"Заметки путевого Обходчика" - читать интересную книгу автора (Львовский Ник)

Глава 7. Схватка на Савеловской

Основной мотив мозаик выложенных на стенах станции Савеловская — пригород, лесок, речка, жеребенок, брыкающий своими копытами. А теперь вопрос на засыпку. Какой народ может здесь проживать? Куда именно могла привести здешних людей подобная живопись? И ответ один — сплошная партизанщина. К тому же не признающая никакой власти. Самый что ни на есть ультра крайний анархизм.

Кстати, ни в коем случае не путайте анархистов с нигилистами — пофигистами. Им, в смысле анархистам, как раз до всего есть дело. Их головы буквально переполнены идеями переобустройства мира. Эдакая смесь идей Кропоткина, Чернышевского, Троцкого и батьки Махно. Вот только само видение этого самого мира ну никак не вписывается в общепринятые рамки. Любое государство всегда страшила одна лишь мысль о том, что каждый индивидуум может быть свободен ото всего.

А как вам принцип «все взять — и поделить»? Правда, когда брать у самих себя уже стало нечего, а другие ну никак делиться не желали, Савеловцы решили применить силу. Для прямой атаки силенок было маловато, а вот для той самой партизанщины, аккурат то, что надо. Местные робин гуды работали по принципу, набежали, пограбили и ушли, растворившись в темноте тоннелей.

Оттого и не любили их на соседних станциях страшно. Поэтому и нуждались они сильно во мне. А то, как же? Связь с внешним миром надо как-то поддерживать. Тем более что единственные дружественно настроенные станции Автозаводская и Партизанская были далеко не соседствующие. По некоему непонятному стечению обстоятельств они расположились едва ли не на противоположных концах метро.

Чтобы попасть на ту же Автозаводскую нужно было либо Ганзу миновать, которой они уже давно в печенках сидели, и она бы с превеликим удовольствием уничтожила всю станцию целиком; либо красную ветку, минуя Сухаревские тоннели и Китай-город. С красными у анархистов тоже велась давняя и непримиримая война. Так что сами понимаете, как им жизненно важен был такой человек, как я.

Кстати, это как раз начальнику Савелевской я оказал свою услугу в замен на благосклонное ко мне расположение. Я ему один из ходов показал, с помощью которого можно было миновать и Менделеева, и Новослободскую. Почему я это сделал? Была на то весьма веская причина.

Правы французы, когда утверждают, что всегда и во всем ищите женщину. Ведь именно из-за вас, милые дамы, мы, мужчины, теряем головы, напрочь забывая о здравом рассудке. Позабыл на время и я.

Даша была где-то из-под Рязани. Приехала в Москву, как и большинство молодежи, в поисках хорошей жизни. Тем более что и тетка в столице имелась, у которой можно было в ожидании принца на белом коне перекантоваться. К ней то она и ехала, когда случилось то, что случилось.

Любил ли я эту белокурую, пышногрудую красавицу. Про таких еще говорят кровь с молоком. Теперь, после встречи с Леной, понимаю? что нет. Привязанность, влечение, потребность — все что угодно, окромя того, самого главного чувства.

Но вот именно из-за того, чтобы иметь постоянный, беспрепятственный доступ к ее телу, я когда-то и сдал начальнику станции один из проходов. Мои акции, в плане заказов, сразу же упали в цене. Но зато я мог сколько душе угодно находиться на станции и никто мне и слова пикнуть, не смел.

С севера, со стороны Дмитровской, к Савеловской примыкал тупик, используемый для ночного отстоя поездов. Там и оканчивался мой маршрут. Благо на сей раз с потолка сигать не довелось. Решеточка у самой земли имелась. Стоило лишь пару винтиков отвинтить и все — путь свободен.

В этом тупичке местные умельцы что-то типа фермы соорудили, доказывая тем самым, что они не только до разбоя пригодны. И здесь постоянно кто-то дежурил. Но не сегодня.

Даже дежурное освещение не работало. Я огляделся, все еще не веря своим глазам. Да нет и, правда, пусто. Взглянул на часы. Семнадцать десять, а это ж еще даже не вечер. Кричать, аукать я не стал. Мало ли. Метро приучило меня, будто псину непутевую, к тому, что надо всегда, постоянно держать ухо востро. Поэтому я, достав оружие, просто потихоньку двинул дальше.

Не зря мне еще по дороге к развилке захотелось развернуться и броситься назад, в спасительный проход. С каждым шагом свет фонаря выхватывал все новые, страшные подробности совсем недавних событий. В основном это были чьи-то, явно не человеческие останки, разбросанные по всему периметру прохода. Мне надо было очень постараться, чтобы не наступить ногой в это месиво. Ставало понятно, что этих тварей сожрали свои же сородичи, а самое главное, значит, они вполне могут быть где-нибудь поблизости.

— А может и станции уже не существует — вертелась назойливая мыслишка. — Вон Тимирязевскую крысы в момент смели. Почти никого не осталось — рука крепче сжала пистолет.

В поворот я выглянул почти не дыша. Прислушиваясь к малейшему шороху. Но и это не помогло. Стоило лучу моего фонаря скользнуть по тоннелю, и темнота враз ожила. Десятки пар глаз зажглись, будто по щелчку рубильника, и уставились в моем направлении.

Так вот, замерев, мы и стояли, кажись целую вечность. Я и, дышащая злобой, тьма. Мы словно игрались в гляделки. Кто кого. Чьи нервишки послабее окажутся.

Я мигнул первым, почувствовав, что простой я в таком бездействии еще минуту, и мои ноги вообще не сдвинутся с места. Мне срочно надо было хоть маленько пошевелить конечностями, чтобы убедиться, что они вообще еще есть у меня. Но сделать это без единого звука не получилось. Под ботинком что-то весьма противно хрустнуло. А в подобной тишине этот звук напоминал раскат грома среди ясного неба.

И темнота ожила. Эти крысы были даже побольше тех, виденных мною в бытность диггером. Твари могли б запросто померяться силой с немецкой овчаркой. А прытью с гепардом. Хорошо, что у меня все же была небольшая, в пару десятков метров, фора.

Бежать к лазу не имело смысла. Винтики снова на своих местах, а чтобы выкрутить их нужно было минуты три. Не успеть. Оставался единственный путь — в сторону станции. И единственная надежда на то, что там меня ждут люди.

— Надо бросать курить — вертелась в голове назойливая мысль, и легкие хрипло откликались согласием. Рюкзак больно молотил по плечам, а пистолет, оттягивая руку, уже казался лишним балластом. Но не выбрасывать его, в самом деле. Хотя бы даже для того, чтобы пустить себе пулю в лоб. Да, да, вам не показалось. Поверьте, быть сожранным заживо, куда страшнее.

Парочка тварей поравнялись со мной и постарались перерезать мне путь, зайдя с обеих сторон. Так еще свора на охоте кабана загоняет. Я поднял ПП и, не прицеливаясь, полоснул, разбрасывая пули вокруг и впереди себя. И на какое-то время снова заделался единоличным лидером этой гонки на выживание. А стремиться было к чему. Впереди уже замаячил луч прожектора, лихорадочно выписывающий круги вокруг себя.

— Они услышали выстрели — обрадовался я, выжимая из себя последние, запредельные возможности.

Я был уверен, что за баррикаду люди не выйдут. Непонятно кто и за чем, пусть даже человеческой расы, несется в их направлении, ведомый неизвестным количеством тварей. А для них важнее защита своих, а не вылазка, которая запросто могла привести к гибели людей. И это в то время, когда каждый воин на вес золота.

А это значило, что надеяться надо было только на себя и свои ноги. Что я и делал.

Вот она баррикада, ощетинившаяся дулами пулеметов. Всего ничего осталось, когда крысы снова нарисовались по обе стороны. Но на сей раз, учтя ошибки собратьев, они не стали заходить по большой дуге. Поравнявшись, одна тут же вцепилась в штанину комбинезона, а вторая, изловчившись, вскочила мне на спину.

С таким грузом бежать стало куда труднее. Тем более что мой новый всадник все норовил подобраться к шее. А его когти терзали рюкзак, дико желая обнаженной плоти. Левой рукой я принялся лихорадочно расстегивать карабины, а правую завел за голову и, зажатым в ней пистолетом, заходился усердно колошматить шипящую тварюгу куда попало.

Наконец-то защелки сработали, и рюкзак вместе с крысой слетела, в момент, оставшись далеко позади. Ее напарнице видать тоже надоело жевать штанину, все же это была крыса, а не бульдог, и я опять бежал налегке. По моим ощущениям, до тела, слава Богу, зубки животного так и не добрались

И тут, — о какая это была приятная мелодия, — заработали долгожданные пулеметы, мощным барьером отсекая от меня нечисть. Последний рывок и я, тяжело перевалившись через мешки, рухнул в любезно подставленные руки Савельевцев.