"Приключения-76" - читать интересную книгу автора (Сборник)

II

Убит Бутейкис...

Новость оглушила Озерова.

Как он мог погибнуть? Как они смогли его выявить? Или сам себя чем-то выдал? Не связано ли это с исчезновением Крутиса? Почему Крутис бросил Скочинского? Что, собственно, произошло на зашарпанном пароходишке?

Странно, но только со смертью Бутейкиса Скочинский обрел для Озерова черты реального, живого человека во плоти. Чем Скочинский был для него раньше? Объектом — да, врагом — да, но был он каким-то неощутимо расплывчатым, абстрактным.

Так вот ты какой, скромненький блондинчик с небольшим чемоданчиком? Сколько прямых можно провести через две точки, пан Скочинский? Одну? А где ваше место на ней — между убийством ксендза и убийством Бутейкиса? Куда ведет эта линия?

Озеров смутно помнил, как заботливо говорил что-то Жмудис, как принес тот подушку и одеяло, зажег настольную лампу и, погасив свет, ушел, но спать капитан не мог.

«Где-то наследили, где-то ошиблись. И ошибся я, — думал Озеров. — Я шел за Крутисом, а когда появился Скочинский, все равно на первом плане был Крутис. Даже здесь, уже на пристани, решил, что Крутис просто подставляет Скочинского вместо себя. И здесь не придерешься: все могло быть именно так. Скочинский мог быть и мелким контрабандистом (а может, и не мелким), спекулянтом — кем угодно, и еще утром его роль была совершенно неясна. Но все его каунасские визиты? Хорош маленький служка, готовивший себя к служению богу. Какому богу?»

Так и не заснул в эту ночь капитан Озеров.

Утром раздался телефонный звонок. Жмудис схватил трубку и сразу же заметно повеселел.

— Говоришь, собрался уходить? Присылай машину, мы готовы! — крикнул он в трубку и положил ее на рычаг. — Иван Петрович! — обратился он к Озерову. — Нам пора. Шляхтич собирается на прогулку...

Машину они отпустили, немного не доехав до особняка Плутайтиса. Уже ярко светило солнце, хотя изредка по небу проносились обрывки туч. Город ожил, и в нем забурлила обычная жизнь.

— Товарищ Жмудис, как ты думаешь, он будет один или с хвостом? — неожиданно спросил Озеров Пятраса.

— Возможно, и не один. Они, видимо, уже заметили, что куда-то исчез Демидов. Скочинский же на нелегальном положении. А со своим человеком все-таки надежней, — отвечал Жмудис, раскурив папиросу, и добавил: — Сам по городу плутать не будет.

У пивной напротив дома Плутайтиса стоял с полной кружкой в руке сухой небритый старик в короткополой серой шляпе и сером пыльнике. Локтем правой руки он прижимал к боку коричневую трость. Глаза его, какого-то неопределенного цвета, колючие и быстрые, окинули подошедших с головы до ног, и это не укрылось от внимания Озерова.

Озеров, Жмудис и старик пили молча. Вскоре из бокового подъезда особняка Плутайтиса появился ксендз в черной сутане и такой же шапочке, с книгой под мышкой. Вслед за ним стройный молодой человек в шляпе и наброшенном на плечи плаще. Он осмотрел переулок и торопливо устремился за священником.

Старик поставил недопитую кружку на прилавок и двинулся за ними.

— Вот тебе, бабка, и Юрьев день! — отставляя кружку, произнес Озеров. — Видал, что творится? Впереди ксендз, потом Скочинский, а за ним этот сухарь с тростью. Что будем делать?

Капитан уже полностью пришел в себя и чувствовал себя собранно, сосредоточенно и уверенно, острая, целенаправленная злость внушала ему необъяснимое предчувствие в успехе дела.

— Пошли за ними, там видно будет, — ответил Жмудис. — Кажется, я наконец нашел то, что давно уже не давало мне покоя.

— Ты о чем?

— О старике с тростью.

— Чем он тебе приглянулся?

— Этот сухарь — Янис Варнас, ни больше ни меньше как бывший сыщик тайной полиции. Отец того подлеца, что сейчас в Германии. Старик в свое время выследил моего товарища и отдал его в руки охранки. А те, сволочи, пихнули его в девятый форт и замучили в застенке.

Озеров и Жмудис долго петляли по городу за стариком с тростью, пока не пришли к одноэтажному дому неподалеку от костела кармелитов. Ксендз и Скочинский прошествовали сквозь узкую высокую дверь, а Варнас прошел чуть дальше и нырнул под арку.

— Пойду проинформирую начальство, вернусь минут через десять, — сказал Жмудис. — О старичке не беспокойтесь: он со своего места ни на шаг, Скочинский же, думаю, отсюда скоро не выйдет. Это же дом самого прелата Витольда...

Часов через шесть из раскрытых ворот двора дома его преосвященства выкатил большой черный автомобиль и, набрав скорость, скрылся за поворотом. Озеров успел разглядеть на заднем сиденье Скочинского.

— Ищи теперь ветра в поле, — чертыхнулся он и недоуменно посмотрел на Жмудиса.

— Да ведь поле-то не пустое, с тремя копенками...

— Штольц, Плутайтис, прелат? — переспросил Озеров.

Пятрас просиял.

— Да больше и некому. Так что найдем Скочинского. Думаю, так: я займусь стариком, а вас, Иван Петрович, заждались в отделе.

В ресторане «Римбинас» на окраине города старик облюбовал себе столик в конце зала. Пятрас скользнул взглядом по пальмам в кадках и направился прямо к нему.

— Простите, здесь не занято? — вежливо осведомился он и, не дожидаясь ответа, сел напротив.

Старик, оторвавшись от изучения меню, недружелюбно вскинул на него свои водянистые глаза, хотел было что-то возразить, однако не решился и буркнул:

— Прошу вас, — и вновь углубился в чтение.

— Что там хорошего? — опять обратился к нему Жмудис.

— Все! — не поднимая глаз, отвечал Варнас. — В этом ресторане плохого пока еще не подают. Все еще впереди...

— Да, уж эти Советы в печенках сидят у многих, — желчно произнес Жмудис.

— А мне кажется, что кое для кого Советы — рай господень, — ответил Варнас.

— Рай? — возмутился Жмудис. — Как бы для нас всех этот рай не обернулся адом.

К ним приблизился официант.

— Что вам угодно, товарищи? — спросил он, неловко выговаривая последнее, видимо, еще непривычное для него слово.

— Простите, но мы вроде бы с вами не друзья, — опять пришлось взрываться Жмудису. — Так не угодно ли вам обращаться к приличным людям как положено!

Варнас заказал себе сосиски и пиво. Жмудис испытующе посмотрел на него, и, помимо прочего, потребовал коньяка.

— Может быть, вы не откажетесь разделить со мной компанию? — обратился он к Варнасу, когда был подан напиток.

Тот искоса взглянул на Жмудиса и, помолчав, согласился.

— Если вы так желаете... Вы, видимо, не местный, но мне кажется, где-то я вас видел. Только вот не припомню где. Мы-то здесь уже свыклись с этой пролетарской вежливостью: то-ва-рищ.

— Вы правы, я в городе всего несколько дней. Приехал посмотреть, что происходит с нашей старой столицей, повидаться с нужными людьми. Да никого пока не нашел. Должно быть, все пострадали.

— Если не секрет, вы откуда?

— Из Утены.

— О, далековато...

— Не так уж и далеко, если едешь на своей машине. Правда, вчера ее пришлось продать, слышал, что отбирают, — на ходу сочинил Жмудис.

— Да теперь это не мудрено, — ухмыльнувшись, подтвердил старик.

Пятрас наполнил рюмки.

Варнасу нравился этот спокойный, простоватый провинциал, да и выпить хотелось. Он поднял рюмку и представился:

— Янис Варнас!

— Пятрас Клудис! — Жмудис протянул к нему свою рюмку: — Очень приятно!

— Знал я в свое время одного Клудиса, — косясь на Пятраса и рассматривая на свет кильку, говорил Варнас, — хороший был человек, но где он теперь, неизвестно.

— Ну, это, наверно, был мой однофамилец или родственник, — поспешно ответил Пятрас. — А вообще у многих-многих сейчас местонахождение неизвестно.

— Да уж довольно знакомая фамилия в Литве, так что не скромничайте, молодой человек.

— Теперь этим хвастаться не принято, а то не ровен час... — перегнувшись через стол, шепнул Пятрас.

— Я вас понимаю... Но вы не одиноки. Придет время, бог даст, все будет по-старому, — тихо ответил Варнас.

Когда было покончено с первой бутылкой и на столе появилась вторая, Янис Варнас и Пятрас Клудис вели разговор уже вполне доверительный.

— Я тебе, Клудис, говорю точно: скоро придут сюда немцы, но об этом пока молчок. Нам бы, дуракам, только создать, партию, вроде той, что у Гитлера, понял? Гитлер нам, литовцам, не враг. Что ему надо — дадим. Ты пойми, разве Германия стерпит такого соседа, как Россия? Ни в коем случае! Немцы — они хозяева всему миру.

— Мне одно непонятно, господин Варнас, а кто же возглавит наше правительство? Ведь все достойные люди эмигрировали. И, по-моему, как это ни грустно, нет им до нас, бедствующих, никакого дела.

Варнас огляделся по сторонам, насупил брови и осклабился:

— Скажу прямо, малый ты интересный, но ничего не понимаешь, что сейчас в Литве происходит. Наш лозунг — объединение. И нужные люди есть... Есть. Они здесь, под боком, — старик нагнулся и показал рукой куда-то под скатерть. — Только надо понимать: действовать они открыто не могут, иначе сгребут большевики.

— Но где эти люди?

Варнас чуть ли не плюнул от столь глупого недоверия, подмигнул Пятрасу и приложил к губам палец.

— Подходящих людей хватает. Труднее с переворотом... Этакая против нас махина — аж до Тихого океана. Да еще свои предатели. Понимать надо, дорогой Клудис!

Старик захмелел и начал уже нести явную околесицу. Пятрас подозвал официанта, расплатился, взял старика под руку и поволок на улицу.

Они добрели до небольшого сквера, отыскали под раскидистым кустом свободную скамейку и сели. Старик постепенно приходил в себя.

— Так как же завтра, встретимся? — будто невзначай спросил Жмудис.

— Обязательно встретимся, господин Клудис. Приходите к десяти, буду ждать... — Неожиданно он замолчал, шевельнул беззвучно губами, что-то припоминая, и тут же переменил тему: — Кажется, вы мне говорили, что у вас была машина?

— Верно, — спокойно подтвердил Пятрас. — А что?

— Да, так, ничего... Это хорошо: умеете водить автомобиль. А я вот так и не выучился... А сейчас пошли, здесь совсем недалеко, Донелайтиса, семь.

На их звонок вышла красивая, высокая блондинка. С какой-то гадливостью взглянув на Варнаса, она бросила беглый взгляд на стоявшего рядом с ним Жмудиса и молча отошла в сторону. Пятрас понял, что навязываться сегодня в гости не стоит, и поспешил раскланяться, приподняв шляпу.

— Прошу прощения, господин Варнас! До завтра! ...Конечно, если я буду вам в чем полезен...

Он вышел на улицу и остановился закурить. И тут сзади на его плечи легла чья-то рука.

«Неужели, — мелькнула ясная мысль, — они нас опередили? Но сколько же человек тогда бережет Скочинского?»

Он заставил себя медленно повернуться и оказался лицом к лицу с Варнасом-младшим. Это лицо он узнал бы из тысячи, хотя видел его только на фотографиях.

«Когда же ты вернулся?» — подумал Пятрас, глядя на плечистого парня с красным женоподобным лицом и злыми белесыми глазами. Затем спокойно снял руку со своего плеча и холодно, почти надменно, осведомился:

— Я вас слушаю.

— Простите, но меня интересует, откуда вы знаете господина, которого только что проводили?

— С кем, собственно, имею честь? — спросил Жмудис, чтобы выиграть время.

— Неважно. Впрочем, я сын господина Варнаса и, разумеется, хотел бы знать, кого еще собирается представить нашему дому мой отец.

— Если вас интересует только это, пожалуйста, Пятрас Клудис! — любезно улыбнулся Жмудис. — Имел честь отобедать сегодня с вашим почтенным родителем. И думаю, что, если бы все литовцы столь же хорошо относились к своей бедной родине, как ваш отец, ему не приходилось бы возвращаться домой пешком. А ведь мы, литовцы, всегда уважали своих отцов. Впрочем, может быть, вы думаете иначе?

— Слегка иначе, — зло улыбнулся Варнас. — Ибо наступят сроки, когда отцам придется уважать сыновей...