"Наследство Камола Эската" - читать интересную книгу автора (Кузнецова Вероника)

10. Освобождение

На этот раз мне повезло. Я прошла всего шагов пять и обнаружила дверь. Первоначальная радость сменилась страхом, что она заперта и я не смогу её открыть. Я толкала её, тянула за кольцо, но всё было тщетно. Устав от непосильной борьбы, я принялась её ощупывать. Наверное, она была сделана из дерева, но укреплена коваными стальными пластинами, потому что мои пальцы ощупали и то и другое. Наконец я нашла засов, с трудом его отодвинула и вновь толкнула дверь. Нет слов, чтобы описать облегчение, какое я испытала, когда она с протяжным скрипом открылась. Я не знала, куда я выйду и выйду ли куда-нибудь вообще, но я выберусь хотя бы из этих узких опротивевших мне коридоров.

Я вышла в обширный зал. Мои глаза настолько привыкли к темноте, что света, который пробивался сквозь узкие окна, мне оказалось достаточно, чтобы без затруднений идти по широким каменным плитам. Куда я шла? Я не задавалась этим вопросом. После заточения в коридоре для меня важна была возможность движения вперёд. Я шла через залы, узкие и тёмные переходы, выбирая путь наугад, по какому-то странному чутью. Наконец, я вновь очутилась в темноте и нащупала узкую винтовую лестницу, по которой и спустилась вниз. Здесь было холодно, как в том подземелье, куда меня проводил господин Рамон. Особенно страдали ноги, ступающие по камню. Но вскоре я забыла про холод, потому что натолкнулась на длинный каменный ящик. Меня обдало ужасом. Тот это был ящик, что я видела издали, или нет, я не знала, но я поспешила от него прочь, не попытавшись сдвинуть верхнюю каменную плиту. Что было бы со мной, если бы я это сделала и моя рука нащупала бы его содержимое? Или содержимого там вообще не было?

Мои дрожащие ноги привели меня к другой лестнице, и я поднялась по ней, вышла в скупо освещённые лунным светом хорошо обставленные покои, прошла по ним, постепенно успокаиваясь и стараясь вспомнить, не этим ли путём вёл меня господин Рамон, когда рассказывал о роли, которую я должна была сыграть в доме Камола Эската, моего предполагаемого дяди.

Я нашла всё-таки винтовую лестницу, освещённую свечами и похожую на ту, которая должна была вывести меня на нужный мне этаж. Я поднялась по ней и вышла в жилой коридор, похожий на тот, где были отведённые мне комнаты. Я определила, что даже подсвечники с оплывшими и сильно чадящими свечами стояли в том порядке, который мне запомнился, но всё равно не была уверена, что мои скитания благополучно завершились. Этот огромный и, по моему первому впечатлению, запутанный замок внушил мне убеждение, что в нём может существовать неисчислимое множество совершенно одинаковых комнат, коридоров и лестниц.

Я не помнила, какая по счёту дверь могла бы оказаться моей, но, мысленно прикинув расположение свечей по отношению к дверям и припомнив, что как раз напротив моей двери была свеча, я чуть приоткрыла одну из дверей, собрав для этого остатки своего сильно поуменьшившегося мужества. Я тут же прикрыла её и долго не могла опомниться от страха, потому что там за столом боком ко мне сидел Пат и увлечённо читал какую-то толстую книгу, сосредоточенно сдвинув брови.

Я была близка к полному отчаянию. Если я просижу до утра, приткнувшись к какой-нибудь стене, то смогу оправдаться, объяснив, что мне стало страшно и я вышла побродить по коридору, но забыла, какую дверь мне следует открыть. Однако это будет неплохим объяснением в случае, если это тот коридор, который мне нужен. А что мне делать, если в ответ на мои слова мне скажут, что я оказалась совсем в другой части замка? Да и кого первого я увижу? Господин Рамон должен очень рано уехать, чтобы выяснить известные обстоятельства. Даже если он окажется прав, мне не хочется, чтобы первое его впечатление о новой родственнице было как о настырной девчонке, которая лезет туда, куда её не просят. Если же нас не связывают никакие родственные узы, то моё поведение и вовсе предстанет в самом неприглядном виде. Эти соображения заставили меня на что-то решиться. Я напрягла память и отчётливо вспомнила, что резная ручка моей двери, выполненная в виде змеи, как и ручки всех дверей в этом коридоре, слегка повреждена, и я, почувствовав неровность под пальцами, когда закрывала дверь, посмотрела на вмятину. Эта мелочь оказалась для меня спасением, и я нашла знакомую мне ручку. Конечно, я открывала дверь очень осторожно и решилась войти, лишь удостоверившись, что за ней, и правда, находится моя гостиная.

Я так устала от переживаний и так была переполнена стремлением создать видимость того, что я не покидала свои комнаты, что сразу же разделась и легла в постель, не раздражаясь от резкого цвета полога и привычных гнетущих ассоциаций, которые вызывала у меня кровать. Мне удалось выбраться из лабиринта переходов и лестниц и добраться до своей спальни, так что Кира не поднимет тревогу, зайдя сюда утром, и это было главным. А потом, когда я согрелась и успокоилась, сумасшедшие блуждания в темноте стали казаться мне ночным кошмаром. Неужели я смогла пройти по заброшенной лестнице и спуститься в подземелье, и при этом сердце моё не разорвалось, разум не помутился и ни одно привидение не вышло взглянуть, кто нарушил своим появлением ночную тишину? А если всё это случилось со мной, то почему я не сдвинула крышку с каменного ящика и не определила на ощупь его содержимое? Тот ли это был каменный ящик, который я видела при свечах или другой, но я могла бы удовлетворить своё любопытство, не вызывая неудовольствия господина Рамона. Что было в этом ящике? А что было бы со мной, если бы мои пальцы нащупали истлевшие кости или ощутили холод мертвеца? А вдруг какому-нибудь мёртвому грешнику только и нужно было, чтобы кто-нибудь сдвинул крышку, и тогда он сбросил бы её со своего гроба и встал, чтобы творить зло и всякие ужасы?

Я задрожала от страха и подумала, что неплохо было бы зажечь новую свечу, потому что прежняя, хоть и очень толстая, совершенно оплавилась и вот-вот погаснет. Но я не встала и лишь тщательнее накрылась одеялом, а свеча в это время замигала и погасла.

Когда я проснулась, в комнате было совсем светло. Оглушённая и одурманенная незаметно подкравшимся и так же незаметно покинувшим меня сном, я села на кровати, с удивлением вспоминая ночное происшествие. Постепенно моя голова прояснилась, и я подумала о своём возможном происхождении, а потом, правда, не очень ясно, о состоянии, которое должно было бы перейти ко мне, если предположение господина Рамона подтвердится. Я мечтала о каком-то непонятном, но прекрасном будущем, прямо противоположном моему недавнему житью у злой и скупой тётки. Об общении с умными, воспитанными и добрыми людьми, о красивом, хорошо обставленном доме, о школе с внимательными учителями. Моя фантазия разыгралась, но её буйство было остановлено появлением Киры. Взгляд немой женщины, брошенный на меня, отразил скорбь, почти боль, и мои мысли приняли совсем другое направление. Я подумала, что моя жизнь переменилась из-за смерти мальчика, о котором я думала прежде как о чём-то неизвестном, отвлечённом, почти вымышленном, а теперь оказавшимся моим предполагаемым братом. Если догадка господина Рамона подтвердится, то это означает, что я потеряла брата, но если бы Яго был жив, то моя судьба не изменилась бы таким чудесным образом. А Кира до сих пор не может удержать слёз, увидев черты любимого ею мальчика.

Немая женщина, почувствовав, должно быть, что её печаль передалась мне, улыбнулась и, словно в утешение, ласково пригладила мои взъерошенные волосы. Мне было приятно, что кому-то небезразлично моё существование и пусть на короткий срок, лишь на время моего пребывания в замке, но обо мне заботятся, по-настоящему, почти по-матерински заботятся, а не ограничиваются ворчанием и руганью. Но хоть это и было ново для меня, к хорошему привыкаешь быстро, и я успела привыкнуть к её тихой доброте.

Кира передала мне новые башмаки, пришедшиеся мне как раз впору. Это были маленькие, красивые башмачки из прочной гладкой кожи, которым позавидовала бы и девочка, хотя сшиты они были на мальчика. Немая женщина проявила к моей новой обуви интерес не меньший, чем я, и осталась довольна. Этот маленький эпизод сделал утро чем-то похожим на праздник, и мне как-то не верилось, что день пройдёт тяжело или неприятно. Я помнила из вчерашнего разговора господина Рамона с братом, что мне предстоит познакомиться с Патом поближе, и конечно, меня волновала наша встреча, но со вчерашнего вечера этот человек перестал казаться мне грубым пьяницей.

Мы с Кирой неплохо позавтракали, а потом она отвела меня в тот самый кабинет, где господин Рамон рассказывал мне о моей "благородной миссии".