"Месть нибелунгов" - читать интересную книгу автора (Хольбайн Вольфганг, Деви Торстен)

ПРОЛОГ КАК МНОГО ГОВОРЯТ О ДРЕВНИХ ВРЕМЕНАХ…

Меня зовут Эльза Тронье, хотя уже много лет никто меня так не называет. Это имя сейчас чуждо мне, как и тот грех, что возлежит на нем. То, что я Тронье, не моя вина, и все же мне пришлось нести это бремя много лет до той поры, пока не пришел человек, подаривший мне свое имя и свою любовь. Гернот, принц Бургундии, король Исландии, мужчина моей жизни.

Я хочу написать нашу историю, прежде чем она превратится в легенду, над которой будут смеяться в тавернах, прежде чем моя память откажется служить мне и последние свидетели навечно сомкнут глаза. Я хочу рассказать об этом не только ради мира, но и ради Сигурда, чьим наследием должна стать правда. Болезненная и неопровержимая, эта правда должна лечь на пергамент. Он не захочет обладать ею, но все же она будет ему нужна. За счастье многих лет мы заплатили ложью, и мне больно осознавать это. Если я чему и научилась благодаря этой истории, то лишь одному: ложь приходится оплачивать страданиями, а нередко и кровью.

Многое, о чем мне придется писать, — это пересказ чужих слов. Я была ничем не примечательной девочкой при дворе в Вормсе, и двери, за которыми принимались решения, были для меня закрыты. Короли и герои… Обычно я видела их только с балкона, когда они въезжали и выезжали из замка. Однако теперь, будучи властительницей Исландии, я приказала поведать мне о прошлом. Приказала Эолинду, который служил этому двору пятьдесят лет, приказала воинам, когда-то шедшим плечом к плечу с Гунтером и Зигфридом. Приказала монахам, собиравшим в городах и селениях легенды и истории. Поведал мне об этом и Гернот, который холодными зимними вечерами пытался избавить свою память от болезненных воспоминаний прошлых лет.

Теперь я знаю историю кольца нибелунгов. Знаю ее настолько хорошо, насколько ее вообще кто-то может знать.

Я расскажу эту историю для Сигурда, которому при рождении было дано имя Зигфрид, сын Зигфрида.

Все это началось в тумане, развеять который теперь уже не представляется возможным. Как меч Нотунг попал в руки рода королей Ксантена, кто из королей шел с этим мечом на битву… лишь боги знают ответы на эти вопросы. Много поколений Нотунг был символом власти на берегах Рейна. Невозможно было победить короля, сжимавшего этот меч в руках. Выкованный кузнецом богов Виландом на наковальне при помощи молота Тора, он дарил честь и гордость королевству Ксантен. Так шли годы, пока однажды король Зигмунд не сошелся в битве с Хъялмаром Датским. Тогда меч на глазах воинов сломался — боги отняли у него свое благословение. Тысячное войско сошлось с тысячным войском, и ни один бог не защитил Зигмунда. Предводитель датчан Хъялмар зарубил гордого ксантенца холодным мечом. Небо заплакало дождем, и земля поглотила мертвое тело.

Ксантен достался Хъялмару Датскому — жестокому правителю, не приемлющему справедливости. Однако это уже совсем другая история. По крайней мере, нас она почти не коснулась…

История, которую я хочу рассказать, — это история женщины. Если хорошо подумать, то история нибелунгов — это вообще история многих женщин. И начинается она с Зиглинды, королевы Ксантена, потерявшей свой трон со смертью супруга. Перед той ночью, когда Зигмунд умер на поле боя, королева пришла к нему в шатер и они в последний раз соединились в страсти. Таков был ее дар и ее прощание. При свете одного-единственного факела на ложе из мехов было заложено начало будущего Ксантена. И мести…

Еще до того, как новость о смерти короля распространилась, Зиглинда и верный воин короля Лоренс бежали вверх по Рейну. Я не могу сказать, какой путь они избрали, где останавливались и было ли беглецам известно место их будущего пристанища. Зиглинда умерла очень давно, еще раньше Лоренса, и никто из них не доверил эту историю ни единому слушателю. Знаю лишь, что однажды они пришли к лесному кузнецу Регину и попросили у него помощи. Здесь королева и преданный воин были в безопасности от шпионов Хъялмара, желавшего найти Зиглинду, чтобы показать ее отрубленную голову униженному народу Ксантена.

Задолго до того, как королева родила младенца, сильного мальчика Зигфрида, Лоренс отправился в путь, чтобы все последующие годы собирать вокруг себя противников Хъялмара и готовить восстание против тирана. Однако ему еще найдется место в нашей истории — позже.

Кримгильда — о ней нам тоже придется говорить — когда-то рассказала своему брату Герноту, который теперь является моим мужем, о том, что мать Зигфрида Зиглинда умерла при родах. Об этом ей поведал сам Зигфрид, и у меня нет оснований сомневаться в ее словах. Мальчик рос в кузнице со старым Регином, учился ремеслу и не уставал охотиться на лесных зверей, используя лишь свои руки и умение. Судьба быстро сделала из него мужчину, так что Регин видел: перед ним не кузнец, а принц. Я не знаю, почему Регин не решился рассказать Зигфриду о его происхождении. Как бы то ни было, он поехал с ним не в Ксантен, а совсем в другую сторону — в Бургундию.

С этого момента мое повествование будет более подробным, ведь последующая история происходила на моих глазах. Пусть прошло много лет, однако моя память чиста, как горная вода, и светла, как утренний свет.

Молодой Зигфрид был очень красив, когда приехал со своим учителем кузнечного дела к бургундскому двору. Высокий, мускулистый из-за работы у наковальни, со светлыми волосами, ниспадавшими мягкими волнами на плечи, с восторженной страстью в глазах, он вызывал у мужчин уважение, а у женщин желание. Если бы мое одинокое сердце в тот момент уже не принадлежало застенчивому принцу Герноту, оно бы, скорее всего, остановилось при виде молодого кузнеца. Его и Регина приняли при дворе благосклонно, потому что хорошее оружие, изготовленное кузнецами, было нужно как никогда…

В то время в Бургундии дела шли не очень хорошо. Над страной долгие месяцы на своих кожистых крыльях кружил дракон Фафнир, сжигая дыханием дома, пожирая детей и уничтожая скот. Сколько бы воинов ни посылали против чудовища, они не могли победить его, и герои великих битв падали на влажную землю, даже не получая достойного их погребения. То, что сеял монстр, прорастало внутри страны: народ жил в страхе и авторитет короля Гундомара, который не мог защитить своих людей, падал день ото дня.

Тут, пожалуй, следовало бы упомянуть о моем отце, Хагене Тронье, советнике короля Гундомара. Мне пришлось бы долго думать, если бы меня попросили сказать о нем что-то хорошее. Его душа была темной, а от рук, на которых он укачивал меня в детстве, всегда исходил холод. Этот мужчина, вызывающий у людей страх и уважение, обладал острым умом, но был способен лишь на презрение к изнеженной жизни при дворе. Хаген Тронье был тем, кем он был, и гордился этим. Королевский советник посвятил свою жизнь Бургундии, и его нельзя было упрекнуть в том, что он забыл о долге. Поэтому его ненависть к кузнецу Зигфриду, которому принцесса Кримгильда подарила свое сердце, не была завистливой ненавистью старика к молодому противнику. Это была политическая ненависть советника, видевшего, как угасает свет его короля рядом с новым солнцем. Зигфрид с его светлой, невинной душой воспринимался моим отцом как узурпатор, который не желал довольствоваться любовью Кримгильды и стремился завладеть троном Бургундии. Хаген не нуждался в подтверждении своего мнения, но, когда принцесса Кримгильда отказала гуннскому принцу Этцелю, что привело Бургундию на край пропасти, у отца появился и повод, и доказательства. В глазах Хагена Зигфрид был бедствием для королевства.

Однако в тот момент победа над драконом была важнее, чем придворные интриги. Чтобы вернуть уважение своих подданных, король Гундомар, его сыновья Гунтер и Гизельгер, а также десять воинов отправились в лес, чтобы победить Фафнира. В замке остался лишь нежный принц Гернот, чья рука не была создана для меча и чье сердце медленно начинало стремиться навстречу мне.

Придворные с напряжением в душе ожидали возвращения воинов и славной победы. Однако утро принесло не славу, а безмолвный ужас: король погиб в когтях чудовища, как и кронпринц Гизельгер. Испуская последний вздох, Гундомар передал печальному Гунтеру корону. У Бургундии появился новый правитель. Правитель, в королевстве которого люди не осмеливались выйти из своих домов.

Гунтер и Зигфрид, столь разные по происхождению и столь похожие в чистоте своих сердец, стали друзьями. Моему отцу не нравилось, что молодой король прислушивается к мнению чужеземца. А еще больше ему не нравилось, что Гунтер с пониманием относится к любви Зигфрида и принцессы Кримгильды. И все же Хагену Тронье было легко придумать способ, как избавиться от «несчастья». Ему потребовалось лишь несколько хорошо подобранных слов: почему бы не пообещать молодому кузнецу принцессу, если тому удастся победить дракона? Пускай этот дурак сам бежит навстречу гибели, и тогда проблема решится сама собой. К сожалению, мой отец, которого мне вовсе не хочется называть отцом, не мог предусмотреть появления Лоренса, преданного ксантенского воина, который когда-то увел мать Зигфрида с поля боя. Хотя Регин вскоре лишил его жизни, Лоренс успел позаботиться о том, чтобы Зигфрид узнал о своем наследстве, о своем отце и королевстве Ксантен, которое принадлежало ему по праву! Эта новость придала ему силы перековать меч Нотунг, который Лоренс привез с собой. Когда небо посерело в предрассветных сумерках, кузнец Зигфрид превратился в наследника трона Ксантена, в обладателя Нотунга и в человека, способного победить Фафнира!

Такова была его судьба. Слава Зигфрида всегда была связана с кровью…

Итак, оставив в замке плачущую Кримгильду, Зигфрид отправился в лес к Фафниру, чтобы с триумфом вернуться на праздничную коронацию Гунтера. Лишь чудовищные раны всех жертв дракона позволяют предположить, какую борьбу пришлось вынести молодому кузнецу, и представить, как его плоть противостояла огненному дыханию, как его меч в конце концов разрубил череп чудовища. Но Зигфрида сделали героем не меч и не мужество, а его неукротимое желание обладать Кримгильдой.

Много лет спустя я узнала, что все это время далеко-далеко от Бургундии в тоске изнывало еще одно сердце: гордая Брюнгильда Исландская ждала в своем замке жениха, так и не приехавшего к ней. Она ждала единственного мужчину, который мог ее победить. Будучи юной девушкой, она повстречала кузнеца на берегах Рейна, и молодые люди пообещали любить друг друга. И если чувство Зигфрида к Брюнгильде сгорело в пламени любви к бургундской принцессе, то отчаяние и ненависть в сердце королевы Исландии год от года становились все больше и больше. Она посылала на верную смерть многих претендентов, добивавшихся ее руки, чтобы удерживать свободным место возле себя для мужчины, который ее забыл.

Как это связано с Бургундией и драконом? Пока никак, однако пытливый читатель этих строк должен помнить о буре на горизонте, буре, которая надвигалась с севера…

Тем временем в Вормсе из церкви вышел коронованный король Гунтер, и народ, несмотря на тяжкие времена, приветствовал его ликованием. Сквозь эту ликующую толпу пробирался Зигфрид, везя на деревянной тачке золото нибелунгов и голову побежденного им дракона Фафнира. В этот день Бургундия чествовала двух героев — короля и спасителя страны, которые на самом деле должны были быть одним человеком. Мой отец знал это. А еще он знал, что нельзя взять золото нибелунгов, не обретя при этом их проклятия…

И все же в то время казалось, что мрачным мыслям нет больше места. Дракон был мертв, любовь Кримгильды и Зигфрида получила благословение, а король Гунтер мог править свободной страной.

Действительно ли мир — это лишь время между двумя войнами? Или же война — это время между мирными годами? Как бы то ни было, знание о происхождении Зигфрида заставило бургундских воинов взять в руки оружие, ведь наследный принц Ксантена хотел вернуть свое королевство и увенчать свою голову законной короной, чтобы жениться на принцессе. Ему казалось недостаточным быть богатым и всеми любимым. Он жаждал королевского трона. Он жаждал слишком многого…

Несмотря на дружбу Зигфрида и Гунтера, моему отцу было несложно посеять недоверие: король Зигфрид Ксантенский женится на принцессе Бургундской… Как легко было бы объединить тогда королевства и как быстро Гунтер стал бы помехой, ведь Кримгильда могла дать продолжение новой династии! Чтобы укрепить свою власть, власть Гунтера, нужно было найти для короля королеву, которая родила бы ему наследника. Лишь равновесие власти обеспечивало продолжительный мир. Такие слова нашептывал мой отец на ухо королю.

В то время как Гунтер и Зигфрид ехали с бургундским войском в Ксантен, Хаген уже планировал очередную поездку для своего короля: путешествие в Исландию к одинокой королеве Брюнгильде, которая могла бы стать достойной супругой королю, заняв вместе с ним бургундский трон.

Еще долго будут звучать песни о встрече Зигфрида и Хъялмара. О том, как сошлись два войска на поле боя и не обнажили при этом оружия. О том, как Зигфрид вызвал великолепного воина Хъялмара на поединок и как скрестились их мечи. О том, как меч Хъялмара скользнул по коже Зигфрида, словно по гладкому железу. До сих пор говорят, что Зигфрида хранили боги, обещавшие ему трон Ксантена. Благодаря одному-единственному удару меча по телу Хъялмара это обещание воплотилось в жизнь: Зигфрид стал королем Ксантена.

Весть об этой победе шла в Бургундию достаточно долго, ведь гонцам потребовались недели, чтобы доскакать до Вормса. В это время я каждую ночь стояла на стенах замка, молясь о возвращении принца Гернота, которому я подарила свое сердце. Каждую ночь я готовила миску супа, чтобы встретить ею любимого. Иногда рядом со мной стояла Кримгильда, чье сердце обливалось кровью от тоски по Зигфриду.

Однако недолгим оказалось то время, когда мы смогли заключить своих возлюбленных в объятия. Став королем Ксантена, Зигфрид в знак своей дружбы поехал с Гунтером в Исландию. Ходят легенды о невероятных происшествиях, ждавших их на этом пути: бури, которые были сильнее гнева богов, обрушивались на корабли во время морского путешествия. Стена огня преграждала исландскую гавань. А еще рассказывают о том, что Зигфрид благодаря своей хитрости сумел пробраться в замок и просил Брюнгильду выйти замуж за его друга Гунтера.

Я так и не познакомилась с Брюнгильдой, сердце которой пылало ненавистью, но все же осмелюсь представить себе, что чувствовала королева Исландии, когда любимый ею Зигфрид пришел к ней, чтобы просить ее выйти замуж за другого. И что должен был чувствовать Зигфрид, узнав в королеве девушку, с которой он случайно встретился на берегах Рейна… Я могу лишь догадываться об этом. И все же я знаю, сколь чистой была любовь Зигфрида к Кримгильде в этот момент. И еще я знаю, что он ни секунды не сомневался в этой любви. Зигфрид был хорошим человеком, и я готова поверить в то, что он изо всех сил уговаривал Брюнгильду принять вещи такими, какие они есть, такими, какими их сделали боги: Кримгильда — для Зигфрида, Брюнгильда — для Гунтера. Две пары — для двух королевств.

Зигфрид и не подозревал о том, на какую ненависть способна отвергнутая женщина.

Чтобы завоевать Брюнгильду, Гунтер должен был победить ее в поединке. Ему удалось совершить это на Поле Огня и Льда благодаря помощи Зигфрида, использовавшего магию нибелунгов. Конечно, я не могу утверждать этого наверняка, однако последующие события позволяют сделать именно такой вывод.

Брюнгильда покорилась Гунтеру, поставила Эолинда наместником в Исландии и уехала в Вормс, где стала королевой Бургундии — на той же церемонии, на которой Кримгильда стала женой Зигфрида и королевой Ксантена.

Все могло бы сложиться хорошо. В то время казалось, что эта история завершится счастливо. Два королевства с сильными и мудрыми королями, с красивыми и умными королевами. Два королевства, объединенные дружбой. Однако Зигфрид украл золото нибелунгов и предал любовь Брюнгильды. Слишком много лжи было в его жизни, а ведь ложь приходится окупать не только страданием, но и очень часто кровью.

Брюнгильда покорилась Гунтеру, так как думала, что это он победил ее на поле боя, но уже в первую брачную ночь тайное стало явным — Гунтер не сумел повторить победу над своей женой в супружеской постели. Брюнгильда победила его с подозрительной легкостью, и Гунтер не нашел иного способа разрешения этой проблемы, как снова обратиться за помощью к Зигфриду. Я даже думать не хочу о том, что произошло этой ночью, поскольку уверена: ни одна женщина не должна выносить того, что, по слухам, пришлось пережить Брюнгильде. Но это чудовищное злодеяние не сломило королеву. Она покорилась во второй раз, однако теперь ее сердце и душа жаждали мести.

Зигфрид надеялся скрыть тайну, связывавшую его с Гунтером, от своей супруги, но Кримгильда оказалась умнее, чем он предполагал. Конечно, они с Брюнгильдой не были подругами, но преступление, совершенное двумя королями, вызвало у Кримгильды праведный гнев. Ей было стыдно как за мужа, так и за брата, и она решила срочно покинуть Бургундию. Если бы они с Зигфридом закончили свои сборы поскорее, их жизнь, возможно, сложилась бы по-другому.

Я уже слишком стара, чтобы стыдиться того, что в те дни я проводила часы напролет, целуясь с Гернотом в лесу. Любовь между нами не могла снискать одобрение при дворе — слишком уж разным было наше положение, — но это чувство было чистым и безупречным. Нас не пугали интриги, а то, что происходило в замке, представлялось слишком незначительным по сравнению с нашими прикосновениями. Мы обнимались под старым дубом, когда услышали ожесточенный спор между королем Гунтером и моим отцом Хагеном. Было понятно, что Зигфрид недопустимо много знал о том, что могло бы уничтожить честь и брак короля Бургундии. Гунтер доверял другу, но мой отец умело сеял раздор между ними. Он убеждал короля в том, что лишь смерть закроет Зигфриду рот вечной печатью. Я до сих пор помню ужас Гунтера, услышавшего это утверждение, но помню также и то, что я сразу поняла: придет день, когда король согласится со своим советником…

Многие участники тогдашних событий уже давно мертвы, и мне сложно описать происходящее во всей его полноте, но, судя по всему, мой отец сплел сеть интриг, в результате чего Зигфрид отправился с Гунтером на охоту. Держа под рукой Нотунг, Зигфрид наклонился попить воды из ручья, и тут его спину пронзило копье моего отца. Меч рода королей Ксантена раскололся. Подоспевшему Гунтеру оставалось лишь собственноручно убить Хагена. Если бы я не слышала их разговор, я приняла бы этот поступок за праведное деяние, но на самом деле это была лишь трусливая попытка убрать последнего свидетеля.

В тот день не только Ксантен потерял своего короля — Бургундия потеряла королеву. Брюнгильда хотела рука об руку с Зигфридом въехать в Валгаллу и спровоцировала своего супруга на убийство. Разум Гунтера, виновного в смерти лучшего друга и жены, не выдержал тяжелого бремени. Король превратился в тень и стал заливать свою тоску вином. Его дух был измучен, а разум затуманен. Говорят, что в одиночестве король говорил с моим отцом, чей труп он приказал сбросить в Рейн.

Брюнгильду и Зигфрида сожгли на погребальных кострах, следуя древнему обычаю северян.

Мы все надеялись на то, что проклятие нибелунгов будет снято, что уже пролито достаточно крови, дабы смыть вину с королевства. Но мы ошибались, поскольку весь мир был заполонен ложью. Гунтер заставил Кримгильду поверить в то, что он покарал Хагена за подлое убийство Зигфрида, но король не подозревал, что нам с Гернотом известна правда. Признаюсь, что Гернот сам был виноват в дальнейшем развитии событий, но что он мог поделать? Он поступил так из любви ко мне, из отчаяния и неспособности порождать новую ложь.

В конце концов Кримгильда решила отправиться в Ксантен, чтобы занять опустевший трон. Гернот, как ее брат, должен был стать королем Дании, которая после гибели Хъялмара перешла в руки Зигфрида, а значит, и Кримгильды. Смерть Зигфрида вызвала у Кримгильды ненависть ко всем Тронье. Узнав, что Гернот хочет взять меня с собой, она запретила ему это делать. В Ксантене не должно было остаться никого из рода Тронье! Мой возлюбленный, придя в отчаяние, рассказал Кримгильде о том, что Гунтер знал о плане Хагена. Именно тогда добро, которое еще оставалось в душе Кримгильды, исчезло без следа и она, подобно Брюнгильде, стала думать только о мести, напрочь позабыв о ценности собственной жизни.

Хотя Гернот умолял ее дать всему идти своим чередом, Кримгильда придумала план, вполне достойный королевы Брюнгильды. Она стала мудрой и справедливой правительницей Ксантена и укрепила королевство. Затем она родила наследника своего умершего супруга, Зигфрида-младшего, которого мы называем Сигурдом, дабы имя отца не стало его долгом. Вскоре после этого Кримгильда обручилась с Этцелем, которому когда-то отказала из-за своей любви к Зигфриду. В честь их бракосочетания в Гране, столице гуннов, был устроен большой праздник. Кримгильда пригласила туда своего брата Гунтера, который все больше опускался в бездну безумия и пьянства. Гернота она видеть не хотела, и мы думали, что причиной тому была ее ненависть ко мне. Несмотря на то что Кримгильда не желала терпеть его присутствия, принц все же отправился на свадьбу, полный решимости помириться с сестрой.

И снова потянулись долгие недели, когда я стояла на крепостной стене, обратив свой взор на восток.

Гернот рассказывал мне, что после некоторого напряжения в самом начале праздник пошел своим чередом, люди становились все более раскрепощенными. Гунны любили и умели веселиться, и у костров рекой лились экзотические напитки. Этцель хотел, чтобы его признали королем. Он готов был отказаться от жизни степняка ради руки королевы Кримгильды и признать ее сына Зигфрида своим собственным сыном.

Никто и не подозревал, что той ночью Кримгильда замыслила не примирение, а кровавую резню. И вот, когда большинство бургундских воинов опьянели от вина и меда, верные королеве ксантенцы обнажили мечи. Празднество перешло в бойню, жестокость которой заставила даже богов отвратить свои взоры. Ксантенцы перерезали бургундам горло, отрубали им руки и ноги, и тела погибших воинов с застывшими глазами падали на чужую землю. Гунны не решались вмешиваться, но, когда Этцель понял, что стал жертвой интриги, его сердце остыло, отвратившись от Кримгильды. Королева добилась того, чего хотела, и упокоилась в смертельных объятиях Гунтера, пронзенная его мечом. Точно так же, но от кинжала сестры умер король Бургундии. Они навечно закрыли глаза, крепко обнявшись, словно узы семьи никогда не нарушались. Благородный нрав Этцеля удержал его от ярости и отчаяния, и после неслыханного предательства он не приказал убить всех выживших ксантенцев. Тот, над кем насмехались, называя варваром, проявил добродетель, давно нами утраченную. Предводитель гуннов отдал ребенка Кримгильды и Зигфрида Герноту и позволил бургундскому принцу уехать, взяв с него обещание, что тот никогда больше не появится в их краях. Этцель хотел оградить свою страну от проклятия нибелунгов.

Так Гернот вернулся в Бургундию и пришел ко мне, неся на руках маленького Зигфрида. Дания, Ксантен, Бургундия и Исландия — все эти страны остались без короля. Мы долго думали, что же нам делать. Гернот показал мне кольцо, которое раньше носил Зигфрид, а затем и Кримгильда. Я слышала легенды о кольце нибелунгов, но не верила им, и все же теперь у нас не осталось повода, чтобы отдать свою судьбу в руки богов. Пытаясь снять с себя проклятие, мы отнесли кольцо обратно в лес и отдали нибелунгам то, что издревле принадлежало им. Затем мы взяли Зигфрида, взнуздали двух лошадей и, прихватив немного провианта, отправились на север, в Исландию. Там, на краю мира, вдали от ненависти и зависти, мы надеялись обрести покой. Эолинд управлял своим скромным королевством мудро и справедливо, и мы помогали ему вести дела при дворе.

Прошло семнадцать лет. Семнадцать чудесных лет, прожитых в мире и покое. Зигфрид, которого мы назвали Сигурдом, превратился в прекрасного юношу. Мой сын мужает день ото дня, и я думаю, что когда-то он станет мудрым королем.

Но ложь продолжает существовать. Ложь о его происхождении.

Я часто спрашивала Гернота, не следует ли нам рассказать Сигурду правду. Правду о его отце и матери, о королевствах, погибших из-за их борьбы. Но мы так и не решились на это. Сигурд любит нас как родителей, и мы не сможем жить без этой любви, такой же великой, как и страх за то, что мальчик потребует наследство отца, накликав на себя беду — проклятие богов.

В глубине души я боюсь, что наступит день, когда боги обнажат прошлое и мерзкий свет чудовищной правды обрушится на нас. Я молюсь о том, чтобы Сигурд простил нас. Молюсь, чтобы в этот раз, один-единственный раз в нашей жизни, ложь не пришлось оплакивать.