"Хранители" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Рональд Руэл)

Глава 9 «ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ»

Совеем стемнело, когда Фродо и его спутники, уже при звездах, миновали Неторное Перепутье и наткнулись на запертые Западные Ворота. Впрочем, за Воротами была сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил и с фонарем в руках поспешил им навстречу.

– Кто такие, откуда едете? – неприветливо спросил он.

– Хотим остановиться у вас в трактире, – ответил Фродо. – Едем на восток, а пока что приехали сюда.

– Хоббиты! Целых четыре хоббита! Судя по выговору, из самой Хоббитании, вот оно как! – пробормотал привратник.

Потом он не спеша растворил ворота и пропустил путников.

– Редко прибывают к нам ночью гости из Хоббитании! – продолжал он вслух, когда они задержались у ворот. – А чего это, простите, вам понадобилось ехать на восток, еще дальше Пригорья? И как вас величать прикажете, не сочтите за любопытство?

– Мало ли как нас величают и мало ли что нам понадобилось, – отрезал Фродо, – здесь не место об этом разговаривать. – Ему не понравился чересчур любознательный привратник.

– Да ведь с меня же спросят, кого я пропустил по ночному времени, – стал оправдываться тот.

– Мы – хоббиты из Забрендии, дела у нас у всех разные, добрались вот до вас, – сказал Мерри. – Я, например, – Брендизайк. Чего еще-то? А нам говорили, что пригоряне всегда были рады гостям.

– Да рады, еще бы не рады! – заверил их привратник. – Я-то ничего такого, а вы вот погодите, вас еще доймут расспросами! Уж подумаешь, старый Горри полюбопытствовал... К нам нынче кто только не забредает. В «Пони» придете, так сами удивитесь.

Привратник пожелал им доброй ночи, они кивнули и проехали; однако Фродо заметил, что он поднял фонарь и смотрит им вслед. Ворота лязгнули: хоть это хорошо – запираются. Почему это привратнику так интересно про хоббитов из Хоббитании? Может, Гэндальф про них спрашивал? Очень просто: они лесом да могильниками, а он уже здесь... Все равно, как-то подозрительно глядел привратник и неприятно разговаривал.

А привратник посмотрел-посмотрел вслед хоббитам и пошел в свою сторожку. Но едва он повернулся спиной к воротам, их перемахнул какой-то человек – и тут же растворился в уличной темноте.

Хоббиты ехали по улице и с удивлением оглядывали непривычно большие дома. Когда Сэм увидел трехэтажный, многооконный трактир, у него даже сердце упало. Великаны выше деревьев и прочие чудища – ладно, это когда-нибудь потом; а тут кругом громадины-люди и огромные людские дома – честное слово, хватит, на сегодня уж натерпелись. Может, вообще черные оседланные кони стоят во дворе трактира, а Черные Всадники глядят на подъезжающих из окон?

– Неужели же, сударь, здесь и остановимся? – спросил он у Фродо. – Лучше поспрошаем каких ни на есть хоббитов – все привычнее!

– А чем тебе плох трактир? – отозвался Фродо. – И Том Бомбадил нам сказал: сюда. Погоди, внутри небось поуютнее.

Трактир, если приглядеться, и снаружи обещал уют. Он стоял у самого Тракта, два крыла его упирались в склон холма, так что окна второго этажа были сзади вровень с землей. Широкие ворота вели во двор; вход в дом был слева, над шестью широкими ступеньками. Дверь украшала гордая вывеска:

«ГАРЦУЮЩИЙ ПОНИ, СОДЕРЖИТ ЛАВР НАРКИСС».

Многие окна первого этажа чуть светились из-за плотных штор.

Они оставили во дворе нерасседланных пони и поднялись по ступенькам. Фродо вошел первым и чуть не натолкнулся на лысого, краснолицего толстяка в белом переднике. Он мчался наперерез, из одной двери в другую, с подносом, заставленным пенистыми пивными кружками.

– Можно у вас... – начал Фродо.

– Мигом, я мигом! – крикнул тот через плечо и канул в табачный дым и гул голосов.

В самом деле, не успел Фродо опомниться, как он уже снова стоял перед ним.

– Добрый вечер, маленький мой господин! – сказал он. – Что угодно?

– Четыре постели и стойла для пятерых пони. А вы – господин Наркисс?

– Вот именно! – обрадовался толстяк. – А зовут Лавр. Лавр Наркисс к вашим услугам! Из Хоббитании? – спросил он и вдруг шлепнул себя ладонью по лбу, словно что-то припомнив. – Хоббиты! – воскликнул он. – Ах да, ведь хоббиты! Имечко позвольте?

– Господин Крол, господин Брендизайк, – представил спутников Фродо– А это Сэм Скромби. Лично я – Накручинс.

– Ну что ты будешь делать! – вскрикнул Лавр Наркисс, щелкнув пальцами. – Забыл – и все тут! Ничего, вспомню, успеется. Я тут прямо с ног сбился: а про вас, значит, так. Дорогие гости из Хоббитании к нам редко жалуют – устроим, как не устроить. Правда, сегодня все забито, местечка свободного нет, яблоку негде упасть. У ворот невпроворот, как говорят у нас в Пригорье. Эй, Ноб! – заорал он. – Ах ты, телепень шерстолапый! Ноб!

– Иду, хозяин! Здесь я! – Шустрый круглолицый хоббит выскочил из какой-то двери; завидев сородичей, он так и разинул рот.

– А где Боб? – крикнул трактирщик. – Ах, не знаешь! Так найди! Ноги в руки! Не мне за вами следить, у меня глаз на затылке нет! Скажи Бобу: во дворе пять штук пони, пусть устраивает как знает!

Ноб ухмыльнулся, подмигнул и убежал.

– Да, так, значит, о чем я? – спохватился хозяин и хлопнул себя по лбу. – Как говорится, память дырявая, а заштопать некогда. И вечерочек еще тоже выдался: ни вздохнуть, ни охнуть. Голова кругом идет. Тут прошлой ночью странная компания с юга подвалила. Неторным Путем. Потом гномы – с востока, ясное дело, на запад. А теперь вы. Кабы вы не хоббиты, так и делать бы нечего: нет мест, хоть режьте, а нет! Ну, а раз уж вы хоббиты, то я вам прямо скажу: есть для вас места! Еще когда трактир строили, нарочно отвели в северном флигеле комнатку-другую – вдруг хоббиты приедут! Там, конечно, пониже, чем тут; все как вы любите: окна круглые, потолки низкие. Ужин вам – это само собой, еще бы, это сейчас. Пойдемте!

Он провел их покатым коридором и распахнул круглую дверь.

– Ай да комнатушка! – сказал он. – Как, подойдет? Ну, я побежал, простите, слова сказать некогда. Две руки, две ноги – тут бы и шести не хватило, звоните, Ноб все сделает, все принесет. А не услышит, телепень этакий, звоните, топайте и кричите!

Наконец он в самом деле убежал и дал им передохнуть. Хлопот у него, видно, и правда было поверх головы, но болтать он наловчился на ходу. Они осмотрелись: небольшая комнатка выглядела очень уютно. В камине пылал яркий огонь, перед камином стояли низкие кресла. Круглый стол был накрыт свежей скатертью, на столе – колокольчик. Звонить, однако, не пришлось, Ноб явился сам: в одной руке подсвечник, в другой – поднос, уставленный тарелками.

Ужин был подан в мгновение ока: горячий бульон, заливное мясо, ежевичный джем, свежевыпеченный хлеб, вдоволь масла и полголовы сыру. Словом, не хуже, чем в Хоббитании, даже Сэм перестал недоверчиво поглядывать по сторонам; он, впрочем, перестал, еще когда принесли свежайшее пиво.

Подоспел хозяин, погулял вокруг стола – и с извинением откланялся.

– Вот поужинаете, захочется вам общества, – сказал он в дверях, – а может, и не захочется, может, сразу в постель, доброй ночи, спокойного сна, – но если захочется, приходите в залу, все вам будут очень рады: как же, гости из Хоббитании, да еще наверняка с новостями! Может, порасскажете, может, споете: все хорошо! Словом, захотите – придете, не захотите – как хотите. Будет какая надобность, звоните в колокольчик!

За час с небольшим хоббиты наелись, напились и приободрились. Фродо с Пином, а заодно уж и Сэм решили пойти народ поглядеть и себя показать. Мерри сказал, что он им не компания – залы, дескать, в трактирах везде одинаковые: дым, шум и гам.

– Посижу лучше спокойно у огонька, потом, может, выйду прогуляться. Только вы там языки-то не распускайте, помните, что мы – тайные беглецы, а Хоббитания – рядом, нас любая собака учует, если обнюхает!

– Ладно, ладно! – сказал Пин. – Ты сам-то не потеряйся – и учти, что снаружи хорошо, а внутри – лучше!

В зале собрался самый разный и самый пестрый народ – Фродо разглядел их, когда глаза его привыкли к тамошнему свету, чтоб не сказать полутьме. Красноватые отблески сеял огромный камин, а три многосвечных светильника тонули в табачном дыму. Лавр Наркисс, стоя у огня, разговаривал одновременно с двумя гномами и тремя людьми странного вида. На скамьях сидели вперемешку пригоряне, местные хоббиты, гномы и еще всякие, в дыму не разобрать.

При виде хоббитанских хоббитов пригоряне захлопали в ладоши и радостно загомонили. Чужаки, особенно те, с Неторного Пути, оглядели их с головы до ног. Хозяину не терпелось представить пригорянам новоприбывших гостей, а тех – этим: так не терпелось, что хоббитов просто огорошил перечень имен. У пригорян фамилии были все больше растительные: Тростняк, Верескор, Чертополокс, Осинник и тому подобное. Здешние хоббиты не отставали: самое частое имя у них было Стародуб. Норкинсы, Запескунсы, Прорытвинсы, Длинноноги – наверняка не без родни в Хоббитании. Оказались и настоящие Накручинсы: они живо смекнули, что Фродо не иначе как их новоявленный дядюшка!

Дружелюбие здешних хоббитов мешалось с любопытством, и вскоре Фродо понял, что без объяснений не обойдешься. Он сказал, что интересуется историей и географией (все закивали, хотя слова были диковинные), что собирается писать книгу (изумленное молчание было ему ответом), что он и его друзья собирают сведения о хоббитах, живущих за пределами Хоббитании, особенно о восточных хоббитах.

Все наперебой загалдели; если бы Фродо в самом деле собирался писать книгу и если бы у него была сотня ушей, он бы за несколько минут набрал материалу на десяток глав. Мало того, ему посоветовали обратиться к таким-то, таким-то и таким-то, начиная «хоть бы с того же Наркисса». Потом стало ясно, что сию минуту Фродо ничего писать не будет; тогда хоббиты снова принялись выспрашивать о хоббитанских делах. Фродо, как всегда, цедил слова в час по чайной ложке и скоро оказался в одиночестве – сидел в уголочке, смотрел да слушал.

Люди и гномы обсуждали события на востоке и обменивались новостями – в общем-то, всем известными. Там, откуда пришли люди с Неторного, земля горела у них под ногами, и они искали новых мест. Пригоряне сочувствовали, но, видно, надеялись, что их эти поиски обойдут стороной. Один из пришельцев, косоглазый и уродливый, предсказал в ближайшем будущем нашествие с юго-востока.

– И место им лучше пусть приготовят заранее, а то они его сами найдут. Жить-то надо, и не только иным прочим!

Сказано это было нарочито громко, и местные обменялись тревожными взглядами.

Хоббиты разговаривали в стороне; людские заботы их не слишком тревожили. Норы или даже домики хоббитов Большому Народу ни к чему. Все сгрудились вокруг Сэма и Пина, а те разливались соловьями, особенно Пин – за каждой его фразой следовал взрыв хохота.

Вдруг Фродо заметил, что даже по здешним местам странный, суровый человек с обветренным лицом, сидя в полумраке у стены за кружкой пива, внимательно прислушивается к беззаботной болтовне хоббитов. Он курил длинную трубку, устало вытянув под столиком ноги в охотничьих сапогах, видавших виды и обляпанных грязью. Старый пятнистый темно-зеленый плащ он не снял и, несмотря на духоту, даже не откинул капюшон. Из-под капюшона глаза его жестко поблескивали, и видно было, что глядит он на хоббитов.

– Это кто? – спросил Фродо, улучив случай перешепнуться с хозяином. – Представлен, кажется, не был?

– Этот-то? – шепотом же отвечал хозяин, скосив глаз и не поворачивая головы. – Да как вам сказать. Непонятный народ, шляются туда-сюда... мы их для смеху Следопытами прозвали. Он и слово-то редко обронит; но вообще ему есть о чем порассказать. Пропадет на месяц, если не на год – а потом на тебе, тут как тут, сидит пиво пьет. Прошлой весной он частенько здесь бывал, потом пропал – и вот опять объявился. Не знаю, как его на самом деле зовут; а у нас-то называют Бродяжником. Странно, однако же, что вы про него спросили. – Но тут Лавра позвали – где-то кончилось пиво, – и последние его слова остались без объяснений.

Фродо заметил, что Бродяжник смотрит прямо на него, будто догадался, что о нем была речь. Потом он кивнул и сделал знак рукой, приглашая Фродо к себе. Фродо подошел, и Бродяжник откинул капюшон: густые черные волосы его уже пробила седина, на длинном скуластом лице сурово светились серые глаза.

– Меня зовут Бродяжником, – негромко сказал он. – А вы, кажется, господин Накручинс, если Лавр не перепутал?

– Он не перепутал, – сухо ответил Фродо. Что-то чересчур пристально его разглядывали.

– Разумеется, нет. Так вот, сударь мой Накручинс, – сказал Бродяжник, – я бы на вашем месте слегка урезонил своих молодых друзей. Погреться, выпить, закусить, поболтать – это все, конечно, прекрасно, но здесь вам не Хоббитания: мало ли кто слушает их болтовню. Не мое дело, разумеется, – прибавил он, улыбнувшись углом рта и не спуская глаз с Фродо, – но в Пригорье, знаете, нынче бывает самый разный народ!

Фродо выдержал пристальный взгляд и промолчал; а взгляд обратился на Пина, который под общий смех рассказывал об Угощении. Еще немного – и расскажет, как Бильбо исчез: про сказочного Торбинса ведь всем интересно, а некоторым – особенно!

Фродо рассердился. Вздор, конечно: здешние хоббиты ничего не поймут, посмеются и забудут – мало ли, чего, мол, творится у них там за Рекой, – но есть и такие, кто выслушает в оба уха (тот же Лавр Наркисс!), кому и про Бильбо кое-что известно.

Он закусил губу, думая, что бы сделать. Пин услаждал слушателей и, видно, совсем забылся. Как бы он не упомянул Кольцо – ему недолго, а уж тогда...

– Быстро – прервать! – шепнул ему на ухо Бродяжник.

Фродо вспрыгнул на стол и начал громкую речь. От Пина отвернулись: хоббиты решили, что господин Накручинс наконец хлебнул пива и стал пословоохотливее.

Фродо почувствовал себя полным болваном и принялся, как это было у него в обычае, когда доходило до речей, копаться в кармане. Он нащупал цепочку, Кольцо – и ему вдруг до ужаса захотелось исчезнуть... правда, захотел он будто не сам, а по чьей-то подсказке. Он удержался от искушения и сжал Кольцо в горсти – словно затем, чтобы оно не ускользнуло и не наделало безобразий. Во всяком случае, оно ему вроде бы ничего не подсказало: попробовало, да не вышло. Для начала он произнес «приятственное слово», как сказали бы в Хоббитании:

– Все мы очень тронуты вашим теплым приемом, и смею надеяться, что мое краткое пребывание здесь обновит былые узы дружбы между Хоббитанией и Пригорьем, – потом замялся и закашлялся.

Теперь на него глядели все в зале. «Песню!» – крикнул кто-то из хоббитов. «Песню! Песню! – подхватили другие. – Что-нибудь новенькое или из старенького, чего никто не слышал!»

Фродо на миг растерялся. Потом припомнил смешную песню, которую очень любил Бильбо (и очень гордился ею – должно быть, потому, что сам ее сочинил). Вот она – целиком, а то нынче из нее помнят только отдельные строки:

Хлопали громко и долго. У Фродо был неплохой голос, да и песня понравилась. Потребовали еще пива и захотели послушать песню заново. Поднялся крик: «Еще разок! Просим!» Фродо пришлось выпить кружку-другую и спеть песню сначала. Ему подпевали: мотив был знакомый, слова подхватывали на лету. Теперь уж ликовал Фродо. Он беззаботно скакал по столу, а когда дошел до слов «Тут корова вдруг взвилась», подпрыгнул и сам, только чересчур высоко – так что угодил в поднос с пивными кружками, поскользнулся и хлопнулся со стола. Слушатели приготовились дружно захохотать во всю глотку – и замерли с разинутыми ртами: певец исчез. Как в подпол провалился, и даже дырки не оставил!

Наконец местные хоббиты позакрывали рты, вскочили на ноги и во весь голос призвали Лавра к ответу. Вокруг Пина и Сэма мгновенно образовалась пустота; их оглядывали угрюмо и неприязненно. Из компанейских ребят они превратились в пособников приблудного колдуна, который пожаловал в Пригорье невесть зачем. Один чернявый пригорянин щурился на них так злорадно-понимающе, что им стало и вовсе не по себе. А тот кивнул косоглазому южанину, и они вышли вместе (Сэм вспомнил, что весь вечер они вполголоса переговаривались, поглядывая на хоббитов). Следом за ними поспешил и привратник Горри.

Фродо клял себя на чем свет стоит. Раздумывая, как бы загладить промах, он прополз под столами в темный угол к Бродяжнику, который сидел совершенно спокойно, будто ничего не случилось. Фродо откинулся к стене и снял Кольцо. Как оно оказалось у него на пальце – это была загадка. Разве что он во время песни держал руку в кармане, а когда падал, руку выдернул и случайно подхватил его – разве что так... Уж не само ли Кольцо, подумал он, сыграло с ним эту шутку и обнаружило себя по чьему-то желанию или велению – но по чьему? Те, которые сейчас вышли, были ему очень подозрительны.

– Так, – сказал Бродяжник, заметив его, но не поворачивая головы. – Ну зачем это вам понадобилось? Молодежь – и та не могла бы навредить больше. Да, прямо ногой в капкан. Ногой – или, может, пальцем?

– Не понимаю, о чем вы толкуете, – раздраженно отозвался Фродо.

– Понимаете, как нельзя лучше понимаете, – усмехнулся Бродяжник, – только вот пусть шум уляжется. А тогда, если позволите, господин Торбинс, я с вами и правда хотел бы потолковать.

– О чем же это нам с вами толковать? – спросил Фродо, как бы не заметив, что его назвали настоящим именем.

– О делах довольно важных – и для вас и для меня, – ответил Бродяжник, поймав взгляд Фродо. – Впрочем, не бойтесь, ничего страшного.

– Ну что ж, послушаем, – сказал Фродо, стараясь не поддаваться собеседнику. – Потом, попозже.

А у камина горячо пререкались. Лавр Наркисс, отлучавшийся на кухню, подоспел к шапочному разбору и выслушивал теперь сбивчивые и несогласные между собою рассказы о странном происшествии.

– Я его своими глазами видел, господин Наркисс, – утверждал один хоббит. – Я своими глазами видел, как его видно не стало. Растворился в воздухе, да и все тут.

– Не скажите, господин Стародуб! – второпях остерегал хозяин.

– А вот и скажу! – утверждал господин Стародуб. – И что скажу, на том стою!

– Нет, тут что-то не так! – говорил трактирщик, сомнительно качая головой. – Чтобы господин Накручинс, с его комплекцией, растворился в воздухе? Тем более какой уж здесь воздух!

– А тогда где же он? – крикнули несколько голосов.

– Мне-то почем знать? Его дело; по мне, лишь бы утром не забыл заплатить. А куда же он денется, если господин Крол – вот он, нигде не растворился.

– Ну, а я сам видел, как его стало не видно! – упрямился господин Стародуб.

– Какая-то вышла ошибка, – не сдавался Лавр Наркисс, собирая на поднос разбитую посуду.

– Конечно, ошибка! – сказал Фродо. – Никуда я не исчез. Вот он я! Просто надо было перекинуться парой слов с Бродяжником.

Он шагнул вперед, и его озарило каминное пламя; но от него отпрянули, как от призрака. Напрасно он объяснял, что просто-напросто быстро отполз под столами. Оставшихся хоббитов и пригорян как ветром сдуло – ни пива, ни разговоров им больше не хотелось, а в дверях один-другой обернулись и мрачно поглядели на Фродо. Замешкались только гномы и два или три чужедальних человека: они распрощались с хозяином, даже не покосившись на Фродо и его друзей. Вскоре в зале остался один Бродяжник, почти незаметный у стены.

Однако трактирщик не слишком огорчился: должно быть, смекнул, что много еще вечеров будет собираться тот же народ – судить да рядить о диковинном происшествии.

– Что же это вы творите, господин Накручинс? – с веселой укоризной спросил он. – Завсегдатаев моих распугали, посуду перебили!

– Прошу прощенья что причинил столько хлопот, – сказал Фродо. – Уверяю вас, это вышло совершенно ненамеренно. Прискорбный случай.

– Бывает, бывает, господин Накручинс! Однако же впредь, если вам вздумается исчезать или там колдовать, вы уж скажите загодя – и не кому-нибудь, а мне. Мы тут, знаете, не привыкши ко всяким чародейским штуковинам: сперва подготовить народ надо!

– Больше никаких штуковин, господин Наркисс, это я вам твердо обещаю. В общем, нам давно пора спать; мы ведь тронемся рано утром. Вы уж приглядите, чтобы наши пони были готовы к восьми, ладно?

– Хорошо, будут готовы! Только вот перед сном надо бы мне лично с вами поговорить. Я кой-чего припомнил важное – надеюсь, что никакого огорчения не выйдет. Сейчас пригляжу за тем, за сем – и к вам, с вашего позволения.

– Да, пожалуйста! – пролепетал Фродо упавшим голосом – и подумал: сколько же ему еще разговаривать перед сном о важных делах. Неужели все они тут заодно? Даже добродушная круглая физиономия Лавра Наркисса показалась ему зловещей.