"Целительный эффект" - читать интересную книгу автора (Дэвис Дебора)

2

Рейн проснулась от звонка и в полусне сбросила телефонную трубку с рычага, лишь потом сообразив, что это звонил будильник, а не телефон. Она потянулась к столику, чтобы нажать на кнопку будильника и вернуть на место телефонную трубку. Положив ее на рычаг, Рейн упала на подушки, и глаза прикрыла рукой, потому что с вечера забыла задернуть занавески и лучи восходящего солнца теперь падали на ее лицо, отчего, как ей казалось, могла возобновиться вчерашняя головная боль. В эту ночь она совсем не видела снов и даже не была уверена, спала ли она вообще или это было какое-то забытье.

Некоторое время она лежала неподвижно, охваченная необычной и какой-то щемящей грустью. Потом встала и занавесила окно. Снова улеглась в постель, где ее и настигли все Воспоминания о вчерашнем дне. Образ маленького мальчика, лежащего без сознания на носилках, обжигал ее воображение. Она спустила стройные ноги на пол, преодолевая и впрямь вернувшуюся головную боль. Рейн походила по комнате, и боль стала слабее, но вместо нее появилось чувство недомогания и разбитости.

И все же она приняла душ, оделась. Приводя в порядок лицо, нанесла немного больше косметики, чем обычно, чтобы скрыть тени под глазами. Сняв последний горячий валик бигуди с волос, Рейн осторожно потрогала пластырь на лбу, как бы желая проверить, не здесь ли гнездится эта головная боль, которая, хоть и притаилась, но не отступила и давала о себе знать, как только она наклонялась или привычно встряхивала головой, чтобы убрать спадавшие на лоб волосы. Она еще раз провела щеткой по волосам, любуясь их золотыми волнами. Сегодня она решила сделать простую прическу, чтобы волосы чуть ниспадали на плечи.

Свой серый фланелевый брючный костюм Рейн считала очень современным. К нему очень подходила шелковая блузка цвета розовой орхидеи. Окинув себя в зеркале придирчивым взглядом. Рейн достала старинную брошь и приколола ее у высокого плиссированного воротника, затем сунула ноги в серые кожаные туфли-лодочки. Может быть, ей следовало нанести больше румян, чтобы скрыть бледность, но сейчас ей хотелось выглядеть более естественно. Да и вообще она не одобряла, например, яркий макияж Фелисити и предпочитала сдержанную элегантность.

На ее прикроватном столике все еще стояла оставленная здесь вчера чайная чашка, и она унесла ее в кухню, где приготовила себе чай и посидела немного, размышляя над словами и поведением Кайла Бенедикта. Ей против воли вспоминались его дерзкие прикосновения, поцелуи, объятия, его неукротимый напор и властная решительность. Гавин никогда не дошел бы с ней до такого. Гавин… Был ли он действительно ее избранником? С позиций рассудка безусловно был, хотя оба они не чувствовали настоящей привязанности друг к другу. Ее в большей степени подменяло взаимопонимание. Теперь же, после вчерашнего, ее интимные отношения с Гавином приобретали более привлекательный ореол, и она начинала мучиться мыслью о том, что бессовестно предала его. Сейчас она поедет к человеку, который буквально напролом ворвался в ее тихий и уютный мир, но без которого пока никак не обойтись, если она хочет позаботиться о несчастном малыше…


Интерьер конторы Кайла был типично мужским, но не лишенным вкуса, о чем свидетельствовали панели из хорошо полированного дерева и портьеры неярких тонов. После его приглашения войти Рейн прошлась по ковру цвета ржавчины, села на удобный, обшитый материей стул и нашла на краю массивного стола место для своей сумки. Ее глаза с интересом изучали осенний пейзаж на акварели местного художника, которая ей понравилась, потом переключились на незнакомые растения в красивых кадках и наконец — на освещенный аквариум с множеством рыб разных видов. Ее доверие уважение к Кайлу возросло. Вся основательность обстановки говорила о том, что он, видимо, был авторитетом в этом госпитале, что, конечно же, было престижно для человека его возраста. Ей казалось, что ему лишь немного за тридцать и только выражение глаз иногда заставляет думать, что он значительно старше.

Кайл быстро осмотрел ее голову. Теперь он был не таким как вчера, и больше подходил роли врача, чем ей показалось вчера вечером. Он и выглядел весьма элегантно. Его белый лабораторный халат хорошо на нем сидел и красиво обрамлял рубашку, повязанную модным галстуком, его коричневые вельветовые брюки шли ему больше, чем вчерашние хлопчатобумажные джинсы. Светло-русые волосы Кайла были гладко зачесаны ото лба, а более светлые их кончики сливались с темными на затылке. Сегодня это был очень красивый, слегка озабоченный незнакомец.

Закончив осмотр, он сел, откинувшись на крутящемся стуле с кожаной обивкой.

— Мне совершенно ясно, что вы пришли сюда не за этим, — сказал Кайл, указывая взглядом на свежий пластырь, белевший на ее голове. — А может, вы передумали навешать Стивена?

Рейн устало посмотрела ему в глаза.

— Я не передумала.

— Конечно, нет. — Он тяжело вздохнул. — Вы понимаете, что свидание с этим ребенком расстроит вас?

— Вам все еще кажется, что я разваливаюсь на части, не так ли?

Кайл принял ее вызов.

— Я думаю… — Он выдержал паузу, постучав карандашом по столу. — Я думаю, что вы играете с огнем, отправляясь гуда. Если бы вы достаточно трезво смотрели на вещи, вы бы ушли сейчас и не втягивались дальше в это дело. Однако, — его красивые губы искривились в усмешке, — люди редко бывают так объективны. Слишком много эмоций управляет нами.

— Да, — согласилась Рейн, взглянув на него ясными серыми глазами. — Вы ведь разрешите мне увидеть его, Кайл?

— Может быть, нет. Если вы не предпримите попытки защищаться.

— Защищать себя или Стивена? — спросила она.

— В основном себя. Стивен сейчас не в таком состоянии, чтобы на него можно было бы как-то воздействовать.

— Как он?

Его глаза задумчиво сузились, словно он не слышал вопроса.

— Хорошо, вот и все обсудили. Я собираюсь воздействовать на него седативными средствами еще день или два, пока не пройдет боль. Его показатели жизненно важных функций вполне нормальные. Но не исключено, что он проснется сумасшедшим маленьким мальчиком.

— Нет, испуганным мальчиком, вы хотите сказать, — поправила Рейн, в голосе ее чувствовалась дрожь, которую она быстро подавила. — Объясните мне его повреждения.

Кайл посмотрел на нее, нахмурившись, как бы оценивая ее способность разбираться в деталях, затем успокоился.

— Среди мелких повреждений треснутое ребро, легкое сотрясение… много синяков. Довольно уродливая ссадина на левой щеке, которая выглядит хуже, чем она есть на самом деле.

Рейн молчаливо кивнула, вспомнив свежий порез на маленьком личике Стивена и понимая, что он, вероятно, со временем превратится в некрасивый шрам. Внимательно наблюдая за ней, Кайл продолжал:

— Сломанная бедренная кость левой ноги — наша основная забота. Неровные края кости вызвали разрыв кровеносных сосудов, который мы должны восстановить хирургическим путем. Перелом обильный, и это очень осложняет дело. Если хотите, я покажу вам рентгеновские снимки.

— Пожалуйста, — попросила Рейн, глотая слюну в пересохшем горле.

Кивнув, Кайл посмотрел кипу коричневых конвертов и выбрал нужный. Рейн смотрела, как он прикреплял негативы к стенду, а затем осветил их, включив вмонтированные в него лампы.

— Вы должны подойти ко мне, — сказал он во время подготовки, и Рейн зашла за угол его стола.

— Видите, как близко перелом подходит к тазобедренному суставу? — Он осторожно показал место перелома карандашом, стараясь не касаться поверхности пленки. — Это само по себе создает проблемы. Если кость не сядет хорошо при вытяжении, придется вставить стальной штырь. Штырь стабилизирует кости, пока они не срастутся.

— Вы думаете, это будет необходимо? — спросила она, боясь всего, что продлило бы пребывание Стивена в больнице. Через минуту она уже думала, куда же денется ребенок, когда поправится.

— Надеюсь, что вытяжки будет достаточно, — проговорил Кайл.

— Зачем делать вытяжку сейчас? Почему не наложить шину?

— Потому что мышца в районе перелома повреждена… Ей надо сокращаться, а это приводит к суперпозиции концов костей, вот как здесь… — Он положил оба указательных пальни один на другой, затем стал раздвигать их, пока они не коснулись кончиками. — Вот то, чего мы хотим — чтобы концы костей были вместе. Вытяжка — это средство. Груз в системе вытяжение обеспечивает давление для правильного растягивания конечности в нужное положение и сохранения ее в этом положении.

Он дотянулся до нижней полки стеллажа, при этом его рука коснулась ее бедра, и вынул толстый медицинский журнал. Он был заложен в середине кусочком бумаги.

— Я нашел один рисунок. И хочу, чтобы вы увидели на нем систему, которую я использую, прежде чем вы увидите ее на Стивене. Это вытяжка Брайана, — объяснял он, держа журнал так, чтобы Рейн было удобнее видеть. Это было изображение маленького ребенка, обе ноги которого были прикреплены эластичными бинтами к треугольным металлическим рамам, к которым был привязан прочный шнур. Тот, в свою очередь, был пропущен через шкив, укрепленный над кроватью ребенка, а затем свисал почти до пола и был натянут привязанными на его конце гирьками.

— Это больно? — спросила она. Голос ее был спокоен, но в глазах притаилась тревога.

— Нет, — заверил ее Кайл. — Только резкое движение может причинить боль. Вот почему маленького ребенка с таким повреждением, как у Стивена, обычно держат в корсете-ограничителе движений и вот почему обе его ноги подвешены. Любое перемещение тела мешает ровному давлению гирек и может помешать лечению перелома.

— Понимаю.

Кайл закрыл журнал и положил его на стол. Они обменялись взглядами обоюдного понимания согласия. Она убедилась, что Кайл не сию минуту принял решение допустить ее к Стивену, он хотел, чтобы она хорошо подготовилась к свиданию с мальчиком.

— Как врач, я дал вам самое честное и короткое объяснение травмы больного, которое только можно дать непосвященному человеку.

Она не могла не уловить вызова в его голосе и ответила тем же:

— А я-то думала, вы испытываете мои нервы.

— Вы не простили себе вчерашней ночи, не так ли?

Это замечание показалось Рейн настолько неожиданным, что она лишь посмотрела на него с плохо скрытым замешательством.

— Хотите, чтобы я вас успокоил? — продолжал он сухо, стараясь взять ее за руку.

Когда ему удалось это, он довольно легко повернул ее к себе, чтобы она могла прямо смотреть ему в глаза. Она поразилась, что переход от профессиональной темы к интимной произошел столь быстро, и внутри у нее что-то растаяло

— Кайл, — она нахмурилась, облокотившись на край стола, — давайте не будем анализировать. — Его ответное выражение лица оказалось покорным и настолько обезоружило ее, что она позволила ему сжать ее пальцы. — Я должна поблагодарить вас за то, что вы делаете для Стивена и еще за то, что доверяете мне видеться с ним.

— Фактически доверие условное. Но требуется компенсация. — Рейн немного отпрянула назад, и Кайл не потянулся за ней. — Леди, вам нельзя быть одной. И прочь личные чувства. Мы прежде всего обязаны думать о благе больного.

Она тяжело вздохнула, полагая, что Кайл Бенедикт как авторитет будет для нее слишком сильным противником.

— Вы не скрываете своего неодобрения по поводу моих намерений?

— Вы чертовски правы. — Он сжал ее пальни сильнее, его лицо выражало решимость. — Смотрите на Стивена реально, Рейн. Он через несколько недель уже забудет про «тетю», которая к нему приходила. Его ждет новая жизнь…

Через несколько минут, после того как они вышли, стало очевидным, что Кайл вовсе не ведет ее в педиатрическое отделение. Сравнивая синие линии, начертанные на полу вдоль коридора, по которому они шли, с табличками, висящими на дверях кабинетов, Рейн еще больше укрепилась в своих подозрениях. Сжав зубы, она дернула его за рукав.

— Куда мы идем? Мы не остановились у лифта, а я знаю, что педиатрия находится на четвертом этаже.

— Мы ненадолго зайдем в отделение рентгеноскопии.

— Зачем?

Он ласково посмотрел на нее.

— Одно незаконченное дело.

— Кайл, не надо! — Рейн направилась к лифту, вызвав громкой репликой небольшое замешательство среди столпившихся в коридоре. Вокруг них начали собираться люди, поэтому Кайл схватил ее за руку и решительно притянул к себе.

— Я вас прошу, — сказал он мягко, видимо учитывая, что проходящая санитарка посмотрела на них через плечо, — Рейн, послушайте меня. Вчера вечером я хотел настоять на рентгене ваших собственных травм, но вы слишком вздорно настроены, чтобы согласиться, а я слишком устал, чтобы спорить с вами. Хоть я и не думаю, что есть что-то серьезное, но последствия от травмы, даже незначительные, могут проявляться позже. Понимаете? Черт побери, любое повреждение головы всегда таит много неясности и может оказаться бомбой замедленного действия

— Кайл, со мной все в порядке, — возразила Рейн. Сама мысль, что ей предстоит отдаться больничному уходу, вызывала у нее бурю протеста.

— Мало ли, что вы говорите — «что у вас все в порядке». В больнице это ничего не значит. У нас здесь один закон: надо значит надо. Я обещаю, что больно не будет.

— Вот вы меня уже второй раз обвиняете в трусости, — сказала она, сверкая глазами. — На самом деле меня не пугает мысль о рентгене, по крайней мере, не больше, чем о шве, на котором вы настаивали прошлой ночью. А вам не приходило в голову, что мне претит все это? — Она осознала все коварство своего вопроса, лишь высказав его.

— Великолепно! — Кайл мрачно ухмыльнулся. — Вы ляпнули аргументом, который не наденешь на голову, тем более врачу. Леди, я провел 12 лет своей жизни, учась лечить больных Вам надо всего лишь лечь на стол, а вы не хотите даже этого?

— Это ведь моя голова, — сказала она упрямо.

— Хоть и пустая. — Он провел рукой по ее волосам. — Извините. Я уже перестаю контролировать себя.

— Я согласна. — Она спокойно встретила взгляд его синих глаз. Она помнила о его поведении ночью. — Дело не в том, что я возражай против таких манипуляций, просто я не хочу быть в очередной раз обманутой.

— Да ведь это элементарно необходимая процедура, — сказал он, ласково улыбаясь. — Пойдемте со мной. У меня знакомства среди персонала рентгеновского отделения. Мы избегнем ожиданий в очереди. Будет достаточно подержать вашу голову под аппаратом около десяти минут.

Но это растянулось минут на 20, пока лаборант принес Кайлу снимки и прикрепил их на матовом экране с подсветкой. Кайл, нахмурившись, рассматривал ее череп.

— Кажется, мое вмешательство действительно было необязательным, — сделал он окончательный диагноз. — Этот ушиб головы всего лишь ушиб, не больше.

— Вам теперь лучше? — не могла не съязвить Рейн.

— Намного, спасибо. — Кайл спокойно посмотрел на ее задорное лицо и стал класть снимки в папку. — Вы все еще сердитесь?

Рейн пожала плечами.

— Не столько сержусь, сколько беспокоюсь.

— Нервы, — произнес он. — Вы дрожите?

— Я дрожу? Стол был холодным.

— Оденьте жакет. — Опередив ее, Кайл взял его со стула и подал ей. Рейн покорно просунула руки в рукава, затем повернулась к нему спиной, Чувствуя, как его рука коснулась ее плеча. Его пальцы вроде бы мимоходом погладили ее затылок, когда он расправлял ей воротник, прикосновение было теплым и очень желанным.

— Спасибо, — Отодвинувшись, Рейн потянулась за своей сумкой, лежавшей на конце стола. Она еще раньше приметила дверь, ведущую в Маленькую ванную, и она прошла туда, чтобы причесаться. Дверь так и осталась не закрытой, и Рейн встретилась со взглядом Кайла в зеркале. Ему, видимо, нравилось, как она причесывается: она поняла это по слабой усмешке на его губах. «Ну и пусть подглядывает», — решила про себя

Рейн и не перестала делать то, что ей было нужно.

— У вас красивые волосы.

Рейн снова встретилась с ним взглядом в зеркале.

— После того как вы внимательно разглядели череп, мне трудно понять ваш интерес к тому, что его покрывает. Волосы как волосы. — Примостив сумку на раковине, она затолкала в одно из отделений свою щетку для волос и обернулась с улыбкой. — Я думаю, больше мне здесь делать нечего.

— Несколько минут назад вы так торопились к Стивену. Теперь я что-то не замечаю этого. И в самом деле, никто не просит вас это делать, если вам не хочется, Рейн. Я не буду хуже думать о вас, если вы отступите сейчас.

— Да, но я буду скверно думать о себе.

Рейн была рада, что в лифте к ним присоединились две студентки-медички. Их хихиканья и взгляды, бросаемые исподтишка на Кайла, отвлекли ее от жутких мыслей о том, что ей предстоит увидеть. Внезапная остановка кабины вновь вернула Рейн к ним, и она содрогнулась.

Они вошли в помещение с запахом антисептика, и с Рейн едва не сделалось дурно от этого запаха и недобрых предчувствии. Но вот они миновали его и вошли в детскую палату. Все увиденное здесь Рейн сразу вызвало у нее вздох облегчения. Ей показалось, будто она попала в большой солнечный парк. Везде была желтая керамическая облицовка, висели рисунки клоунов в рамках. Ее внимание привлекла и сценка из популярного стихотворения, нарисованная яркими красками. На окнах были занавески из бумажной материи желтого цвета. Благодаря им даже пасмурный день за окном казался солнечным. Еще Рейн увидела целый парад, выстроенный из стульев-качалок. Один из них еще качался. Улыбаясь, она посмотрела, как сестра в халате и маске кормила с ложечки ребенка, который, видимо, только что сидел на этом стульчике.

— Привет, доктор Бенедикт. — Маленькая блондинка, стоявшая за письменным столом, на котором было множество бумаг, с интересом наблюдала за вошедшими. — Вы сегодня рано делаете обход.

— А вы, как обычно, задерживаетесь после своей смены.

— Составляю график. — Медсестра состроила гримасу, желая показать, как ей не нравится эта работа, затем посмотрела своими зелеными глазами на Рейн.

— Рейн Джекобс, Андреа Каммингс, — познакомил их Кайл.

На живом лице Андреа появилось сочувствие. Рейн подумала, что малыши, наверное, любят ее. Все ее существо излучало тепло и энергию. Даже ее внешность была располагающей к себе. Белый брючный костюм она носила с розовым свитером. Рукава были чуть закатаны, и на руке Рейн заметила черно-красные часы с Микки-Маусом. Из нагрудного кармана высовывалась головка маленькой игрушечной коалы.

— Мы хотим увидеть Стивена Томпсона, — объяснил Кайл, и, к облегчению Рейн, Андреа не спросила о причинах ее личного интереса к Нальчику. Кивнув, она вынула нужную карточку.

— Вот, пожалуйста. Мы перевели его в комнату 412, — доложила сестра, пока Кайл разглядывал карточку. — Его жизненно важные органы в порядке — Андреа улыбнулась. — Он крепкий малыш. Я, вероятно, полюблю его.

— Вы любите их всех, Энди, без разбора.

— Нет, вы посмотрите, кто это говорит! — шутливо отпарировала сестра.

Их легкая дуэль не затянулась, и вот настала желанная минута свидания со Стивеном. Как теперь Рейн была благодарна Кайлу за то, что он показал ей тот рисунок в журнале, прежде чем она вошла в комнату малыша. Бросив свою сумку на стул, она подошла к железной кроватке, в которой спал ребенок, стараясь не замечать страшную штуковину, державшую его худенькие ножки в подвешенном состоянии. Посапывая, он вертел головкой на матрасе и сосал большой палец. Ссадина, о которой Рейн помнила со вчерашнего дня, распухла и опасно посинела. Она увидела пластырь, наклеенный вокруг ребер, пониже сбившейся больничной одежды. Одна его маленькая ручка была привязана к доске, защищавшей ее от случайного укола иглы для внутривенного вливания.

Внимательно наблюдая за мальчиком, как и она, Кайл, стоявший рядом, прижался к ней, и она почувствовала тепло его тела. На Рейн все это действовало успокаивающе, а он, понимая ее жуткое состояние, стал обеими руками массировать ее плечи. Нежность Кайла в эти минуты не показалась Рейн чем-то неуместным или дерзким. Не приди он ей сейчас на помощь — она, возможно, не устояла бы на ногах.

Ребенок во сне брыкался и, вероятно, старался освободить ножки. Оба взрослых тихо искали на маленьком личике какие-нибудь следы сознания. Маленький ротик энергично сосал палеи, а потом ребенок вынул его изо рта. Мягкая нижняя губка задрожала, как бывает перед началом плача.

— Тсс, малыш. — Рейн, что-то нежно напевая, нагнулась над перилами и вернула маленький кулачок на место. Стивен опять стал жадно сосать, потом, неожиданно для обоих взрослых, его глаза открылись, остановились на Рейн и заблестели.

— Мама, — прошептал он. Сердце Рейн пронзила боль.

— Ничего не говорите! — немедленно предупредил ее Кайл. — Все. Все. Пошли.

Она опиралась на Кайла, пока он провожал ее в пустой конференц-зал. Здесь на смену невыносимой боли, пронзившей ее, пришел вдруг беспричинный гнев, который у женщин ее типа иногда становится защитной реакцией на стресс. В глазах вспыхнули сердитые огоньки.

— Вы смотрите в будущее, правда? Тогда не прикасайтесь ко мне и не говорите ничего, ведь я и так не знаю, что делать.

— Рейн, подойдите сюда. — Он сам подошел к ней, но она отпрянула прочь. — Послушайте, это не было испытанием, которое вам предстояло пройти. Вы вели себя прекрасно. Вы были великолепны. Теперь вы потрясены, вам тяжело и, конечно. Но вы правы, если ищете способ разрядки. Может, хотите ударить меня? Ударьте, сделайте милость.

Она сжала руку в кулак и ткнула его в грудь.

— Я чувствую себя… такой… беспомощной, а что мы скажем ему о его матери?

Она уставилась на него, а он, тяжело вздохнув, притянул ее к себе.

— Постойте так, совсем близко. Пожалуйста. Зря вы думаете, что это вам не нужно. Это вам Необходимо.

Рейн уткнулась головой ему в плечо, слишком слабая для борьбы и возражений. Она слышала ровный стук его сердца, прильнув к его крепкому телу Кайла. Ей хотелось заплакать, но она сдержалась и смазнула непрошеную слезу, понимая, что он может запретить ей снова войти в комнату Стивена Томпсона. Все-таки она решила туда вернуться. Кайл понял ее намерение.

— Мне необходимо. — Рейн произнесла эти слова с каким-то новым для него выражением лица. — Вы здесь главный, не так ли? Мне кажется что ваше сопереживание — это не лучший вариант поведения врача в данных обстоятельствах.

— Откуда же, по-вашему, оно у меня берется? — Голос его был мягким, но Рейн знала, что рассердила его своими словами. Она это чувствовала по его глазам, по тому, как он весь напрягся. — Если вам нужна моя благожелательность, будьте со мной честны. Не старайтесь казаться такой хладнокровной.

Рейн кивнула головой, чувствуя, что раскрыла себя этому человеку за 24 часа больше, чем Гавину Рейнолдзу за год. Она не была очень увлечена физической стороной их отношений, но в Кайле было что-то безотказно воздействующее на ее дух и тело. А не было ли в этом чего-то опасного? Рейн не могла сказать ему, что она испытывала в его присутствии, чтобы, не дай бог, он не возомнил, что может управлять ее реакцией.

Покорившись его доводам, она тихо спросила:

— Мне позволят прийти завтра?

Кайл смотрел в ее глаза, как ей показалось, целый век, но его красивое лицо было непроницаемо.

— Рейн…

— Кайл, я знаю, что вы думаете, и я хотела, чтобы вы не думали так.

— Рейн, вы знаете, чем это может кончиться, если вы будете приходить? — Он взял ее за плечи и сжал, будто хотел встряхнуть. — Больной ребенок — это тяжко. Вы уже почувствовали сильнейший стресс, а это было только начало. А что, если малыш через два дня проснется, вспомнит, что видел здесь «маму», и встревожится? Ему будет обидно, скучно, одиноко! Он начнет и дальше все вспоминать, плакать. А когда вы узнаете истинное положение вещей, вы быстренько сообразите, что у вас нет ни моральных, ни каких-либо других обязанностей быть вовлеченной в эту страшную драму.

— У меня есть обязанность перед собой, — страстно вырвалось у Рейн. — Я хотела бы объяснить вам причины, почему я должна это сделать! Но я не могу, а если бы и смогла объяснить, я уверена, что вы бы меня не поняли.

— Вы хотите, чтобы я слепо доверился вам?

В нем чувствовалось какое-то упорство. Рейн уже предвидела свое поражение, но решила сделать еще одну попытку повлиять на Кайла.

— Не лишайте меня этого, пожалуйста!

— Я вам запрещаю говорить «пожалуйста» и одновременно смотреть на меня своими красивыми глазами, — сказал Кайл ровным голосом.

— Значит, да?

— Только одно условие. — Эти слова насторожили Рейн. — Никаких обещаний. Назовем это пробным периодом, в течение которого я сохраняю право прервать ваши визиты, если увижу, что па какую-либо из сторон — будь то пациент или навещающее его лицо — они сильно влияют.

— О боже, какой язык, как вы любите свою Власть! — сказала Рейн, тем не менее улыбнувшись привлекательной улыбкой. — С полчаса назад вы говорили мне, что нет никаких препятствий, а теперь, оказывается, у меня испытательный срок. Очевидно, выбора нет. Спасибо и на этом, — добавила она искренне, — раз уж по-другому нельзя.

Внезапно вся насмешливость Кайла исчезла Он взял ее за подбородок и пытливо смотрел ей в глаза, не обращая внимания на ее воинственный вид.

— Вам не станет легче, Рейн. Вы слишком много страсти вкладываете во все ваши намерения Да, я был готов позволить вам свободно посещать Стивена, без всяких оговорок. Но сейчас я почувствовал, какое это огромное бремя.

Она ничего не ответила на это, разделяя в глубине души его довод. Закрыв глаза, она вспомнила, как стояла у кроватки Стивена, как его маленький кулачок уместился в ее руке, вспомнила и то, как Кайл по-братски прижался к ней в самый тяжкий момент переживаний. Но чувство нежности, проснувшееся в ней, было омрачено внезапно осознанным парадоксальным фактом: ни этот удивительный мужчина, ни маленький мальчик до вчерашнего дня для нее просто не существовали.