"Приключения 1969" - читать интересную книгу автора

IX

Светлов готовился к поездке к Махмуд-беку. Анна пыталась было увязаться за ним, но он отговорил ее, сославшись на то, что женщине ехать туда не совсем удобно.

За машиной пришлось обратиться в частный гараж, знакомый ему по прежнему пребыванию в Тегеране. Там он выбрал себе машину. В тот же день он выехал к Махмуд-беку.

Сразу после Тегерана дорога пошла унылой равниной — низкие кустарники, сухая трава, голые места. Вдали маячили серые громады гор.

Впереди показалось несколько глинобитных хижин, теснившихся у мечети. Здесь он остановил машину. Владелец единственного в этом месте караван-сарая Ибрагим-ага был своеобразным полпредом Махмуд-бека. Он сразу узнал Самуэля Зульцера и засуетился. Он знал, что этот швейцарский коммерсант продает через Махмуд-бека много товаров, главным образом дешевые ткани, и что Махмуд-бек хорошо на этом зарабатывает и дорожит дружбой с ним. Поэтому Ибрагим-ага был особенно гостеприимен. Гость Махмуд-бека — его гость. Ибрагим-ага накрыл стол в углу комнаты, провонявшей табаком и перегаром бараньего сала, и стал рядом. Он пытался пуститься в разговор, интересуясь, где так долго отсутствовал агаи Самуэль, но тот отделывался односложными ответами.

Поодаль на кошме сидели посетители караван-сарая, все больше кочевники в своих широченных шароварах, собранных у щиколотки, и выцветших куртках. Они пили крепкий чай из маленьких стаканчиков и с любопытством поглядывали на приезжего.

Наскоро поев, «агаи Зульцер» в сопровождении двух вооруженных шахсевенов верхом поехал в кочевье племени Махмуд-бека. Он успел порядком устать от непривычной езды, когда в окаймленной горами долине показались палатки кочевников. Смеркалось. Светлов с трудом добрался до палатки Махмуд-бека. Она была, как и другие, из козьих шкур, но внутри убрана богаче.

Приезд агаи Самуэля был для Махмуд-бека неожиданным; он вскочил с подушек, разбросанных на ковре, глаза его радостно заблестели, и, забыв, что перед ним швейцарский коммерсант, выкинул руку и крикнул во весь голос:

— Хайль Гитлер!

Светлов чуть не рассмеялся: до того бек, которого он привык видеть в европейской одежде, показался ему комичным в широких голубых шароварах и огромной чалме из цветных платков, обвязанных вокруг войлочной шапки.

В палатке сидели седобородые шахсевены в просторных аба[6] — старейшины племени. Светлов поздоровался с ними. Повинуясь знаку Махмуд-бека, бородачи вышли из палатки. Расходясь, они покачивали головами. Один из них заметил:

— Махмуд-бек неосторожен. Зачем он так открыто высказывает симпатии Гейдару, дела которого сейчас плохи?

Нацисты, чтобы польстить религиозным чувствам мусульман, распространяли слухи, что Гитлер принял магометанство, и называли его мусульманским именем Гейдар.

Оставшись наедине с беком, Светлов рассказал о цели своего приезда.

— Махмуд-бек, на вашу долю выпала большая честь. Берлин доверил вам серьезное поручение. Есть ли у вас возможность подготовить где-нибудь поблизости площадку для приземления самолетов?

От неожиданности Махмуд-бек оцепенел, потеряв дар речи, но, справившись с собой, засуетился и стал пространно объяснять, что совсем рядом имеется природная площадка, вполне годная для приземления нескольких самолетов. Ему сразу пришло в голову, что немцы готовят нападение на Иран. Вот когда, наконец, придет время расплаты с врагами, благодаря немцам он получит большую власть.

— Еще не совсем темно, пойдем посмотрим, — предложил он.

Площадка оказалась действительно очень удобной, одна сторона ее была окаймлена густым кустарником, за которым в ночное время свободно можно было укрыться воинскому подразделению.

На площадке они были только вдвоем.

— Махмуд-бек, надо подготовить десять комплектов одежды, которую носят в вашем племени. Прибывших гостей придется переодеть в нее и отправить в Тегеран. Надо обеспечить их машинами.

Махмуд-бек был несколько разочарован: это не военные действия.

— Мы их отправим к Ибрагим-аге на лошадях, а он подготовит две машины, на которых они смогут выехать в Тегеран.

— Когда они закончат свое дело в Тегеране, их надо будет переправить нелегально в Турцию.

— И это я обеспечу.

Махмуд-бек был очень заинтригован, но спросить о цели их приезда не решался. Он понимал, что если агаи Зульцер мог бы сказать, он давно бы сделал это. Светлов передал ему солидную сумму на расходы, связанные с приемом гостей из Берлина.

Перед тем как лечь спать, Светлов сказал, что рано утром выедет в Тегеран. Никакие уговоры бека не поколебали его в этом решении. Он сослался на занятость.

На рассвете его разбудили винтовочные выстрелы. Поднявшись, он увидел, как Махмуд-бек метался по палатке. Схватив винтовку и патронташ, бек выскочил наружу.

Кое-как одевшись, Илья хотел выбежать вслед за ним, но тут же присел. Пуля тоненько пропела над головой, пробив козьи шкуры. Огонь был сосредоточен по палатке вождя племени. Илья еле выполз из нее и укрылся в небольшом углублении.

Он осмотрелся: одни кочевники, лежа на земле, снимали палатки, другие отстреливались, укрывшись за мешками с овсом. Возле них носились, поджав хвосты, собаки, ржали стреноженные лошади, пули свистели совсем рядом, не давая поднять голову.

«Вот еще не хватало погибнуть здесь от шальной пули», — подумал Светлов.

Вскоре стрельба начала стихать. Нападавшие поднимали с земли лошадей, из-за которых стреляли, и по одному уходили в горы. Соплеменники Махмуд-бека не могли их преследовать — живых лошадей почти не осталось, — они лишь вели беспорядочную пальбу по удалявшемуся противнику.

Подошел Махмуд-бек. Слуги его уже хлопотали, поднимая палатку.

— Это дело рук Дауд-бека из соседнего шахсевенского племени. Он мстит мне за то, что я хвалю фюрера. Узнал, что у меня гость и что я занят, решил воспользоваться случаем. Я с ним расплачусь. Хвала аллаху, что отбились.

Бек стал подсчитывать убытки — сколько погибло лошадей и собак — и совсем забыл о раненых соплеменниках.

— Как же быть с заданием Берлина? Об укрытии здесь парашютистов не может быть и речи. О них тут же станет известно окружающим племенам, — сказал Светлов.

— Парашютисты будут сброшены, как ты говорил, ночью. Костры не привлекут постороннего внимания, это здесь обычное явление, их разводят люди, охраняющие лошадей и скот. А из моего племени слух о прибытии гостей распространиться не может. Вывезем гостей в Тегеран ночью, никто о них не будет знать.

— Хорошо, пусть все остается так, как наметили. О сегодняшнем инциденте я не буду сообщать в Берлин.

Махмуд-бек крепко пожал ему руку. Гость напомнил, что пора в путь.

— Дорога, на которой только что совершено ограбление, безопасна, — горько усмехнулся бек и велел седлать оставшихся в живых лошадей.

Анна с нетерпением ждала возвращения Вальтера от Махмуд-бека. Она не беспокоилась за него, но ее охватывало какое-то смутное подозрение. Корректность «мужа», выдержка по отношению к ней, все, чем он так отличался от ее сослуживцев и чем нравился ей, стало почему-то ассоциироваться с его странным возбуждением, которое он обнаружил при задержке на швейцарской границе. Не нравилось Анне и то, что он на долгие часы оставлял ее одну, уходя по каким-то своим делам, о которых он не считал нужным информировать ее. Куда и зачем он ходит, хотя в Берлине ему велели меньше появляться в городе? Неужели Вальтер ведет двойную игру? От этой мысли холодок прополз по позвоночнику. Она пыталась найти оправдание всему подозрительному, что заметила, но объяснить себе его отлучки ничем не могла. Не поделиться ли ей своими сомнениями с Берлином? Нет, это будет выглядеть несолидно, ведь достаточно веских и конкретных фактов у нее нет, полагаться же на одну интуицию нельзя. Анна решила более внимательно присмотреться к «муженьку». Приняв это решение, она как ни в чем не бывало встретила его, когда он вернулся от Махмуд-бека...

Итак, к приему «гостей» все было готово, теперь следовало сообщить об этом в Берлин. Вдвоем с Анной они поехали к тайнику, где хранилась рация, укрытая Светловым еще в первое его пребывание в Иране.

Из Тегерана он повел машину в сторону города Кум. Проехав километров двадцать, свернул в выжженную солнцем степь, на заброшенную, протоптанную когда-то караванами верблюдов дорогу. По ней ездили, наверно, еще подданные шаха Аббаса Первого — в XVI—XVII веках. Вдоль проселка часто встречались руины гробниц и развалины караван-сараев.

Одна из гробниц хорошо сохранилась. На невысоком ступенчатом постаменте покоилась четырехугольная усыпальница из обтесанных камней с покатым верхом.

Через небольшой проем Светлов и Анна вошли внутрь. Пришлось зажечь карманный фонарь. Гробница, видимо, давно уже была пустой, ее разграбили, наверно, какие-нибудь бродяги. Местные жители считали гробницы святынями и никогда не прикоснулись бы к ним, не взяли бы, даже при большой нужде, ни одного камня. На это и рассчитывали гитлеровские агенты, выбирая их местом для тайников. Светлов, следуя указанию Миллера, перед возвращением в Германию спрятал здесь рацию. Он быстро нашел тайник, вынул из стены камень, за ним оказалось углубление — там и лежала тщательно упакованная рация.

Вместе с Анной они распаковали ее. Рация оказалась в полной исправности. Анна, используя привезенную из Тегерана батарею, передала в Берлин, что к приему гостей все готово, и сообщила точные координаты того места, где можно было безопасно приземлиться.

На следующий день они приняли радиограмму из Берлина: «Встречайте гостей в ночь с 24 на 25 ноября. О прибытии немедленно сообщите».

Теперь Светлову по инструкции надо было ехать к Махмуд-беку и ждать там «гостей». Он сказал Анне, что пойдет в город — предупредить Глушека и посмотреть, все ли готово у Гусейн-хана к приему боевиков. Анна промолчала, но решила пойти за ним последить. Только стала одеваться, как раздался стук в дверь, и в комнату вошел мулла в коричневой, широченной, до пят аба, в белой чалме. На его полном лице поблескивали очки в золотой оправе.

— Да пошлет аллах благополучие этому дому!

— Вы ошиблись. Хозяин дома живет рядом, — сказала Анна, всматриваясь в лицо священнослужителя. Что-то в нем ей показалось знакомым.

— Нет, Анна, я не ошибся. Не узнаешь? — спросил мулла по-немецки.

— Реслер, неужели это ты? Что за маскарад?

— Да, милая, конечно, я. Без этого маскарада мне опасно разгуливать по городу. Меня многие здесь знают, и, если я попадусь им на глаза, это не сулит мне ничего хорошего.

— Как ты нашел меня?

— Я хорошо знаком с твоим Вальтером и, когда узнал, что он вернулся в Иран, решил с ним повидаться. Я никак не могу наладить связи с Берлином. У меня сохранился шифр, но нет рации, и я не знаю позывных. Ведь до прихода русских я все делал через посольство. Хотя Вальтер и из другого ведомства, он должен помочь мне. Это ведь в наших общих интересах. Когда ты вышла за него замуж?

— Я не жена Вальтера, а просто радистка, прикомандированная к нему под видом жены. Он готовит очень серьезную операцию. Ты знаешь, Реслер, у меня зародилось сомнение в его искренности со мной. — Она сама не заметила, как вырвалось у нее наболевшее.

Реслер удивленно посмотрел на нее:

— Что ты, он старый член партии. Какие у тебя основания?

— Оснований нет. Пока просто предчувствие.

Анна стала рассказывать. Подозрения Анны показались эсэсовцу Реслеру заслуживающими внимания. Во всяком случае, Шульца следует тщательно проверить.

— Надо сообщить об этом в Берлин. Пусть его отстранят от операции. В случае чего я сделаю вместо него все, что нужно.

— Но когда и как сообщить? Я обычно всегда с ним и работать на рации без него не могу.

— Сейчас же, немедленно, пока его нет, нужно передать шифровку.

Анна взяла лист бумаги. Реслер стал диктовать. В телеграмме Анна сообщала о встрече с Реслером. От имени обоих высказывалось подозрение в отношении поведения Вальтера Шульца. В заключение Анна и Реслер предлагали парашютистов направить не к Махмуд-беку, а к друзьям Реслера. Реслер брал на себя обеспечение их укрытия в Тегеране. Ответ они просили передать шифром, который известен Реслеру, по берлинской радиостанции в промежутках между обычными радиовещательными передачами на следующий день.

— Ну, я поеду, — сказала Анна, составив шифровку.

— Поезжай. Утром позвони мне по телефону 14-25, вызови агаи Гаджи Али. Вальтеру и виду не показывай, что подозреваешь его.

Возвращаясь домой, Реслер в своем наряде муллы то и дело отвечал на почтительные поклоны правоверных мусульман. Он настолько привык к этому, что принимал знаки внимания незнакомых людей как должное.

У особняка, утопающего в зелени сада, обнесенного узорчатой решеткой, Реслер остановился и нажал кнопку электрического звонка.

— Дома агаи Баят? — спросил он слугу, войдя в вестибюль.

— Он у себя.

Баят, крупный тегеранский домовладелец, популярный общественный деятель, бывший депутат меджлиса[7], был убежденным противником англичан. На этой почве он сошелся с немцами. Баят был связан с Реслером задолго до вступления союзных войск в Иран. Реслер первое время скрывался у своего друга в Кередже под Тегераном, потом перебрался к Баяту. Тот поселил его у себя в доме. Там было безопасно. Слуг Баят подбирал из числа своих многочисленных бедных родственников, и на них можно было положиться вполне.

Переодевшись, Реслер пошел к Баяту.

Домовладелец поднялся ему навстречу. Баят был широкоплеч и высок и выглядел довольно бодро, несмотря на свои шестьдесят лет.

— Агаи Баят, очень важное и срочное дело. Могли бы вы приютить несколько гостей из Берлина? — прямо спросил Реслер.

Баят ответил не сразу. Прошелся из угла в угол по кабинету и остановился перед Реслером.

— Я понимаю, что они прибудут с серьезной миссией. Для меня это связано с большим риском, но вы знаете, Реслер, чтобы насолить англичанам, вековым угнетателям моей страны, я готов на все. Гостей можно укрыть на моей даче в Шимране. Для поездок в город вместительный «крайслер» будет в их полном распоряжении. Если нужно, могу субсидировать эту операцию.

— Спасибо, агаи Баят, но думаю, нужды в деньгах гости испытывать не будут.

— А не связан ли их приезд с тем, что английское посольство ожидает какую-то важную персону из Англии? В посольстве идет подготовка к встрече.

— Возможно... Возможно, — заметил Реслер. Анна не посвятила его, в чем будет заключаться операция, с которой связано прибытие людей из Берлина, но, как только Баят заговорил о приезде важной персоны из Англии, он сразу понял, что ликвидация этой персоны, видимо, и есть цель операции. — Цель их поездки станет известна, только когда наши люди прибудут сюда, — сказал Реслер.

— Герр Реслер, чем еще я могу быть полезен?

— Прошу дать мне машину. Я хочу съездить в Кередж и осмотреть площадку. Помните, я рассказывал вам, что облюбовал там место, вполне пригодное для приземления самолетов?

— Пожалуйста, можно воспользоваться любой из двух машин. Но не поздно ли? Может быть, лучше отложить на утро?

— Нет, медлить нельзя ни минуты.

Через несколько минут «крайслер», о котором говорил Баят, несся по Кереджской дороге. Ночь была лунной и прохладной. Реслер с удовольствием подставлял голову встречному ветру. Фашист был взволнован. Шутка ли, после долгого бездействия приобщиться к столь важному делу!

После вступления союзных войск в Иран Реслер, бывший в командировке на юге Ирана, не успел связаться со своими и перешел на нелегальное положение. Когда германские дипломаты были выдворены из Ирана, а германские подданные интернированы, Реслер вернулся в Тегеран, укрылся в Кередже. Он связался еще с несколькими разведчиками, оставшимися, как и он, нелегально в Иране.

Им удалось создать фашистскую организацию из иранцев «Миллиюне Иран»[8]. На первых порах эта организация сумела спровоцировать восстание некоторых племен против союзников, но вскоре была ликвидирована. Руководители организации и немецкие агенты, создавшие ее, были арестованы военными властями союзников, но Реслеру удалось избежать ареста и укрыться с помощью Баята.

Вот и Кередж. Реслер свернул с шоссе и подъехал прямо к площадке. Она по-прежнему была вполне пригодна для приземления. Реслер дал указание своим людям готовить площадку и вернулся в Тегеран.

Светлов в это время докладывал Панкову и Авдееву о радиограмме из Берлина.

— Террористов надо перехватить в пути, — сказал Панков, — допускать их приземления в расположение кочевников нельзя. Они могут уйти из-под нашего контроля, а это перед самым началом конференции очень опасно.

— Я прикажу, чтобы неподалеку от кочевья племени Махмуд-бека находилась на всякий случай наша часть, — сказал Авдеев.

— Правильно, надо организовать засаду, — согласился Панков. — А вам, Илья Афанасьевич, лучше выехать к Махмуд-беку. Вдруг немцам удастся проскочить?

Раздался телефонный звонок. Сотрудник, наблюдавший за квартирой, где поселились супруги Зульцер, сообщил, что Анна взяла машину и поехала в сторону города Кум.

— Она скорее всего поехала к тайнику, вероятно, хочет связаться без меня с Берлином. Но она не знает, что я вывел рацию из строя, — усмехнулся Светлов.

— Надо немедленно ехать туда и арестовать Штайнер. Она может предупредить Берлин и другим путем — через того же Глушека, у которого тоже есть рация. Гитлеровцы найдут другой способ перебросить сюда людей, и они окажутся вне нашего контроля. Едем! — приказал Панков, и все направились к машине.

Анна вела машину к тайнику с рацией и не замечала, что вместо того, чтобы прибавить скорость, сбавляет ее. Какое-то непонятное беспокойство охватывало ее. «А вдруг Вальтер по заданию Берлина ведет еще какую-то непонятную мне игру?» — подумала она и, поймав себя на том, что придумывает небылицы, лишь бы оправдать Вальтера, нажала на акселератор.

Свернув с шоссе на проселок, Анна остановила машину неподалеку от гробницы. Прошла к тайнику, вынула из укрытия рацию. Быстро распаковала ее. Но рация не работала. Не хватало двух ламп. «Это он сделал нарочно, чтобы я не могла связаться с Берлином без него», — подумала Анна о Вальтере. Ей стало страшно. Теперь уже никаких сомнений у нее не оставалось.

Растерянная, она старалась взять себя в руки, но у нее ничего не получалось. Анна не знала, что ей делать. Сначала пришло в голову, что следует немедленно скрыться. Потом она подумала: надо во что бы то ни стало ликвидировать Вальтера и бежать с помощью Реслера в Турцию. Там есть германское посольство; оттуда несложно будет возвратиться в Берлин. А сейчас надо мчаться к Глушеку и по его рации сообщить о своих подозрениях насчет Вальтера, предупредить, что он, по ее мнению, готовит для парашютистов западню.

Садясь в машину, Анна увидела, что на дороге, ведущей к тайнику, показался бежевый лимузин. Было ясно, чей это автомобиль и что ожидает ее. Она решила уйти от преследователей. Лимузин помчался за ней. Вот-вот он нагонит ее. Вальтер, наверное, с ними? Это он подсказал, где ее искать. Теперь не уйти. Сдаться? Нет. Она участница большого заговора, важная преступница. Ее, безусловно, расстреляют. Сидеть и в муках ждать смерти! Лучше сейчас, сразу покончить со всем. В спешке она забыла взять с собой пистолет. Что делать?

Анна посмотрела по сторонам. Справа выступала серая бетонная стена. Поворот руля, и машина врежется на полном ходу в стену, какое-то мгновение — и конец... На следующий день в газетах промелькнет заметка, что в результате автомобильной катастрофы погибла швейцарская гражданка Анна Зульцер. Анна твердой рукой направила машину на стену, но в самый последний момент воли не хватило, она вывернула руль в сторону и, не рассчитав, врезалась в каменный парапет моста,

Когда подъехал бежевый лимузин, Анна Штайнер была уже мертва.

Не возвращаясь домой, Светлов выехал к Махмуд-беку, как было условлено с генералом Панковым.

Вернувшись из Кереджа, Реслер провел в кресле остаток ночи. Он с нетерпением ждал начала берлинских радиопередач, надеясь услышать ответ на свое предложение.

Но вот началась передача. Реслер еле дождался перерыва, но ответа не было. До 10 часов утра он не отходил от приемника. Передачи, обращенной к нему, так и не услышал.

Что же случилось с Анной? Сумела ли она вовремя передать шифровку?

В это время слуга принес газеты. Реслер машинально раскрыл одну из них, и сразу его взгляд остановился на отделе хроники:

«АВТОМОБИЛЬНАЯ КАТАСТРОФА

На шоссе, ведущем из Кума в Тегеран, вчера, 23 ноября, поздно вечером произошла страшная трагедия. Автомобиль, которым управляла швейцарская гражданка Анна Зульцер, на полном ходу врезался в парапет моста и разбился. Когда к месту катастрофы подъехали проезжавшие машины, среди обломков автомобиля пассажиры нашли изуродованный труп госпожи Зульцер. Судя по предварительным данным, госпожа Зульцер в автомобиле была одна. Ее муж, швейцарский коммерсант Самуэль Зульцер, находится в деловой поездке. Ведется следствие».

Шульц, конечно, Шульц. Это дело его рук. Он избавился от Анны. Она ему мешала. С этой мыслью Реслер вскочил с места. Надо немедленно подготовить все, чтобы провести операцию, если посланцы Берлина будут схвачены. Он со своими молодцами доберется до любого посольства. Он теперь знает, что требуется. Наскоро сменив одеяние муллы на штатский костюм, Реслер устремился к северной окраине Тегерана. Там подошел к невзрачной мазанке, затерявшейся в лабиринте улочек, и постучал в калитку. Его пустили в дом. Он очутился в большой комнате, заставленной карточными столами. Сизый табачный дым поднимался к потолку. Это был игорный дом. Картежники, видимо, не уходили отсюда со вчерашнего вечера. Помятые физиономии, красные от бессонной ночи глаза, груды окурков красноречиво свидетельствовали об этом.

За одним из столов Реслер разыскал нужного ему человека. Это был известный в Тегеране громила Ашум. Он поднялся из-за стола. С удивительно маленькой головой на громадном туловище, узком в плечах и расширяющемся книзу, он напоминал динозавра. Реслер когда-то вызволил Ашума из тюрьмы, когда тому угрожала казнь за убийство, и использовал его для всяких грязных дел. Ашум был готов для Реслера на все. Реслер отвел его в сторону.

— Ашум, можешь ты подобрать человек десять, которые взялись бы отправить в рай одного туза — врага Германии, а может быть, и нескольких? За это хорошо заплатят.

— Арбаб, среди моих знакомых таких людей долго искать не придется.

— Потребуется проникнуть в одно иностранное посольство, которое хорошо охраняется.

— Хоть к шайтану в спальню. Это нас не остановит.

— Готовь людей, только не говори им, в чем дело, а я позднее сообщу тебе, что и когда делать.

Возвратясь домой, Реслер решил, что прежде всего нужно ликвидировать Шульца.