Глава 5. Свет в ночи

— Неужели он настолько искушён в науке обмана, что сумел вас провести?

Голос престарелой баронессы оказвался на этот раз строг и печален. А сама госпожа Шарто нынче вечером развлекалась вязанием — оставленный пока гобелен служанки накрыли простынями. Уж лучшим отдыхом баронесса почитала смену деятельности. Устали воспитывать солдат, сын мой? Займитесь изучением истории, уж ранний период династии Ранневиков вы знаете из рук вон плохо… ага выучили так, что от усердия пар из дворянских ушей пышет? Тогда ступайте, так уж и быть, разомнитесь с мечом или протазаном…

— О матушка, теперь вы несправедливы не только ко мне, но и к этому Ридду, — молодой барон валялся на тахте и казался предающимся самому предосудительному безделью.

Однако на самом деле барон недавно вернулся из затянувшегося собрания в Купеческой Гильдии. Некоторые особо жуликоватые вздумали в предчувствии смутных времён попридержать хлеб и даже — неслыханное дело — взвинтить цены! Пришлось не только за бороды потаскать, но кое-кого даже и мордой по столу повозить, не боясь замарать дворянских рук и чести. В конце концов прониклись, осознали, уж обещание в случае повтора живо определить в петлю, самого заядлого еретика быстро обращает в праведника!

А сейчас барон обдумывал интересную дилемму — почитать на ночь изумительные сонеты мэтра Петера д'Арки, или же кликнуть к себе в опочивальню Камиллу и немного порезвиться на сон грядущий? Уж немного того или иного лакомства он сегодня заслужил…

— Нет, я не могла ошибиться! — баронесса опечалилась так, что проворно мелькавшие в её руках спицы замерли и бессильно обвисли.

Вообще, молодой барон был примерно того же мнения. Ведь многие картины в родовом замке, да и некоторые в королевской галерее, принадлежавшие кисти блистательного, пожелавшего остаться инкогнито художника, на самом деле были написаны его маменькой в период её увлечения живописью. Да уж, глаз-алмаз, а истинно талантливый человек талантлив во всём…

— Матушка, я даже скажу вам большее — если то останется между нами, — барон искоса посмотрел на насторожившуюся баронессу и нежно, любяще улыбнулся. А вот я вас сейчас! — Чтобы не было недоразумений, он снял брюки, и я в луче утреннего солнца осмотрел указанное вами место — ничего. Ни даже следов от едких мазей или притираний, как я было предположил, веря вам безоговорочно.

Поразительное дело! Баронесса вернулась к своему рукоделью и молчала аж целый интервал меж боем напольных часов в углу, прилежно оповещавших замок каждую четверть. И лишь неистовые переплетения узора, выползавшего из-под испуганно мелькавших спиц, выдавали нешуточную и даже напряжённую работу мысли.

— Значит, глаза мои действительно подвели — а это поразившее меня сходство на самом деле случайно… тот всё же погиб в осаде… — этот шёпот хоть и скользнул с сурово поджатых сухощавых губ женщины, однако не улетел дальше — спицы подхватили его и проворно вплели в узор.

И всё же, через некоторое время молодой барон приметил, как руки пожилой баронессы обречённо опустились на кружевной передник, а со щеки упала блеснувшая в сиянии свечей капелька. Надо ли и говорить, что через миг любящий сын уже был подле матери, а его ладони бережно гладили усталые руки?

— Успокойтесь, матушка, что вы, право! Какое вам дело до безродного жулика? Пусть он даже, возможно, и неплохой парень…

И такое искреннее сочувствие слышалось в голосе его, что баронесса погладила сына по щеке и даже быстро, украдкой, словно стесняясь проявления чувств, наклонилась и поцеловала того в лоб.

— Встаньте с колен, сын мой — не приведи боги кто из слуг войдёт… баронам Шарто негоже показывать свою слабость ни перед кем!

Однако напрасно беспокоилась почтенная баронесса — если кто и приметил это маленькое бесчинство, вовсе и не ронявшее чести древнего рода, так это маленькая рыжая Соль, нахально заглядывавшая в высокое, затканное в свинцовый переплёт окно замка. Но уж та-то никому не скажет. И тут даже добравшийся до луны старик из пыточных подвалов озадаченно почесал бы в затылке, не в силах приспособить к этой свидетельнице тиски для пальцев или дробилку для ног…

Наверное, правду писал восторженный и пылкий древний бард, что луны одинаково светят для всех. И для пробирающегося ночною тропой контрабандиста, и для упрямо выискивающего след егеря. Равно вдохновляют замершую в нежном восхищении парочку на прибрежном холме, с двух сторон проводя к ним золотую и серебряную дорожки на воде — и дрожащими огоньками отражаются в глазах вышедшего на ночную охоту зверя.

Хотя вполне возможно, тут всего лишь дело в отношении. Вышедший впотьмах до ветру пейзан абсолютно равнодушно посмотрит вверх. Ещё и сплюнет по тому поводу, что небо ясное, а значит, дождя на поля не предвидится — надо всем опчеством к старосте иттить, засылать посла с подарками к их милости барону, чтоб дал команду чародею тучи пригнать. Эх! И почесав место, которое может осматривать только дохтур, безразлично отправится он спать обратно.

Зато юная ученица астролога, полуночничающая на вон той старой башне, смотрит в небеса с таким благоговейным трепетом и вниманием, коего так и не дождался её незадачливый воздыхатель, нынче утопивший в винных парах свою досаду вместе с соображением. Тихо и торжественно девичья рука ловит луны в визир своих инструментов, отсчитывает по шкалам и номограммам углы — и на прихотливый чертёж предсказания ложится ещё одна, пока тонкая и неуверенная линия…

— Ох, пресветлая Элуна, какой бред! — идущая по пыльной дороге фигура дёрнулась, отчего обе её тени — лишённая золота и лишённая серебра — точно так же возмущённо дрогнули и даже подпрыгнули в полном негодовании.

Зато ещё две бредущие рядом тени, чей более внушительный обладатель ещё и тащил на плечах целую гору всякой поклажи, ничем не показал, будто обижен или раздосадован репликой легконогой эльфийки. Ну да, ещё бы! От стен города сзади уже давно растаяли и последние воспоминания, остались без внимания и оба поворота к пройденным деревням, и путь в ночи отмахали уже немалый…

Ридд привычно переставлял ноги, по своей привычке больше помалкивая. Но хоть и взвалил он на себя всю поклажу, избавив спутницу от хотя бы даже символической ноши, нёс её привычно и спокойно.

"А всё же, эльфийка эта напрочь лишена хоть какой романтики! Ни чисто их, эльфячьей, ни даже своей воровской, весьма присущей этим скользящим в тенях стервятникам", — парень улыбнулся легонько. Надо же, всего лишь присутствие рядом смазливой перворождённой, а настроение поднимает ещё как.

"Зачем этот хомо процитировал почти точно барда д'Элинэля? И верно ли я не показала знакомства с его балладами?" — в голове Меаны мысли сновали тоже ничуть не менее шустро, хотя и несколько иного плана. — "Проверка? Да мне ярл уши на ходу обрежет, если что. Ох-ох, спаси, пресветлая Элуна!"

Ридд вышел на край еле ощутимого спуска, откуда постепенно умиравшая дорога постепенно уходила вниз. Позади осталась большая часть баронских владений с их мирно спящими под лунами виноградниками и деревнями. Впереди оставался лишь короткий отрезок до реки, где под защитой небольшого форта прозябал посёлок у пристаней. Некоторые купцы разгружали и загружали свои барки здесь, если бочонки с мускатом ближе было везти из поставлявших их винных подвалов. Да и куда более низкие, нежели в городе, пошлины тоже поощряли к подобной смелости.

Внизу спал крохотный городок без стен, сиротливо приткнувшись к подножию выстроенного на утёсе форта. Мерцало несколько огоньков, безуспешно соперничавших с щедрым сиянием лун, сегодня почтивших своим одновременным присутствием вызвездившиеся небеса. Сразу за ними непроглядной чернотой виднелась лента реки. А дальше… вот туда-то, дальше, чаще всего и не совались. Дикие земли, где власти нет, а есть лишь сила и удача — и вот туда-то и направляла свой путь шастающая в ночи парочка…

И всё же, к самому посёлку они не спустились, свернули с уже кое-как угадывающейся под пылью дороги в сторону, где память Ридда и безошибочное восприятие эльфийки нарисовали ещё одну священную рощу. Хоть и весьма отдалённая от города, но сам Ридд иногда навещал её в своих странствиях…

— Давно не заглядывал, мастер Ридд, — выскользнувшая навстречу дриада молча мазнула ничего не выражающим взглядом по его спутнице.

Сам Ридд уже скинул с плеч ношу, покончил с ритуальным приветствием и кое-как переводил дух. Что-то притомился он с этой суматохой… но всё же, рука его полезла в потайной карман и вынула небольшой пузырёк.

— Это то, что я как-то обещал тебе.

При этих словах хранительница здешней рощи озарилась радостными зеленоватыми сполохами, отчего оказалась слегка освещена ими вся — изнутри. Ещё бы! Чуть добавить той силы, что неподвластна этому грубоватому хомо, и получится Мёртвая Вода. Можно будет отвоевать у окружающего безразличия кусочек места в несколько шагов — а значит, вырастить там ещё одно дерево и хоть ненамного, но увеличить рощу…

Признаться, Ридд тогда был крепко навеселе, раз сдуру пообещал здешней хозяйке неслыханное. Но в тот день он притащился в рощу с изрядной дыркой в плече — и не орал от боли только потому, что залил в себя полпинты самого крепкого муската со здешних виноградников, да ещё и настоянного на чуть притупляющей восприятие травке. И хотя после того дня не предпринимал активных шагов, но о том своём щедром обещании помнил. А вчера, заполучив кое-что из запретного списка, наконец и сварил зелье, в другом своём применении оказавшееся бы весьма и весьма страшным.

— Моя сестра из полночной рощи, что возле каменного города, что-то уж очень хорошего о тебе мнения, мастер Ридд, — пузырёк в ладони дриады зазвенел от едва удерживаемой силы, что уже бурлила и кипела внутри. — И прислала просьбу не обижать.

— А что, очень хотелось? — Ридд уже расстелил своё одеяло, к одной стороне которого нашиты были полоски толстого войлока. Чуть-чуть защищающей от сырости безобидной волшбы, и теперь на такой основе можно смело спать даже и на льду, не боясь себе что-нибудь застудить.

Дриада покосилась в ответ хоть и удивлённо, но в общем-то беззлобно. А уловив мерцавший на губах парня один только отголосок улыбки, усмехнулась и себе. Нет, а зачем он стелит второе ложе, да ещё и подальше от первого? Странные эти двое — они что, в самом деле спать собрались? Нет бы заняться чем-нибудь полезным и, говорят, очень приятным… странные они, эти хомо и эльфы!

Но в отличие от своей коллеги из пригородной рощи, эта дриада излишней болтливостью как раз не отличалась. Лишь проследила взглядом, как пришлый швырнул в сторону перворождённой тёплую накидку, которой по старой привычке хотел было укрыться сам. Но затем улёгся и накрылся своим роскошным плащом, какового не постеснялась бы и сама луноликая богиня. И где взял только? Или же украл…

— Позволь мне погреться у костра твоего сердца? — одновременно с этими словами уже засыпавший Ридд почувствовал, как девичья ладонь коснулась его груди. В том месте, под которым спокойно и мерно бился маятник человеческой жизни.

По правде говоря, он вполне ожидал и даже надеялся на нечто подобное. Но вот что вместо красавицы-эльфийки к нему ночной порой скользнёт под бок дриада-хранительница священной рощи?

И всё же, он её не оттолкнул. По себе знал, каково оно, быть одному. Иной раз волком выть хотелось. И самое страшное, это быть одному среди людей. Вроде и полно народу рядом, а не с кем словом по душам перемолвиться, не говоря уж о каком-то более дружеском проявлении чувств. Разве что с Питтом иной раз пообщаться, или если совсем уж тоска допечёт по другой части, уболтать на ночку смазливую служаночку без предрассудков…

Дриада бесшумно забралась под бок, поворочалась и улеглась головой на плечо парня. На левое — ближе к сердцу. Даже сквозь одежду он почувствовал потёкшую от неё прохладу летней ночи, а в лицо мягко пахнуло ароматами трав. Ладно, погрейся у живого костра, раз ты такая из себя вся романтичная натура. Жалко, что ли?

Уже засыпая, Ридд иной раз нет-нет да ощущал на себе этакий задумчивый взгляд затихшей под соседним деревом эльфийки. Да нет, не ревнует, уж остроухие того тоже не умеют, наравне с лукавством слов и мыслей. Оттого, наверное, последние века лучшие барды и лицедеи всё сплошь выходят из людей? Хоть в чём-то перворождённых опередили…

Рассвет сразу унесло ветром, едва солнце вышло из-за дальних гор и принялось деловито хозяйничать на земле. За ним уползло и утро, уступая место дню.

Но есть места, где безразличны смены дня и ночи. Мало того, туда вообще ни разу за века не заглядывало не только солнце, но даже и ночные сёстры Белль и Соль много бы отдали, чтоб хоть раз заглянуть под те мрачные своды гномьих подземелий и тем самым утереть нос светилу дневному…

Если кому-то при слове "крепость" представлялись могучие стены, башни и прочие изыски больной фантазии строителей подобных сооружений, то здесь таковые жестоко ошиблись. Гномьи крепости не просто так считались невозможными к взятию. По той простой причине, что по сути, штурмовать было решительно нечего — всё полностью оказывалось сокрыто внизу, под ногами. Но пользуясь своим неизъяснимыми способностями и чуть ли не сродством с камнем, подгорные рудокопы могли в любой момент уговорить скалу открыть ворота в любом месте.

И когда в спину врагам ударял появившийся буквально из-под земли хороший отряд закованных в добрую броню бородачей с секирами, мало потом не казалось никому…

Когда отсюда ушли хозяева и отчего, за давностью уже забылось. Одни мнения склонялись к тому, что гномы выкопали-добыли всё мало-мальски ценное и просто подались в другие края. Некоторые считали, что просто тем стали досаждать подземные воды — уж те дырочку всегда найдут. Находились и такие, которые считали, что гномы просто вымерли от старости и неизвестной болезни. Но в любом случае, отсюда народ старался держаться подальше. Поковыряли долотами и секирами плотный, неподатливый камень, прижгли своей магией. Плюнули, да и ушли с этой каменной проплешины, где даже козья мята, и та с трудом цеплялась за расщелины.

Но сегодня здесь пробирались двое, и угревшаяся на вершине кривой сосны ворона подозрительно косилась на них то одним, то другим глазом. Они пришли со стороны реки, за которой начинались обжитые земли и, соответственно, всё самое интересное и вкусное. Однако когда человек стукнул в камень как-то так, что под землёй словно заныл басовитый колокол, наблюдательница не выдержала и с хриплым карканьем убралась подальше.

Ну их, тут порядочной птице наверняка даже корочки от таких не перепадёт…

— Слышишь? — Ридд оторвал ладонь от серого зернистого камня и распрямился.

Эльфийка хмуро кивнула, упрямо не поднимая глаз. А жаль, они у неё такие красивые… И вообще, звезду уголовного мира откровенно потряхивало от одной только близости к этим местам.

— Нам точно туда? — всё же, ей не удалось придать голосу должное безразличие, и Меана раздосадованно запнулась. — Оттуда же сотни лет никто живым не возвращался! Царство вечного мрака и смерти.

А Ридд уже деловито перевешивал на эльфийку примерно третью часть припасов. Если вдруг что… пусть хоть ей повезёт выйти наверх.

— Плюнь в глаза тому, кто такую глупость сказал, — улыбнулся парень и последним передал эльфийке один из фонарей, за немалые деньги купленных в лавке магиков.

От обычных эти отличались не только гораздо более прочными стёклами, но и тем, что внутри них в нужное время разгорался не просто огонь. И даже не заклинание волшебного шарика света, с которого, по слухам, начинал осваивать волшебные премудрости каждый будущий чародей. Нет, после одного досадливого случая Ридд покупал только новейшую, лично проверенную конструкцию. Бинарная магия — последний писк в науке! Два довольно сильных и устойчивых заклинания, сами по себе весьма безобидные, высвобождались, стоило только дёрнуть за вот этот шнурок. И лишь взаимодействуя друг с другом, они давали свет — да такой, что Ридд для проверки нырял с ним на середине реки к самому дну, заплывшему илом и поросшему длинной, похожей на змей травой. И с тех пор предпочитал платить втрое, но гарантировать себе надёжность…

— Если зажжёшь, сутки не погаснет. Ну, разве только если раздробить в осколки камнем.

Эльфийка судорожно кивнула, и в её вздохе Ридд без труда услыхал еле сдерживаемый всхлип.

— Мне наш ярл говорил, что оттуда не возвращаются — по мне в клане уже спели и последнюю песнь…

Парень с трудом удержался, чтобы своими губами не осушить заструившиеся по щёчкам девицы слёзы, и быстренько занялся работой. Уж он не понаслышке знал, что их, мужчин, вечно пробивает на нежности в самое неподходящее время.

— Все иногда ошибаются, и ваш ярл не исключение, — чуть грубовато ответил он, и принялся разворачивать на камне древнее заклятье, приправленное кое-какими эликсирами. Спасибо старому рудознатцу из соседней деревни, который частенько к матери заглядывал за всякими зельями! А пока те готовились и остужались, дед с удовольствием пропускал чарку-другую забористой ведьминской настойки и с удовольствием травил развесившиему уши мальцу байки — про всякие диковины и тайности подземные.

Про каменных упырей, про хозяйку Железной горы. Про крыс с диамантовыми зубами, которые защищают старые клады. Про духов-огневиков… да много чего там было. Да с шутками-прибаутками, с чаровными наговорами, от которых то волосы дыбом вставали, то в очаге сам собою начинал завывать ветер — и тогда хлопочущая над склянками ведьма одобрительно улыбалась в сторону захмелевшего рудознатца.

Но кроме прочего, запомнилась малому ещё Ридду сказка о том, как великий наследник славного древнего Гондора одним только словом отворил подземные ворота в камне и разогнал накопившуюся там за века древнюю нечисть, прошёл на ту сторону…

На камне заплясали сполохи призрачного огня, словно подземные демоны где-то внизу жгли свои проклятые костры и тянули песнопения.

— Вот и всё, — Ридд распрямился и миг-другой смотрел в непонятным образом разверзшуюся в камне косую щель. — Где гномы проходили, там и мы пройдём.

Казалось, чёрный проход уводил в самую бездну — однако виднелись сбоку гостеприимные каменные ступени. И единственными тут отпечатками в вековой пыли оказывались следы парня с прошлой седмицы.

— Вон, глянь сама… мои, мои. Вон вниз, а вот обратно, — Ридд ухватил эльфийку за загривок, наклонил носом к ступеням и силой заставил удостовериться.

Она ещё ворчала, что великий ярл не может ошибаться в принципе, но вот прежней уверенности в её словах парень что-то не приметил. Да и шут с ним! Отвлеклась маленько, мысли приняли чуть другое направление, и то хлеб…

— Без разрешения ни шагу в сторону, ничего не трогать, слушаться беспрекословно, — парень посмотрел задумчиво на такое диковинное зрелище, как откровенно трусящая эльфийка, и первым принялся спускаться в подземный проход.

Поначалу сверху ещё доходил белый, такой неуместный свет. Но когда Ридд уже едва не промазал ногой по ступеньке на очередном повороте, только тогда он нашарил на прицепленном к кожаному ремешку фонаре шнурок и с силой выдернул его. Чуть ли не воочию он представил и увидел, как дрянная бечёвка разломала печать ибн Соломона, и два сдерживаемые до поры заклятья радостно вцепились друг в дружку… в фонаре зашипело, затрещало, и спустя несколько мгновений из толщи мутноватого стекла полился сначала тусклый и неуверенный, но постепенно усиливающийся свет.

— На сутки хватит… а ты свой побереги, пожалуй. Но дорогу запоминай. Если что, сама доберёшься — наружу тебя ворота выпустят, они помнят, — голос Ридда отразился от стен и увяз где-то в чуть отступившей тьме впереди.

Ступени привели в широкий коридор, чьи гладкие стены уходили в обе стороны в такую жутковатую и непроглядную темноту, что дышащая в спину эльфийка тут же ухватилась за руку своего спутника.

— Yassen lma nar? (где мы — прим. Профессора)

Сотни лет здесь не звучали голоса, да и сам Ридд во время дела болтливостью не отличался. Однако бородатым строителям этой подземной крепости наверняка и в кошмарном сне не привиделось бы, что однажды здесь, в несокрушимой гномьей цитадели прозвучит речь перворождённых. Уж древний народ с теми не особо дружил. Одно только эхо этого нежного и чуть дрожащего женского голоса взволновало тишину, заклубило медленно и неслышно текущий поток древней магии…

Фонарь Ридда окончательно прояснился; как говорят магики, заклинание разгорелось. И Меана отшатнулась — казалось, на стенах ожили высеченные в камне картины, на которых кое-где даже сохранились ещё следы росписи. Только гномы владели этим секретом, выделывать каменные кружева и наносить на них минеральную, не боящуюся времени и сырости роспись.

Вон сидящий на троне важный и весьма бородатый гном принимал делегацию кланов. И казалось, что торжествующий взгляд его порою нет-нет, да обращался на замершую в изумлении перворождённую…

В безотчётной робости эта эльфийка прижалась к своему спутнику и теперь выглядывала из-за его плеча на манер нашкодившего и тут же удравшего котёнка. Но бессмертные Боги! Стоило только оглянуться, как сзади на противоположной стене обнаружилась целая банда бородатых гномов, с песнями тащивших на катках какую-то то ли заготовку, то ли отливку. И настолько велико оказалось это искусство ныне ушедшего подземного народа, что Меана безотчётно ёжилась и вертелась в поисках безопасного положения до тех пор, пока вдруг не обнаружила себя в надёжных, уютных и чуть баюкающих её объятиях парня.

И лишь его бесстрастный и чуть печальный голос вёл её в этой тишине подземелья:

— Представь себе квадрат около лиги — мы сейчас на полуночной стороне этого коридора, ближе к углу с закатной стороны. Это первый, верхний ярус крепости…

Позволив себе ещё чуть понежиться под этой тёплой и сильной защитой, эльфийка ничуть не прогадала. Потому что из дальнейшего полушёпота прямо в её с интересом подставленное ушко девица узнала, что здесь у гномов располагались жилые помещения для воинов и смотрителей крепости. Из главной галереи-квадрата повсюду, даже в неподходящих местах обнаруживаются отнорки в казармы, спальни и спаленки — а также покои целителей и даже несколько детских, вроде наших сиротских приютов.

По углам и посередине каждой стороны находятся богато изукрашенные, широкие каменные лестницы на второй ярус, расположенный под первым. Он чуть меньше, там некогда находились склады и арсеналы — всё то, что могло понадобиться обретавшимся поблизости от поверхности защитникам крепости.

На третьем же ярусе, самом глубоком и меньшем, находились плавильни и мастерские, для ремесленников с магиками — но сам Ридд туда совался лишь пару раз. Да и то, потом удирал со всей возможной резвостью, путая следы и старательно их заметая. Хоть там и обреталось самое интересное, но похоже, что чем глубже, тем страшнее…

— Где-то прошмыгнула крыса, спустился по ниточке напуганный ею паук — но старому проклятию того достаточно, — и угревшаяся, чуть успокоившаяся Меана согласно покивала, чуть покачиваясь вместе с парнем-хомо в подобии не то танца, не то убаюкивания.

Всё верно — магия любит идти такими путями, уж то каждый сведущий или не очень знает. Да и в каждом углу, каждой комнате неспешный поток проклятия завихрялся, закручивался. И за века образовались такие коварные и даже мерзопакостные ловушки естественного происхождения, что только держись!

— На первом ярусе нет ничего страшнее нескольких бродячих скелетов, — голос Ридда непостижимым образом окреп и вырвал замершую эльфийку из её блаженной полугрёзы. — Но они калечные, не нападают — я их оставил для разнообразия.

Как бы в подтверждение этих слов, из темноты раздался ковыляющий шорох костяных шагов. Эльфийка было заворочалась испуганным воробышком в теплоте гнезда, но тут же замерла. Успокаивающе гладившая её ладонь парня, оказывается, уже почти забралась в недозволенные никому места — но вот нахлынувшее ощущение опасности вкупе с нежной истомой образовали такой демонический коктейль, что Меана сочла за лучшее не делать активных телотрепыханий… а попросту покориться и прислушаться.

С восточной стороны темнота раздалась и неохотно выпустила из себя ковыляющий скелет, уже который век нёсший здесь бессменную стражу. Не выбеленный солнцем и дождями, как бывает с подобными неудачниками на поверхности, а весь пожелтевший и с серыми пятнами, бродяга тащился по коридору к замершей на его пути парочке.

— Не бойся, но и не бросайся на него… — ввинтился в сознание эльфийки шёпот парня.

В самом деле, на скелете сохранился обрывок ржавой кольчуги на плечах и даже обломок копья в костяных пальцах, а сам он откровенно изображал из себя обходившего вверенную территорию часового. Вот он замер на месте, словно прислушиваясь и глядя влево-вверх бездонными провалами глазниц, а затем со скрипом побрёл себе дальше.

Наткнувшись на замершую посреди широкого коридора парочку, костяк потоптался озадаченно, давя под ногами мусор и вздымая вековую пыль, а затем неловко обошёл её по дуге. Ещё доносилось от уходившего размеренное поскрипывание и постукивание, а эльфийка только сейчас запоздало начала дрожать.

— Как страшно, — пожаловалась она и мягко, но настойчиво убрала ладонь парня от своей груди. — Все вокруг спят, а он… бродит.

Ридд ничуть не обиделся и даже не досадовал. Главное, удалось эту ушастую красотку отвлечь. Возбудить любопытство к этому месту, чуть оттенённое неподобающими устремлениями тела. Согласитесь, в таком винегрете места страху почти и не остаётся…

— Зато представь, какое у парня чувство долга и ответственности перед кланом — все спят долгие века, а он несёт стражу.

На вполне резонный вопрос эльфийки — отчего тогда этот грозный страж не трогает их — прилетел столь же интересный ответ.

— А мы не враги, и он это ощущает. Раз в час проходит — вроде извращённых часов или напоминания о вечности. И ещё двое есть на внутренней галерее. Правда, на нижних уровнях попадаются и иные, которых проклятие подняло. Вот с теми держи ухо востро!

Что самое интересное, губы Ридда подтверждающе скользнули по любопытно подставленному к ним означенному месту эльфийки и обнаружили на верхнем кончике очаровательную заострённость, сокрытую от глаз маскирующим заклятьем. Разумеется, самым нежным образом они его поцеловали.

— Самец и нахал, — резюмировала с усмешкой в голосе эльфийка. И всё же, когда она высвободилась из его объятий, он с мимолётной улыбкой услышал легчайший ещё даже не вздох сожаления, а один только намёк на него. — Но спасибо, тебе удалось отвлечь меня, мастер Ридд.

Неизвестно, что и как овладело гномами, что они впали в коллективное безумие и принялись убивать друг друга — в иных местах второго яруса груды скелетов и истлевших воинских принадлежностей на то указывали недвусмысленно. А самое интересное таилось на третьем… но там кое-где залы и галереи до сих пор светились от остаточной магии, недвусмысленно предупреждая дерзнувших, что неразумно было бы просто так соваться в этакие места.

— Да и неупокоенных там куда больше, чем смирных, — заметил Ридд, ковыряясь в своей сумке.

Конечно, имелась у него своя теория, как же без того. Вроде того, что жадные к сокровищам подземных кладовых гномы слишком уж глубоко вкопались к потаённому. И где-то там, у корней всего мира, потревожили или даже пробудили ото сна древнее зло.

— Уцелевшие уходили отсюда поспешно. Да, всё самое ценное вывезли — но и оставшегося тут хватит на многие годы ловкой парочке вроде нас. Несметных сокровищ не жди, но вполне интересных находок более чем хватает.

Они уже брели по коридору, а изрядно осмелевшая эльфийка разглядывала богатые стенные и потолочные украшения, и даже иногда комментировала их. И голос её уже не дрожал испуганно, но журчал подобно весеннему ручейку, забавляющемуся с серебряным колокольчиком…

Где-то впереди, во тьме рубиновым огоньком разгорелась крохотная звёздочка. Но эльфийка не поспешила испуганно вцепиться в парня, к его некоторой тайной досаде, а всего лишь с любопытством поинтересовалась — что это?

— Мой старый амулет-светилка, оставил ориентиром, — ответствовал Ридд.

По мере приближения становились слышны и иные звуки, помимо шагов по мусору этой парочки. Возле огонька впереди словно кто-то еле заметно вздыхал, как вёл бы себя запертый в комнате ветер. Вскоре алый огонёк оказался совсем близко. И в его мерцании оказалась видна изрядных размеров пирамида, аккуратно сложенная из черепов — а на верхнем равнодушно светилась дешёвая побрякушка из лавки магиков. Одна из тех, которые сопливые девчонки обожают носить в ту пору, когда из гадкого утёнка только начинает проклёвываться прекрасная царевна-лебедь.

— Жутковато, — призналась передёрнувшаяся от омерзения эльфийка, уж она сообразила, кто и зачем соорудил это. — Они словно смотрят с укоризной.

— Вон в той зале привидение живёт. В общем-то, безобидное… но воет и вздыхает так, что мурашки по коже, — пояснил Ридд и добавил, что пирамида вроде как удерживает пакость в одном месте. Так что, ребятки не должны быть в претензии — вроде ж в компании и при деле?

В самом деле, все ровненько составленные черепа усердно глазели в одну сторону. Меана осторожно полюбопытствовала туда же и обнаружила там каменную дверь, для надёжности подпёртую несколькими выкрошившимися осколками. На ней красовался нарисованный известковым мелом большой предупреждающий знак.

— Спишь где-нибудь в закоулке, а этот призрак подкрадётся и начинает горестно выть над ухом, — смущённо фыркнул Рид и указал на широкую прогалину в стене. — Нам туда. Здесь, на первом уровне ничего ценного не осталось. Что не забрали хозяева, то растащили любители или профессионалы вроде нас.

Волшебный фонарь высветил уходившие вниз ровные ступени, и эльфийка тихонько ахнула от восторга, только представив себе, каково же было здесь в прошлом, во времена расцвета подгорного племени. В самом деле, простором и добротностью одно только это сооружение могло бы довести до завистливой меланхолии даже парадный холл королевского дворца хомо. Уж его-то изображения частенько попадались на картинах и иллюстрациях, и во всей стране знали знаменитый шедевр архитекторов и художников…

Ступени широким спуском уходили из-под ног парочки вниз. По сторонам возвышались богато изукрашенные и тщательно выделанные статуи, перемежающиеся с резными колоннами. Над спуском с той стороны возвышалась галерея с изящной каменной балюстрадой, откуда стрелки или магики могли хорошо угостить незваных гостей, сами оставаясь в почти полной безопасности. И даже накопившаяся за века пыль и паутина не портила светлого очарования этого места.

— Да уж, гномы были великими мастерами, даже волшебниками камня, — Ридд улыбнулся, наблюдая как изящная эльфийка непоседливой белкой метнулась туда-сюда, осторожно осматривая диковины и непритворно восхищённо ахая.

В самом деле, хотя всё сооружение и выглядело чуть непривычно своими пропорциями — уж гномы ростом немного уступали людям и эльфам — но вот с понятиями о красоте у бородачей было всё в порядке.

— А его можно зажечь? — Меана привстала на цыпочки, забравшись на упавшую колонну, и с любопытством разглядывала стенной светильник в виде драконьей морды, в пасти которой покоился мутно-белёсый шар.

Хрусталь помутнел от времени и сырости — но будь Ридд более осведомлённым по части магии, он бы охотно попытался исполнить мелкий каприз красавицы… Меана непонятно стрельнула зелёными глазищами на последнее слово, дернула плечиком, но с общим смыслом слов парня спорить не стала. В серо-зелёных брючках и такой же курточке, над которой золотистым одуванчиком возвышалась разлохмаченная магией макушка, эльфийка сейчас походила на резвого, стройного (в нужных местах, естественно) и неуместно смазливого подростка. И притом чистенького, в отличие уже где-то извозюкавшегося в пыли и паутине парня!

— Если барон сумеет выполнить своё обещание и изыщет способ втихаря от официалов и даже Храма выучить меня хотя бы основам чародейства… — Ридд смущённо запнулся, осознав, что уже морально готов пообещать этой эльфийке достать звезду с неба и осветить её путь во мраке.

Нет, положительно, надо будет по возвращении дать хорошенько заработать какой-нибудь не совсем уж страшненькой девице из обслуги! Чтоб в голову не лезла всякая романтическая муть, оставив место для холодной и циничной расчётливости профессионала… Словно уловив его мысли, эльфийка пренебрежительно фыркнула и храбро попыталась первой спуститься вниз, на середину длинного лестничного марша, который у дальней стены под барельефом с древней сценой расходился надвое и исчезал в темноте.

— Слушай, мастер Ридд, они меня не пускают! — воскликнула она, когда что-то невидимое мягко оттолкнуло её обратно.

А рука эльфийки в великолепном негодовании указала на сурово надзиравших со сторон каменных стражей. Казалось, они следили за дерзкой нарушительницей с холодным, дремлющим, но внимательным интересом.

Парень спокойно затопал по ступеням и прошёл мимо замершей перед невидимой преградой Меаной, спустился чуть ниже, и теперь его фонарь светил с середины пролёта.

— Нет ли на тебе каких-либо опасных или, возможно, вредных амулетов? — поинтересовался он озадаченно. Но когда эльфийка отрицательно завертела головой, спохватился. — Ах да, ты же до сих пор не сняла свою магическую личину. Наверное, стражи такого не любят и хотят знать, кто же проходит мимо них?

Взгляд эльфийки снова упёрся в парня с неким изучающим намёком. Некоторое время она буравила напарника с этакой заломленной бровкой, а затем с достоинством опустила глаза.

— Возможно. Но если ты хоть раз пройдёшься по мне хоть словом, хоть полсловом или насмешкой… — с этими словами перворождённая добыла из-за пазухи амулет и, заключив его в ладони, что-то шепнула над ним.

Ридд смотрел во все глаза, отметив и мазнувшее по восприятию ощущение чужой магии — мягкой и необидной. С эльфийки постепенно сполз морок наваждения, навеянный кем-то из весьма искусных в своём ремесле чародеев. Незаметно исчез, оставив на своём месте неумолимую и голую истину…

— Слушай, а ты милашка, — заметил с лёгкой улыбкой парень, обнаружив чуть заострившиеся кончики ушей, пухлые девичьи щёчки с ямочками, которые было бы так забавно расцеловать.

А ещё, глаза. Обзаведшиеся сильнее прежнего заметной раскосинкой и затянутые той искристо-зелёной поволокой, которая так свойственна взгляду перворождённых. И вот эти глаза с недоверием и заметной лишь на самом донышке взгляда надеждой смотрели в ответ словам восторженного Ридда.

— Нет, ну честное слово, очень красиво. Пожалуйста, не прячь от меня свой истинный облик, — парень нежно обнял съёжившуюся эльфийку за плечи, притянул к себе в почти дружеском жесте и шепнул: — Ты самая очаровательная женщина, какую я когда-либо видел!

Меана не была бы самой собой, чтобы не фыркнуть в ответ на подобные слова, которых в глубине души ждёт ещё живущая в каждой женщине восторженная девчонка.

— Много раз задумывалась, как же вы, хомо, способны произносить ложь. Но так, что хочется услышать её ещё раз, — с лёгкой улыбкой признала она.

На эти слова смешавшийся Ридд не нашёлся что ответить, лишь спустился ещё на несколько ступенек ниже, как бы приглашая замершую перворождённую за собой. Да и молчаливые каменные стражи этого места, казалось, удовлетворили своё любопытство и оставили вниманием Меану.

Отныне путь оказался свободен и для неё. И вот так, уцепившись за руку парня (чему он в глубине души немного обрадовался), она и заскользила неслышно вниз, прислушиваясь к его пояснениям.

А послушать в словах Ридда таки было что — уж этакие места беспечности не прощают…

— В общем, следуй за мной и веди себя крайне осмотрительно. Без разрешения ничего не трогать и не предпринимать, — голос парня неожиданно перестал отражаться от уплывающих назад стен и свода, и парочка после долгого спуска очутилась на входе в громадную подземную залу. Неизвестно, что за трагедия произошла здесь некогда, но возле ступеней белела на полу широкая груда костей, из которых кое-где торчали проржавевшие останки оружия и доспехов.

Среди народа гномов не было сильных волшебников. Но вот прилежанием и усердием они достигли просто небывалых высот. Ну, в принципе, так оно и должно быть — трудолюбивый, но не обладающий особыми талантами частенько добивается в жизни большего, чем одарённый лентяй. Наверное, потому разобраться в хитросплетениях гномьих премудростей люди и эльфы отчаялись уже давно…

— Это похоже на библиотеку, — зачарованно шепнула эльфийка, разглядывая едва видные на расстоянии стены, сплошь состоящие из полок и стеллажей с книгами, томами и фолиантами всех размеров. На высоте полутора ростов по всему периметру проходила узкая галерея, а выше неё опять продолжалось это молчаливое хранилище древних знаний.

В другое время книжные черви всех рас душу бы отдали за одну только возможность хоть глазком заглянуть в эти книги. Но ушедший во тьму веков подгорный народ пользовался не просто своим языком, но и особой рунической письменностью, расшифровать которую не сумели и светлейшие умы нашего времени.

— Даже страшновато — какие же великие знания и премудрости хранятся здесь, — Меана взглядом испросила разрешения, и после кивка Ридда осторожно вытащила из кладки один том в переплёте телячьей кожи, на которой ещё блистала былая позолота. — И дождутся ли они когда-нибудь своего читателя?

Заклинание сохранности от сырости и времени мягонько поупиралось, но чуткие пальчики перворождённой мгновенно разобрались, что тут к чему. И с еле слышным чпок книга вышла из своего места.

Последний вопрос эльфийки всё ещё витал в стылом воздухе своей зловещей неопределённостью. И как бы отчаянно Ридду ни хотелось ответить на него "да", всё же холодный разум упрямо шептал, что гномы ушли в неизвестные миры и дали. И всё, что от них осталось — редкие упоминания в старинных фолиантах и легендах, да вот такие печальные свидетельства былого величия…

— Таких залов-хранилищ книг и свитков целых две здесь, на втором ярусе Дарнмута, — задумчиво ответил Ридд.

От этих слов эльфийка тихонько ойкнула, подпрыгнула на месте и едва не уронила книгу, в которой зачарованно разглядывала исписанные страницы с редкими и довольно корявыми, на взгляд ценителя, картинками.

— Ой, не напоминай, в каком зловещем месте мы находимся, — заметила Меана с досадливой гримасой и продолжила своё занятие.

Иногда, после очередной перелистнутой страницы, её волосы взмётывало неслышным ветром или потоком магии, а порою лицо мягко освещалось тем потусторонним светом, коего никогда не видали домоседы, больше смерти боявшиеся лазать по этаким местам, и почитавшие своё окружение единственно существующей реальностью.

— Я люблю читать. И если бы знал гномий язык, то почитал бы именно эти залы величайшей ценностью — уж тогда бы меня отсюда и за уши было не оттащить, — ухмыльнулся Ридд и внимательно прислушался.

Но из трёх коридорчиков, сходившихся сюда, не доносилось ни звука. То ли беспокойные здешние обитатели ещё не обнаружили дерзкого вторжения, то ли последние вылазки сюда самого Ридда слишком уж изрядно проредили неупокоенных. Но в любом случае, чем бы ни представлялась нынешняя эскапада, ушки следовало держать ох как востро! Куда даже острее, чем вон те миленькие розовые раковины перворождённой…