"Хранители" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)

Глава 12 ПЕРЕПРАВА

Фродо пришел в себя – Кольцо было в его зажатой руке. Он лежал у костра, яркого и высокого, а над ним склонились Сэм, Пин и Мерри.

– Что случилось? Где тот бледный король – выговорил он, едва очнувшись.

Ему не ответили: у всех троих от радости перехватило дыхание, да и вопроса его они не поняли. Лотом Сэм рассказал, что видел, как подступили мрачные тени, и Фродо исчез, а его, Сэма, сшибло с ног. Он слышал голос хозяина – то ли из дальней-предальней дали, то ли из-под земли, – а слова были странные и непонятные. Потом они искали и наткнулись на Фродо: он замертво лежал ничком, меч под ним. Бродяжник велел им уложить его у огня, а сам исчез – давно уж.

Сэм, видно, снова стал сомневаться насчет Бродяжника и, когда тот появился, заслонил Фродо, выхватив меч из ножен; но Бродяжник спокойно и устало опустился рядом с ним на колени.

– Нет, Сэм, я не Черный Всадник, – мягко сказал он, – и не их подручный. Я хотел узнать, где они затаились – и почему. Им бы напасть заново, а они отступили. Поблизости их и духу нет.

Услышав о том, что было с Фродо, он озабоченно покачал головой и тяжело вздохнул. Потом велел Мерри с Пином вскипятить полные котелки воды и все время промывать рану.

– Разведите огонь побольше: Фродо надо держать в тепле! – распорядился он, отошел от костра и подозвал Сэма, – Теперь кое-что ясно, – сказал он вполголоса. – Враги напали, кажется, только впятером – видно, не все собрались, – и отпора не ожидали. Отошли они, боюсь, недалеко, и назавтра к ночи снова явятся. Им некуда спешить: по их расчетам, дело почти что сделано, Кольцо далеко не уйдет. Да, Сэм, хозяин твой на пороге смерти – и чем дальше, тем больше им подвластен. Может, и так, но... мы еще поглядим, кто кого!

Сэм захлебнулся слезами.

––Не отчаивайся! – сказал ему Бродяжник. – И положись на меня. Фродо оказался куда более стойким, чем я думал; правда, Гэндальф на это и намекал. Его чудом не убили, и продержится он, пожалуй, дольше, нежели думают те. А я постараюсь его немножко подлечить. Грейте его и стерегите; если что – кричите во всю мочь и палите все вокруг; я ненадолго.

С этими словами он исчез во тьме.

Фродо задремывал и просыпался от вяжущей боли. У него постепенно онемело плечо, рука, весь бок. Друзья без устали промывали ему рану и старались согреть его. Серый предутренний свет уже затопил лощину, когда Бродяжник наконец вернулся.

– Смотрите-ка! – воскликнул он, подняв с земли дотоле незамеченный и распоротый у подола черный плащ. – Удар нашего Фродо! – Бродяжник снова нагнулся и поднял длинный тонкий кинжал, холодно блеснувший в рассветной мгле. Конец зазубренного клинка был обломан; и кинжал на глазах истаял тонким дымом – лишь рукоять уцелела. – Плохо дело! – заметил Бродяжник. – Нынче почти что некому врачевать такие раны. Сделаю, что смогу, а могу я немного.

Он сел на землю, положил на колени черную рукоять и пропел над нею медленное, непонятное хоббитам заклинание. Потом отложил рукоять в сторону, пригнулся к Фродо и проговорил ему на ухо какие-то странные слова. Из поясной сумки он извлек длинные листья.

– Это целема, – объяснил он, – или, как называли ее в древности, ацэлас. На этом каменистом Угорье она не растет, я отыскал ее – по запаху – далеко отсюда, в чащобе к югу от Тракта. На севере мало кто слышал о целеме – разве что Следопыты. Дивное растение, но если и поможет, то ненадолго...

Он заварил листья и промыл терпко-душистым отваром рану в плече Фродо. Боль слегка утихла, но оледенелая, неподъемная рука словно примерзла к боку, и Фродо принялся корить себя за то, что надел Кольцо по велению Врага. «Поплатился, ладно, – думал он, – останусь калекой на всю жизнь, а сейчас-то что? Сил ведь нет двинуться...»

Между тем обсуждалось именно это – как быть дальше. Решено было немедля покинуть Заверть.

– Наверно, – сказал Бродяжник, – место это давно уже под вражеским присмотром. Если и был здесь Гэндальф, то был и ушел, отбившись от врагов. Останемся еще на ночь – и наше дело пропащее, где угодно лучше, чем здесь.

Скрытно и осторожно обогнули они юго-западный склон Заверти, подобрались к Тракту, перебежали его – и над головами их перекликнулись два мрачных голоса. Они поспешно нырнули в густой кустарник. Начался унылый, долгий и трудный путь по бездорожью. К вечеру хоббиты едва держались на ногах. Фродо, ехавший на пони, тоскливо оглядывал понурившихся друзей – даже Бродяжник казался усталым и угрюмым.

Плечо наливалось ледяной болью, но Фродо терпел, стиснув зубы: жаловаться было нельзя. Один за другим миновали четыре тяжких дня. Заверть отдалилась, дальние холмы приблизились. После зловещего крика у Тракта враги не объявлялись – как в бездну канули. Ночами путники сторожили по двое, с дрожью ожидая, что сероватую лунную мглу пронижут черные пятна. Но никого не было, и слышался только сухой шелест жухлой травы. Однако зло таилось где-то рядом – они чувствовали. Вряд ли Всадники сбились со следа. Наверняка выжидают, готовят новую засаду.

На седьмой день, рано утром, путникам снова пришлось вернуться на дорогу: приречной заболоченной низиной ходу не было. Бродяжник и Сэм отправились на разведку – никого. Тракт пустой, и конских следов нет – дня два назад здесь, в предгорье, шел дождь, так, может, смыло, а с тех пор не проезжали. Все прибавили шагу, и наконец вдалеке под горою показался Последний Мост. Того и гляди, возникнут черные фигуры – нет, мост вроде бы свободен. Бродяжник велел им спрятаться в кустах, а сам пошел вперед – и вскоре вернулся.

– Врагов у Моста нет и не было, – сказал он. – Хотел бы я знать, куда они делись. Зато вот что я нашел. – Он вытянул руку с бледно-зеленым камнем на ладони. – Лежал в грязи, посреди дороги, – пояснил он. – Это эльфийский берилл. Не знаю уж, положен или обронен, – но все-таки обнадеживает. Так что через Мост рискнем, а там... там посмотрим, но дорогой не пойдем: что бы этот берилл ни значил, безопасности он не обещает.

Мост миновали быстро и благополучно. Стояла тишина, только вода журчала под тремя огромными арками. Прошли пол-лиги, а потом Бродяжник свернул налево в узкую лощину и зашагал еле заметной тропой по редколесью у подножия угрюмых холмов. Хоббиты пробирались между сумрачными деревьями и радовались, что тоскливая низина и страшный Тракт остались позади; но и здесь места были дикие, глухие, зловещие. На горных выступах и вершинах виднелись остатки древних стен, развалины башен – они словно таили в себе какую-то неясную угрозу. Фродо припомнил описания из книги Бильбо – уж не в тех ли они угрюмых краях, не в стране ли троллей?

– Кто здесь живет? – спросил он. – И кто выстроил эти башни? Это что, Троллистое Плато?

– Да! – сказал Бродяжник. – Только строили не они: тролли строить не умеют. Здесь никто не живет; жили люди, теперь их нет. Говорят, их поработил ангмарский царь-чародей, и они предались злу, а во время Великой войны сгинули вместе со своим повелителем. Их уже и горы давно забыли, а тень злодейства, видите, не рассеялась.

– Откуда же ты это знаешь, раз людей давным-давно нет? – спросил Пин. – Если даже горы забыли, то ведь звери и птицы такого не расскажут?

– Наследники Элендила хранят память о былом, – отвечал Бродяжник. – Да и в Раздоле многое помнят.

– А ты в Раздоле часто бывал? – полюбопытствовал Фродо.

– Бывал, – отозвался Бродяжник. – Когда-то я там жил и возвращаюсь туда всякий раз, как выпадет случай; но, видно, не судьба мне там оставаться.

Три дня карабкались они по каменистым кручам под моросящим дождем; Фродо пришлось спешиться, и он быстро выбился из сил. Левая рука его безжизненно свисала вдоль тела; мертвая хватка ледяной боли сжимала плечо и грудь. Деревья и камни казались смутными тенями.

– Дальше идти нельзя, – сказал Мерри Бродяжнику. – Фродо на ногах не стоит. Очень я боюсь за него. Как ты думаешь, в Раздоле-то его сумеют вылечить, если мы туда доберемся?

– Увидим, – отвечал Бродяжник. – Я больше ничего сделать не могу; из-за его раны я вас так и подгоняю. Но сегодня – верно, дальше нельзя.

– А что с хозяином? – тихо спросил Сэм, умоляюще глядя на Бродяжника. – Ранка-то была махонькая, и уже затянулась: только белый шрамик на плече.

– Фродо коснулось оружие врага, – сказал Бродяжник, – ядовитое, гибельное, колдовское оружие. Мне это черное чародейство неподвластно. Что еще могу я тебе сказать? Держись, Сэм!

Занималось холодное и светлое, хотя до поры бессолнечное утро. Накануне они заночевали на высоком уступе, и теперь Бродяжник мог как следует оглядеться.

– Далеко забрали влево, – сказал он. – И не пройдем здесь: сплошные кручи да осыпи. Надо вниз, к Тракту, до него не очень далеко. Иначе мы и за неделю не проберемся к Переправе – нет у нас этой недели.

...На Тракт выбрались к вечеру. Он был по-прежнему пуст, и хоббиты припустились во всю прыть. Пони бодро трусил вперед, точно и не чувствуя седока. Низкое солнце вскоре скрылось за холмами; в лицо дунул холодный ветер.

Они уж начали присматривать место для ночевки, когда сзади донесся жуткий, отчетливый и давно ожидаемый стук копыт. Все разом оглянулись, но напрасно: дорога только что круто свернула. Бросились в сторону, вверх по склону, и укрылись в густом орешнике. Тракт виднелся внизу, смутно-серый в сумеречном свете. Копыта стучали все ближе, цокали дробно и четко; послышался легкий перезвон бубенчиков.

– Что-то не похоже на Черных Всадников, – сказал Фродо, вслушиваясь.

Хоббиты согласились – не похоже; но после многодневной погони всякий звук казался им недобрым и угрожающим. Однако Бродяжник подался вперед, приложил ладонь к уху, и лицо его просияло радостью.

Смерклось; тихо шелестели кусты. А бубенчики переливались все звонче, дробный перестук приближался – и вдруг из-за поворота стремительно вылетел белый конь, блеснувший в сумерках, словно светлая птица. Уздечка мерцала самоцветами, как звездными огоньками. За всадником реял плащ; капюшон был откинут, и золотые волосы струились по ветру. Фродо показалось, что всадник излучал серебристый свет.

Бродяжник выпрыгнул из кустов и с радостным окликом кинулся к Тракту; но еще раньше, чем он вскочил и вскрикнул, всадник поднял взгляд и придержал коня. Увидев Бродяжника, он спешился и побежал ему навстречу.

– Аи на вэдуи Дунадан! Маэ гвэринниэн! – воскликнул он.

И речь незнакомца, и ясный голос не оставляли сомнения: перед ними был эльф. Но в голосе его прозвучала тревога; он говорил с Бродяжником быстро и озабоченно. Потом Бродяжник призывно махнул рукой; хоббиты вылезли из укрытия и поспешили вниз, на дорогу.

– Это Всеславур; он из замка Элронда, – сказал Бродяжник.

– Привет тебе, долгожданный гость! – обратился к Фродо эльф-воитель. – Меня выслали тебе навстречу: мы опасались за тебя.

– Значит, Гэндальф в Раздоле? – вскричал Фродо.

– Когда я уезжал, его еще не было, – ответил Всеславур, – но уехал я девять дней назад. До Элронда дошли худые вести: мои родичи, по пути через ваши края за Берендуином, проведали и тотчас дали нам знать, что по западным землям рыщут Девятеро Кольценосцев, а вы пустились в опасный путь без провожатого, не дождавшись Гэндальфа. Даже у нас в Раздоле мало кому по силам противостоять Девятерым лицом к лицу. Но Элронд все-таки набрал и отправил нарочных на север, на запад и на юг: ведь вы, уходя от погони, могли заплутаться в глуши. Мне выпало наблюдать за Трактом; семь суток назад я достиг Моста Митейтиля и оставил вам знак – берилл. За Мостом таились трое прислужников Саурона; увидев меня, они отступили и ушли к западу. Потом встретились еще двое: те свернули на юг. Тогда я стал искать ваш след, нашел его два дня назад, а сегодня приметил, где вы спустились с горы. Однако хватит: сейчас не время для рассказов. Вам придется рискнуть и выдержать страх открытого пути – вечером и ночью. За нами пятеро; когда они нападут на ваш след, примчатся быстрее ветра. Где остальные, не знаю – должно быть, стерегут Брод. Об этом пока лучше не думать.

Тем временем вечерние тени сгустились, и Фродо сковала необоримая усталость. Еще на раннем закате перед глазами его задернулась темная пелена; теперь лица друзей были почти не видны. Впивалась боль и рассылала холод. Покачнувшись, он припал к плечу Сэма.

– Хозяин мой ранен, ему плохо, – сердито сказал Сэм. – Он ехать не сможет, если не отдохнет.

Всеславур подхватил падающего Фродо, принял его на руки и тревожно глянул ему в лицо.

Бродяжник коротко рассказал об атаке на вершине Заверти, о смертоносном кинжале. Рукоять он сберег, а сейчас вынул и протянул эльфу. Тот брезгливо взял ее в руки, но рассмотрел очень внимательно.

– На этой рукояти начертаны лиходейские письмена, – сказал он, – хоть вам они и не видны. Спрячь ее, Арагорн, у Элронда пригодится. Только спрячь подальше и не трогай. Нет, такую рану я не сумею залечить. Может быть, правда, смягчу боль... Но отдыхать нам сейчас никак нельзя.

Чуткими пальцами прощупал он плечо Фродо, и лицо его потемнело. А Фродо вдруг почувствовал, что цепкий холод словно бы приравнял когти, рука немного согрелась, и боль приутихла. Сумеречная завеса проредилась, будто стаяло тяжелое облако. Фродо снова увидел друзей, и ему прибыло сил и надежды.

– Поедешь на моем коне, – сказал Всеславур. – Стремена я подтяну, а ты держись крепче. Впрочем, не бойся, если и упадешь: конь мой тебя не оставит. Скачет он ровно, легко и от опасности унесет – даже черные вражеские скакуны ему не соперники.

– Не поеду! – решительно объявил Фродо. – Я, значит, спрячусь у эльфов и брошу друзей в опасности? Да ни за что!

– Без тебя им ничего не грозит, – улыбнулся Всеславур, – погоня за тобой, а не за ними. Ты и твоя ноша – вот главная опасность для твоих друзей.

Это было в самом деле так, и Фродо согласился сесть на белого коня. Зато мешки навьючили на пони и пошли быстрее, – да разве за эльфом угонишься! Он вел их вперед; сначала сквозь тусклый вечерний сумрак, потом – сквозь ненастную ночную тьму: ни звезд, ни луны не было. Остановился Всеславур под утро; Пин, Мерри и Сэм еле на ногах держались; Бродяжник и тот как-то сгорбился; Фродо приник к холке коня: его сморил тяжкий сон.

Они сошли с Тракта в поросль вереска, упали наземь и мгновенно заснули. Однако почти тут же – так им показалось – Всеславур, несший стражу, разбудил их. Утреннее солнце светило в глаза; мутная мгла растаяла.

– Ну-ка, выпейте! – сказал Всеславур, наливая в кружку что-то из своей серебряной фляги.

Они выпили, один за другим, – вода и вода, не теплая и не холодная, без всякого вкуса; но она разливала по телу силу и вселяла бодрость. Съеденные после нее сушеные яблоки и черствый хлеб (больше ничего не осталось) утолили голод лучше, чем самый обильный завтрак в Хоббитании.

Проспали они меньше пяти часов, а потом снова шли, шли и шли по бесконечной ленте древнего Тракта, – только два раза позволил им отдохнуть Всеславур. К вечеру они одолели около 20 лиг. Дорога сворачивала направо, в низину, к Бруиненским бродам. Хоббиты прислушивались и присматривались – никого; но Всеславур все чаще поглядывал назад и все больше тревожился. Один или два раза он заговаривал с Бродяжником на эльфийском языке.

Провожатые провожатыми, а хоббиты нынче свое прошли. Они спотыкались и пошатывались, мечтая только об одном – дать отдохнуть ногам. Боль терзала Фродо вдвое против вчерашнего, и даже днем все виделось ему призрачно-серым, словно мир выцвел и странно опустел. Теперь уж он нетерпеливо ждал ночи как избавления от тусклой пустоты.

На следующее утро, в предрассветный час, хоббиты уже снова брели по дороге – невыспавшиеся, усталые, хмурые. А Переправа была еще далеко, и они, чуть не падая, каким-то чудом поспевали за провожатыми.

– Идем навстречу главной опасности, – сказал Всеславур, – чует мое сердце, что погоня скачет по пятам, а у Переправы нас ждет засада.

Дорога спускалась под гору меж травянистыми склонами, и хоббиты шли по мягкой траве, чтобы отдохнули ступни. К вечеру с обеих сторон вдруг надвинулся густой сосняк, а потом дорога втиснулась в ущелье, между сырыми отвесными утесами из бурого гранита. Эхо преследовало путников стуком несчетных копыт и несметных шагов. Внезапно дорога вырвалась на простор из теснины: перед ними лежал пологий спуск к Броду, а на том берегу вилась вверх тропа и громоздились горы, заслоняя бесцветное небо.

Из ущелья выкатилось оставленное ими эхо – шарканье подошв, стук копыт, – и вздрогнули нижние ветки сосен. Всеславур обернулся, прислушался– и вдруг стремительно ринулся к спутникам.

– Скачи! – крикнул он Фродо. – Скачи! Враги рядом!

Белый конь метнулся вперед; хоббиты побежали вниз по склону, Всеславур и Бродяжник – за ними. А сзади раскатом гулкого эха грянули копыта, из ущелья вынесся Черный Всадник и придержал коня, покачиваясь в седле. Еще один, еще один и еще двое.

– Вперед! Скачи! – снова крикнул Всеславур.

Но Фродо отпустил поводья: странная вялость одолевала его. Конь перешел на шаг, и он обернулся. Всадники стояли на гребне холма грозными черными статуями; за ними клубился серый туман. Вдруг в хоббите проснулся страх и гнев. Рука его оставила уздечку, и он обнажил меч, сверкнувший на солнце розоватым блеском.

– Скачи! Да скачи же! – крикнул Всеславур и приказал коню по-эльфийски: – Норо лим, норо лим, Асфалот!

Белый конь прянул вперед и быстрее ветра помчался по дороге. В тот же миг рванулись с холма и черные кони, – Фродо услышал леденящий вой, тот самый, что недавно разносился по Южному Уделу Хоббитании. Ответный вой не замедлил, а из-за скал и деревьев показались еще четыре Всадника: двое поскакали к Фродо, двое других – наперерез, к Переправе.

Фродо еще раз оглянулся – друзей уже не было видно. Всадники немного отстали: даже их черные скакуны не могли тягаться с белым конем Всеславура. Но потом он глянул вперед и потерял всякую надежду. Ему не успеть к Переправе – те двое его перехватят. Видел он их теперь совершенно отчетливо: ни капюшонов, ни плащей – латы и саваны. Мечи мерцали в костяных руках; глаза сверкали из-под надвинутых шлемов; свирепый вой не умолкал.

Ужас сковал Фродо. Он с трудом удерживал в руке меч и не смел крикнуть, не мог пошевелиться. Зажмурившись, он прижался к лошадиному загривку. Ветер свистал в его ушах, а серебряные бубенцы бренчали глухо и странно. Его заново пронзил мертвенный холод; но эльфийский конь вздыбился и промчался к реке перед самым носом у передового Всадника.

Всплеснулась вода, пена закипела у ног Фродо, его обдало брызгами, потом словно приподняло, и он приоткрыл глаза. Конь взбирался по каменистой тропе, Брод был позади.

Но погоня не отстала. Одолев крутой склон, конь Фродо остановился, повернулся к реке и неистово заржал. На том берегу у самой воды черным строем стояли все девять Всадников, и Фродо сковало отчаяние. Переправятся они мгновенно, как и он, а до Раздола еще скакать и скакать – его нагонят, он не уйдет. И ужасающе внятен стал безмолвный приказ: ни с места. Противиться не было никаких сил.

Первый Всадник тронул коня – тот испуганно вздыбился у воды. Неимоверным усилием Фродо распрямил спину и поднял меч.

– Уходите! – крикнул он пронзительно звонким голосом. – Уходите к себе в Мордор, я вам не дамся!

Всадники приостановились, но в голосе Фродо не было той власти, что у Бомбадила. Ему ответил злорадный хохот.

– Иди сюда! Иди сюда! – хором позвали они. – Ты наш, твое место в Мордоре!

– Уходите! – полушепотом повторил Фродо.

– Кольцо! Отдай Кольцо! – откликнулись замогильные голоса. Главарь пришпорил коня и погнал его в реку; за ним двое других.

– Именем Элберет и прекрасной Лучиэнь клянусь, – проговорил Фродо, воздев меч, – Кольца вы не получите. И я не ваш!

Главарь был уже посреди Переправы; он привстал в стременах, грозно поднял руку – и Фродо онемел. Язык его прилип к гортани, сердце замерло, меч переломился и выпал из дрожащей руки. Эльфийский конь с храпом встал на дыбы – казалось, первый Всадник вот-вот достигнет берега.

Вдруг раздался оглушительный рев и грохот: гул яростного потока, влекущего груды валунов. Фродо смутно увидел, как вся река поднялась и вздыбилась конницей бушующих волн – ему почудились белые всадники, белые кони, пышные гривы. Водяная лавина обрушилась на троих Черных и мигом сшибла их, бешено пенясь. Остальные шестеро отпрянули назад.

Как сквозь сон, Фродо услышал дальние крики, и за Черными Всадниками, все еще медлившими на том берегу, ему привиделся белый витязь в сверкающих латах, а позади него – туманные фигурки с тусклыми факелами, полыхающими в серой мгле.

Черные кони, шалея от ужаса, ринулись в поток – его буйный, торжествующий рев заглушил неистовые вопли Всадников, исчезнувших среди пены и валунов. Падая с коня, Фродо подумал, что ему суждено сгинуть в грохочущем разливе вместе со своими врагами. И лишился чувств.