"Одинокое сердце" - читать интересную книгу автора (Андерсен Линда)5Боже мой, откуда у крошечного ребенка, всего ничего прожившего на белом свете, столько сил и бешеной энергии! Пароходная сирена и та бы не выдержала такой нагрузки, удивлялся Бенджамин Лонгсдейл. Малышка Аннабель рыдала, ревела, орала как оглашенная. Ничего не помогало, – ни укачивание, ни пение песен, от которых голос у Бенджамина даже осип. Тщетными оказались попытки успокоить ребенка звуками музыки. Произведения Шумана, Гайдна, не говоря уж о современной музыке в стиле «кантри» не произвели должного впечатления на плачущую племянницу. Напротив, под музыку малышка рыдала с большим удовольствием. Явно не хватало скунса. Бенджамин дважды бегал в гараж, чуть ли не вывернул наизнанку машину в тщетных поисках спасительного лохматого чучела. Зверек словно сквозь землю провалился. Малышка замолкала лишь дважды, ровно столько, сколько сделала телефонных звонков обеспокоенная Флоренс. Аннабель как будто не хотела тревожить криком свою мать. При разговоре с сестрой в доме стояла мертвая тишина, и Бенджамин дважды соврал, что малышка Аннабель спит крепким сном, предварительно до отвала накормленная и всласть напоенная. Под конец последнего разговора Флоренс поинтересовалась, успешно ли прошла фотосъемка дочери для семейного альбома? Действительно ли настолько замечательно фотоателье на Бриджес-стрит, как его ей расписывали подруги и соседи? В этом случае врать ему не пришлось, два часа тому назад племянница прекрасно вела себя перед объективом фотоаппарата. Бенджамин с удовольствием рассказал Флоренс, как девочка кувыркалась среди лилий, смеялась, показывала пятки и улыбалась. – Слава Богу, Бенджамин! – кричала на том конце провода сестра. – Похоже, в тебе просыпаются отцовские чувства! Ты мне не рассказываешь, а словно поэму читаешь! Я поняла, ты без ума от детей. Так женись немедленно, идиот несчастный! Эх, сестрица, подумал доктор Лонгсдейл, конечно, я без ума. Но малышке, которая взволновала мое сердце, уже давным-давно за двадцать. Сгущались сумерки. Расстроенный Бенджамин с ужасом ожидал визита разъяренных соседей, а то и сразу полиции. Ему казалось – весь квартал не спит и возмущается действиями бестолковой няньки. Ареста, вот чего ожидал Бенджамин, проклиная минуту, когда согласился посидеть с любимой и единственной племянницей. Малышка Аннабель категорически отказывалась лежать в кроватке, вытребовала себе право сидеть в диванных подушках, и при этом постоянно безутешно плакала, трогательно кривя пухлые губы и открывая беззубый рот. Что он только не делал, чтобы понять причину плача: измерил у малышки пульс и температуру, заглянул в уши и горло, внимательно – как-никак, специалист-кардиолог, – вслушался в сердечные тона. Исчерпывающий ответ на все вопросы дал домашний врач, телефон которого никак вначале не хотел отвечать. Но позже, где то за полночь, тот снял наконец трубку. – Температуры, говорите, нет? Возможно, она еще поднимется, но особенно не беспокойтесь. У вашего ребенка режутся зубы, это и вызывает боль и беспокойство, – сказал сонным голосом врач. – Постарайтесь успокоиться, а малышку отдайте на руки кому-нибудь более опытному, лучше бабушке, или, на худой конец, деду. Бенджамин положил трубку. Глаза его выражали смертельное отчаяние. Деду! Смешно сказать, мистер Лонгсдейл прежде всего подумал о Санта-Клаусе. Увы, никаких более опытных нянек, чем его собственная персона, в доме рядом не было. Мать Бенджамина недавно вышла замуж в четвертый раз, да и у отца были хлопоты похожего характера. В итоге у Бенджамина прибавилось родственников, но какой от этого был прок? Родители после развода пропадали в туристических поездках по всему миру со своими новыми возлюбленными. Из Таиланда, Непала, Новой Зеландии приходили открытки, письма и телеграммы с восторженными словами, посвященными природе экзотических стран. Возня с внучкой не входила в сферу интересов любвеобильных родителей Бенджамина. Несчастный бэби-ситтер обзвонил всех своих приятелей и приятельниц. Никто не мог дать толкового совета, оставалось терпеливо слушать рыдания бедняжки Аннабель и ожидать, когда в дом войдет спасительница Салли. Судя по договоренности с Флоренс, младшая сестра должна была появиться с минуты на минуту, и Бенджамин прислушивался к шуму каждой проезжающей мимо дома автомашины. Увы, из-за громкого плача ничего не было слышно. Часы на каминной полке зашипели и пробили час ночи, на мгновение успокоив внезапным боем плачущего ребенка. Потом Аннабель возопила с новой силой, и слезы потекли ручьем. Через полчаса раздался еще один телефонный звонок, и дядя, вставший перед племянницей на голову с целью поразить ребенка своим занятным видом и прекратить ужасный рев, плюхнулся на пол. Долгожданный голос в телефонной трубке! Конечно, он принадлежал Салли. Но почему он доносился черт знает откуда? До сестры определенно было несколько тысяч миль. – Привет, Бен, мы совершили аварийную посадку из-за грозы и пьем кофе в Новом Орлеане. Как твои дела, как Аннабель? Почему ты так тяжело дышишь? Что случилось, братик? Бенджамин оглянулся на племянницу. На хитрой мордочке, секунду назад залитой слезами, сияла улыбка. Ребенок словно прислушивался к разговору, а главное – молчал. В доме стояла тишина! – Она постоянно рыдает! – крикнул в трубку плачущим голосом Бенджамин. – Что мне делать?! Аннабель рассмеялась. – Врешь, братишка! – донеслось из Нового Орлеана. – В доме у тебя тишина. Дети этого возраста в такой час крепко спят и видят десятые сны… Представляешь, в кафе замечательный джаз-оркестр, а то мы бы давно умерли от тоски. Поль предлагает лететь обратно в Майами, и дожидаться хорошей погоды на берегу океана. Или ждать начала парусной регаты, яхта Поля участвует в гонках. – Кто такой, этот Поль? – мрачным голосом поинтересовался у младшей сестры Бенджамин. – И что это за манера, летать туда-сюда? – Поль – мой жених, ты скоро с ним познакомишься. Если прилечу, то обязательно познакомлю! – Голос Салли был прерван внезапно раздавшейся веселой мелодией, потом шумом электрических разрядов. – А не прилечу, так и не познакомлю! Не задавай глупых вопросов. – Салли, что делать, если ребенок все время орет? – Опять глупый вопрос! Покатай ее на машине, я помню, Флоренс всегда так делала. Включи телевизор, в конце концов. – Что за глупости ты мне предлагаешь?! – возмутился Бенджамин. – Может, посоветуешь ее в кафе отвезти или в зоопарк? – Зоопарк, к сожалению, ночью закрыт, – раздался в трубке веселый голос сестры. – Бенджамин, дорогой, проконсультируйся у какой-нибудь хорошенькой женщины с ребенком, желательно разведенной, наверняка кое-кто из твоих подружек бодрствует в это время! – Салли, ты настоящая гадина! – Прощай, зайчик, и не выдавай свою сестренку нашей замечательной Флоренс! Иначе от меня останется лишь мокрое место. Но я ни в чем не виновата! Просто помешала сильная гроза! Как только расстроенный Бенджамин положил телефонную трубку на место, вновь раздался оглушающий рев Аннабель. Дядя схватился за голову и задал себе в сотый раз за вечер вопрос: – Куда запропастился этот чертов скунс?! Бенджамин терпеть не мог даже вида вонючего животного, но в этот вечер он дорого бы дал за возможность отыскать пыльное чучело. Воистину, мертвый скунс обладал мистической способностью прятаться от Бенджамина. Возможно, в награду за успешно проведенную операцию колдун отблагодарил его волшебным чучелом, умеющим самостоятельно забираться под диван, ползать по ковру, успокаивать Аннабель и исчезать в самый нужный момент. Чем не материал для сенсации в каком-нибудь популярном журнале, пишущем об оккультизме? Как только этот зверь отыщется, надо будет сфотографировать его у Миллисент. Тут Бенджамин, несмотря на усталость, по малопонятной для себя причине улыбнулся. Миллисент Копперфилд! Две счастливые встречи с интервалом в десять долгих лет! Произнеся в уме имя девушки-фотографа, он призадумался. Да, именно она сейчас сможет помочь ему. Как быстро ей удалось успокоить Аннабель перед фотосъемкой, в совершенно незнакомом для ребенка месте, просто удивительно! Взглянуть на часы измученный воплями Бенджамин даже и не подумал. Главное, на свете есть человек, умеющий решать неразрешимые проблемы, разбирающийся в вопросах фототехники и умеющий укрощать детей. Миллисент Копперфилд спросонья даже не поняла, в чем дело, и прежде всего схватила с ночного столика телефонную трубку. Оказалось, она ошиблась. Ее разбудил звонок в дверь, такой настойчивый, даже назойливый, словно в гости явился налоговый инспектор. Накинув на себя халат, девушка быстро сбежала по лестнице и без промедления и лишних вопросов открыла входную дверь. То, что за дверью стоял Бенджамин Лонгсдейл с племянницей на руках, она уже знала – в окно спальни был хорошо виден «мерседес», так возмутивший сегодня Реджинальда Маккормика, а просторы тихого района, прилегающего к Бриджес-стрит, оглашались истошными воплями малышки Аннабель. – Держи! – бесцеремонно пробормотал заметно осипшим голосом Бенджамин и сунул в руки Миллисент завывающую малышку. – Я все тебе объясню, не пугайся. А мне дай фонарь, что ли. Пойду искать чучело скунса, оно где-то спряталось в твоем цветнике! Миллисент, больше всего пораженная последними словами Бенджамина Лонгсдейла, щелкнула выключателем у входной двери, и па мгновение боязливо выглянула наружу. Две мощные электрические лампы мгновенно залили мертвенным голубоватым светом пространство перед домом, осветили кусты роз и лужайку, покрытую лилиями и тюльпанами. Бенджамин, не тратя слов, встал на четвереньки и полез в самые заросли. – Найду, убью! – послышалось из зарослей. – Кому рассказать, не поверят! Миллисент включила в спальне ночник и осторожно присела с малышкой Аннабель на постель. Господи, какая же это прелесть, дети! Ребенок пару раз с безмятежным видом улыбнулся девушке, сладко зевнул и через мгновение спал сладким сном, причмокивая пухлыми губами. На лестнице раздались тяжелые шаги, жалостно заскрипели деревянные ступени, помнящие всех многочисленных жильцов дома, проживавших здесь на протяжении двух веков. На Бенджамина нельзя было глядеть без смеха – волосы всклокочены, брюки на коленях позеленели от травы и выпачканы в земле, в глазах неподдельная ярость. – Ну, как обстоят дела со скунсом? Вопрос прозвучал вполне шутливо, но в этот момент мужчина доказал, что начисто лишен какого бы то ни было чувства юмора. – Ушел, – прорычал Бенджамин, погрозив кому-то в темноте кулаком. – Ничего, я до него доберусь и посажу на цепь! Девушка прижала палец к губам. – Говори тише, разбудишь малышку! Бенджамин вошел на цыпочках в спальню и, любуясь спящей Аннабель, проговорил шепотом: – Миллисент, ты волшебница, как тебе это удается? Знаешь особенное слово? Поделись секретом! – Никаких особенных слов, малышка сразу успокоилась и уснула. Выглядит она здоровой, просто у нее режутся зубы. У всех детей это происходит по-разному. Когда у меня резались зубы, я не плакала, вот так. – Ты помнишь об этом?! – поразился Бенджамин. – Вот это да! Миллисент тихонько рассмеялась. – Конечно, не помню! Мне мама рассказывала. А Маргарет страдала точно так же, как Аннабель, и за три дня до появления нового зуба, мешала всем спать. – А когда они вырастут, зубы? Еще неделя – две? – Какой ты нетерпеливый, – вновь рассмеялась Миллисент. – Года через два у Аннабель будет зубов штук двадцать, она еще много нервов попортит тебе своим плачем. А когда ей стукнет шесть лет, эти зубки начнут выпадать, сначала резцы, потом коренные, затем клыки. Бенджамин с восхищением смотрел на девушку. – Миллисент, ты не фотограф, ты родилась стоматологом! Откуда ты все знаешь? – Да уж знаю, я женщина, и помню факты, касающиеся детей. Я еще посижу с малышкой, а ты приготовь кофе, только постарайся не шуметь, не разбуди Аннабель. Посмотри, как сладко она спит! Надо признаться, Бенджамин не так уж часто попадал в глупое положение. В доме Миллисент он чувствовал себя невольным свидетелем чужой жизни, соглядатаем женских тайн, человеком-невидимкой, вторгнувшимся в тщательно охраняемый от постороннего глаза быт. Глупое было положение, да что прикажете делать? Дверь в спальню была прикрыта, уютную гостиную освещала старомодная лампа под зеленым абажуром. На высоком потолке угадывались темные балки, свет выхватывал из полумрака ослепительно белую скатерть на столе, вазу с цветами, резные спинки стульев орехового дерева, старинные офорты и дагерротипы на стенах, затянутых розовым штофом. Украшением гостиной являлся шкаф, настоящее произведение искусства из числа тех предметов, за которыми гоняются любители антиквариата. За толстыми стеклами, забранными в медные переплеты, виднелись корешки книг, коллекционный фарфор, всякие безделушки. Бенджамин, еще раз оглядевшись вокруг, попытался представить себе характер Миллисент. Все предметы обстановки говорили о том, что хозяйкой дома является молодая женщина, обладающая незаурядным художественным вкусом. Она любит порядок, обожает цветы. Неуловимый аромат лаванды наполнял гостиную, заставляя сознание Бенджамина вновь и вновь возвращаться к событиям десятилетней давности, к образу девушки, встреченной на выпускном балу художественной школы. Интересно, какую роль играют в жизни хозяйки такой необычной гостиной мужчины? Скорее всего она скромна, сентиментальна, и вряд ли держит на всякий случай в туалетном столике презервативы. Мужчины здесь не бывают, это точно. Интересно, что же их отпугивает от Миллисент? Или она сама их боится? Бенджамин прошел в кухню, сразу напомнившую ему жанровые картины голландских художников. Сверкающий чистотой пол из тиковых реек, словно на роскошной океанской яхте. Медный таз для варки варенья, ручные мельницы для кофе и пряностей, полки с тарелками вдоль стен, покрытых изразцами белого и голубого цвета, – чего только не было там! Два глубоких кресла возвышались перед дорогим телевизором и дешевый календарь с тигриной мордой на стене… Все говорит о том, что хозяйка любит свое жилище. Бенджамин включил кофеварку, уселся в кресло и раскрыл один из журналов, лежащих на ультрамодном столике из стекла. Вот так штука! Прекрасная фотокомпозиция на развороте журнала была явно сделана с помощью предметов, находящихся на кухне Миллисент. Мистер Лонгсдейл с любопытством пролистал страницы, поискал автора этой работы… Ну конечно, кто же еще! Итак, Маргарет сделала себе имя, оформляя женские журналы. А Миллисент, значит, успокоилась на должности обычного фотографа. Странно… Прекрасная девушка из прошлого была с амбициями. Но время меняет людей, все расставляет по своим местам. Да и кто скажет, что важнее – молоть кофе ручной мельничкой или фотографировать ее? Бенджамин с удовольствием выпил чашечку кофе, потом еще одну, без интереса пролистал пару женских журналов, заполненных кулинарными рецептами, выкройками, советами психологов, прогнозами астрологов, рекламой чудодейственных кремов и пищевых добавок. Где же Миллисент? Разозлилась на поздний визит и не хочет его видеть? Картина, открывшаяся перед Бенджамином, осторожно заглянувшего в спальню, могла растопить самое неприступное сердце – малышка Аннабель мирно спала, а рядышком дремала Миллисент, чудом удерживаясь на краю постели. Почувствовав взгляд, девушка проснулась. – Я сейчас, подожди меня! – шепнула она. Хозяйка приготовила бутерброды, снова заварила кофе и уселась в кресло. На ней был свободный вязаный свитер и длинная юбка. Умытое лицо, свободное от какой-либо косметики, казалось спокойным и выглядело вполне отдохнувшим. – А пива у тебя не найдется? – поинтересовался Бенджамин. – Ты извини меня, но такой уж выдался день, что хочется себя побаловать. Перед Бенджамином была поставлена кружка, наполненная темным «туборгом» и тарелочка с солеными крекерами. – Что же у тебя за день сегодня выдался? – спокойным голосом спросила она. – Отдыхай и рассказывай! |
||
|