"Том 6" - читать интересную книгу автора (Лесков Николай Семенович)Глава двенадцатаяОчевидец, передававший эту анекдотическую историю о солигаличском антике, ничего не говорил, как принял это бывший в храме народ и начальство. Известно только, что никто не имел отваги, чтобы заступиться за нагнутого губернатора и остановить бестрепетную руку Рыжова, но о Ланском сообщают нечто подробнее. Сергей Степанович не подал ни малейшего повода к продолжению беспорядка, а, напротив, «сменил свою горделивую надменность умным самообладанием». Он не оборвал Александра Афанасьевича и даже не сказал ему ни слова, но перекрестился и, оборотись, поклонился всему народу, а затем скоро вышел и отправился на приготовленную ему квартиру. Здесь Ланской принял чиновников — коронных и выборных и тех из них, которые ему показались достойными большего доверия, расспросил о Рыжове: что это за человек и каким образом он терпится в обществе. — Это наш квартальный Рыжов, — отвечал ему голова. — Что же он… вероятно, в помешательстве? — Никак нет: просто всегда — Так зачем же держать — Он по службе хорош. — Дерзок. — Самый смирный: на шею ему старший сядь, — рассудит: «поэтому везть надо» — и повезет, но только он много в библии начитавшись и через то расстроен. — Вы говорите несообразное: библия книга божественная. — Это точно так, только ее не всякому честь пристойно: в иночестве от нее страсть мечется, а у мирских людей ум мешается. — Какие пустяки! — возразил Ланской и продолжал расспрашивать: — А как он насчет взяток: умерен ли? — Помилуйте, — говорит голова, — он совсем ничего не берет… Губернатор еще больше не поверил. — Этому, — говорит, — я уже ни за что не поверю. — Нет; действительно не берет. — А как же, — говорит, — он какими средствами живет? — Живет на жалованье. — Вы вздор мне рассказываете: такого человека во всей России нет. — Точно, — отвечает, — нет; но у нас такой объявился. — А сколько ему жалованья положено? — В месяц десять рублей. — Ведь на это, — говорит, — овцу прокормить нельзя. — Действительно, — говорит, — мудрено жить — только он живет. — Отчего же так всем нельзя, а он обходится? — Библии начитался. — Хорошо, «библии начитался», а что же он ест? — Хлеб да воду. И тут голова и рассказал о Рыжове, каков он во всех делах своих. — Так это совсем удивительный человек! — воскликнул Ланской и велел позвать к себе Рыжова. Александр Афанасьевич явился и стал у притолки, иже по подчинению. — Откуда вы родом? — спросил его Ланской. — Здесь, на Нижней улице родился, — отвечал Рыжов. — А где воспитывались? — Не имел воспитания… у матери рос, а матушка пироги пекла. — Учились где-нибудь? — У дьячка. — Исповедания какого? — Христианин. — У вас очень странные поступки. — Не замечаю: всякому то кажется странно, что самому не свойственно. Ланской подумал, что это вызывающий, дерзкий намек, и, строго взглянув на Рыжова, резко спросил: — Не держитесь ли вы какой-нибудь секты? — Здесь нет секты: я в собор хожу. — Исповедуетесь? — Богу при протопопе каюсь. — Семья у вас есть? — Есть жена с сыном. — Жалованье малое получаете? Никогда не смеявшийся Рыжов улыбнулся. — Беру, — говорит, — в месяц десять рублей, а не знаю: как это — много или мало. — Это не много. — Доложите государю, что для лукавого раба это мало. — А для верного? — Достаточно. — Вы, говорят, никакими статьями не пользуетесь? Рыжов посмотрел и промолчал. — Скажите по совести: быть ли это может так? — А отчего же не может быть? — Очень малые средства. — Если иметь великое обуздание, то и с малыми средствами обойтись можно. — Но зачем вы не проситесь на другую должность? — А кто же эту занимать станет? — Кто-нибудь другой. — Разве он лучше меня справит? Теперь Ланской улыбнулся: квартальный совсем заинтересовал его не чуждую теплоты душу. — Послушайте, — сказал он, — вы чудак; я вас прошу сесть. Рыжов сел vis-a-vis[22] с «надменным». — Вы, говорят, знаток библии? — Читаю, сколько время позволяет, и вам советую. — Хорошо; но… могу ли я вас уверить, что вы можете со мною говорить совсем откровенно и по справедливости. — Ложь заповедью запрещена — я лгать не стану. — Хорошо. Уважаете ли вы власти? — Не уважаю. — За что? — Ленивы, алчны и пред престолом криводушны, — отвечал Рыжов. — Да, вы откровенны. Благодарю. Вы тоже пророчествуете? — Нет; а по библии вывожу, что ясно следует. — Можете ли вы мне показать хоть один ваш вывод? Рыжов отвечал, что может, — и сейчас же принес целый оберток бумаги с надписью «Однодум». — Что тут есть пророчественного о прошлом и сбывшемся? — спросил Ланской. Квартальный перемахнул знакомые страницы и прочитал: «Государыня* в переписке с Вольтером назвала его вторым Златоустом. За сие несообразное сравнение жизнь нашей монархини не будет иметь спокойного конца». На отлинеенном поле против этого места отмечено: «Исполнилось при огорчительном сватовстве Павла Петровича*». — Покажите еще что-нибудь. Рыжов опять заметал страницы и указал новое место, которое все заключалось в следующем: «Издан указ о попенном сборе*. Отныне хлад бедных хижин усилится. Надо ожидать особенного наказания». И на поле опять отметка: «Исполнилось, — зри страницу такую-то», а на той странице запись о кончине юной дочери императора Александра Первого* с отметкою: «Сие последовало за назначение налога на лес». — Но позвольте однако, — спросил Ланской, — ведь леса составляют собственность? — Да; а греть воздух в жилье составляет потребность. — Вы против собственности? — Нет; я только чтобы всем тепло было в стужу. Не надо давать лесов тем, кому и без того тепло. — А как вы судите о податях: следует ли облагать людей податью? — Надо наложить, и еще прибавить на всякую вещь роскошную, чтобы богатый платил казне за бедного. — Гм, гм! вы ниоткуда это учение не почерпаете? — Из священного писания и моей совести. — Не руководят ли вас к сему иные источники нового времени? — Все другие источники не чисты и полны суемудрия. — Теперь скажите в последнее: как вы не боитесь ни того, что пишете, ни того, что со мною в церкви сделали? — Что пишу, то про себя пишу, а что в храме сделал, то должен был учинить, цареву власть оберегаючи. — Почему цареву? — Дабы видели все его слуг к вере народной почтительными. — Но ведь я мог с вами обойтись совсем не так, как обхожусь. Рыжов посмотрел на него — А какое же зло можно сделать тому, кто на десять рублей в месяц умеет с семьей жить? — Я мог велеть вас арестовать. — В остроге сытей едят. — Вас сослали бы за эту дерзость. — Куда меня можно сослать, где бы мне было хуже и где бы бог мой оставил меня? Он везде со мною, а кроме его никого не страшно. Надменная шея склонилась, и левая рука Ланского простерлась к Рыжову. — Характер ваш почтенен, — сказал он и велел ему выйти. Но, по-видимому, он еще не совсем доверял этому библейскому социалисту и спросил о нем лично сам несколько простолюдинов. Те, покрутя рукой в воздухе, в одно слово отвечали: — Он у нас такой-некий-этакой. Более положительного из них о нем никто не знал. Прощаясь, Ланской сказал Рыжову: — Я о вас не забуду и совет ваш исполню — прочту библию. — Да только этого мало, а вы и на десять рублей в месяц жить поучитесь, — добавил Рыжов. Но этого совета Ланской уже не обещал исполнить, а только засмеялся, опять подал ему руку и сказал: — Чудак, чудак! Сергей Степанович уехал, а Рыжов унес к себе домой своего «Однодума» и продолжал писать в нем, что изливали его наблюдательность и пророческое вдохновение. |
||
|