"Послушание змеи" - читать интересную книгу автора (Xxcoy)

3

На следующее утро Торбен и двое остальных оставили монастырь, прежде чем мы собрались для утренней молитвы. Я бросил взгляд на отрешенное лицо моего Мастера, когда он выезжал из ворот, но он меня не заметил. С чувством потери я остался стоять позади.

После утренней молитвы меня задержал Мастер Урбан на входе в столовую.

— Ты знаешь, Тим, что твой Мастер должен был оставить монастырь. Я хотел бы видеть тебя в своем кабинете после завтрака, чтобы мы могли выделить кого-то для тебя. Твоему обучению не должны мешать разные обстоятельства.

— Как Вы пожелаете, Господин.

Когда я плюхнулся на свое место, Мартен скорчил мне мину, будучи в хорошем настроении.

— Ну, теперь ты избавился от старого брюзги?

— Чего?

— Торбена. Он же ужасно строгий? Или нет?

— У него слишком часто были причины быть недовольным мною. — Вчерашние слова Торбена обо мне тяжелым камнем лежали на душе.

— Может быть, но все равно он далеко не весельчак.

— Он один из величайших бойцов, которые когда-либо были в Ордене. Это было честью — стать его учеником.

— Конечно, это честь, но не в радость. Или же? Меня волнует, кому же ты достанешься.

Таким вопросом я еще даже не задавался и ел молча и задумчиво.

После завтрака я, как и было велено, пошел в покои Старших и робко постучался в дверь кабинета Мастера Урбана.

Он сидел за залитым солнечным светом столом под большим окном с мозаичными цветными стеклами и что-то писал. Когда я вошел, он коротко вскинул голову и указал мне на стул. В свое время Урбан был устрашающим противников своих врагов и носил следы этих битв как знаки отличия. Он был высок, еще можно было распознать его прежнюю силу. Между тем это был старик со сморщенным лицом и белоснежными волосами. Глаза его пережили лучшие времена и он надевал маленькие серебряные очки, если он писал, которые он сталкивал на самый кончик носа, чтобы лучше видеть. Он закончил свою работу в тишине и только тогда обернулся, обстоятельно разглядывая меня поверх своих очков.

— Ты знаешь, Тим, что я позвал тебя не для того, чтобы назначить нового Мастера, не так ли?

Я машинально кивнул. Этого-то я и опасался.

— Первосвященник желает, чтобы ты выполнил одно важное поручение. Он хочет поговорить с тобой лично. Должен сказать, что мне совсем ясно, почему он выбрал именно тебя. Твой Мастер, Торбен, был не очень доволен твоими достижениями. Как продвигаются дела с чтением и письмом?

— Я тружусь над этим, — ответил я уклончиво.

Снова долгий, оценивающий взгляд.

— Хорошо, Тим. Следуй за мной.

Он поднялся и направился к двери в противоположной стене помещения. Она вела в коридор без окон, в который можно было попасть только из покоев Старших и в котором никто не нес стражу. Урбан постучался в дверь в правом торце и вошел, я последовал за ним против воли.

Теперь мы находились в кабинете Первосвященника и я показался себе крохотным в этих древних почтенных стенах. Маркус стоял возле великолепно сделанного подставца для чтения и листал книгу, выглядевшую очень старой. Он обернулся, когда я вошел, и улыбнулся дружелюбно. В то же время его глаза так пронизывающе смотрели на меня, что я не смог этого вынести и быстро уставился в пол.

— Итак, ты здесь. Помнишь ли ты о нашей беседе несколько дней назад, Тим?

— Да, Господин.

— Я говорил с тобой о миссии посланника.

— Да, Господин.

— Я передам тебе рукопись. Надежно спрячь ее, никому нельзя ее видеть — ни нашим братьям, ни горожанам, ни кому-либо еще. Ты не проронишь ни слова об этом. Урбан официально пошлет тебя к нашему миссионеру в Город, чтобы никто не задавал вопросов. Но твоим собственным заданием будет передать письмо одному конкретному человеку, и только ему. Я не строю никаких иллюзий в этом плане — это будет нелегко. Его трудно найти и еще сложнее установить с ним контакт и если он не прислушается к твоим словам, у тебя не будет второго шанса.

— Где я должен искать его?

— Я дам тебе карту, полученную от моего друга, с которым ты уже познакомился. Он всегда невероятным образом обо всем хорошо проинформирован.

Он запустил руку в ящичек на нижней части подставца и протянул мне маленький клочок бумаги. На нем был изображен дом в одном немного злачном квартале, насколько я про это знал. Не в таком гибельном и опасном как Гавань, но определенно не то место, которое хотелось посетить.

— Там я найду его? И должен просто постучать к нему в дверь?

— Если ты так сделаешь, то скорее всего обнаружишь себя на дне Гавани с камнем, привязанным к ногам, прежде чем даже осознаешь это. Ты будешь должен найти другой путь. Наблюдай за ним, жди подходящего момента. Но будь осторожен, ведь если он это заметит, то в лучшем случае скроется.

Я не хотел бы знать, что могло случиться в худшем случае.

— Никто не должен заметить, что ты передал ему сообщение. Кроме того, было бы неразумно и безуспешно приближаться к нему в одежде хаммеритского неофита. Он — не друг Ордена. Ты будешь носить неброское уличное платье. Неважно, сколько тебе понадобится на это времени, но только выполни поручение.

— Откуда я должен знать, кто тот, кого я ищу?

— Ты его узнаешь. Его глаза разного цвета.

Несколькими часами позже я нетвердой походкой покинул монастырь. Прямо возле своего бешено бьющегося сердца было спрятано искусно запечатанное письмо. Я лишь коротко глянул на него — там не было имени. Достаточно удалившись от монастыря, так, что никто из братьев уже не мог меня видеть, я бросился в заросли и, ежась от холода, сменил костюм неофита на грубую темную уличную одежду, которая была упакована в мой путевой мешок. Вместо своего молота я припрятал маленький наручный кинжал, который мне был гораздо больше во вкусу чем тяжеленный монстр. Но было также до боли понятно, что в случае нападения нужно спасаться бегством, ведь как боец я был ниже среднего.

Монастырь, в который меня приняли, лежал обособленно от Города. Я знал, что в городских стенах был большой монастырь наших братьев, но разумеется меня послали не туда, а предположительно разыскать одного из наших миссионеров в малоприятных кварталах, которые (в основном безуспешно) пытались обратить кого-нибудь в веру Строителя. В действительности я был предоставлен самому себе и достаточно снабжен деньгами. Урбан предостерег меня не спускать с кошелька глаз, иначе я его быстро лишусь, если буду невнимателен.

Я был в пути почти целый день, пока не показался Город, и не встретил ни одной живой души. Тишина зимних, туманных полей тяжело давила и я ловил себя на мысли, что прислушиваюсь — не устремляются ли на меня из холодной лесной тьмы шаркающие шаги. Но, к счастью, ходячих мертвецов Беппо было не видать.

Опасность исходила прежде всего от живых, как стало ясно, когда я много часов спустя пересек границу Города. Я бывал здесь лишь изредка, ведь это было заданием Лота — сопровождать отца на рынок, я ехал вместе с ними, если только были вынуждающие к тому причины. Но это было совсем другое, чем в одиночку рыскать по переулкам.

Когда я, без особых проблем со стражниками, прошел городские ворота, создалось впечатление, что вступил на вражескую территорию. Стояла сумасшедшая толкотня позднего дня, телеги толкались сквозь улицы, стукались одна об другую, возчики орали на животных и друг на дружку в таких цветистых выражениях, что я покраснел до кончика своего неофитского носа. Мужчины и женщины всех гильдий и классов проталкивались и шли мимо. Воняло, шум был оглушающим. Высокие стены вздымались справа и слева, внушая мне чувство бесполезности бегства от них. Один попрошайка заметил меня, распознал опытным глазом мою неуверенность и начал приставать, пока я быстрым шагом не удалился от него.

Я желал никогда не приходить сюда, в то время как столкнулся с проходящей мимо и глядящей волком жирной бабой, и поспешно двинулся по улице в направлении к рыночной площади с кошельком, крепко зажатым в руке. Я разыскивал Рынок не потому, что он лежал на пути, а потому, что он был единственным местом, которое я более-менее знал и надеялся там получше сориентироваться. Но это оказалось не таким легким делом — найти его, уже смеркалось, когда я наконец туда добрался. Зимний воздух стал льдисто-холодным и напоминал о том, что у меня на ночь нет крыши над головой. Но потом я вспомнил взгляд Торбена, с которым он говорил о моей никчемности, и твердо решил еще сегодня найти обозначенный на карте квартал.

Рынок и улицы заметно опустели и ночная стража начала зажигать фонари. Хорошо, что стало немного тише. Я начал с усилием разглядывать мою карту, ориентируясь и стараясь отыскать дом странного мужчины с разноцветными глазами.

Если поначалу мне бросилось в глаза, что улицы опустели и стало тише, то уже позже начало внушать опасения, чем дальше я удалялся от часто патрулируемых стражей богатых районов районов и углублялся в беднейшие, расположенные близ Доков. Количество стражников, как и количество фонарей существенно уменьшилось, зато появилось много неприятных темных закутков. Иногда лишь бледный свет из окон домов освещал улицы, которые стали заметно уже и превратились в невообразимую путаницу угловатых переулков. Я безнадежно заблудился и долгое время просто шатался кругом, пока с облегчением не увидел огни постоялого двора и не услышал громкие голоса вперемежку с грубым смехом.

Когда я толкнул дверь, навстречу ринулся поток спертого горячего воздуха. Питейная была маленькой и переполненной, пахло перестоялым пивом и дымом. В камине полыхал огонь и мне вдруг стало ясно, как я замерз и проголодался.

Типы за столами и у стойки не особо заинтересовались мною. Они, очевидно, уже довольно долго бражничали и были соотвествующе навеселе. Краснощекая хозяйка обладала роскошными формами и проявляла необычайное искусство защиты от наглых рук. В особо тяжелых случаях она выдавала нахалу порядочный хук правой. Ее муж с лицом разъяренного медведя проталкивался сквозь народ, чтобы принести мужчинам свое пойло. Судя по запаху, он сам изготавливал эту бурду, а судя по тому, как выглядели посетители, речь здесь шла о чем угодно — от переживаний по поводу заржавевшего тележного колеса до сифилиса.

Я удостоверился, что кошелек при мне, пошел к стойке. Пришлось оттолкнуть в сторонку одно-другое мертвецки пьяное тело, чтобы освободить место, чуть было не упал в обморок от дыхания одного из них, когда мужик странно и мягко осел на пол и свернулся как собака. Осторожно перебравшись через него, я облокотился о прилавок.

Хозяйка оценивающе глянула на меня и сказала:

— А ты вообще в том возрасте, чтоб находиться здесь, малый?

Я уверил ее в этом, однако она казалась мало убежденной. Я разыграл из себя бедного, измученного и насквозь продрогшего крестьянского сына, у которого достаточно денег для обеда, и это, думаю, убедило ее окончательно. В качестве обеда получил несвежий хлеб и кусок сыра, который пах снятым ботинком, вдобавок кружку того, что я решил назвать пивом. Сразу же после первого глотка создалось впечатление, что внутри вспыхнуло пламя. Я ел и пил с полным презрением к смерти, а затем спросил у нее про дорогу, показав карту и из предосторожности держа большой палец над помеченным местом. Хозяйка объяснила, что это всего двумя улицами дальше, но ночью лучше бы держаться на расстоянии оттуда, если мне дороги деньги и жизнь. Пьяница у меня под ногами довольно хрюкнул и затем захрапел.

Я спросил, есть ли для меня комната, чем заставил ее от души рассмеяться. Когда женщина заметила, что я говорю серьезно, то предложила мне местечко в стойле позади трактира.

— Там не очень хорошо пахнет, потому что мой муж варит там пиво, зато сухо и тепло.

Я принял предложение и хозяйка показала мне место в огромном дровяном сарае. Там стоял один только огромный тяжеловоз с косматой гривой, все остальное пространство было занято пивоварней хозяина. Не буду лучше в деталях описывать, что за компоненты для этого он смешивал. Было еще один или два пустых отделения, куда очевидно складывали солому. Я собрал всю, сколько нашел, в одну кучу. Хозяйка принесла мне маленькую лампу и лошадиную попону. Позаботившись таким образом, она оставила меня со словами о том, что я спокойно могу оставаться здесь какое-то время, если ничего не буду трогать.

Поблагодарив ее, я положил под себя мой кошелек, завернулся в свой слишком короткий плащ и одеяло и сразу же уснул, едва погасла лампа.