"Свободное падение" - читать интересную книгу автора (Гоуф Лоуренс)

Глава 14

Грег чувствовал себя так, словно сначала его отколотили, потом сутки напролет ходили по нему, топтали и долго били по голове. Он с трудом открыл глаза и снова зажмурился от сверкания розового кафеля, хромированных кранов и цепочек. Грег проморгался – и все наконец попало в фокус. Он, согнувшись вдвое, сидел в ванной, из крана капало на спину, а мокрое полотенце, скомканное на коленях, служило ему подушкой.

В голове стучало. Он встал, потерял равновесие; ухватился за пластиковую шторку ванной, и она рассыпалась на полоски. С трудом он уселся на край ванны.

Один ботинок, недорогой мокасин из замши, лежал в унитазе, наполовину залитый водой. Он подозревал, что его собрат нырнул еще глубже, отверстие это позволяло.

Минуту он сидел, пытаясь собраться с мыслями. Потом встал на ноги и направился к висящей над раковиной аптечке.

Он принял огромную дозу аспирина, ополоснул лицо. Голова болела так, словно ею всю ночь играли в футбол.

Он выловил из туалета туфлю, помочился и включил душ, залив при этом и линолеум, выругавшись, неуверенно и без убеждения. Вокруг валялись детали распавшейся шторки: на плотном голубом пластике обнаженные женщины с красными зонтиками.

Шторка стоила недешево, но была настолько безвкусна, что он давно, но вяло собирался с удовольствием найти ей замену.

Не спеша, двигаясь с осторожностью, Грег принял душ и побрился, надел свежую рубашку из сухой чистки и линялые джинсы. После третьей чашки кофе он снова стал чувствовать себя человеком, мир прояснился и заявил о своих проблемах.

Вчера, прежде чем погрузиться в запой, он подсчитал пачку баксов, спрятанных в морозильнике в коробке с вафлями. Там было меньше трех тысяч, две восемьсот пятьдесят, если уж быть точным. Да еще в бумажнике было столько, что хватит на целую неделю, если пореже выходить из дома.

Он налил еще чашку кофе, уселся на софе и начал листать черный блокнот с кожаной обложкой, скрепленной спиралью. Грег думал о нем, как об «энциклопедии возможностей». Здесь были имена всех женщин, которых он уговорил встречаться с ним за последние полтора года, их описание и имена, адреса трастовых компаний, банков и кредитных союзов, в которых они работали.

У Грега была карта города крупного масштаба. Каждый раз, начиная встречаться с какой-нибудь женщиной, он втыкал булавку с розовой головкой в то место на карте, где она жила. Другая булавка – с черной головкой – втыкалась на место преступления. Он тщательно следил за тем, чтобы линии никогда не образовывали прямых и не следовали в направлении, которые легко предусмотреть. Он знал, что шаблоны – смерть для преступников вообще, и в особенности для грабителей банков. Он всегда работал в одиночку, не имел друзей и оставался трезвым в незнакомой компании.

У него была своя теория неуязвимости: ментам приходится реагировать, то есть делать ответные шаги, которые всегда запаздывают, поскольку игру ведет он. Если на него не укажет перст судьбы, им не удастся его поймать, только в случае его глупейшей ошибки.

Хилари была блондинкой, та, что перед ней, – рыжей. Он отметил имена первой полудюжины брюнеток, перечисленных в кожаной тетради, булавками с зелеными головками, и обнаружил, что одна из зеленых булавок оказалась там же, где и розовая.

Грег сверился с «энциклопедией»: в феврале прошлого года он встречался с женщиной, которую звали Жанет Саттон, она работала в кредитном союзе на улице Западная. Она и была розовой булавкой. А зеленая булавка – Темми Либоу – работала в банке, до которого надо было проехать полгорода. Женщины не знали друг друга, но у них было много общею: их работа, место жительства и Грег. Он вынул булавку Темми Либоу, вычеркивая ее из своего прошлого, настоящего и будущего единым росчерком черной ручки с фетровым кончиком.

Следующая брюнетка в списке была Барбара Робинсон, кассирша из загородного отделения Банка Монреаля. Грег пытался вспомнить ее и не мог. Может, это та высокая с конским хвостом, которая любила проводить время на гонках? С памятью у Грега обстояло неважно. Было очень печально, что он не мог отметить ее на карте.

Одну минутку… У нее на подбородке была бородавка, она курила длинные ментоловые сигареты…

Грег набрал номер банка и попросил позвать мисс Робинсон. Голос на проводе был безразличным, совершенно безжизненным. Грег ждал, принудительно слушал серенаду Музака.

Он прислонился к спинке софы, отодвинул шторку и выглянул в окно. Мир казался бледным, бесцветным. В парке напротив двое юнцов в свитерах и джинсах играли в футбол, по очереди изображая защитника и вратаря в кожаных перчатках. Играющий за вратаря, пытаясь отбить сложный обманный пас, повернулся, чтобы принять мяч, и головой ударился о дерево. Удар был так силен, что с дерева полетели листья, кружась и падая на пацана. Он не шевелясь лежал на траве, видимо, без сознания.

Грег пошире раздвинул шторки. Защитник подбежал к приятелю, встал на колени и тут же резко вскочил и начал дико озираться вокруг.

Серенада Музака внезапно прервалась – как раз в середине темы из «Робин Гуда».

– Прошу прощения, что заставила вас ждать, привет!

– Вы, возможно, не помните меня, все это было довольно давно, мы столкнулись на базарчике. Я нес вазу… – начал Грег высоким голосом.

– Найл, как поживаешь?

Грег издал вздох облегчения. Он не пометил, как он ей назвал себя. Обман ставит тебя в рамки. Но это лучше, чем тюремное заключение.

– Все хорошо, – сказал он. – Я собирался позвонить тебе, но уезжал из города…

– Куда?

– На Юкон, – сказал Грег. – Откуда, черт подери, это взялось? Я говорил тебе, что я художник? И вот я рисовал там лося, леопарда, карибу…

Барбара знала три шутки о лосях. И очень забавные, Грег чуть не рассмеялся. Так они болтали несколько минут о пустяках, но потом Барбара сказала, что ее просят к другому телефону. Он не возражает подождать? И это тоже была игра, в которую она любила играть, – заставить его ждать. Он подбросил на софе телефонную трубку и, закурив сигарету, вспомнил о мальчике, который ударился о дерево. Он все еще лежал там, но его, приятеля не было. Грег выпускал дым сквозь тонкие планочки шторок.

– Найл, ты все еще здесь? – спросила Барбара.

– Да я бы всю жизнь ждал.

– Не означает ли это, что ты добился того, чего хотел?

– Мне сейчас представилось: немного свечей и много вина, – уклончиво ответил Грег.

Барбара захихикала. Теперь он начинал припоминать детали. Интонации речи Найла, как Найл себя держал, как он вскидывал голову, отбрасывая с глаз волосы, его застенчивая улыбка, как ловко он бросал окурки в водосток, его любовь к заграничным фильмам, интерес к спорту. Хорошая идея – быть художником: появлялась причина иметь темперамент, поступать из ряда вон.

– И хороший стейк, – сказал он Барбаре. – Ты любишь оленину? Я знаю небольшой ресторан, где держат диких животных в больших клетках, и подпале. Можно выбрать, кою хочешь, и его убьют без дополнительной платы.

– Найл, ты куришь наркотики? – спросила Барбара. – Я тоже не употребляю, но мне хотелось бы. Здесь такая тоска.

– Как можно скучать, пересчитывая деньги? – спросил Грег.

– Да, но изо дня в день считаешь деньги, улыбаешься и отдаешь их незнакомым… Вот это как раз и тоскливо.

– Я понял, тебе нужно провести ночь за городом, Барби.

– Захвати меня в семь, ладно?

– Хорошо.

Она быстро положила трубку.

На бульваре у парка уже стояла «скорая», и два крепких с виду парня укладывали звезду футбола на носилки. Грег удивился, что не слышал сирены. Он вошел в спальню, проверил свой гардероб: раз он художник, он должен одеваться соответственно.

Это Найл носил в ухе дешевую серьгу с алмазом? Нужно заглянуть в компьютер, проверить…

Грег разделся, оставив вещи там, где они упали. Он вошел в ванную и посмотрел в зеркало на свое тело.

Безусловно, он начинает полнеть. Пора поменьше есть пиццу. Кажется, Роберт Де Ниро играл главную роль в фильме «Разъяренный бык» и специально прибавил пятьдесят фунтов в весе, чтобы походить на своего героя? Грег восхищался преданностью актера своей профессии. Он поднял руки, напряг мускулы на плечах, немного потанцевал, сделал обманный удар левой полусогнутой, а потом ударил прямо в зеркало. «Хочешь еще, толстяк?» – и осколки полетели в лицо, осыпали умывальник.

Грег пососал порезанный палец. Ему нужно принять душ, по-новому зачесать волосы. Сколько времени понадобится, чтобы отрастить конский хвост? Он мягко заржал, убрал со лба волосы, поискал кусок зеркала, в который можно посмотреться. Да, хорошо, так глаза кажутся больше и темнее. Он был немного похож на известного актера Майкла Дугласа в фильме «Уолл-стрит». А как насчет усов? Грег пытался припомнить, когда он познакомился с Барбарой? Несколько месяцев назад – достаточно времени, чтобы отрастить любые усы. Но какие именно понравятся банковской служащей?

Грег вошел в спальню, включил «Макинтош» и на большом цветном экране компьютера нашел электронное изображение Найла. У него были большие бандитские усы, широкие, с концами вниз. Короткие волосы покрашены в темный цвет. Без пробора. Мохнатые ресницы и восхитительные голубые глаза. Должно быть, нелепо, но с голубыми глазами он чувствовал себя особенным.

С помощью компьютерной «мышки» он попытался подровнять усы, получилось криво. Он напоминал Адольфа Гитлера в неудачный день. Он поработал «мышью» и сделал себе чуб, добавил баки и пиратскую повязку на глаз, а также зачернил передний зуб.

Хватит дурачиться. Он стер изменения. Первоначальное изображение Найла заполнило экран. Он обратился к принтеру и вывел па печать цветное изображение в точках, затем очистил экран и вызвал файл Барбары.

Он встретил ее в пятницу, ровно четыре месяца назад. В банке в одном конце коридора был эскалатор, который выходил на небольшой базарчик. Сидя неподалеку на скамейке, Грег попивал теплую коку и рассматривал прохожих. Был ясный июньский день, и он подумал, что, возможно, она захочет съесть ленч на улице, чтобы побыть на солнышке. Но вместо этого она встала на эскалатор и успела исчезнуть, пока он перебегал улицу на красный свет и его чуть не сшиб таксист. Игра в догонялки превратилась таким образом в игру в прятки.

Сидя сейчас перед компьютером, он вспоминал, как метался по базару, проверяя магазинчики И рестораны, и нигде не мог ее найти. Она словно сквозь землю провалилась, испарилась. Он носился по базару три четверти часа, потом околачивался у эскалатора и наконец увидел, как она возвращается, не спеша, будто ей безразлично, опоздает она или нет.

Она шла прямо на него, а смотрела в сторону, на витрину магазинчика видеозаписи, где показывали какой-то безумный фильм, и ее каблучок остро вонзился ему в ногу. Он вскрикнул от боли и уронил недорогую вазу, которую купил в отделе уцененных товаров и носил с таким видом, словно в ней вся его жизнь.

Грег улыбался, вспоминая, как все это было. Женщина, продавшая вазу, спросила, берет он ее для себя или в подарок, может быть, у него званый вечер или даже свадьба? А он ответил, что покупает вазу, потому что хочет, чтобы что-нибудь разбилось. Когда она поняла, что он не шутит, ее глаза погасли, и она больше ни о чем не спросила.

Вазу он нес в пластиковой сумке, но все равно кругом было полно осколков.

Барбара очень смутилась, подхватила юбку и бросилась помогать собирать осколки. Он не помнил, обрезался ли он случайно или преднамеренно. К счастью, у Барбары всегда был с собой на всякий случай специальный пластырь. Они сидели на скамейке, и Грег наблюдал, как она заклеивает ему порез, беспокоясь, не больно ли ему. Он нагло улыбнулся и сказал, что, по правде говоря, он прекрасно себя чувствует. Она предложила заплатить за вазу. Он отказался: виноват он сам, и представился, сказав, что он художник. Слыхала ли она о нем? Она не знала точно, возможно, что да. Ей было пора возвращаться на работу, и чувствовалось, что ее это не радовало. Он спросил, чем она занимается, и она рассказала ему то, о чем он уже знал.

Он смотрел, как она уходила, как встала на эскалатор, обернулась и помахала ему.

Переждав неделю, он заскочил в банк и, пока она разменивала ему десятку, пригласил на ленч, она ответила, что ей очень хотелось бы пойти, но она не может. Грег сказал, что хочет ее нарисовать. Она вспыхнула, и он понял, что теперь она у него в руках. Но все, что она обещала, так это – может быть, в другой раз.

Грег никогда не напирал. И, вычеркнув вазу для пунша, сосредоточился на Хилари, самой многообещающей девушке, которую он соблазнил в том же году, но немного раньше. Сначала похитил ее сердце, потом очистил ее кассу, и в самый важный день удачный выстрел в мента испортил все для них обоих.

Но, идя тогда к квартире Хилари, он был уверен, что ей до отчаяния необходимы его помощь и ласка. И что из этого вышло? Всю работу проделал Грег, а Ренди воспользовался плодами и отнял Хилари. А то, что было с Барбарой, так это один туман…

Он снова и снова проигрывал в голове перестрелку. Сначала он был уверен, что первым выстрелил Мендес. Или они оба выстрелили одновременно? Мендес угодил в его пулезащитный костюм за двести пятьдесят долларов плюс почтовые расходы, когда он грабил банк? Или Мендес стрелял, защищаясь, после того как выстрелил Грег? Единственное, что он точно помнит, – это тяжелый мокрый звук, когда пуля попала в Мендеса, и как побелело его лицо, как он падал и, упав, умер.

Его душа была наполнена ужасом: вот так упасть и умереть, как это сделал Мендес, мог он сам. Душа противилась этому, он не должен допустить этого.

Если его поймают, его ждет обвинение в вооруженном ограблении, нападении с оружием в руках и, возможно, в убийстве. И еще захват таксиста. Это что? Похищение? Незаконное задержание? Как минимум, ему грозит пожизненное заключение.

Было бы разумно – избавиться от этих таблиц и бляхи, собрать все ценное в багажник и уехать из города. Но в этом случае он отказывается, может быть, от единственной в своей жизни возможности сорвать действительно большой куш.

Какой прок в смерти Мендеса, если он не воспользуется деньгами? Бедняга не должен быть умершим понапрасну, это было бы просто несправедливо.

Грег посмотрел на экран компьютера. Он закурил сигарету. Потом взял «мышку» и, использовав ее как резинку, стер свое изображение с экрана.