"Первое дело Иеро" - читать интересную книгу автора (Щепетнев Василий, Ланье Стерлинг)

1

— Пер Кельвин не просит помощи прямо, — Аббат показал присутствующим письмо. — В поселении Но-Ом дела идут не хуже и не лучше, чем в прочих пионерских поселениях. Тяжелый труд, но плоды его видны всем, и потому люди работают с радостью. Но, похоже, радости в Но-Оме становится день ото дня меньше. Поселенцы становятся вспыльчивыми, раздражительными, злыми, меж ними постоянно происходят ссоры, пока легкие, но что будет завтра? Пер Кельвин — замечательный священник, возможно, лучший из тех, кто был в нашем распоряжении, но сейчас я думаю, что назначение его в Но-Ом было ошибкой.

— Отчего же, Аббат Демеро? Но-Ом — не обычное поселение, и мы сами решили, что для него требуются лучшие люди, — начальник стражи Аббатства пер Боян внимательно смотрел на Аббата своим единственным глазом. — Слишком высока цена победы. И поражения.

— Вы правы, друг мой, вы совершенно правы. Заметьте, я сказал «был в нашем распоряжении». Пер Кельвин стар, и с каждым днем, увы, силы его убывают. Здесь, в Аббатстве, он долгие годы может приносить пользу, обучая семинаристов, но в Но-Оме ему приходится работать на пределе сил, а часто и за пределами.

— Иными словами, пер Кельвин перестал справляться со своими обязанностями, и его следует заменить, не так ли? — мастер Гинт, декан семинарии семинаристов, как всегда безукоризненно сформулировал проблему.

— Да, мастер Гинт. Но беда в том, что заменять не кем. У нас нет ни одного мало-мальски способного священника, который не был бы занят неотложным делом — либо в поселениях, либо в Аббатстве, либо в иных миссиях. Да, поселение Но-Ом очень важно для нас, но и остальные дела запускать негоже. И потом, отзывая священника, положим, пера Вейга, он один из лучших, мы, помимо того, что должны будем послать на его место в миссию Радо соответствующую замену, потеряем, как минимум, две луны. А мне кажется, что это слишком, слишком много — две луны. За этот срок дела могут пошатнуться непоправимо.

— В чем же вы видите выход, Аббат Демеро?

Аббат вздохнул. Выход… Если бы он видел выход! Так, лазейку, и то сомнительную. Выбирать, впрочем, не приходится,

— Кто из семинаристов у нас лучший?

— Айрон Гальс, — не задумываясь, ответил мастер Гинт. — Формально, конечно, он семинарист, но вряд ли он уступит любому священнику начальных степеней посвящения.

— А кроме него?

— Другие отстают от Айрона Гальса намного, очень намного. Не будет преувеличением сказать, что среди семинаристов есть Айрон Гальс и есть все остальные.

— Ваше мнение? — обратился Аббат к начальнику стражи.

— Айрон Гальс, действительно, хорош, — признал пер Боян. — Уже сейчас видно, что из него получится отличный страж границы и киллмен. У парня есть чутье, воля и смелость. А остальные… Я согласен с мастером Гинтом, все остальные на две головы ниже Айрона Гальса. Нет, они неплохие ребята, но, по сравнению с ним, именно ребята. Надеюсь, что с годами и они станут толковыми стражами.

— Хорошо, — решил Аббат. — Давайте на замену перу Кельвину в поселение Но-Ом пошлем пера Вейга, а на смену перу Вейгу в миссию Радо отправим, досрочно проведя посвящение, Айрона Гальса.

— Но… — протянул мастер Гинт.

— Вы, дорогой мастер, не согласны с тем, что Айрон Гальс достоин досрочного посвящения?

— Согласен, Аббат Демеро, и согласен с вашими планами перестановки. Признаюсь, я рассчитываю, что и пер Кельвин, отдохнув в Аббатстве, принесет большую пользу. Но миссия Радо не близка. Два месяца потери… Вы сами говорили, что это большой срок.

— Верно. Поэтому самым срочным образом мы пошлем в Но-Ом помощника для пера Кельвина. Любого семинариста. Пусть он не сможет заменить пера Кельвина в делах серьезных, но снять с почтенного священника бремя мелких забот по силу самому заурядному семинаристу. Пер Боян?

— Ну, заурядных-то много, сразу и не выбрать. Сан Мантье, Гор Лидал, Иеро Дистин, Ульф Карлис…

— Пошлем любого, хотя бы… — Аббат задумался на самое краткое мгновение, — Хотя бы и Иеро Дистина. Распорядитесь, мастер Гинт, чтобы этот Дистин ранним утром отправился в Но-Ом вместе с малым караваном. Разумеется, сделайте так, чтобы он вызвался идти в Но-Ом добровольцем.

— Разумеется, Аббат Демеро, — наклонил голову мастер Гинт.

Дальнейшие дела были обыденными и решились обычным же порядком. Завершив хлопоты вечерней молитвою, мастер Гинт и начальник стражи покинули комнату совещаний.

Аббат остался наедине с думами.

Пока еще Аббатство достаточно крепко, чтобы давать новые побеги. Но Аббат знал, что ключевым является слово «пока». С каждым годом противодействие слуг Нечистого становится ощутимее, сильнее. Словно сель сходит с гор, сметая на пути плоды тяжких трудов. Вот и проблемы Но-Ома, являются ли они естественными, или кто-то недобрый мешает встать на ноги поселению? На севере прежде не ощущалось присутствие Нечистого, но ведь и Аббатство впервые пробует закрепиться за Линией Долгой Зимы. Слишком важны для Аббатства копи Но-Ома, копи, которых пока нет.

Он вытащил из ящика стола кожаный мешочек. Его утром вместе с письмом принес малый караван из Но-Ома. В этом мешочке — плоды годового труда поселенцев. Пять самородков, самый большой едва ли крупнее лесного орешка. Металл похож на золото, желтый, чистый, мягкий. Но за каждый из самородков знающий человек отдал бы золота сторицею, и еще бы радовался удаче.

Ничего другого земля Но-Ома дать не могла. Короткое холодное лето не позволяло вызреть самым неприхотливым злакам, лишь около горячих источников можно растить манну, безвкусный, но питательный гриб, да еще пробавляться рыбною ловлей — летом в реках Камляски в изобилии. Да коротко это лето, слишком коротко.

Итак, природа или Нечистый противостоят поселенцам? Аббат знал, что Нечистый действует не сам, а через слуг. В Но-Оме чужаков нет, Народ Льда в поселение не заходит, а и слишком он простодушен и неприхотлив, народ Льда, чтобы Нечистый смог его прельстить. Хотя… Хотя, конечно, нельзя недооценивать Нечистого. Быть может, он все-таки сумел обзавестись слугами среди круглолицых человечков? Но, видимо, дело обстоит еще хуже. Предательство. Кто-то из поселенцев тайно служит Мастерам Тьмы. Один поселенец, двое, десять? Как знать. Очевидно, Кельвину решить задачу не по силам.

Вот еще одна беда — смена. Обновление. Здесь, в Аббатстве, и вообще в республике Метс год от года влияние Смерти слабеет. Тучи с Юга и Юго-востока по-прежнему не несут ничего хорошего, но, как показывают вековые наблюдения Аббатства, дуют они реже и реже. Роза Ветров меняет очертания. Все чаще родятся здоровые, крепкие, нормальные дети, все меньше уродцев. И это, конечно, замечательно. Но вместе с уродцами меньше рождалось и людей, наделенных необычными способностями, ментальною силой, например. Прежде, в эру до-Смерти таких людей тоже было очень и очень мало, и священники редко владели даром исцеления, предвидения или общения на расстоянии. Каждый случай входил в историю. Смерть вернула чудеса. Нет смысла спорить, хорошо это или плохо. Но когда в Аббатстве лишь один семинарист, наделенный Даром, Айрон Гальс, приходится думать, как быть дальше.

Там, во владениях Темных Мастеров, Смерть продолжает щедро плодить уродцев, чудищ, лемутов, но одновременно там много и людей с врожденным Даром. И они, люди, отыскиваются, отбираются слугами Нечистого, обучаются черным наукам и пополняют ряды противников Нашего Господа.

Надо полагать, во всем есть смысл, Господь знает, что делает, но ведь и ему, Аббату, нужно что-то предпринимать.

Вот он и посылает в Но-Ом не новую надежду, Айрона Гальса, а обыкновенного, посредственного Иеро Дистина. Главная задача Иеро не в том, чтобы помочь перу Кельвину. Главная задача Иеро принять на себя удар слуг Нечистого. Если слуг нечистого в Но-Оме нет, и с Дистином ничего не случится, отлично. Иеро наберется ценного опыта и вернется в Аббатство вместе с пером Кельвином после того, как в Но-Ом придет Вейг. Если же слуги Нечистого существуют, то, напав на Иеро, они выдадут себя. Тогда пер Кельвин сможет их выявить, и, быть может, уничтожить. Или их уничтожит пер Вейг. Айрона Гальса нужно беречь. В миссии Радо он закончит свое обучение. Скорее всего, будущим Аббатом, его преемником, будет именно Гальс.

Аббат не слишком переживал за Иеро. Он знал этого паренька, как, впрочем, знал всех семинаристов. Каждый в Аббатстве не раз и не два выполнял самые рискованные задания. Да хотя бы поселенцы, простые ремесленники и крестьяне. Сколько их гибло каждый год от болезней, лемутов, просто от тягот жизни? И, тем не менее, Совет Аббатств стремится к тому, чтобы новые земли осваивались постоянно. Если оставлять земли пустыми, то рано или поздно они попадут под власть Темных Мастеров. А путь священника труднее пути ремесленника. Иеро молод, очень молод, но разве старше был сам Аббат Дистин, когда возглавил поселение Игли?

Он вспомнил, как бился с вербером — один, ночью, без надежды на спасение. Но спасение пришло — ему, уже истекающему кровью, подоспела нежданная подмога, сбившийся с пути малый караван. Киллмен и два стража. Вербер решил отступить…

Аббат потер бедро. Вербер вспомнился неспроста, бедро дает о себе знать перед переменой погоды. Завтра пойдет дождь, благословенный дождь, принесенный западным ветром. Но дождь случится после полудня, когда малый караван будет далеко. Первые два дня пути легки. Дальше, когда исчезнет дорога, станет труднее, но все-таки путь на Север не сравнить с путем на Юг или Юго-восток. Путь на Юг труден тем, что с каждым шагом становится больше и лемутов, и слуг Нечистого, и совершенно Неведомых Тварей, о которых неизвестно ничего потому, что, встретившись с ними, никто не возвращается…

Аббат умакнул перо в чернильницу. Нет, ничего на белом свете нет зряшного: браухль птица бесполезная во всех отношениях, но перья ее превосходно подходят для письма. Лиловый гриб так и просто ядовит, казалось бы, сущее порождение зла, не одна жена с его помощью избавилась от постылого мужа, но чернила, сделанные из этого гриба, не размокают в воде и не выцветают веками.

Он написал ответ перу Кельвину, в котором утешил и ободрил священника. О Иеро Дистине Аббат отозвался, как об одном из лучших семинаристов, обладающем даром выявлять слуг нечистого. Написал с умыслом — если письмо прочтут чужие, недобрые глаза, пусть это послужит во исполнение плана Аббата.

Подождав, пока чернила высохнут, он свернул письмо и уложил его в походную цисту. На заре он отдаст письмо Иеро.

Послышался звон. Полночь.

Звонил маленький приборчик, что стоял в дальнем углу стола. Это был не часовой механизм, о котором написано в книгах Аббатской библиотеки и который, при необходимости, могли изготовить искусные ремесленники Аббатства — для тех бедолаг кто лишен чувства времени и достаточно богат, чтобы купить дорогую поделку. Нет, прибор был наследством Потерянных Лет. Маленький маятник, подвешенный на тонкой деревянной оси колебался только тогда, когда в обитель проникала Чужая Мысль. При этом он ударялся о металлические диски, закрепленные по обе стороны от маятника, что и вызывало звон. Как, почему он действует, ученые Аббатства не знали. Впрочем, они не знали и о существовании самого прибора. Он был одной из тайн Аббата, с его помощью удавалось найти изменников в Аббатстве. Но эта Чужая Мысль пришла издалека. Где-то на юго-западе могучий слуга Нечистого старался выпытать тайные мысли Аббата Демеро.

Как всегда, в ответ Аббат начал читать молитву — ясно, громко, открыто. Уголком сознания он почувствовал в необозримой дали смесь чувств — досады, насмешки, удивления. Ничего. Пусть слушают. Капля камень точит, молитва, глядишь, подвинет слугу Нечистого на благой путь.

Звон смолк.

Аббат дочитал молитву, добавил другую, благодарственную, затем прошел в свою опочивальню. Служка помог ему разоблачиться. Пусть. Для умных людей авторитет человека в нем самом, для глупых — в одеяниях. А глупых людей много, потому-то он и носит шелковые фиолетовые одеяния, мастер Гальс — строгую черную рясу, а пер Боян закован в лучшую броню в аббатстве.

До рассвета оставалось немного, но для Аббата и час сна был мучением. Если бы он мог вовсе не спать! Но слаба плоть.

Он лег, смежил веки. Сейчас он не решался молиться. Если Господь посылает ему этот сон, то неспроста.

Служка за порогом присел в кресло подремать. Он-то сон любил, но знал, что вскоре будет разбужен диким криком Аббата. Что тому снилось? Над этой загадкой он бился пятое лето, с тех пор, как стал ухаживать за Аббатом. Службу свою он так и определил для себя «ухаживать». Кто напомнит Аббату о том, что следует пообедать, кто позаботится о перемене белья, кто, наконец, подаст ночью дрожащему, мокрому от пота Аббату отвар лукинаги, после которого тот сможет провести остаток ночи в безмысленном покое?