"Смертельный бизнес" - читать интересную книгу автора (Керник Саймон)

Глава 17

Резиденция Фоксов представляла собой просторное двухэтажное здание в форме буквы L с соломенной крышей и решетчатыми окнами, выходящими в прилегающий к дому сад. Добирались мы долго — дом стоял на краю маленькой деревни, расположенной в нескольких милях от Оксфорда в сторону Глостершира. Из-за пробок дорога заняла у нас два с лишним часа, и когда мы приехали, время близилось к обеду.

— Чашечка чая сейчас была бы в самый раз, — сказал я, когда мы остановились перед домом.

Малик немного волновался. Такие визиты никогда не даются легко. Всего несколько дней назад эти люди узнали о том, что их дочь зверски убили, и, несмотря на то что они не виделись с ней около трех лет, для них это известие было большим потрясением. Понадобятся годы, чтобы родители смогли вернуться к нормальной жизни, если им это вообще удастся.

По правде говоря, я думал сейчас совсем о другом. Мне хотелось узнать, почему Мириам Фокс звонила Карле Грэхем три раза за последние две недели своей жизни — два раза на мобильный и один раз в приют, и почему сама Карла Грэхем дважды звонила Мириам всего за четыре дня до того, как девушку убили. Для простого совпадения звонков было слишком много. Они были знакомы, и Карла не призналась в этом, значит, ей было что скрывать. Что именно, однако, оставалось для меня загадкой.

Накануне я позвонил в Коулман-Хауз якобы для того, чтобы рассказать Карле о предъявленном Марку Уэллсу обвинении и чтобы договориться о встрече, во время которой собирался спросить ее о звонках. Но вчера вечером ее не оказалось на месте. Я попытался связаться с ней сегодня утром, до того как мы выехали к Фоксам, но опять не смог, потому что у них было совещание. Хотя, с другой стороны, незачем было торопить события. Наш разговор мог и подождать.

Я поправил галстук и постучал в дверь медным дверным молотком. Нам тут же открыла крупная женщина средних лет, одетая в свитер и длинную юбку. Она выглядела очень уставшей, у нее были мешки под глазами, но, несмотря на это, она держалась достаточно хорошо и даже улыбнулась, приветствуя нас.

— Вы детектив Милн?

— Здравствуйте, миссис Фокс, — мы пожали друг другу руки. — Это мой коллега, констебль Малик. — Малик и миссис Фокс тоже пожали друг другу руки, и она предложила нам войти.

Мы проследовали за ней через прихожую в большую затемненную гостиную. В комнате ярко горел камин, и в одном из кресел лицом к огню сидел невысокий бородатый мужчина в очках. Увидев нас, он медленно встал и представился:

— Мартин Фокс.

Если миссис Фокс держалась хорошо, то про ее мужа можно было сказать обратное. Он весь согнулся под тяжестью несчастья, говорил медленно и с большим усилием. Казалось, горе окутало его, словно зловещее облако. Я почувствовал это, как только подошел к нему на расстояние пяти футов.

Мы сели на диван, и миссис Фокс спросила, не хотим ли мы чего-нибудь выпить. Малик и я попросили чаю, и она удалилась на кухню.

Пока миссис Фокс готовила нам чай, Малик выразил свои искренние соболезнования отцу Мириам.

Мистер Фокс сидел в кресле, запрокинув голову и не глядя на нас.

— Это была мучительная смерть? — спросил он, медленно и тщательно подбирая слова. — Она сильно мучалась, пока умирала? Пожалуйста, скажите мне правду.

Мы с Маликом обменялись взглядами.

— Смерть наступила практически мгновенно, мистер Фокс, — ответил я. — Мириам не мучалась, в этом я совершенно уверен.

— В газетах было сказано только то, что она умерла от ножевых ранений.

— Это единственная деталь, которую мы сообщили прессе, — подтвердил я. — Им не стоит знать больше.

— Сколько раз он ее ударил? — спросил мистер Фокс.

— Мириам умерла от одной раны, — сказал я, умалчивая о нанесенных ей после смерти увечьях.

— За что? — глухо простонал он. — Знают ли эти убийцы, какую боль причиняют людям? Тем, кто остается жить?

Я страстно мечтал о сигарете, но мне даже не нужно было спрашивать, чтобы понять, что здесь не курят.

— Боюсь, многие из них даже не подозревают о том, что причиняют кому-то страдания. Если бы они знали, то дважды подумали бы, прежде чем делать подобные вещи, — проговорил я.

— Как вы считаете, этот мужчина… человек, который убил мою Мириам… он понимал, что делает?

Я вдруг вспомнил о семьях убитых мной таможенников и бухгалтера. Я знал, что делал. Всегда знал.

— Точно не могу вам сказать, мистер Фокс.

— Это не важно. Таких людей надо пристреливать, как собак. Я всегда считал смертный приговор неоправданной жестокостью. Думал, что цивилизованное общество не может убивать своих граждан вне зависимости от того, какие преступления они совершили. Но теперь… — Его лицо, которое я по-прежнему видел только в профиль, исказила ужасная боль. — Я бы сам спустил курок. Не задумываясь.

Прежде чем я успел произнести стандартную речь о том, что его чувства понятны, но в корне неправильны, к моему величайшему облегчению из кухни вернулась миссис Фокс. Ее муж угрюмо замолчал. По всей видимости, он всю неделю делился с ней подобными мыслями. Миссис Фокс села напротив мужа, так что мы оказались между ними, и налила нам чай.

— Мы приехали, — начал я, — чтобы рассказать вам о том, что выяснилось в ходе расследования, и обрисовать, как будут развиваться события в связи с тем, что мы задержали подозреваемого.

— Кто этот человек, которому предъявили обвинение? — спросила миссис Фокс.

Я рассказал ей, чем занимался Марк Уэллс и в каких отношениях состоял с ее покойной дочерью, стараясь не слишком вдаваться в детали. Пока не начался суд, офицеры полиции должны быть осторожны в своих высказываниях о деле, чтобы не навредить беспристрастному разбирательству.

— Думаете, это он убил Мириам? — спросила миссис Фокс, когда я закончил.

— Ублюдок, — прорычал ее муж. Миссис Фокс посмотрела на него с укоризной, хотя она скорее всего чувствовала то же самое.

Я не знал, что ответить, будучи уверен в виновности Уэллса только на пятьдесят процентов. Малик по дороге сюда признался мне, что верит в его виновность процентов на восемьдесят. Как и Нокс, он не мог предложить какого-либо альтернативного варианта, что и заставляло его склоняться в пользу официально выдвинутой версии.

Ответил Малик.

— Мы уверены, что это Уэллс. На сто процентов. Есть весомые улики, указывающие на то, что он был на месте преступления.

— Хорошо. Надеюсь, ему не вынесут оправдательный приговор. Это было бы слишком.

— Ни нам, ни суду присяжных не дано предвидеть будущее, — сказал я. — Мы лишь можем старательно выполнять свою работу. Не беспокойтесь, убийца обязательно получит по заслугам.

— Ублюдок, — снова выругался мистер Фокс. Полагаю, он имел в виду Уэллса, а не меня.

— Мистер Фокс, если Марка Уэллса признают виновным, он проведет большую часть своей жизни в тюрьме, — успокоил его Малик. — Мы сделаем все возможное, чтобы именно так и случилось.

— Этого мало. Сколько бы лет ему ни дали, за то, что он сделал, этого будет мало.

Надо же, как быстро свободомыслящие лейбористы меняют свою точку зрения на преступность, когда она вторгается в их жизнь! Сейчас мистер Фокс, казалось, готов был превратиться в борца за справедливость наподобие Чарльза Бронсона, только без пистолета и угроз.

Миссис Фокс посмотрела на мужа и ободряюще улыбнулась.

— Ну что ты, Мартин. Пора перестать плакать, слезами горю не поможешь.

Мистер Фокс ничего не ответил. Я отхлебнул из своей чашки и решил, что пора завершать наш визит. Но, прежде чем я успел произнести заключительную речь о том, что суд начнется нескоро и что мы будем держать их в курсе событий, миссис Фокс вдруг разрыдалась.

Малик и я сочувственно молчали. Мистер Фокс не изменил той позы, в которой просидел последние десять минут, глядя перед собой в одну точку. Конечно, его горе было безмерно, но иногда, как мне кажется, нужно взять себя в руки и быть сильным.

— Простите меня, — прошептала миссис Фокс, вытирая слезы платком.

Я стоически улыбнулся.

— Мы все понимаем. Это ужасная потеря, и вам нужно выплакаться.

— Я знаю. То же самое советовали и социальные работники.

— Не обращайте на нас внимания, — сказал Малик.

— Знаете, что самое тяжелое? — вдруг спросила она, глядя на нас с выражением полного отчаяния в глазах. — Думать, кем могла бы стать наша дочь, чего смогла бы достичь, если бы только осталась с нами. Мы так любили ее, а она взяла и ушла, чтобы умереть такой унизительной смертью в полном одиночестве. Почему? — Это был вопрос, которому суждено было остаться без ответа. — Почему она сбежала из дома, оставив нас одних?

— Дайана, перестань! — Мистер Фокс повернулся в своем кресле и гневно посмотрел на жену. Мы с Маликом притихли, удивленные его грубостью.

Постепенно выражение его лица смягчилось.

— Не надо об этом. Нет смысла повторять все это снова и снова.

Но миссис Фокс явно хотелось выговориться.

— Знаете, за три года, которые прошли с тех пор, как она сбежала, наша дочь ни разу не пыталась связаться с нами. Ни разу. Ни звонка, ни письма, чтобы успокоить нас и дать знать, что она жива и здорова. Ничего. Вы можете себе представить, как это больно?

— Некоторые улики позволяют нам предположить, что Мириам принимала сильнодействующие наркотики, — сказал я. — Часто люди в таком состоянии не способны адекватно оценивать, что важно, а что нет. Возможно, подобное произошло и с ней. Но это не значит, что она вас не любила. Просто наркотики повлияли на ее разум.

— Она могла позвонить, мистер Милн. Если не ради нас, то ради своей сестры. Хлое было всего двенадцать, когда Мириам ушла из дома. Она могла связаться хотя бы с сестрой.

— Дайана, перестань. Пожалуйста.

— Нет, Мартин. Я страдала не меньше, чем ты, и тоже имею право высказаться, — миссис Фокс снова повернулась к нам. — Я так скучаю по своей доченьке с того самого дня, как она ушла. Я любила ее больше всех на свете. Но все равно ее поступку нет оправдания. Превратить нашу жизнь, жизнь всей семьи в настоящий ад… это так эгоистично! Я любила Мириам, честное слово, но она была не подарок. Я понимаю, что, может быть, не должна говорить таких вещей, но это правда. Да, Мартин. Наша дочь была не подарок.

— Замолчи! — закричал мистер Фокс, и его изможденное лицо покраснело от гнева.

— Пожалуйста, мистер Фокс, успокойтесь, — вмешался я. — Ваша жена просто пытается рассказать о своих чувствах.

— Она не ведает, что говорит. Ведь это наша дочь, как вы не понимаете… — он схватился за голову руками и зарыдал.

Миссис Фокс смотрела на мужа. Ее губы сильно дрожали, она изо всех сил пыталась совладать с собой. В какой-то момент мне показалось, что ее взгляд полон презрения, но я мог и ошибиться.

Атмосфера в комнате была очень напряженная, у Малика на лбу даже выступил пот. Вот они, прелести работы в полиции, за которую нам платили меньше, чем менеджеру, торгующему стеклопакетами! Наконец я прервал молчание и в двух словах объяснил, как будет строиться наше общение в ближайшие два месяца: визит представителя суда, подготовка к предварительным слушаниям и так далее, но скорее всего родители Мириам меня не слушали. Они выглядели потерянными и несчастными, а отец Мириам по-прежнему избегал смотреть нам в глаза. Я поставил пустую чашку на стол и спросил, есть ли у мистера и миссис Фокс еще какие-нибудь вопросы.

После долгого молчания ответила миссис Фокс:

— Не думаю, детектив Милн. Спасибо, что вы пришли.

Мы все встали, включая мистера Фокса, который выглядел так, словно мог в любой момент упасть обратно в кресло.

— Можем ли мы для вас еще что-нибудь сделать?

— Нет, спасибо, нам помогают родственники и друзья, этого более чем достаточно.

— Очень хорошо. Постарайтесь чаще говорить с людьми о своих чувствах, — я посмотрел на мистера Фокса, но он отвел взгляд. — Беседа помогает.

Это была, конечно же, неправда. Будешь ты рассказывать о своем горе или нет, лучше не станет. Облегчение приходит из глубины души, а не от людей, которые тебя совсем не знают.

Мы попрощались и уже собрались уходить, как вдруг мистер Фокс кое-что вспомнил.

— Одну минуту. — Он повернулся к нам. — Вы же не сказали, почему этот человек убил Мириам.

К счастью, Малик первый нашелся, что ответить:

— Подозреваемый еще не признал свою вину, поэтому полной уверенности в том, что он убийца, у нас нет. Однако поскольку не было обнаружено следов сексуального насилия, мы предполагаем, что убийство произошло в результате спора между ним и жертвой, возникшего, вероятно, на почве денег или наркотиков.

Миссис Фокс покачала головой.

— Глупо убивать из-за такой ерунды.

— Никакая цель не оправдывает убийство, — заметил Малик. — Любое насилие такого рода оставляет после себя одинаковую боль.

Миссис Фокс слабо улыбнулась. Она проводила нас до входной двери и остановилась перед ней.

— Спасибо, что пришли. Поверьте, мы вам очень за это признательны, даже если у вас сложилось другое впечатление. И простите за то, что вам пришлось выслушивать все это. Нам сейчас так тяжело…

Мы еще раз заверили ее, что все понимаем и скрылись за дверью.

В нескольких милях от дома Фоксов мы заметили бар и остановились, чтобы пообедать. В помещении никого не было, кроме скучающего хозяина. Мы заказали выпивку и сели за столик в углу.

— Как тебе весь этот разговор? — спросил Малик, сделав глоток апельсинового сока.

Я понял, к чему он вел.

— Знаешь, мне показалось, что мистер Фокс считает себя виновным в чем-то.

— Да, мне это тоже пришло в голову. Как думаешь, между ним и Мириам… что-то было?

— Вполне вероятно. Такое случается во многих семьях, и богатых, и бедных. Если это правда, тогда многое в этой истории встает на свои места: становится понятно, почему девочка сбежала из дома, почему стала торговать собой и почему ни разу не позвонила родителям. Но мы можем и ошибаться. Возможно, что она действительно была трудным ребенком. Энн Тэйлор назвала Мириам настоящей сукой… Кто еще смог бы ни разу не позвонить маме или сестре за три года?

— Если так, тогда, возможно, у нас появляется мотив для убийства. Если у девчонки был скверный характер, а все указывает именно на это, ей ничего не стоило довести Уэллса до белого каления.

— Согласен.

— А потом он решил представить все как убийство на сексуальной почве.

— У этой версии, безусловно, есть право на существование.

— Но вы не верите в нее?

Я вздохнул:

— Слишком уж много вопросов остается без ответа. И эти вопросы не дают мне покоя. Например, почему Уэллс вернулся в квартиру Мириам.

— Может быть, он просто тупой. Таких полно среди людей его круга.

Я рассказал Малику о телефонных звонках.

— Получается, что Мириам Фокс и Карла Грэхем говорили по телефону как минимум пять раз в течение последних двух недель жизни Мириам. Я никак не могу понять, почему Карла солгала мне. Вероятно, она что-то скрывает.

— Думаете, это имеет отношение к убийству?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Но мне кажется, здесь не все так просто…

— Говорил я вам, что Карла Грэхем темная лошадка. Я сразу это почувствовал. Что вы собираетесь делать с ней? Ведь Нокс ни за что не позволит продолжать расследование — у него есть Уэллс.

— Я попрошу ее о встрече. Найду предлог для разговора, а потом выложу все козыри.

— Уверены, что это единственная причина, по которой вы хотите увидеться с ней?

Я ответил ему испепеляющим взглядом.

— Да, единственная и основная.

— Что ж, потом расскажете, если сумеете что-то узнать. Но все же я считаю, что убийство — дело рук Уэллса.

Нам принесли еду. Мне — вчерашний салат с ветчиной, Малику — острое мясо с фасолью, которое больше походило на еду для собак. Хозяин угрюмо пожелал нам приятного аппетита, но у меня были серьезные опасения, что удовольствия от еды мы не получим.

— Не рассказывай никому о том, что я узнал о Карле Грэхем, — проговорил я, откусывая несвежий хлеб. — Каппер пронюхал, что я взял у Хансдона распечатки телефонных звонков Мириам Фокс, и велел оставить эту затею. Не хочу, чтобы он снова ко мне прицепился.

— Обещаю, что буду нем как рыба, — Малик серьезно посмотрел на меня. — Жаль, что инспектором назначили его, а не вас. Вы бы справились с этой работой в сто раз лучше.

— Это все политика, Азиф. Ты продвигаешься по службе, только если соблюдаешь правила игры.

— Так почему же вы не делаете этого, сержант? Прошу прощения, если я вмешиваюсь не в свое дело, но, по-моему, место детектива не для вас. Ваше призвание — управлять расследованием убийств, а не быть одним из винтиков в этой системе.

Сделав над собой усилие, я проглотил кусок ветчины и отодвинул от себя тарелку. Эта еда не показалась бы мне вкусной, даже если бы пришлось до этого голодать целую неделю.

— Я соблюдаю правила, — ответил я, прикуривая сигарету. — Но уже не с таким энтузиазмом, как раньше. Главным образом потому, что эти правила теперь меняются каждый день.

— Нельзя жить прошлым, сержант. Все в мире меняется, даже климат. Просто нужно научиться приспосабливаться. Меняйтесь, усвойте новые правила. У вас все еще впереди.

— Скажи, тебя повысили до детектива? Поставили на место Каппера, так?

Малик был явно удивлен.

— Как вы узнали? Нокс сообщил мне об этом по телефону вчера вечером и собирался объявить об этом сегодня днем.

— Нокс не сказал ни слова, по крайней мере мне. Я догадался. Ты был странный сегодня утром: задумчивый и непривычно молчаливый. К тому же ты — самый подходящий кандидат.

— Вы так считаете?

— Да. Ты намного талантливее всех наших констеблей и станешь отличным детективом. Когда официально вступаешь в должность?

— С понедельника, если не возникнет никаких осложнений. Похоже, вы расстроены, сержант?

Я посмотрел на Малика и улыбнулся:

— Напротив, я очень рад, что эта должность досталась тебе. Поздравляю, ты ее заслужил. Чего не могу сказать о повышении Каппера.

— Знаете, как ни банально это звучит, но я многому научился, работая с вами. Вы дали мне то, чему не учат в университете.

— Полегче, дружище, перед тобой детектив Милн, а не главный инспектор, — рассмеялся я, но в душе был очень польщен. Что поделать, люблю комплименты, даже если они и преувеличивают то, как обстоят дела на самом деле. — Впрочем, спасибо. Мне было приятно это услышать.

Малик снова принялся за еду, а я сидел и докуривал сигарету.

Через десять минут мы уже ехали на машине в сторону дома.