из города Осана Денбей. Он плыл на японском судне из Осака в Эдо (с 1869 г. — Токио), но судно было унесено тайфуном к берегам Камчатки, где и погибло. Денбей был отправлен в Москву, где с ним лично беседовал Петр I.
В 1700 г. на Камчатку был отправлен приказчик Тимофей Кобелев с отрядом казаков. В 1703 г. Кобелев достиг южного берега Камчатки и основал Большерецкий острог близ устья реки Быстрая. Кобелев обложил большую часть камчадалов ясаком.
Первыми русскими людьми, побывавшими непосредственно на Курильских островах, стали казаки Д. Анциферов и И. Козыревский. В 1711 г. они с небольшим отрядом обследовали северный остров Шумшу. В 1713 г. Козыревский высадился на Парамушире, где ему пришлось сражаться с айнами, не пожелавшими платить ясак в царскую казну. Козыревский нанес оба острова на карту и объявил их территорией Русского государства.
Справедливости ради надо сказать, что первым иностранцем, побывавшим на Курилах, был голландский мореплаватель де Фриз. Произошло это в 1643 г. Голландец дал свои названия островам: Итуруп — остров Штатов, а Уруп — Земля Компании, и провозгласил острова собственностью Голландии.
К 1711 г. на Камчатке было основано еще несколько острогов — Верхне-Камчатский, Тагильский и другие.
В 1713 г. Петр I подписал специальный указ об отыскании морского пути на Камчатку. Для исполнения его из Петербурга в Охотск были отправлены опытные архангельские кораблестроители, в том числе Кондратий Машков, Никифор Треска, Яков Невейцин и Иван Бутин, сыгравшие потом выдающуюся роль в морских походах на Дальнем Востоке. На реке Кухтуй близ Охотска кораблестроителем Кириллом Плотницким была выстроена по типу североморских ладья «Восток», которая стала первым русским судном, построенным русскими на берегу Тихого океана.
«Восток» под командованием якутского казака Козьмы Соколова достиг берегов Камчатки — морской путь на Камчатку был открыт.
В 1739 г. по указанию Адмиралтейств-коллегии состоялась экспедиция капитана М.П. Шпанберга вдоль Курильских островов в поисках морского пути в Японию. В состав экспедиции был включен бот «Гавриил», оставшийся еще от экспедиции Беринга. Кроме того, Шпанберг построил в Охотске бригантину «Архангел Михаил» и дубельшлюпку «Надежда».
В ходе экспедиции были обследованы и нанесены на карту все Курильские острова, в том числе и острова Малой Курильской гряды. Многим из них были даны русские названия, например, остров Шикотан назван Фигурным, а остров Сибоцу — Зеленым[2]. С 1796 г. по инициативе английского мореплавателя У. Броутона остров Шикотан на многих картах стал именоваться островом Шпанберга.
Помимо официальных экспедиций, субсидируемых государством, с 1730 г. на Курильские острова отправлялись казаки для сбора ясака с местного населения и организации промысла пушнины и морского зверя. Например, в 1760–1764 гг. на островах с первого по десятый был с отрядом казаков якутский приказчик Е. Новиков. Отряд казачьего сотника И. Черного в 1768 г. дошел до Итурупа, где собрал ясак с айнов. Черный оставил подробное описание Курильских островов, с третьего до девятнадцатого (Итуруп).
В 1760-х годах императрица Екатерина II разрешила русским купцам торговать с айнами на Южных Курилах. В 1765 г. на Кунашир прибыл первый русский купец — А. Толстых.
В 1775–1779 гг. купцы Г. Шелихов и П. Ласточкин организовали на свои средства экспедицию на Южные Курилы. Возглавили экспедицию сибирский дворянин И. Антипин и иркутский посадский Д. Шабалин. В 1775 г. они дошли до Урупа, где и обосновались. В 1778 и 1779 годах экспедиция ходила на Хоккайдо, в то время называемый русскими островом Матсмай. Там в бухте Аккэси русские попытались завязать торговлю с местным населением.
В 1795 г. на Урупе в бухте Алеутка, на юго-восточном побережье острова, промысловая компания купцов Шелихова и Голикова основала русское поселение Александра, управляющим которого был назначен Василий Звездочетов. Колонистов было немного — всего человек сорок, и просуществовало поселение до 1855 г. Во многих документах того времени и сам остров Уруп стали именовать островом Александра.
С 1799 г. монопольное право на хозяйственное освоение Курильских островов и использование их природных ресурсов принадлежало Российско-Американской компании. В 1828 г. эта компания восстановила поселение Александра.
Руководство компании построило ряд поселений на Южных Курилах, население которых должно было заниматься скотоводством и земледелием для обеспечения продовольствием жителей Камчатки и побережья Охотского моря. В сентябре 1855 г. в ходе Крымской войны фактория Александра была сожжена десантным отрядом англо-французской эскадры.
Но вернемся в XVIII век. В августе 1783 г. у берегов Камчатки потерпело крушение японское судно «Синсё-мару». Спаслись шестнадцать человек, в том числе капитан Кодаю Дайкокуя. Через два года в том же районе потерпело крушение и русское торговое судно. Русские моряки построили баркас и на нем доставили в Нижне-Камчатский острог оставшихся к тому времени в живых японцев, которых там обеспечили одеждой и питанием. В 1789 г. японцев перевезли в Иркутск, где наиболее грамотных из них определили учителями японского языка. Капитан Кодаю познакомился в Иркутске с профессором Кириллом (Эриком) Лаксманом, который собирался в плавание к устью Амура, Сахалину, Курилам, Хоккайдо и далее к берегам Японии. Получив от японцев необходимые сведения, Лаксман 20 апреля 1790 г. представил графу А.А. Безбородко доклад о торговле Японии с Голландией и Китаем, рукописную карту Японии, полученную от Кодаю, и проект снаряжения посольства во главе с одним из своих сыновей.
По распоряжению Екатерины II японцы были доставлены Лаксманом в Петербург. По рассказам самих японцев, «их приняли очень хорошо», поместили «в роскошных покоях, обеспечили обильной пищей», теплой одеждой, водили по музеям, показали обсерваторию, возили в Петергоф к наследнику престола Павлу, представляли высшим чиновникам. Екатерина II также приняла японцев и расспросила их об условиях торговли с Японией. Императрица в беседе подчеркнула, что заключение русско-японского торгового договора одинаково выгодно для обеих стран. Если же японское правительство «отклонит предложение», то она «настаивать не будет».
На основе представления И.А. Пиля и проекта Кирилла Лаксмана императрица 13 сентября 1791 г. направила Пилю указ «Об установлении торговых отношений с Японией», отметив, что «случай возвращения сих японцев в их отечество укрывает надежду завести с оным торговые связи». Экспедиция должна была отправиться в Японию от имени генерал-губернатора, дабы не уронить престиж русской императрицы. Потерпевших кораблекрушение японцев должен был сопровождать на родину сын Кирилла Лаксмана, 26-летний поручик Адам Лаксман.
13 сентября 1792 г. бригантина «Святая Екатерина», построенная в Охотске, покинула этот порт и направилась к берегам Японии. Командовал бригантиной Адам Лаксман. 7 и 8 октября русские дважды высаживались на северо-восточном побережье острова Хоккайдо, у устья реки Нисибэцу, где обменялись подарками с местными жителями. 9 октября бригантина прибыла в залив Немуро. Японские чиновники встретили русских дружелюбно и разрешили им построить казарму и домик для зимовки около японских бараков. Сами японцы на зимовку возвращались на юг острова, в Мацумаэ, а в Немуро оставались лишь несколько человек. Чиновники не препятствовали научным экспедициям русских в окрестностях Немуро, но запретили им торговать с местными жителями.
13 декабря чиновник княжества Мацумаэ Судзуки Кумадзо и врач Като Кэндо Киотоси сообщили Адаму Лаксману об отправке его письма в столицу. В конце декабря прибыли столичные чиновники — Танабэ Ясудзо, Тагусагава Дэндзиро и врач Гэннан. Лаксман отметил, что японцы с большим «прилежанием и трудолюбием» интересовались географическим положением России, фабриками и их продукцией, рассматривали золотые, серебряные и медные монеты, сделали модель судна, сняли чертежи с инструментов и токарного станка. По просьбе японцев переводчик Е. Туголуков на копиях русских карт, снятых японцами, написал латинскими буквами географические названия. Но больше всего чиновников интересовало совсем другое. Они приехали, чтобы «установить контроль над сношениями русских с княжеством Мацумаэ, которое пыталось вести собственную политику».
Что же касается установления торговых отношений с Россией, Танабэ Ясудзо сказал, что, если правительство Японии разрешит торговлю с русскими, «голландцам не вельми оное понравится», поскольку, «как мы видим, у вас все то же, что и оне к нам привозят», с той лишь разницей, что «Российское государство весьма в близком расстоянии от нас, нежели в какой отдаленности Голландия».
Голландцы, находившиеся в Японии, узнали о посольстве Лаксмана и стали всячески дискредитировать Россию в глазах японских чиновников. Одним из аргументов голландцев стало «предостережение» авантюриста Беневского. История этой колоритной личности напоминает приключенческий роман, и я позволю сделать маленькое отступление, чтобы рассказать о нем.
Начну с того, что Беневским его назвали в России, а сам себя он именовал «барон Мориц Аладаре де Бенёв». Причем по национальности он был чистокровный венгр, а не поляк, как следовало из русского варианта его фамилии, и, конечно, не француз, как следовало из артикля «де».
В Венгрии Беневский совершил преступление и вынужден был бежать в Польшу, где вступил в ряды конфедератов, сражавшихся с русскими. В 1768 г. он попал в плен к русским и был отпущен под честное слово, что не будет больше воевать против России. Но слова своего Беневский, естественно, не сдержал и в 1769 г. был вторично схвачен русскими и отправлен в Казань вместе с пленным шведом Винблодом, также конфедератом. Из Казани обоим пленникам удалось бежать, через Москву они добрались до Петербурга, откуда морем собирались покинуть Россию. Но в Петербурге их поймали и в ноябре 1769 г. сослали на житье на Камчатку, где они должны были кормиться своими трудами. В июле 1770 г. ссыльные были отправлены из Охотска в камчатский Большерецкий острог.
В то время в Большерецке было всего 35 домов, гарнизон состоял из 70 казаков под командованием вечно пьяного капитана Григория Нилова. Кроме того, в остроге проживали еще четверо ссыльных, один из которых, камер-лакей Турчанинов, был сослан Елизаветой еще в 1742 г., а остальные трое — в царствование Екатерины II.
Беневскому с другими ссыльными в начале апреля 1771 г. удалось подговорить на бунт нескольких русских и камчадалов. Капитан Нилов был убит, а Большерецк захвачен. Беневский заявил заговорщикам, что он действует от имени великого князя Павла Петровича, и показал зеленый бархатный конверт якобы за печатью великого князя с письмом к императору римскому о желании вступить в брак с его дочерью.
Однако «великий комбинатор» понимал, что рано или поздно в Болшерецк прибудут правительственные войска и ему придется худо. Надо было бежать, но как?
На Камчатку русские императрицы ссылали самых опасных преступников именно потому, что оттуда некуда было бежать. Сообщение с Камчаткой шло только через Охотск. Из Якутска летом сухим путем на лошадях можно было доехать до Охотска за восемь недель, а от Охотска до Большерецка суда шли в среднем пять суток. Ни русские корабли с Балтики, ни другие европейские корабли Камчатки еще не посещали.
30 июня 1771 г. Беневскому и его 96 сообщникам удалось захватить казенный галиот «Святой Петр», построенный в 1768 г. в Охотске. Беневский решил плыть на юг. 7 июля бунтовщики достигли берегов Японии, но японцы не разрешили им высадиться. Посему Беневский отправился далее на юг и 12 сентября прибыл в португальскую колонию Макао. Там Беневский продал галиот португальскому губернатору, а сам с компанией на двух французских фрегатах отправился во Францию. Благополучно достигнув берегов Франции, Беневский отправился в Париж «вешать лапшу на уши» Людовику XV о завоевании Формозы (Тайваня) и т. д.
Русские же сподвижники Беневского оказались без гроша и пешком пошли из Порт-Луи в Париж, где пали к ногам русского резидента Хотинского с просьбой исходатайствовать им прощение у государыни. 2 октября, препровождая к генерал-губернатору письмо Хотинского, Екатерина II писала: «Им от меня прощение обещано, которое им и дать надлежит, ибо довольно за свои грехи наказаны были. Видно, что русак любит свою Русь, и надежда их на меня и милосердие мое не может сердцу моему не быть чувствительна». Все бунтовщики вернулись в Россию и были распределены по сибирским городам на свободное житье.
Находясь в Макао, Беневский передал губернатору письма, где утверждал, что «два русских галиота и один фрегат[3], выполняя тайный приказ, совершили плавание вокруг берегов Японии и занесли свои наблюдения на карту, готовясь к наступлению на Мацумаэ (старое название Хоккайдо. —
Следует отметить, что подлинника «предостережения» Беневского никто не видел. Сам же Беневский в своих мемуарах, написанных во Франции, ни слова не говорит о письме-«предостережении». В воспоминаниях говорится лишь о письме губернатору Макао с рассказом о бегстве с Камчатки. Беневский даже приводит текст этого письма, и ни о какой угрозе Японии со стороны России там не упоминается.
Поэтому ряд русских и японских историков, как, например, Синтаро Накамура, считают, что письмо-«предостережение» Беневского — это подделка голландского губернатора.
Так или иначе, но этот бред произвел сильное впечатление на японских правителей, не имевших никакой другой информации о русских дальневосточных владениях. Сказки Беневского, видимо, послужили поводом к указу сёгуна, изданному в сентябре 1791 г., в котором прибрежным властям ставилось в обязанность уничтожать любые чужестранные суда, появляющиеся в японских водах, а экипажи их брать в плен. Поэтому японцы крайне настороженно встретили экспедицию Адама Лаксмана, однако захватить русские суда не решились.
Переговоры затянулись, и 4 июня 1793 г. «Святая Екатерина» покинула порт Немуро и 8 июня прибыла в Хакодате. Там продолжились переговоры с японскими чиновниками. Но, увы, результат был нулевой, и 11 августа 1793 г. «Святая Екатерина», дав прощальный салют, чем очень напугала японцев, отправилась на родину. В Охотск бригантина прибыла 8 сентября.
Еще до экспедиции Лаксмана, в 1787 г., Екатерина II отдала приказ о подготовке первой русской кругосветной экспедиции капитана 1-го ранга Г.И. Муловского. Он должен был на двух судах «обойти плаванием и описать малые и большие Курильские острова от Японии до Камчатской Лопатки, положить их наиверное на карту и от Матмая до той Лопатки все причислить формально ко владению Российского государства». Однако нападение Швеции помешало отплытию судов, а сам Муловский был убит в Эландском сражении.
Прибывший на «Святой Екатерине» капитан Кодаю был подробно расспрошен японскими чиновниками. Его рассказы о России заинтересовали даже сёгуна. В награду за привезенную информацию Кодаю была назначена большая пенсия, разрешено жениться по собственному выбору, но приказано удалиться в имение сёгуна, где он и прожил до своей смерти в 1828 г., служа садовником. Сёгун решил, что простые японцы не должны знать даже о существовании России.
Внутри же правящей верхушки стали появляться идеи о выходе из самоизоляции. Один из идеологов самурайства, ученый-энциклопедист Хонда Тосиаки (1744–1821 гг.), в своем сочинении «Секретный план для правительства», написанном в 1798 г., сформулировал основные принципы экономики, которых должно, по его мнению, придерживаться правительство. Его экономическая программа состояла в утверждении «четырех первоочередных потребностей: пороха, металлов, мореплавания и колонизации». Но ключевыми пунктами его теории были мореплавание и колонизация. Хонда Тосиаки расписывал блага, которые принесет Японии торговое мореплавание. Ссылаясь на опыт Англии и Голландии, он утверждал, что только торговля с другими странами способна создать в Японии стабильную и процветающую экономику. Но для ведения такой торговли необходимы большие корабли, способные выдержать долгое плавание. Также не обойтись и без опытных мореплавателей, знающих навигацию. Наличие мощного флота, считал Тосиаки, выведет страну из трудного экономического положения, позволит маневрировать продовольственными ресурсами, приведет к росту населения, устранит причины детоубийства.
Но, по мнению ученого, развитие торговли решит лишь ряд проблем, стоящих перед страной, поскольку размеры японской земли ограничены, а население может расти до бесконечности. И Тосиаки предложил единственный выход: приумножение пригодных для сельского хозяйства земель путем экспансии, направленной сначала на близко расположенные острова — Курильские и архипелаг Бонин, а затем японцы должны обратить взгляды далее — на Камчатку, Алеутские острова и Северную Америку. Эти территории, писал Хонда, сейчас принадлежат России, но к Японии они расположены ближе. Япония должна стать империей, и только тогда она достигнет процветания.
Столицу Японии Хонда Тосиаки предлагал перенести на Камчатку, так как полуостров этот окажется в центре будущей империи да и земля там богаче, чем Японские острова. В обмен на блага цивилизации, которые японцы принесут завоеванным народам, в Японию хлынет поток продовольствия и других товаров. И тогда, утверждал ученый, Японию с полным правом назовут Владычицей Востока.
Опираясь на опыт Англии, Тосиаки составил подробный план колонизации близлежащих территорий и был совершенно уверен, что блага цивилизации, которые Япония принесет туземцам, достаточная цена, чтобы заставить местное население не жалеть о своем насильственном порабощении.
Хонда считал необходимым немедленно претворить свои планы в жизнь. «Иначе будет поздно. С каждым днем возвратить Эдзо (старое название Хоккайдо. —
Еще в 80-х годах XVIII века японский ученый Кудо Хэйскэ писал о возможности русификации туземцев, которые принадлежат к одной с камчадалами расе. Он утверждал, что туземцы повинуются теперь приказаниям русских и «больше не считаются с пожеланиями японцев».
Начальник магистрата Хакодате в 1803 г. писал: «Россия никогда не вторгается в цивилизованные страны, где существуют правительства. Единственно, что делают русские, — это воспитывают туземцев, которые в настоящее время не умеют даже готовить пищу».
Правительство Японии не разделяло колониальных идей Хонда Тосиаки, но все же сделало первые шаги к экспансии на север. Так, в 1798 г. на Итуруп был послан правительственный чиновник Морисигэ Кондо, который должен был проследить, чтобы русские не появлялись на этом острове. Японский историк Итиро Нумада писал, что Кондо вырыл на острове столбы, поставленные там русскими. В 1801 г. японские чиновники Гэндзюро Тояма и Уэхида Мияма прибыли на остров Уруп, где попытались тоже выкопать поставленные русскими столбы, несмотря на то что на острове существовало русское поселение Александра.
29 июля 1802 г. главное правление Российско-Американской компании обратилось к Александру I с просьбой о разрешении на отправку из Кронштадта первой русской кругосветной экспедиции, с тем, чтобы доставить в свои тихоокеанские владения припасы. Александр I утвердил это предложение в тот же день. 7 августа начальником экспедиции был назначен Иван Федорович Крузенштерн (1770–1846 гг.), а его помощником — капитан-лейтенант Юрий Федорович Лисянский (1773–1837 гг.), который приобрел в Англии два шлюпа, получившие названия «Надежда» и «Нева». «Надежда», водоизмещением 450 тонн, имела на вооружении 16 пушек, а «Нева», водоизмещением 370 тонн, была вооружена 14 орудиями. Замечу, что оплачивала покупку судов и снаряжала их Российско-Американская компания. Но Александр I разрешил шлюпам нести военные флаги.
Экспедиция должна была доставить в Японию русского посланника — одного из руководителей Российско-Американской компании, камергера Николая Петровича Резанова (1764–1807 гг.). Резанов должен был вручить императору Японии послание Александра I. Там говорилось, что Россия стремится приобрести дружественное расположение всех государств, особенно соседей. Далее говорилось, что император Александр I отправляет четверых японцев с камергером Николаем Резановым и имеет намерение утвердить дружественную связь с японским императором и исполнить все его требования, если он разрешит русским купцам, а также «жителям Кадьякских, Алеутских и Курильских островов, яко… соседственным, приставать не токмо в Нагасакскую гавань и не токмо одному кораблю, но и многим и в другие гавани с теми избытками, какие вам благоприятны будут».
26 июня 1803 г. шлюпы «Нева» и «Надежда» вышли из Кронштадта и отправились в первое в России кругосветное плавание. Лисянский благополучно доставил грузы на Аляску и Камчатку, а 26 сентября 1804 г. шлюп «Надежда» вошел в Нагасакский залив, где его окружили караульные лодки. 76 дней пришлось ждать разрешения на вход корабля на внутренний рейд. Наконец он был поставлен в трех-четырех верстах от города и окружен сторожевыми судами.
Лишь 5 декабря 1804 г. японцы позволили Резанову со свитой сойти на берег. Чиновники торжественно проводили их в Мэгасаки, недалеко от Нагасаки. Там для посланника был построен дом, обнесенный трехметровым забором.
Японское правительство недаром тянуло время. Между приближенными императора разгорелись острые дискуссии по поводу политики в отношении России. Еще почти четыре месяца пришлось русскому посольству ждать ответа от японцев. И только 23 марта 1805 г., то есть спустя полгода после прибытия в Японию, в Нагасаки приехал уполномоченный правительства Тояма Кинсиро.
Встреча Резанова с Тояма состоялась во дворце губернатора. Японские чиновники предприняли все меры, чтобы избежать встреч простых японцев с русскими: все улицы были завешены полотнами, ни одному человеку не было разрешено появляться на улице в то время, когда русское посольство проезжало от пристани к губернаторскому дворцу.
Кинсиро объявил Резанову, что император не может его принять, не желает устанавливать торговых отношений с Россией и вообще крайне удивлен посланием русского императора, ибо переписка с иностранцами запрещена японским законом, и русскому посольству следует немедленно покинуть Японию.
Но Резанова не смутил этот неожиданный и резкий ответ. Он твердо знал, что никто не может запретить русскому императору писать японскому императору и предлагать установить торговые отношения, тем более что это прежде всего в интересах Японии.
Резанов вручил губернатору меморандум для представления японскому правительству. Там говорилось: «Я, нижеподписавшийся, всепресветлейшего государя императора Александра I действительный камергер и кавалер Николай Резанов объявляю японскому правительству: чтобы Японская империя далее северной оконечности острова Матмая отнюдь владений своих не простирала, поелику все земли и воды к северу принадлежат моему государю».
Резкий тон посла напугал японцев, и встреча была прервана. На следующий день в губернаторском дворце японцы зачитали Резанову ответ сёгуна Иэнари и «предостережение» от губернатора Нагасаки.
В ответе Иэнари указывалось, что Япония в прежние времена торговала со многими странами, но около двухсот лет назад японцам было запрещено выезжать за пределы страны, а чужеземцам — посещать японские порты. Исключение было сделано для китайцев, корейцев и голландцев в силу установившейся традиции. Но с Россией такие связи никогда не поддерживались. Настойчивые предложения России установить отношения с Японией не могут быть приняты. Согласно существующему закону о запрещении внешних связей и этикету, не представляется невозможным отправить ответное посольство с подарками в знак уважения к соседней державе. Этот руководящий принцип внешней политики не может быть изменен ради России. Что касается обмена товарами, то взаимная выгода сомнительна. Япония, получив бесполезные иностранные товары, лишится своих предметов первой необходимости и драгоценных металлов.
Предложение русского посольства решительно отклоняется, русским надлежит отплыть и впредь не тратить усилий и средств для посещения японских берегов.
Впредь японцев, попавших в Россию в результате кораблекрушений, следует отправлять на родину на голландских судах. После получения припасов русским следует немедленно покинуть Нагасаки и более не приближаться к японским берегам.
Японцы снабдили русских продовольствием и водой для двухмесячного плавания, и 6 апреля 1805 г. «Надежда» покинула Нагасаки.
На пути к Петропавловску «Надежда» под командованием Крузенштерна 26 апреля 1805 г. сделала остановку у мыса Соя, на северном берегу острова Хоккайдо, где жили айны. Затем шлюп вошел в залив Анива на Сахалине. Там русские моряки встретили два японских торговых судна, прибывших из Осаки. Японские купцы постоянно обманывали айнов: меняли рис, табак, саке, старые платья, грубую бумажную ткань и безделушки на драгоценные меха и рыбу.
Японцы (их было около сорока человек) сообщили Резанову, что приезжают в Анива только восьмой год на рыболовный сезон, а затем возвращаются на остров Эдзо (Хоккайдо), где живут их семьи. И действительно, японские дома на Сахалине были летними, причем новыми или вообще недостроенными, что говорило о недавнем и временном пребывании японцев в заливе Анива.
25 мая 1805 г. «Надежда» доставила посольство Резанова в Петропавловск. А 22 июня Крузенштерн вновь отправился на обследование Курил и Сахалина. Он составил карты Курильских островов и собрал сведения об их жителях. Было твердо установлено этническое единство курильцев и айнов, а также их прямое родство с народностями, населяющими Сибирь: гиляками, ороченами, нивхами и др.
Экспедиция Крузенштерна исследовала бассейны Охотского и Японского морей, дала научное определение географического положения северной части Курильских островов и Сахалина.
Как всегда, не обошлось без ошибок. В тумане Крузенштерн не заметил пролива, отделявшего Сахалин от материка, и выхода Амура в море и ошибочно предположил, что река теряется в песках и Амур не судоходен. Видимо, он находился под впечатлением авторитета Лаперуза, считавшего, что Амур не имеет выхода в океан, а Сахалин соединен перешейком с материком.
Между тем Резанов в инициативном порядке, не дожидаясь санкции правительства, на переписку с которым ушло бы как минимум полтора-два года, решил навести порядок на Сахалине и Курильских островах.
8 августа 1806 г. Резанов дал инструкцию лейтенанту Н.А. Хвостову: доставить на остров Уруп оружие для укрепления русской колонии, продовольствие и людей во главе с промышленниками В. Шароглазовым и И. Вардучиным, описать гавань на острове Симушир, ликвидировать в южной части Курил и в заливе Анива временные японские фактории, основанные не ранее 1796 г., и объявить японцам, что они могут приезжать туда лишь для торговли с русскими.
6 октября 1806 г. Хвостов на шлюпе «Юнона»[4] прибыл на Сахалин в залив Анива. В письме Хвостова к Резанову сообщалось, что русские раздали айнам часть продуктов с японских складов, а когда в селении айнов возник пожар, моряки помогали его тушить. Русские взяли в плен четверых японских купцов из города Мацумаэ, с которыми «поступлено было самым мягким образом».
Русские посетили несколько селений айнов, раздали им подарки и медали. Айны приняли русских хорошо, просили остаться и изгнать с острова японцев.
 |
Хвостов поставил на берегу Анивы флагшток с государственным Андреевским флагом и коммерческим флагом Российско-Американской компании. Он объявил айнам, что Сахалин с давних пор принадлежит России и жители острова находятся под защитой русского императора. Старшине селения была выдана на это специальная бумага.
17 октября 1806 г. перед отплытием шлюпа Хвостов оставил в Тамари-Аниве пятерых матросов, которые впоследствии обзавелись семьями и создали там русское поселение.
В мае 1807 г. суда «Юнона» и «Авось» под командованием Хвостова и Давыдова вышли на Курильские острова. Команды высадились на острове Итуруп, в бухте Найбо и обследовали остров. Местному населению было сказано, что остров издавна принадлежит России и недавно пришедшие японцы будут с него изгнаны. Хвостов и Давыдов взяли в плен пятерых японцев и 28 мая покинули Итуруп, оставив там двух человек, которые впоследствии были убиты японцами.
Пленных Хвостов затем отпустил, кроме двоих, оставив при себе в качестве переводчиков. Двое из отпущенных пленных — купцы — взяли образцы «всех лучших сукон, шерсти и других товаров», с тем чтобы показать своим соотечественникам, что они могут получить из России.
В письме от 28 мая, отправленном с японцами губернатору острова Хоккайдо, Хвостов писал: «Соседство России с Япониею заставило желать дружеских связей и торговли к истинному благополучию подданных сей последней империи, для чего и было отправлено посольство в Нагасаки, но отказ оному, оскорбительный для России, и распространение торговли японцев по Курильским островам и Сахалину, яко владениям Российской империи, принудило наконец сию державу употребить другие меры».
В начале июня 1807 г. русские суда посетили остров Уруп, сделали новое описание Кунашира и прибыли в Аниву. Хвостов дал старосте медаль и документ о том, что жители этих мест являются подданными России и находятся под покровительством русского императора.
Русская колония в южной части Сахалина, которую основали Хвостов и Давыдов, просуществовала до 1847 г.
Императору Александру I, занятому войной в Европе, было совсем не до Курил и Японии. В результате осторожные сановники признали действия Хвостова и Давыдова самовольными. В 1808 г. они были отданы под суд Адмиралтейств-коллегии. Пока шло следствие, оба офицера были отправлены на войну со Швецией, где они отличились и были представлены к награждению орденами «За отменную храбрость и отличное мужество». Суд признал их виновными в «бесчинствах против японцев».
От наказания они были освобождены царем, но лишены наград. Осенью 1809 г. оба вернулись в Петербург. Торопясь на прием, во время развода мостов на Неве оба утонули. Еще ранее, в 1807 г., по дороге в Петербург умер Николай Петрович Резанов.
А в это время самураи Мамия Ридзо и Мацуда Дэндзиро обследовали южную часть Сахалина. На западном берегу острова они обнаружили многочисленные айнские и гиляцкие постройки. Мацуда продвинулся на север до пункта, откуда через узкий пролив был виден материк — приморские области Сибири. Это был Татарский пролив. Проводники-айны сообщили Мацуда, что если бы он проехал еще шесть дней на север, то вышел бы к восточному берегу. Самурай понял, что Сахалин — остров. Эти сведения он передал Мамия, которому и приписали честь открытия. Однако эти сведения и все материалы путешествий Мамия и Мацуда были строго засекречены и не принесли никакой пользы даже для Японии.
В 1808 г. Мамия и другие японские чиновники побывали на островах Итуруп и Кунашир, уничтожили там знаки принадлежности этих островов России и поставили свои столбы.
После кругосветного плавания Крузенштерна и Лисянского походы русских кораблей с Балтики на Дальний Восток приобретают регулярный характер. Так, 25 июля 1807 г. из Кронштадта отбыл 22-пушечный шлюп «Диана» под командованием капитана 2-го ранга В.М. Головина.
Шлюп был построен в 1806 г. в Лодейном Поле. Длина шлюпа 27,7 м, ширина 7,6 м, осадка 4,3 м. Шлюп был вооружен четырнадцатью 6-фунтовыми пушками и четырьмя 8-фунтовыми каронадами. Кроме того, на баркасе были одна 8-фунтовая каронада и четыре 1-фунтовых фальконета. Экипаж состоял из трех офицеров, трех гардемаринов и 55 нижних чинов.
Целью похода были гидрографические исследования районов Тихого океана, прилегающих к русским владениям.
Головину не везло с самого начала. 21 апреля 1808 г. шлюп прибыл в Кейптаун, где был захвачен англичанами, несмотря на охранный лист, специально выданный Головину от британского Адмиралтейства как судну, идущему для научных изысканий. Тринадцать месяцев «Диана» была в плену у англичан, и только ночью 15 мая 1809 г. в сильный шторм Головин сумел тайно увести свое судно. Через несколько месяцев пути «Диана» прибыла в Петропавловск на Камчатке.
В мае 1811 г. Головин на «Диане» отправился на исследование и составление подробных карт Курильских островов. 5 июля 1811 г. «Диана» подошла к южному побережью острова Кунашир. Вскоре у места высадки русских моряков появились японцы. Они предложили Головину встретиться с их «главным начальником» в небольшой крепости, расположенной на побережье. Встречу назначили на 11 июля. На берег сошли Головин, штурман Хлебников, мичман Мур, матросы Семенов, Макаров, Шкаев, Васильев и переводчик Алексей, свободно владевший айнским языком. Офицеры были при шпагах.
Начало приема было радушным, гостей напоили чаем. Но затем «главный начальник» схватился за меч и сказал длинную речь. Переводчик просто перевел Головину: «Начальник говорит, что если хоть одного из нас он выпустит из крепости, то ему самому брюхо разрежут».
Русская делегация кинулась бежать. Им удалось выбежать из крепости, но на берегу японцы их схватили.
Когда на шлюпе услышали выстрелы и крики, «Диана» снялась с якоря и подошла ближе к берегу. Ворота японской крепости закрылись, а по шлюпу был открыт огонь из пушек. Оставшийся после Головина старшим на «Диане» лейтенант П.И. Рикорд приказал открыть ответный огонь. После 170 выстрелов с «Дианы» пушки японцев замолчали. Но развалить из 6-фунтовых пушек даже примитивную крепость было невозможно. Шлюп поднял паруса и отправился в Охотск.
Головин и его спутники два года провели в японских тюрьмах. Тем временем Рикорд несколько раз пытался освободить своего капитана. Он совершил два плавания: в 1812 г. к острову Кунашир и в 1813 г. к острову Хоккайдо. Теперь он командовал двумя военными кораблями — шлюпом «Диана» и бригом «Зотик». Около Кунашира Рикорд захватил несколько японских судов. Вскоре лейтенанту удалось захватить и крупное японское торговое судно. От его судовладельца и капитана Такатай-Кахи Рикорд узнал, что Головин и его спутники живы и находятся на Хоккайдо. Только в октябре 1813 г. Рикорду удалось вызволить капитан-лейтенанта В.М. Головина и товарищей из японского плена.
В 1814–1817 гг. русские власти несколько раз пытались установить нормальные отношения со Страной восходящего солнца. В августе 1814 г, в Японию приехал транспорт «Борисоглебск» (построен в 1808 г. в Охотске), а в 1815 г — бригантина «Святой Павел» (построена в 1807 г. в Охотске). Любопытно, что команда «Святого Павла» осмотрела берега острова Итуруп, но нигде не обнаружила японцев.
После еще нескольких попыток наладить контакты с Японией генерал-губернатор Восточной Сибири И.Б. Пестель в докладе царю предложил прекратить экспедиции в Японию «до благоприятного времени».
Между тем Российско-Американская компания продолжала освоение Курильских островов. В 20-х годах XIX века компания уже имела промысловые заведения и фактории на островах Шумшу, Симушир и Уруп, а в 1828 г. мичман Этолин восстановил русское поселение на Урупе. Здесь были построены добротные дома, часовни, церкви, склады, русское население занималось промыслами, ремеслами и сельским хозяйством. С 1827 г. компания начала переселять на Курилы алеутов, «опытных в бобровых промыслах». В 1830 г. правительственный Сибирский комитет, ведавший делами Сибири и Дальнего Востока, подтвердил монопольные права компании на Курильские острова. В Охотске был создан Курильский отдел компании, который организовал на Курилах новые промыслы, торговые фактории, отправлял на острова суда, доставлявшие продовольствие, товары, оружие и другие припасы и вывозившие пушнину.
21 августа 1848 г. из Кронштадта вышел военный транспорт «Байкал» с грузом для Камчатки. Событие сие было довольно рутинным, корабли на Дальний Восток ходили уже довольно часто, а транспорт был невелик — водоизмещением всего 250 тонн, длиной 28,5 метра и шириной 7,5 метра. 12 мая 1849 г. «Байкал» прибыл в Петропавловск-Камчатский и приступил к разгрузке.
30 мая того же года «Байкал» покинул Петропавловск и направился к Сахалину. Его командир, капитан 2-го ранга Геннадий. Иванович Невельский (1813–1876 гг.) решил на свой страх и риск в инициативном порядке исследовать берега Сахалина и Амурского лимана. Обойдя Сахалин с севера, Невельский спустился к югу вдоль западного берега острова. После ряда неудач в необследованных местах был найден вход в лиман. «Байкал» встал в его северной части, откуда началось исследование фарватера к югу. Работа велась самим Невельским на трех шлюпках. Преодолевая неимоверные трудности, экспедиция добилась успеха — 11 июля она вошла в устье Амура.
22 июля, делая все время промеры, Невельский достиг того места, где должен был находиться перешеек. Но перешейка не было, вместо него был пролив шириной около семи верст и глубиной в пять саженей (более 10 метров). Пролив этот был назван Татарским. Здесь Невельский остановился, так как к 15 сентября он должен был возвратиться в Охотск.
Узнав об открытиях Г.И. Невельского, царь Николай I простил его самовольный поступок. Невельский прибыл в Петербург, но в 1850 г. вновь вернулся на Дальний Восток. Теперь он, как капитан 1-го ранга, должен был состоять при генерал-губернаторе Восточной Сибири Николае Николаевиче Муравьеве (1809–1881 гг.).
Сразу по прибытии Невельский вновь начинает своевольничать. На левом, возвышающемся берегу Амура, в 22 милях от устья он основывает Николаевский пост. А 1 августа 1850 г. на мысе Куегда у этого поста Невельский торжественно поднимает русский военный флаг и объявляет о присоединении Амурского края к России: «От имени Российского Правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край до Корейской границы с островом Сахалин составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно обиды обитающим инородцам не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искай и на устье р. Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с инородцами предлагается обращаться к начальникам постов».
Однако в Петербурге Особый комитет, который находился под сильным влиянием министра иностранных дел К.В. Нессельроде (1780–1862 гг.), осудил поступок Невельского и постановил «разжаловать его в матросы с лишением всех прав состояния, а поставленные им на Амуре посты снять, упразднить». Нессельроде требовал немедленно снять посты на Амуре, генерал-губернатор Муравьев защищал Невельского, доказывая, что он действовал согласно с мнением генерал-губернатора, что нерешительная и робкая политика России на Дальнем Востоке приведет страну к большим потерям и скомпрометирует в глазах Китая и европейских держав.
Аргументы Муравьева не подействовали, и тогда он обратился лично к царю. Выслушав рассказ генерал-губернатора, Николай I резко сказал: «Поступок Невельского молодецкий, благородный и патриотичный». А на докладе Особого комитета император наложил свою знаменитую резолюцию: «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен».
Еще раньше, 2 декабря 1849 г. Николай I подписал указ о преобразовании Петропавловска-Камчатского в главный русский порт на Тихом океане (вместо Охотска) и об организации Камчатской области.
В апреле 1853 г. Николай I утвердил разработанное главным управлением Российско-Американской компании положение об организации Сахалинской экспедиции. В задачу экспедиции входили исследование ресурсов южной части Сахалина, основание портов и русских селений, что способствовало бы утверждению прав России на южную часть острова и предотвратило бы захват Сахалина иностранцами. Компания получала право колонизовать остров на одинаковых основаниях с другими землями (Курильские и Алеутские острова, Аляска, Калифорния и др.), упомянутыми в ее привилегиях, утвержденных в 1801 г.
Летом 1853 г. компания должна была занять на Сахалине те пункты, которые будут указаны генерал-губернатором Восточной Сибири, а в 1854 г. — назначить на острове своего правителя. Компания обязывалась не допускать на Сахалине никаких иностранных поселений и содержать достаточное число судов для ограждения побережья и гаваней Сахалина от вторжения иностранцев. В случае военного нападения компании предоставлялось право требовать от правительства войска. Ей также выделялась безвозвратная ссуда — 50 тысяч рублей серебром.
15 апреля 1853 г. генерал-губернатор Н.Н. Муравьев приказал Г.И. Невельскому занять летом того же года два-три пункта на восточном или западном побережье южной части Сахалина и построить там укрепления, поставить орудия и поднять флаг Российско-Американской компании.
30 августа 1853 г. посланный Невельским прапорщик Д.И. Орлов на транспорте «Байкал» прибыл к западному побережью Сахалина и у устья реки Кусунай (49°59′52″ с.ш.) основал Ильинский пост.
Сам Невельский на корабле «Николай», на котором содержался годовой запас продовольствия, одежды и вооружения, 20 сентября 1853 г. бросил якорь против селения Тамари-Анива. Айны встретили русских дружелюбно, помогли выгрузить с судна пушки и провиант. 21 сентября на 46°39′20″ с.ш. были торжественно заложен Муравьевский пост и поднят русский флаг. 22 сентября Невельский передал японским чиновникам декларацию об исторических правах России на острове Сахалин.
На территории Муравьевского поста Невельский оставил 61 человека при девяти орудиях под началом майора Н.В. Буссе и его помощника, лейтенанта Н.В. Рудановского. Остальных членов Сахалинской экспедиции (около 40 человек) он оставил в Императорской (ныне Советской) Гавани.
Весной 1854 г. Н.В. Буссе был утвержден временным правителем Сахалина. Получив письмо от Е.В. Путятина от 25 мая 1854 г. о начавшейся войне с Англией и Францией, Буссе, посоветовавшись с другими офицерами, решил снять Муравьевский пост во избежание захвата его англо-французской эскадрой и эвакуировать имущество в Императорскую Гавань. Он предупредил местное население и японцев, что русские вернутся и что следует сохранить все постройки поста. Муравьевский пост был восстановлен в 1867 г.
 |
18 мая 1852 г. Николай I утвердил план экспедиции в Китай и Японию вице-адмирала Евфимия Васильевича Путятина (1804–1883 гг.). Из состава Балтийского флота в эскадру Путятина был выделен фрегат «Паллада». В Англии Путятин должен был купить паровое судно, а на Тихом океане присоединить к эскадре корвет «Оливуца» и транспорт Российско-Американской компании «Князь Меншиков».
7 октября 1852 г. Е.В. Путятин на фрегате «Паллада» покинул Кронштадт. Во время стоянки в Англии была приобретена паровая шхуна, получившая название «Восток». Шхуна была невелика: водоизмещение 210 тонн, мощность машины 40 номинальных лошадиных сил[5]. «Восток» имел на вооружении один 8-фунтовый единорог.
Вся эскадра собралась лишь летом 1853 г. в гавани Ллойд на острове Пиль, в архипелаге Бонин. В начале августа эскадра взяла курс на Нагасаки.
Еще до прибытия в Нагасаки Путятин узнал о том, что эскадра американца М.К. Перри отправилась из Шанхая на Рюкю, затем в Японию. 26 июня 1853 г. она в составе четырех кораблей вошла в Эдоский (Токийский) залив. Требования японских чиновников покинуть порт Эдо и отправиться в Нагасаки были отвергнуты. Выстрелами из пушек американцы разогнали окружившие эскадру караульные суда. 2 июля Перри высадился в порту с отрядом матросов и потребовал, чтобы послание американского президента было немедленно принято. Японцы были вынуждены сменить тон.
Официальная церемония передачи послания президента и вручения верительных грамот Перри состоялась в поселке Курихама под дулами американских пушек.
Президент США предлагал Японии немедленно покончить с системой изоляции страны, заключить с США торговые договоры и дать согласие на создание баз для американского флота на территории Японии. После передачи документов Перри подчеркнул, что вернутся за ответом в апреле-мае следующего года с еще большим количеством кораблей. 5 июля 1853 г. американская эскадра покинула японские воды.
10 августа 1853 г. в Нагасаки прибыла русская эскадра в составе «Паллады», «Оливуца», «Князя Меншикова» и «Востока». Приход Перри ничему не научил японскую администрацию. Русские суда были окружены караульными лодками. Высадку на берег русским запретили.
Е.В. Путятин просил японских чиновников передать губернатору Нагасаки, что посольство привезло от своего правительства два письма — одно ему лично, другое Верховному совету. Губернатор Нагасаки Осава Ситэцу Бунгоно-ками отказался принять письмо Верховному совету и вступить в переговоры без разрешения правительства, но обещал срочно доложить в столицу о русской миссии.
Затем японцы по традиции стали тянуть время. 6 ноября 1853 г. Путятин направил новое письмо Верховному совету. Он писал о необходимости разграничения владений Японии и России во избежание конфликтов между странами. Вице-адмирал еще раз указывал на то, что гряда Курильских островов, лежащая к северу от Японии, издавна принадлежит России и «находится в полном ее заведывании», в том числе и остров Итуруп. Русские промышленники имели поселения на острове с давних пор, задолго до появления на нем японцев.
Путятин также настаивал на признании принадлежности Сахалина России еще до появления там японцев. Поэтому он предлагал провести границу по проливу Лаперуза, то есть между Сахалином и Хоккайдо. Он подчеркивал временный характер японских поселений на Сахалине, в заливе Анива, где японцы появляются лишь на время рыболовного сезона. Путятин просил также открыть для русских порт Хакодате и какой-либо «другой порт недалеко от Эдо», чтобы поддерживать прямые контакты с японским правительством.
11 ноября Путятин покинул Нагасаки, предупредив губернатора, что скоро вернется, и если не застанет уполномоченных японского правительства для ведения переговоров, то будет вынужден отправиться в Эдо.
Пополнив припасы и произведя ремонт судов в Шанхае, 22 декабря эскадра вернулась в Нагасаки. Не застав уполномоченных, Путятин заявил, что отплывает в Эдо. Напуганный таким заявлением губернатор известил о прибытии в Нагасаки двух правительственных уполномоченных — Цуцуи и Кавадзи.
С 4 по 23 января 1854 г. шли переговоры Е.В. Путятина с японскими сановниками. Все, чего удалось достичь вице-адмиралу, так это получить письменное обещание предоставить России права торговли и «другие преимущества», если таковые будут даны другим державам.
 |
24 января 1854 г. русская эскадра покинула Нагасаки и 1 февраля приблизилась к островам Рюкю.
Тем временем у берегов Японии появился командор Перри, теперь уже с эскадрой из девяти судов, имевших на борту 250 орудий. Не останавливаясь в Урага, американская эскадра поднялась выше по Эдоскому заливу и стала на якорь в районе Канагава, в восьми милях от Эдо. Японцы были вынуждены принять американские условия, и 19 марта 1854 г. в Канагава был подписан «Договор о мире и дружбе».
Договор этот предусматривал открытие для американских судов портов Симода и Хакодате с правом свободного пребывания американцев в открытых портах, обменную торговлю с американцами, а также предоставление США статуса наиболее благоприятствуемой нации.
Англия решила воспользоваться успехом американцев по «открытию» Японии. Чтобы не допустить преобладающего влияния американцев в этой стране, 2 октября 1854 г. командующий английской эскадрой в китайских водах Дж. Стерлинг навязал японцам свой «договор о мире и дружбе». В этом договоре, подписанном в Нагасаки, содержались те же положения, что и в Канагавском трактате, заключенном М.К. Перри.
Стерлинг использовал встречи с японцами для того, чтобы посеять недоверие Японии к России. Он заявил об ее «агрессивных намерениях» в отношении Сахалина и даже Хонсю и предупредил, что его эскадра вступит в бой с русскими кораблями, если он их обнаружит в японских водах. Дело в том, что в Европе уже началась война между Россией с одной стороны и Англией и Францией — с другой.
Путятин получил известие о разрыве Францией и Англией отношений с Россией в начале апреля 1854 г. в порту Гамильтон, на острове Комундо. Эскадра снялась с якоря и 8 апреля прибыла в Нагасаки за ответом японского правительства. Но губернатор сообщил, что ответ из Эдо не получен, однако переводчики неофициально уведомили посла о назначении правительством двух представителей для переговоров с ним о границах в Анива.
Путятин сообщил Цуцуи и Кавадзи, что прибудет в Анива для переговоров в конце июня, а для переговоров о торговле прибудет в какой- нибудь порт недалеко от Эдо. 14 апреля он покинул Нагасаки и на фрегате «Паллада» обследовал юго-восточное и восточное побережье Кореи и Южно-Уссурийского края, а затем взял курс на Императорскую Гавань.
13 (25) августа 1854 г. из Сан-Франциско вышла англо-французская эскадра под командованием английского адмирала Прайса. Эскадра должна была уничтожить русские корабли на Тихом океане и захватить их главную базу — Петропавловск.
В составе эскадры были английские 50-пушечный фрегат «President», 40-пушечный корвет «Pique», 24-пушечный корвет «Amphitrite», 6-пушечный пароход «Virago» под флагом адмирала Прайса; французские 50-пушечный фрегат «Fort», 30-пушечный корвет «Еurуdici» и 12-пушечный бриг «Obligado» под флагом адмирала Фебврие-Депуанта.
По сравнению с союзными эскадрами на Черном и Балтийском морях эскадра Прайса была невелика, но и силы русских в Петропавловске были совсем ничтожны.
Весной 1854 г. в Петропавловск пришел 44-пушечный фрегат «Аврора», а затем 10-пушечный транспорт «Двина». После прибытия этих судов численность защитников Петропавловска составляла 1016 человек, в числе которых были матросы, гарнизон и добровольцы из местных жителей. На суше и на судах имелось 72 пушки.
Военный губернатор Камчатки, контр-адмирал Василий Степанович Завойко приказал разоружить правый борт «Авроры» и «Двины» и поставить оба корабля у входа во внутреннюю гавань левым бортом. Дополнительно вход в гавань заграждали деревянные бочки на цепях. Орудия же правого борта были перетащены на береговые батареи. Всего защитники Петропавловска построили семь батарей.
17 августа 1854 г. в Авачинскую губу вошел трехмачтовый пароход под американским флагом и начал делать промеры. Когда навстречу ему вышел для опроса русский вельбот, пароход тут же ушел в море. Моряки с «Авроры» опознали в этом пароходе «Virago».
На следующий день вся союзная эскадра вошла в Авачинскую губу и, подойдя на 7–8 кабельтов к гавани Петропавловска, обстреляла порт и город с целью выяснить силы обороны и расположение береговых батарей.
В ночь на 19 августа у себя в каюте застрелился командующий союзной эскадрой адмирал Прайс. По эскадре англичан объявили, что адмирал погиб в результате несчастного случая, заряжая собственный пистолет. (И это ночью-то?!) Командование принял французский адмирал Депуант.
В ходе упорного боя 20–24 августа нападение союзников на Петропавловск было отбито. Русские потеряли 37 человек убитыми и 78 ранеными. По английским и французским официальным источникам, союзники потеряли 53 человека убитыми и 156 ранеными, американская и европейская пресса оценивали потери только убитыми в 400 человек.
Поражение союзников в Петропавловске вызвало насмешки в американской и европейской прессе. Чтобы восстановить свой престиж, Англия и Франция на следующий год отправили к берегам Камчатки еще более мощную эскадру, в составе двенадцати кораблей, на борту которых было 420 орудий. 19 мая 1855 г. союзная эскадра вошла в Авачинскую бухту, но там не оказалось не только русских судов, но и самого Петропавловска.
Что же произошло и куда делись русские? Россия не имела достаточных средств на Дальнем Востоке для обороны. А на доставку войск и тяжелых пушек через всю Сибирь, до Охотска потребовалось бы не меньше года, а то и двух. Поэтому было принято единственное разумное в сложившейся ситуации решение — эвакуировать Петропавловск.
3 марта 1855 г. контр-адмирал B.C. Завойко получил приказ иркутского губернатора Н.Н. Муравьева об эвакуации порта. К этому времени в Петропавловске находились: фрегат «Аврора», корвет «Оливуца», транспорты «Двина», «Байкал» и «Иртыш», боты «Кадьяк» и № 1. Гарнизон Петропавловска блестяще справился с задачей. С береговых батарей были сняты все пушки и погружены на корабли. Кроме того, на корабли было доставлено 80 тысяч пудов (1310 тонн) различного казенного и частного имущества.
5 апреля все русские корабли покинули разоренный Петропавловск и двинулись к берегам Сахалина. Губернатор Муравьев приказал перенести главный порт Дальнего Востока из Петропавловска в Николаевский порт у устья Амура. Поскольку Татарский пролив был еще скован льдом, русская эскадра вошла в залив Де-Кастри.
Тем временем союзники до 15 июня постояли у Петропавловска, занимаясь тем, что сжигали уцелевшие строения. Отдельный отряд из двух кораблей под командованием командора Элиота был направлен на поиски русских в южную часть Татарского пролива. 8 мая отряд Элиота (парусный фрегат и паровой корвет, к которым присоединился позже парусный бриг) обнаружил русскую эскадру в заливе Де-Кастри. Паровой корвет вошел в залив и на предельной дальности безрезультатно обменялся несколькими выстрелами с корветом «Оливуца», а затем двинулся обратно.
Элиот счел свои силы недостаточными для атаки русских и решил до подхода подкрепления блокировать залив Де-Кастри с юга. И англичане, и французы свято верили, что Сахалин — полуостров и с севера путь русским кораблям преграждает перешеек, соединяющий Сахалин с материком.
Контр-адмирал Невельский прибыл в залив Де-Кастри и предложил командирам кораблей идти к мысу Лазарева, а там дальше на север, насколько позволят льды. Предложение это было принято единогласно. Русская эскадра, не встретив льдов, прошла мыс Лазарева и 15 мая прибыла в устье Амура.
Через несколько дней английская эскадра из шести кораблей обыскала залив Де-Кастри, но не смогла найти русские корабли.
Тем временем губернатор Муравьев предпринимал отчаянные попытки спасти русских на Дальнем Востоке от гибели. Еще 11 января 1854 г. Муравьеву было «высочайше разрешено» сноситься непосредственно с китайским правительством по всем пограничным вопросам. Муравьев добился личной аудиенции у Николая I в Петербурге, где просил разрешение императора на сплав вниз по Амуру войск и имущества для подкрепления Петропавловска, указывая, что ввиду возможных действий неприятельского флота иным путем подкрепить этот пункт нет возможности. Царь согласился.
Перед отъездом на Дальний Восток Муравьев еще раз разговаривал с императором. Николай, отпуская губернатора, сказал со свойственным ему лаконизмом: «Ну, с Богом! Плыви по Амуру, но чтобы при этом не пахло пороховым дымом».
Судя по всему, чиновники сибирского губернатора заплатили китайским властям некую сумму, и те «молчали в тряпочку».
14 июня 1855 г. Муравьев на пароходе «Аргунь» подошел к Мариинскому посту вблизи устья Амура, где его ждал Невельский. Генерал- губернатор рапортовал Николаю I в Петербург: «Не доходя около 900 верст до устья реки Амура, флотилия вступила в край, как бы давно принадлежавший России. Отважные и решительные действия начальника Амурской экспедиции и всех его сотрудников заслуживают полной признательности. Несмотря на лишения, трудности, опасности и ничтожество средств, при которых действовала эта экспедиция, она в столь короткое время успела подчинить своему влиянию не только дикие племена, здесь обитающие, но даже и самих маньчжуров, приезжающих сюда для торговли. Она фактически указала нам на важное значение этого края для России и рассеяла все заблуждения, какие до сих пор об этом крае имелись».
В 1858 г. один из военных постов на левом берегу Амура, у устья реки Зея был переименован в Благовещенск и назначен быть центром управления вновь организованной Амурской области. Другой пост, Хабаровский, ниже устья Уссури, стал административным центром Приморской области позже, в 1880 г. До этого времени этим центром был город Николаевск, выросший из поста Николаевского.
Как уже отмечалось, в ходе продвижения русских по Амуру стычек с китайцами не происходило. Причина была проста — китайцев там вообще не было. Под китайцами я понимаю города, поселки и деревни, населенные китайцами, администрацию, войска, пограничные посты. Вполне возможно, что на берегах Амура встречались отдельные китайские торговцы или преступники, бежавшие от китайских властей. Но и о таких элементах история умалчивает, хотя и факт их наличия не свидетельствует о заселении Приамурья китайцами.
Русские вступили в пустой край, край, где, кроме редких поселений диких местных племен, никого не было. А что центральные китайские власти считали Амур своей рекой, так они и… Мадагаскар считали китайской провинцией. Благо, в начале XV века, еще до прихода португальцев, там побывала китайская флотилия, а ее командующий, прибыв в Пекин, поднес богдыхану дары от аборигенов Мадагаскара и заявил, что они приняли подданство Поднебесной империи.
Теперь же китайские сановники возмущались по поводу продвижения русских на Амуре, но были вынуждены в 1857 г. вступить в переговоры с русским правительством. 18 мая 1858 г. был подписан Айгунский договор, по которому река Амур признавалась границей между Россией и Китаем, а плавание по Амуру и Уссури позволялось только судам этих государств.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |